…С Константином Ивановичем Степановым я познакомился во время поисков материала об истории футбола в Ишиме – такая страничка есть готовящейся к изданию новой книге об истории Тюменского футбола. Нашлись, слава Богу, люди на железной дороге, выходцы из этого, когда-то «сильно больного» футболом, города, рассказавшие об этом замечательном в прошлом спортсмене и футболисте, воспитаннике уникального Ишимского тренера В.А.Порфирьева. Таким образом и удалось, наконец-то, встретиться с обладателем полнейшей информацией о развитии футбола в прекрасном Сибирском городе.
Но особую радость я испытал от знакомства с самим этим человеком, разумеется не только спортсменом, но и воином, участником Великой Отечественной войны, замечательным тружеником и великим организатором. Его неторопливые рассказы о кратком участии в Курской битве, где он вполне мог и не уцелеть, и о довоенном спорте в Ишиме, о комсомольской и партийной работе и футболе, о работе в колхозах и строительстве птицефабрик, и, наконец, о людях – завораживали и поражали точностью оценок и скрупулёзностью деталей, выводов, глубоким знанием жизни и любовью к людям. К.И. Степанов был и навечно останется настоящим Советским Человеком, выдающейся личностью, и не только из-за его высоких правительственных наград, а за тот яркий и весомый след, который он оставил на Тюменской земле своим трудом на благо нас с вами.
…» Моя мама умерла в 25-м, когда мне было несколько месяцев. Отец служил в Красной армии где-то в Средней Азии и имел фамилию Васильев. Так что я, по идее, Васильев должен быть». Так неторопливо началась наша долгая и обстоятельная беседа о жизни с прекрасным человеком — Константином Ивановичем Степановым. Через год его не станет, и теперь я понимаю, что тогда, в 2012-м, он хотел поделиться со всеми нами тем, что видел и чего достиг в своей долгой и непростой жизни…
…Но жизнь, как правило, ставит перед людьми разные задачи и проблемы; вот и у меня с малолетства появилась проблема – с отцом. Он почему-то со своего места службы не смог приехать и меня взять. И меня взяла родная сестра моей мамы, у которой не было детей. Меня усыновили, и я стал Степановым. Родной отец Сергей Давыдович, не горевший желанием меня воспитывать, позже, вернувшись в Ишим, завёл себе новую семью. В моей новой семье я был один, родители были хорошие, воспитывался я в очень хороших условиях по тем временам. С родным отцом я изредка встречался; не скажу, что он меня не признавал или как-то игнорировал. Но факт есть факт: я вырос в другой семье – Степановых. Тут же, в родном Ишиме пошёл в школу.
Нашей Ишимской, абсолютно обычной, довоенной деревянной 31-й средней школе, несказанно повезло: у нас работал великий гимнаст и тренер Василий Алексеевич Порфирьев. Он умел искать, растить молодые таланты, создавая из них потенциальных мастеров гимнастики. Так что и мне посчастливилось получить науку спортивную именно у него – именно это больше всего и запомнилось из школьного периода моей жизни.
К концу обучения у нас в школе сформировалась великолепная по тем временам юношеская команда, которая выступила в Первенстве РСФСР в зоне Сибири и Дальнего Востока.
Конечно, очень мы старались, и выступление получилось очень достойное. В первый день соревнований оторвались ото всех на 60 баллов. Из 12 призовых мест мы отдали всего 3 – а ведь там боролись лучшие представители молодёжной гимнастики Алтая, Иркутска, Улан-Удэ, Владивостока и других городов Сибири: тут все соперники забегали – кто такие и откуда, что за город такой Ишим, и где это… Но было поздно! Приехали мы из Иркутска с победой – и сразу из Москвы прибыла нам новая спортивная форма: вот было радости-то! Ведь выступали кто в чём – формы спортивной практически не было, как ни старался наш тренер Порфирьев что-то нам найти…
Василий Алексеевич – заслуженный тренер СССР по гимнастике, был тренером и по другим видам спорта ( лыжи, лёгкая атлетика). Это был настоящий гений гимнастики. В 1941 году в июле месяце мы должны были участвовать в Первенстве СССР среди школ по гимнастике в Киеве. Все «работали» по первому разряду! Между прочим, зарабатывали себе на поездку деньги – платно выступали и в Ишиме, и по районам. Очень хотелось попасть и на парад физкультурников в Москве в августе… Но война помешала, жаль… По нашим стопам, как говорится, позже пошёл и Боря Шахлин, тоже воспитанник В.А. Порфирьева.
Он его «тянул» ещё со школы, понимал, что это огромный талант. Он же его отправил учиться в Свердловск, а потом в Киев в институт физкультуры, его и там поддерживал, в т.ч. материально. Роль Василия Алексеевича в судьбе Шахлина очень велика, очень! И звание своё высокое – заслуженного тренера СССР, им получено за высокие результаты молодёжи и Бориса Шахлина. «Звёзды» Союзного уровня у него получались, хоть и не все подряд – ведь судьбы у всех всегда разные. Опять же, помешала многим война. Вот навскидку мастера Союзного уровня из нашей школы: Аникин – лыжи, уровень Европы. Мельников – гимнаст, тренер позже, Фильчагин – гимнаст и фехтовальщик, у меня было пятое место среди молодёжи, позже – Борис Шахлин… Можно вспомнить ещё – просто сходу призабылись ребята: сколько лет прошло! И это все из обычной средней школы города Ишима!
Жаль, что тогда не было системы, не было базы. Техникумы, институты – а выше? Где была поставлена работа – там человек мог себя проявить. Где не было – всё, человек как спортсмен «пропадал», уходил в тень…
МОЯ ВОЙНА.
Сколько бы не говорили нам тогда о защите отечества, Великая Отечественная случилась как гром среди ясного неба! Правда, сначала она так не называлась, но всё равно это стало великим горем для всех Ишимцев. В 1942 году меня призвали в Советскую армию: призывной пункт и райвоенкомат тогда в Ишиме были в небольшом деревянном домике.
Хотелось попасть в авиацию, но попал в первое омское военно-пехотное училище. «Рождённый ползать – летать не может» — это про меня… Обучали быстро, но перед окончанием неожиданно всех определили в рядовые, и отправили на передовую солдатами. Не хватало, видимо, тогда «пушечного мяса». Попал в 280-й Гвардейский стрелковый полк 92-й Гвардейской дивизии Воронежского фронта, как раз на Курскую дугу, в качестве связиста.
Под Мелехово в Белгородской области был первый мой бой. На первом участке передовой мы оказались ночью. Там уже была глубокая оборона оборудована, за нами было ещё семь рубежей. Заняли окопы вместо другой части, хорошо потрёпанной немцами, и первый день прошёл спокойно. Ночью постреливали, и всё было освещено – немцы очень не любили темноты. Передовую было видно за десятки километров. На второй день противник пошёл в наступление именно на нашем участке. Со своими новыми «Тиграми» и «Пантерами», а у нас были 45-ки – пушечки хорошие, довольно лёгкие и удобные, но эту броню ни в каком месте их снаряды не пробивали. Стало тяжело; бились одними гранатами, а мне пришлось восстанавливать линии связи – в общем, обстрелы и «беготня». Чаще ползком. Кстати, совсем недавно мне сообщили и даже показали в Интернете тот самый приказ, в котором я фигурирую в числе представленных позже к награждению первой моей, и самой дорогой награде – медали «За отвагу». Это как раз за ту мою «беготню» под пулями и снарядами, когда удалось уцелеть и при этом восстановить целых 8 порывов связи! А ведь не знал за что наградили до недавнего времени, да и порывы, конечно, не считал – разве до того было? Но, оказывается, кто-то считал, и даже не забыл мои скромные труды…
Авиаподготовки в первый день не было, а на второй наступил полный мрак! Восстанавливал связь много раз под бомбами. Один «Тигр» вижу, пошёл по брустверу — всех давит, смотреть страшно – народ, кто не скрылся, был намотан на гусеницы… Молодёжь побежала, ну и я с ними – в плен-то не хотелось. Считалось, что самое лучшее в такой ситуации — это ранение при наступлении; при отступлении быть раненым — это почти конец. В плену оказаться все боялись, были наслышаны про издевательства немцев, а раненому шансов выжить было мало. Ночь отступали, первую линию обороны немец взял, но на следующей уже сидели наши части. Полк 280-й тогда ещё свою боеспособность не потерял, поэтому нас снова собрали и поставили в оборону. На второй линии наш полк оборонял высотку. Ну, опять здорово бомбили, но смяли не нас, а соседей – снова вынуждены были отходить. Но выходили уже из окружения, суток двое. Укрытий почти не было – так, кое-какие редкие перелески. Поэтому приходилось ночами двигаться. Тем не менее, на второй день вышли, хорошо потрёпанные, но со Знаменем, штабом, и во главе с командиром полка капитаном Жеребцовым. К кому-то примкнули, потом снова попали под удар немцев, после чего остатки наших гвардейцев вывели под Лиски на переформирование. Меня Бог пока что миловал, и я оставался цел. После этого на Курскую дугу полк наш уже не попал. Направили его после пополнения в центральную часть Украины, в район Кременчуга. Выдвигаясь на фронт попали под бомбёжку, и тут меня контузило — попал в госпиталь. Затем для меня пошла другая дорожка: после излечения послали в запасной полк. Это такая воинская часть, где после госпиталей распределяли выздоровевших по боевым частям. Иногда и по своим, иногда нет. Начальники обычно просились, и попадали снова в свои части, солдат же – кого куда.
Меня, связиста, взяли во вновь сформированный 1001-й отдельный санитарный авиаполк 2 Украинского фронта. У нас были самолёты У-2, которые вывозили с передовой тяжело раненых в тыловые госпиталя. Им нужны были, в том числе, и телефонисты. Позже стал начальником телефонной стации полка. Туда попадали обычно покалеченные. Был капитан с полностью обгоревшим лицом, например. Тут я до конца войны и прослужил; это конечно уже была не передовая, но работа была всё равно напряжённая. Правда, таких как мы, и даже артиллеристов тяжёлой и дальнобойной артиллерии, «Катюш», окопная пехота не очень жаловала – далеко такие были от передовой, хотя и нас иногда бомбили неслабо.
В 1944 году попали под Яссы – места интересные тем, что там проводилась знаменитая Ясско-Кишинёвская операция. Выбросили на поляну, где ещё не были убраны трупы – и наши, и немецкие, и румынские. Тут кроме поддержания устойчивой связи приходилось участвовать в охране и обороне расположения полка, отражения авианалётов и сборе и захоронении павших – всё бывало.
Дислоцировались в Румынии, где не раз попадали под бомбёжки немцев. Не смотря на приближающийся, вроде бы, конец войны, ухо надо было «держать в остро» — ближайшие тылы нередко подвергались диверсиям, действовала вражеская разведка. Наш, вроде бы тыловой полк, трудился обычно днём. Ночью наши бипланы стояли под охраной на полевом аэродроме. И вот пришлось как-то поздней осенью зачем-то пойти в третью эскадрилью – а это на самом дальнем краю лётного поля. Было уже темно, и вдруг в тишине слышу у крайнего самолёта что-то хлопнуло и… закапало – схватился за автомат. В голове лихорадочные мысли: технарей уже там нет, лётчиков – тем более. Кричу: «Кто у самолёта? Отойти – стрелять буду!». Отошёл сам в сторону на всякий случай. В ответ слышу бормотание по-русски, типа :« Да свой я, не успел что-то сделать, вот и вернулся…» Требую: «Назови фамилию!» В ответ услышал что-то невнятное – но ясно, что такой фамилии в части нет, и это враг. Начал стрелять в воздух и перебежал в сторону. Слышу, за защитной полосой шум мотора, топот ног – начал стрелять по звуку. В общем, смена караула тут же прибыла, произвели поиск – следы машины и сапог обнаружили, но враг ушёл. Ему нужен был бензин, но операцию им мне удалось сорвать, хотя попаданий я, похоже, не добился… С местным населением проблем у нас не было – нас, солдат Советской армии принимали хорошо. Запомнился интересный факт в связи с этим: в румынской избе висят на видном месте два портрета — Сталина и короля Михая. Для интереса и по незнанию языка, задаёшь простой вопрос: «А кто умнее, хозяин – Сталин или Михай?». Отвечали румынские крестьяне почти всегда одинаково: «Конечно Сталин: Михай знал сколько у нас коров, а товарищ Сталин знает даже сколько у нас кур…». Тогда мы этому смеялись, хотя, конечно, было не до смеха ни нам, ни им. Ведь все прекрасно понимали в какой мы все кабале. Припоминаю нашего солдата Дуракова: мама ему пишет, что задолжала налоги государству, которое безбожно драло со всех нищих крестьян. Могли иногда в счёт погашения долгов перед страной отобрать дом, скот, вплоть до… куриных яиц. И ничего никто сделать не мог. Дураков доложил командиру, тот отпустил домой для урегулирования проблемы. Приехал фронтовик Дураков домой – дом продал, с долгами рассчитался, мать от ответственности освободил… Войну закончил на реке Нитра, на границе с Австрией – обслуживали самолёты, летавшие к войскам в Австрии.
Наступила мирная жизнь, но меня со службы сразу не отпустили – служил ещё пять лет начальником центральной телефонной станции полка, был и старшиной роты.
МАСШТАБЫ МИРНОЙ ЖИЗНИ.
Службу закончил только в 1950 году, после чего вернулся на родину. Тут, как водится, радостные встречи с друзьями. Сходу предлагают идти на комсомол. Это интересная, масштабная работа, хотя я был тогда только комсомольцем. Был бы членом партии, то наверняка предложили бы какую-нибудь более серьёзную должность молодому фронтовику. А так – пошёл в вагонный участок депо секретарём комитета комсомола. Организация было запущенная – больше ста человек, а толку никакого. Даже собрания было не провести – народ не собирался. За три месяца всё у нас там оживилось: и взносы пошли, хоть и копеечные, и всех по дворам обошёл, призвал и вдохновил, нацелил и ободрил. Теперь организация встряхнулась: начальники партийные перестали мучиться – собирать комсомольцев на собрания. Явка в 80 – 90% стала нормой. Появились сразу несколько спортивных команд – а это очень сплачивает и оздоровляет людей. Получается уже коллектив. Так и получилось: тут же заметили, предложили поработать заведующим орготделом Ишимского горкома комсомола. Поработал с год – двинули в Казанку, секретарём райкома. С января 52 года начал вникать в сельские дела. Методы применял свои – испытанные: поближе к народу, вникать, спрашивать и «будить».
Быстро улучшилось положение во всех направлениях – и собрания начали обсуждать живые вопросы, поднялась посещаемость, наладился сбор членских взносов – между прочим, очень важный показатель здоровья организации. Возникла масса различных спортивных команд, а мой любимый футбол в Казанке был, по сути, возрождён. Да как! Чуть ли не на каждой улице были футбольные команды и соревнования проводились постоянно, занимая свободное время молодёжи. В общем, дело пошло, и что уж теперь скрывать – Казанский райком ВЛКСМ стал одним из лучших в области по всем показателям. В любой деревне стал своим человеком, потому, что везде стало весело – художественная самодеятельность, можно сказать, блистала по всему району. Ей богу – приятно вспоминать… Конечно, не забыть и другое: например, так называемые «методики оценки труда» колхозников. Я хоть и не имел тогда прямого отношения к вопросам оценки труда людей, но всё равно помню, как «изобретатели» пытались найти какие-то критерии таких оценок. И вот с довоенных ещё времён вполне серьёзно существовала оценка труда колхозника «по выделенному поту», например. Это теперь кажется смешным, а к трудодням – тоже вполне грабительской системе оплаты труда сельского труженика, пришли гораздо позже. Так что в это непростое послевоенное время я видел, как руководство колхоза, делит то, что осталось, после продажи, раздачи государству т ого, что выращено тяжкими трудами. Иногда оставался… пшик – это тоже бывало. Тогда приходилось даже отбирать ранее выданные на житьё авансы. Сейчас такое просто не лезет в голову…
Пахотин, наш первый секретарь областного комитета, проводил как-то раз очередное заслушивание секретарей райкомов. Вот послушали и пожурили немало одного из моих коллег, а времени на меня не хватает. Что делать? А он и говорит: «А что со Степановым – он же послушал, все требования знает – что тут сидеть? Пусть едет и работает…» Так что было уже и доверие немалое и авторитет.
Работа, конечно, доставляла удовольствие, но я понимал – поджимает немного возраст, а специальности-то никакой нет! Обком комсомола таких парней не очень рассматривал, так что перспективы я не видел. Надо было что-то менять; попробовал освободиться от комсомольской работы – начали предлагать колхоз в Казанском районе. Кое — как отбился, уехал в Ишим и стал руководить ДСО «Локомотив». Вот с 1953 года я и стал постоянно играть за Ишимский «Локомотив», вначале в нападении. Работы было навалом – и инструктором был, и Председателем одновременно, ну и футболистом тоже. Тогда ещё существовало Ишимское отделение Омской железной дороги, а область была уже Тюменская.
Тогда, как это бывало часто, главные фанаты футбола были среди наших руководителей, и первый из них был Глотов Николай Григорьевич — начальник нашего отделения; с ним привели в порядок стадион, соорудили трибуны на три тысячи мест. А в депо были такие, как Хомацкий, Лысенко, Когтев, Мирошник, на заводе МПС Гнеденко… Это были страстные любители спорта и русского хоккея, так что поддержка была мощная.
А партийный секретарь Козырев из Казанки не отпускает: иди в председатели, и всё! И вот я длительный период мотался между своей новой и очень интересной работой в ДСО и Ишиме, и… Казанкой, где стоял на партийном учёте! Хорошо, что там был нормальный человек, с которым у меня были очень хорошие отношения – председатель райисполкома Осинцев; он как-то мог иногда смягчить наши отношения, но не более того. И вот пошёл я «на абордаж» однажды: говорю Козыреву: «Отпускайте! Я к колхозу не готов, а Вы принуждаете. Я ведь городской человек, с сельским хозяйством пока не знаком как следует, и, кроме того – мы же антиподы, верно? Я Вас не уважаю, так же, как и Вы меня – верно? Как же мы сможем работать?». А «зуб» Козырев на меня, конечно, имел из-за моей кипучей комсомольской деятельности. «Хорошо. Выйди». Так и отпустил, с грехом пополам…
В мае 1957 года началась серьёзная партийная работа: в горкоме КПСС стал работать инструктором, и футбол слегка отошёл в сторону. Но об этой замечательной игре, пожалуй, расскажу поподробнее, немножко позже… В сентябре стал слушателем Омской Советско-партийной школы, по окончании которой получил партийное образование, которое в то время ценилось очень высоко. После её окончания в 60-м сходу меня направляют в Песьяновский совхоз, где избирают секретарём партийного комитета. Так снова я оказался приближен к сельскому хозяйству там, где дело шло ни шатко, ни валко, а задачи стояли серьёзные. Хозяйство было огромное – территория только в ширину – почти 100 километров! Если по организационным вопросам работы партийной организации мне было учиться нечему, и дело быстро наладилось, то по производственным задачам было сложнее: перед совхозом первый секретарь Обкома партии Б.Е. Щербина поставил задачу резко увеличить производство мясной продукции, т.е. заняться интенсивным откормом крупного рогатого скота. Этим государственным делом он занимался лично. Вот эту задачу наш возрастной директор Вотинцев, не имевший большого желания начинать столь хлопотное и ответственное дело (но и не смевший отказаться), поручил мне, так сказать, по совместительству.
Что ж, сказать, что было всё просто – ничего не сказать. Дело было для меня новым, но интересным. Методы работы с народом я освоил хорошо, и на новом месте быстро завоевал деловой авторитет, изучил всё новое и передовое в деле откорма скота, и дело пошло всё лучше и лучше. Кстати, результат всегда говорит сам за себя, и в нашем новом деле так произошло: привесы молодняка за сутки в полтора килограмма – это такие факты, которые никак не нарисуешь . Так что два года в Песьянке мне дали очень большой опыт хозяйственной, прежде всего, работы. Написали хорошую статью, приехал Щербина, посмотрел. Начал было рисовать картину перспектив, но Вотинцев заныл, ссылаясь на уборочную страду… Щербина промолчал. Так я стал, получается, неплохим зоотехником, в добавок к остальным навыкам. Труды нашего коллектива были замечены, а секретарь парткома получил Почётную грамоту Тюменского облисполкома и денежную премию. Написали неплохую брошюру о передовом опыте, пошла какая-то молва…
В ноябре 1962 года вновь призвали на новое место – избрали председателем колхоза «Колос» Ишимского района. Взялись как положено, и к 1966 году получили до 20 центнеров зерна с гектара, что в то время было неплохим результатом. Все эти положительные результаты возникли, конечно же, не на пустом месте, а используя технологии замечательного Советского учёного-аграрника Мальцева; у нас его труды и внедряли. Как дела пошли на этом сложном посту, и каких добился результатов Константин Иванович лучше всего узнать из статьи, опубликованной в «Советской России» — газете ЦК КПСС.
Думаю, что будет правильно её тут привести полностью.
«Наш председатель» — Советская Россия №254 от 1 ноября 1966 г.
«Немало побывало в нашей артели председателей. Иные работали по году, иные больше, а вот Фома Самосенко с Иваном Погореловым продержались, кажется, всего по нескольку месяцев. Кое-кого народ даже разглядеть как следует не успел, и сейчас, перебирая в уме то нелёгкое время, некоторые колхозники и фамилию-то иного бывшего преда припомнить не могут и, вспоминая, говорят примерно так: « А, это тот, который неделями на уток охотился? Такой низенький, патронташ ещё вместо ремня носил…»
В общем, разные были в «Колосе» председатели – добрые и злые, молчуны и краснобаи, любители выпить и трезвенники. Частая смена их приносила немалый урон хозяйству, надоела людям. И когда к руководству колхозом пришёл Константин Иванович Степанов, отнеслись к нему вначале настороженно. Это и понятно: человек новый, городской. У нас в деревнях даже прохожего с любопытством разглядывают, а тут председатель, да к тому же с чудинкой: со всеми на вы, не то, чтобы там бранное слово, а даже голоса не повысит, всегда выбрит, при галстуке, в сильный мороз ходит в лёгком пальто…
Насчёт лёгкого пальто, правда, вскоре всё прояснилось: Степанов закалённый, по семи видам спорта разряды имеет. Узнали мы так же и о том, что он бывший партийный работник, агроном по образованию. В общем, с какого боку не подойди – то диплом, то награды. Но нашего сибирского хлебороба регалиями не удивишь. Делом покажи себя, умом, смекалкой. Старый авторитет действует только на общем собрании, когда кандидатуру в председатели «сватают». А уж когда избрали, о старых заслугах лучше помалкивай, новые завоёвывай.
Пришёл к нам Степанов четыре года назад. Колхоз тогда, если сказать откровенно, слабеньким был. Кормов нет, постройки животноводческие падают, зарплата за четыре месяца не плачена. А тут ещё некоторые злопыхатели, потирая руки, нашёптывали: «Ну поглядим, долго ли этот футболист напрыгает…»
Но Степанов вроде бы и не растерялся перед трудностями. Он перевёз в деревню семью, жена его с первых дней работать пошла. По утрам, смотрим, Степанов забор ремонтирует, яблони садит. Это понравилось колхозникам: не перелётная, видать, птица – капитально на земле хочет осесть. И ещё понравилось то, что Константин Иванович сразу же с людьми советоваться стал, с ветеранами колхоза. Набегается за день, сядет у кого-нибудь на завалинке и спрашивает хлеборобов, как в том или ином случае поступить, какое принять решение. Ни одного серьёзного дела без совета и детального обдумывания не начинал. И это ведь правильно, по-партийному. Только тогда в хозяйстве порядок будет, когда все колхозники хозяевами себя почувствуют, болеть за артельное дело по-крестьянски начнут.
Совет с народом, опора на актив не замедлили, конечно, сказаться. Всем миром мы постепенно прорехи стали латать. А Степанов поступал так: решили на общем собрании – умри, но выполни, претвори в жизнь. Попадало, правда, иногда ему за это, но он стоял на своём, повторяя гордо, что его народ избрал, доверил ему большое дело.
Прикатил как-то из райцентра, из города Ишима, заместитель начальника производственного управления Шинкарёв и чуть ли не ногами топает: трави луг, Степанов, поднимай кривую по молоку! Степанов объясняет спокойно, что травить луг нельзя, зима впереди, без кормов зимой погибель, да и колхозники, мол, так решили, исходя из государственной и хозяйственной выгоды. Но Шинкарёва это никак не убедило. Он сказал, что Степанов идёт на поводу у отсталых элементов, пригрозил расправой. И верно – расправа не замедлила нагрянуть. Недели через две местная газета в пух разбила Степанова, намекнув на то, что он, мол, не соответствует должности председателя.
Хоть это и прошлое дело, но вспоминаю его я потому, что наш председатель показал тогда свой характер, свои убеждения, основанные на трезвом расчёте, на мнении коллектива. Мы увидели, что он за колхоз горой стоит и поддерживали его, помогали.
От председателя колхоза зависит многое. Умный он, расчётливый, умеет с людьми работать – хозяйство наверняка пойдёт в гору. Наш Степанов обладает даром убеждения, может показать суть экономики, видит далеко вперёд. Мы полюбили его за это, поверили в его трезвый талант хозяйственника, и когда он предложил нам свои выношенные, сто раз проверенные планы насчёт улучшения культуры и быта, поддержали его единогласно.
И вот прошло четыре года. Колхоз из отстающих стал передовым. Этой осенью мы собрали зерновых в среднем почти по девятнадцать центнеров с гектара при плане одиннадцать центнеров. Особенно удалась пшеница. А посевные площади немалые: больше четырёх тысяч гектаров. Хлеба государству продали в два раза больше, чем намечали. Перевыполнили планы по молоку и мясу. У нас теперь три детских сада. Два клуба, заканчиваем строительство третьего. Скоро сдадим школу со спортивным залом. Помимо этого, построили ещё три шлакобетонных телятника, свинарник и коровник. В Боровом заканчиваем водопровод. В колхозе работает автоматическая телефонная станция. Почти над каждой крышей антенна телевизора. Идёшь сейчас по селу и радуешься: недавно всего этого не было, и вот оно есть! Радует то, что мы сами всё это сделали, своими руками.
Недавно Степанов докладывал колхозникам итоги за девять месяцев этого года, советовался, как лучше использовать возросшие денежные доходы, предложил асфальтировать улицы, построить Дом культуры и газифицировать деревни. Говорит он просто, но интересно, и, слушая его, мы ясно представили недалёкое будущее нашего колхоза. Мы знаем, что своими успехами в первую очередь обязаны мартовскому Пленуму ЦК и 23 съезду партии, указавшему правильный путь крестьянину. Совсем иное стало внимание к деревне: машин дают больше, удобрений. Цены на сельхозпродукцию стали выгодными для колхозов. Но и председатель наш в подъёме колхоза сыграл немалую роль. Сам человек грамотный, постоянно повышающий свой уровень, он научил людей считать, думать, смотреть вперёд, беречь каждое зёрнышко и любить свою землю. Молодёжь теперь не уезжает из села. Ребята из армии возвращаются и свадьбы играют в деревнях. У каждого появилась гордость за свой колхоз.
Никто, надеюсь, не подумает, что я похвалил Константина Ивановича Степанова из-за каких-то личных соображений. Я уже человек старый. Создавал в этих местах колхоз, был его первым председателем. И те недостатки бывших предов, о которых я говорил вначале этой статьи, присущи были в какой-то степени и мне. Так что пусть мои старые коллеги не обижаются.
Хорошо стало жить в нашей деревне. У меня сын и две дочери работают в колхозе. Да и сам я, не смотря на свои семьдесят годков, не замыкающий бригадного строя. И надеюсь, что наш род Лоскутовых ещё лучше украсит родную сибирскую землю: ведь у меня тринадцать внуков! И многим из них предстоит, видимо, трудиться в «Колосе». И я рад, что руководит у нас именно Константин Степанов – сильный, уважаемый человек, к которому и обращаю я перед праздником Октября эти тёплые крестьянские слова.»
Н. Лоскутов. Колхозник.
Вряд ли о человеке и руководителе можно сказать более объективно, полно и точно. Не даром на груди нашего героя появился орден «Знак Почёта» за тот самый период его трудовой деятельности.
Ну, а «труба звала» Степанова на новые свершения – теперь на «птичий фронт», растянувшийся для него на целых двадцать лет! За этот период талантом этого человека были созданы с нуля птицесовхоз «Заря» в Ишимском районе, за что директор получил ещё один орден – «Трудового Красного знамени», потом он взялся за более крупные предприятия этой отрасли – птицефабрики в Каскаре под Тюменью (1974 – 1978 годы), а затем – Ишимскую, с которой ушёл на отдых в 1978 году.
Надо сказать, что как «старого птицевода» Константина Ивановича в своё время привечали, не забывали. Как-то пригласили на 30-летний юбилей Каскаринской птицефабрики в 2008 году. А там директорствовала… дочка очень известного у нас «птичника» Сазонова, который её устроил на хорошее, стабильное место. Говорят, что она очень грамотная да умелая девочка – Степанов не спорил; ведь ему пришлось, как он выразился, «черпать говно» в 70-е годы; никаких производственных успехов ещё не было. Но он был первым, и, послушав славные речи и тосты в честь девчонки-знатока бройлерного процесса, взял слово. Буквально сказал следующее: «Сейчас идёт замечательный процесс объединения России. Только вот не ясно – на какой основе мы объединяемся. Мне в начале строительства этой фабрики было понятно, что значит единство – я получал 300 рублей, а мои лучшие птичницы – 250. Если сегодня эта разница в разы, то какое это единство? Предлагаю тост ЗА НАСТОЯЩЕЕ ЕДИНСТВО РОССИИ!». Никто не стал пить за этот тост. Больше меня не приглашают…
Прежде, чем закончить наши беседы, вернёмся, пожалуй, к обещанной ранее футбольной теме послевоенного Ишимского футбола, в котором Константин Иванович не только имел непосредственное отношение, но и внёс немалый вклад в его популяризацию и развитие. Итак, что там про Ишимский-то футбол?
ФУТБОЛЬНЫЕ ПОДВИГИ, ГЕРОИ И КУМИРЫ ФУТБОЛЬНЫХ ПОЛЕЙ ИШИМА.
… «С довоенных лет кумиры были и в Ишиме – например Фока. Этому парню приписывали следующие качества: играет и бьёт только левой, почему? Потому, что правой не разрешают: может убить случайно – такова сила удара!
В старом Ишиме все были знакомые, и Кузьма мне тоже был знаком, хоть он и моложе значительно. Очень дружили позже семьями. Начал играть в футбол до войны в уличной команде – это было традиционное занятие молодёжи, наряду с «бабками» и даже городками.
Традиционно таранный форвард был Кузьма Трофимович Васильев – дай ему Бог здоровья!
Кумир всех, забивал и ногами и головой; конечно голы его, к сожалению, никто не считал. Не забыть Н.К. Курочкина – капитана команды, главного распасовщика и прекрасного дриблёра, часто забивал и Васильев Фёдор, работник милиции, инсайда играл. Был у него удар хороший. Как-то на «Центральном» в Тюмени в 50-е годы играли, кажется со «Спартаком» или «Динамо», на поле был и Борис Елькин. Играли наши уверенно, я стоял уже в воротах вместо Ронжина, и тоже — уже вполне уверенно. Обрёл эту уверенность на тренировках, сборах в летнем пионерлагере – стало получаться, и я стал в ворота. Я же гимнаст был – прыгучий, пластичный и быстрый. 6,5 метров прыгал в длину, по лёгкой атлетике – 2 разряд, поэтому и стал неплохим вратарём! Подтвердил потом свой 3 разряд по гимнастике в Ленинградской школе тренеров. Правда, пробовался в воротах ещё в Казанке. Играющим тренером был у нас Анатолий Васильевич Елсуков. Защитничек наш Вася «Базыло», т.е. Базилевич, был любитель иногда выпить… Как и многие другие, в прочем. А в игре был хорош, играл как и вся команда, не ниже чем по 3 разряду. Хотя однажды, когда его сильно прижали в Барабинске, и я ему крикнул: «Сбрось!», он и сбросил. Да так, что мимо меня мяч просвистел в наши ворота… Всю жизнь он каялся и просил у меня прощения за тот промах…
Мне часто били по воротам на сборах и тренировках – у получалось в «рамке» неплохо. Пенальти даже редко забивали, второразрядники ещё могли, третий разряд я брал! Так вот, «Динамо» и «Звезда» Тюменские, в области были наши главные соперники, остальных мы уважали, но не боялись.
А в 1954 году на Кубок области по футболу играли в Тобольске… Стадион был тогда в нижней части города, ехали по болотистой низине, вымощенной горбылём. Соперник наш, насколько припоминается, был то ли «Пищевик», то ли «Динамо». В гостинице – жара. Не знаем что делать – окна открывать не решаемся – боимся воров. Горничная узнала и смеётся: в Тобольске – городе очень культурном, никакого воровства не было: «Не бойтесь, окна открывайте – никто ничего у вас не возьмёт…» Для нас, Ишимских, это был поразительный контраст.
Наутро – игра. Тобольские «хитрецы» взяли в команду на усиление нескольких заключённых местного лагеря, мастеровитых футболистов. Откуда они там взялись я, конечно, не знаю, но опасность я сразу почувствовал: один нападающий был уж очень вёрткий и техничный, любитель эффектных ударов по воротам в падении через себя!
Моё, я считаю, достоинство как вратаря, была игра на выходах – так играл Лев Яшин, сам видел: во вратарской площадке я был хозяином – никому особенно играть там не давал. Или беру, или отобью подальше. За центр поля рукой выбрасывал запросто. Хотя в то время правила разрешали нападать на вратаря – толчок, и готово – мяч выпал из рук! Не помню, пропустил я там или нет, но выиграли. Момент был неприятный: Вася Базилевич случайно коснулся рукой мяча – пенальти! А это же стопроцентный гол! Почти; поэтому вся команда Тобольская, кроме вратаря, явилась посмотреть, как мячик будет влетать в мои ворота.
А у меня была привычка – вопреки правилам всегда делал шаг вперёд, чтобы немножко уменьшить угол обстрела и успеть сообразить, куда же бьёт игрок. Удар был не очень сильный – я взял намертво. Все – в ступоре! А ребятишки-то наши сообразительные – уже рывок начали – Кузьма по правому флангу, а Вовка Сосинок – по центру. Момент-то у нас был отработан на тренировках! Вратарь в недоумении, забегал нервно – страшно стало! Тоболяки только сообразили, и начали бежать назад… А Кузьма уже сделал диагональ, и Вовчик оставляет вратаря без мяча… Гол был забит головой.
В общем, футбольная жизнь в Ишиме в 50-е годы кипела по-настоящему. В первенстве города только мы, железнодорожный узел, выставляли шесть команд! Депо, НГЧ с Дорстроем, ЖДУ, «Локомотив», завод МПС, и ещё кто-то. А ещё играли городские команды: в итоге всегда не хватало времени, чтобы успеть провести игры первенства на нашем стадионе!
Известный работник физкультуры Менжелеев – играл в нападении в разных командах. В борьбе с ним я вышел на верховой мяч, взял. Там же, в верху – Менжелеев, здоровый такой мужик. Не слишком мастеровитый, но как танк в воздухе – толкнул меня сильно. Пришлось сделать сальто, но мяч не выпустил. Хорошо, что «не сломал».
И ещё один характерный момент был на первенстве Омской железной дороги, в Барабинске; так же, массивный нападающий хорошо приложился, срезал меня буквально – опять сальто пришлось совершить, но мяч удержал. «Откуда в Ишиме взяли такую «обезьяну»? Никогда такого не бывало…» — это про меня пошли такие разговоры у соперников. После той игры подошли Барабинские руководители с конкретным предложением: «Переходи к нам!» …
Вот те, кто был тогда в Ишиме «на слуху», настоящими кумирами всего населения — «Козлята» — братья Козловские, играли по 2 разряду, Иванёнок, «Заворошата» — тоже братья, Заворохины, Кривцов, Мухортов – это «звёзды» прошлого нашего «Локомотива».
Постоянно были соревнования: блиц-турниры, Первенства дорог, города и области – напряжённая и очень интересная спортивная была жизнь! Где она сейчас? Вопрос риторический…!
…В 1959 году «Локомотив» наш впервые выступил в Первенстве Урала, правда завоёвывали эту путёвку в тяжёлой борьбе с командами Тюменской области одни игроки, а выступать пришлось другим, по разным причинам. Получилось настоящее ослабление команды по объективным причинам: многие ушли, я тоже не мог помочь — учился уже в партийной школе, в Омске.
Выступили, конечно, неудачно. Даже в «Тюменской правде» на эту тему вначале были маленькие сообщения, а к концу турнира не стало и их. Жаль, что даже пока не обнаружено итоговых результатов, хотя главный, конечно, есть: Ишимская команда участвовала в играх Первенства Урала 1959 года. Первый и последний в истории Ишимского футбола раз. Что ж, и это спортивный результат!
Ну, а после окончания строительства Ишимской птицефабрики отправился Степанов К.И., как говорят, на заслуженный отдых.
Правда, отдых для него – понятие относительное, работал ещё не один десяток лет в различных организациях и занимался военно-патриотическим воспитанием молодёжи. Руководил садоводческим товариществом, причём, очень успешно. Основные его награды тут упомянуты; сколько ещё получено заслуженных орденов и медалей, Почётных званий и грамот писать устанет рука – человек заслужил много наград за свои труды по защите Отечества, развитию спорта, сельского хозяйства, животноводства и птицеводства и многих, многих других, не менее важных и полезных обществу дел.
…Разговаривать с ним было одно удовольствие! Прекрасная память, множество точнейших деталей событий, фамилий, скрупулёзные и точные оценки футбольных тактических и технических приёмов тех лет, любому, понимающему футбол человеку, сразу показывали – говорит знаток футбола. Великий Строитель благосостояния народа. Такие люди – живая связь прошлых трудовых, боевых и спортивных свершений, с современностью. 7 июля 2013 года его сердце перестало биться. Скорбит вся Тюменская область…