Весной 1982 года, кажется в апреле месяце, впервые попал на Юг Монголии вместе с заместителем командира бригады по технической части подполковником O. К. Боханом на его машине и с нашим командиром, уже «собиравшим чемоданы» в Союз – подполковником В. М. Вороновым. 
Цель –рекогносцировка по новым объектам, первый из которых — Министерства обороны – подъездной путь к 91-й мотострелковой дивизии, находившейся примерно в 20 километрах южнее Чойра на разъезде №22, и второй – новая железнодорожная линия Хар-Айраг – Борундур. Уже в апреле мы начали «десантироваться» туда, и если про вторую, экономически очень важную трассу, я уже кое-что вспомнил, то про первую надо рассказать…
«ВЗЯТЬ ДИВИЗИЮ» САМОХОДКАМИ.
Первая поездка на Юг впечатлила: просторы и, одновременно – горы; это очень интересное сочетание! Природа после зимы начала просыпаться, но зелени было не много, да и тепла вовсе не было. Воздух чист, прозрачен и прохладен, а горы выглядели величественно и красиво, хотя ярких красок в монгольской природе не много. Несколько впечатляющих перевалов опытный водитель зампотеха бригады преодолевал очень лихо и со знанием дела. Иногда притормаживали на вершинах у святых мест монгол — Овоо , оглядеться и прочувствовать природу. По-видимому, Вячеслав Михайлович тогда прощался с Монголией – эта мысль только сейчас пришла мне в голову…
По пути в Чойр видел множество Советских воинских частей со складами, аэродромами, жилыми городками, смахивающими на города. Где-то на 17 разъезде заезжали в гарнизонный магазин что-то купить поесть: понравилось, что много деревьев и кустарников – военные люди жили тут давно и собирались жить дальше… И замечательный памятник – настоящий советский истребитель – тоже видел…
Минуя Чойр с большим советским гарнизоном, пересекли Трансмонгольскую магистраль и, оставив её слева, мчимся на Юг. Заметно, что кто-то южнее развернул большое строительство – путь (дорогой это пространство назвать сложно) был густо покрыт всем тем, что туда возили – железобетоном, кирпичом и массой других, нужных в хозяйстве и строительстве предметов. И вот взлетев на очередную сопочку, видим… город в степи. Это и была искомая дивизия, в то время активно возводившая силами двух стройбатов жилые дома, штабы, казармы и многое другое для обустройства и размещения множества частей и подразделений, а так же членов семей военнослужащих. Тогда я слышал, что её с год – два назад перевели из ЗГВ, т.е. из Восточной Германии по указанию главного тогдашнего борца за мир товарища Леонида Ильича Брежнева. Теперь уже понятно, что это было довольно сборное соединение, некоторые части которого действительно были выведены из ГДР, а некоторые из других частей Союза.
Уже тогда пришла в голову мысль – почти всё построили, а теперь решили строить… железную дорогу…? Это мудро, или… Впрочем, это были не наши проблемы, и машина, подкатив к штабу дивизии, находившемся тогда в палатках, остановилась. Переговоры с кем-то из руководства, может быть и с самим комдивом, довольно быстро провёл лично подполковник О.К. Бохан. Затем мы кратко посетили местный УНР – Управление Начальника работ, являвшимся органом строительного управления, подчинённого штабу 39-й армии в Улан-Баторе. Мне стало понятно, с кем именно мне придётся взаимодействовать в скором времени, решая вопросы размещения, питания, довольствия наших людей, обеспечения ГСМ, а так же организации работ, отчётности и оформления выполнения физических объёмов. Далее наш путь лежал на станцию Айраг, куда перемещались в скором времени основные силы батальона с Сонгино.
Было решено, что с учётом особенностей грунтов в районе расположения дивизии, целесообразно использовать на данном объекте землеройный комплекс, состоящий из самоходных скреперов Д-357П, т.е. послать туда штатный скреперный взвод первой роты механизации во главе с командиром взвода ст. лейтенантом Наумовым. На том и порешили; по прибытии первого эшелона с техникой в Айраг эти механизмы, а так же пара тракторов – толкачей на Т-100М, бульдозер и автогрейдер, были направлены на 22-й разъезд – в расположение 91 МСД своим ходом. Отвечать за новый объект было поручено ясно кому…
РАЗМЕСТИТЬСЯ ПО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ.
Пока на трейлере возили с Айрага толкачи (на это ушло два дня) наша скромная колонна самоходок во главе со стареньким ЗиЛ-157 к вечеру 26 апреля 1982 года остановилась вблизи штаба дивизии. Этот факт ни у кого никаких эмоций не вызвал, хотя мы проехали мимо одного или двух охраняемых часовыми постов и ещё одной, огороженной забором с колючей проволокой, территории с дымящимися трубами – оказалось, что это был отдельный батальон материального обеспечения (ОБМО) с дивизионной хлебопекарней. Понравилось, что некоторые часовые сидели на чём придётся, и реагировали на действительность «без фанатизма». Рядом со штабом – большой ряд палаток, которые уже, как было видно, начали разбираться. Мне стало понятно почему: совсем не далеко виднелись около десятка жилых пятиэтажек, а ещё дальше – другие капитальные здания, котельные и многое другое. Ещё раз пришла в голову ( и тут же ушла…) мысль: накой хрен теперь этой дивизии железная дорога…
Итак, войска с сухим пайком на ужин, кроватями и постельными принадлежностями в скреперных ковшах и кузове «Захара» начали ожидание размещения, а я двинулся к оперативному дежурному на доклад. Меня выслушали и сказали ждать. Вышел на улицу покурить; собирается народ — все старшие офицеры. Оказалось – на совещание к командиру дивизии. Дежурный сказал, что и мне – туда же. Один светленький, весёлый и глазастый стразу подошёл, и мы начали знакомиться. Подполковник Ануфриев оказался начальником разведки дивизии, чему я, конечно, не удивился. Отвёл меня в сторонку и сказал очень важную вещь. «У тебя солдаты чистые (откуда знал-то?!), поэтому, когда тебе начнут давать любую из вон тех палаток – отказывайся, не соглашайся – понял?» Я говорю, что понять-то понял, а… «А проси у комдива вон ту, видишь? Стоит у штаба? Это наша оперативная – всё равно разграбят и уничтожат – а она чистая – там разведчики-офицеры работали, и всё, что надо – есть. Но я тебе этого не говорил». Такая ценнейшая информация! А в это время меня зовут куда-то — оказалось к заместителю командира дивизии по тылу. Полноватый такой подполковник Георгадзе скороговоркой спрашивает, разместил ли я свой личный состав? Я докладываю, что нет пока. «Тогда пока то, да сё, выбирайте себе любую (добрый был начальник) палатку из вот этого ряда – там жил разведбат…». Я возьми и скажи: «Нет, товарищ подполковник, не могу: все палатки уже полуразобранные (что было чистой правдой), и все они – заражены педикулёзом». Ох, как он встрепенулся, покраснел – позеленел: «Откуда у Вас такие сведения!?», — ну и многие другие вопросы на меня высыпал сразу, и я понял, что попал в точку. Возможно болевую, потому, что уже солдаты мои чуть раньше прибежали и сообщили об этой дивизионной беде: тогда ещё вшей в 91 МСД не победили. В это время раздалась команда входить на совещание. Первый и последний раз в своей карьере мне пришлось присутствовать на служебном совещании у командира мотострелковой дивизии Советской армии.
Совещание как совещание – командир дивизии полковник С.С. Румянцев – крепкий, коренастый и очень волевой моложавый мужчина, задаёт вопросы жёсткие, ответы требует точные, указания даёт мудрые. В общем, как везде поступают все руководители военные. Только что там делаю я – какой-то заместитель командира, пусть и отдельного, но всего лишь батальона – я не понимал. Тут все от командиров полков и выше и начальники служб дивизии, заместители комдива, и я… Было не по себе всё это слышать; но не затыкать же уши!
Наконец, совещание подходит к концу, и я собираюсь весь, предчувствуя неприятности – и вот полковник поворачивается ко мне и объявляет о появлении в дивизии взвода желдорвойск, которые имеют такую-то задачу. «Всем понятно?» — веско спрашивает присутствующих. «Ну, товарищ майор, Вы разместили людей?» — спрашивает. Докладываю, что нет. «Как это?!» — голосом, не предвещающим ничего хорошего, вопрошает полковник С.С. Румянцев, и всем корпусом поворачивается к зампотылу. Которого уже на совещании – надо признать – неоднократно и не слабо «цепляли» по его вопросам, и он сидит красный весь… Подполковник вскакивает, и… обрушивается на бедного майора: звучат его гневные слова о том, что ему, мол, всё дали, что он хотел, а он – такой сякой – ОТКАЗЫВАЕТСЯ! Тишина в палатке была звенящая: я стою и чувствую, что пот потёк и там и тут, и ещё где-то. Собственно говоря, подумалось: что я теряю-то, если скажу всё, как есть? Хотя такое никогда и никому из начальников не нравилось, и своё первое лейтенантское взыскание я получил именно за то, что сказал правду когда-то своему комбату на строительстве Брянского моста.
«Товарищ полковник! Прошу Вас мне выделить хорошую палатку, которую не надо ремонтировать и устранять вшивость – нам работать надо». И замолчал. Командир и спрашивает после паузы – «Так что Вы хотите?». Докладываю – «Дайте нам палатку, стоящую напротив штаба – она полностью подходит для взвода: есть умывальник, свет. Она закрывается, полностью целая и невредимая». «Так отдайте ему эту палатку» — резко сказал он зампотылу. И вопрос был закрыт.
«А сами где разместились?» — спрашивает. «Пока нигде» — докладываю. «Товарищ подполковник – разместите майора в дивизионной гостинице немедленно!» — зам. по тылу остаётся только молвить – «Есть!»
Вопросы кончились, присутствующие во время нашего диалога с участием заместителя командира по тылу, стали смотреть на меня очень заинтересованно, а выйдя из палатки командира в темноту, сразу окружили и начали хлопать по плечу: мол, молоток, молоток!!! Оказалось, что тыл в дивизии, вместе с его начальником, командиры не слишком уважали: ведь само явление вшивости – это, по сути, чистый провал именно тыла. Так что моё выступление все присутствующие оценили высоко, начали знакомиться и приглашать к себе. С некоторыми произошло некоторое сближение, с некоторыми нет: просто мне очень часто приходилось «мигрировать» с объекта на объект – какие там знакомства с посторонними мне военными, не до этого было. Но особая благодарность моя, конечно же, была к главному разведчику: это его заслуга в том, что я смог разобраться во «вшивой ситуации»…
Попасть по приказу комдива в гостиницу (всего-то большая квартира в пятиэтажке на втором этаже), как мне объяснили они же – великая честь: туда селили только приезжих из штаба армии или кого-то ещё, но по личному указанию командира. Да – «очки» набирать мы начали сразу…
Мигом нашлись ключи, открыли палатку, оказавшуюся в прекрасном состоянии, включили свет и установили кровати с тумбочками. Тут же был назначен наряд и техника выстроена рядом с палаткой (позже – будем оставлять механизмы прямо на объекте под охраной). Поскольку все уже поужинали, то после вечерней поверки – отбой! Командир взвода разместился в специальной, как для него сделанной, комнатке – загородке в углу палатки – первая ночь в дивизии началась превосходно! А, поскольку считается, что как начнёшь, так и… в дальнейшем пребывание нашего подразделения в этой дивизии не было ничем особенным омрачено ни в текущем 82-м, ни в 1983 году, когда земляные работы были завершены. За небольшим исключением. Но я опять забегаю вперёд…
ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА В… ПРОШЛОЕ.
Судьбы железных дорог, как и у людей – очень разные. Это видно сейчас, с высоты, как говорится, прожитых лет. Тогда кто ж знал, что наши, а позже солдат и офицеров мостового батальона, занимавшиеся укладкой пути, стрелок и множества других путевых работ и строительством моста (!) труды, окажутся никому не нужными…
Тогда, на следующий день, явившись в штаб УНР к главному инженеру, я произвёл там неожиданный фурор: военные строители нас, железнодорожников, совсем не ждали! Однако, начали срочно искать то, что были обязаны мне передать – чертежи, план трассы и её закрепления, сметы. Оказалось, что половины бумаг… не сохранилось – ну просто не известно где: проект, сделанный лет за десять до нашего появления в этой исторической местности по имени Шивэ-Говь, какой-то военной проектной организацией, был частично мне передан, но пояснений и уточнений – где это всё, например, находится – никто дать не смог. По причине отсутствия кого-нибудь, кто хотя бы немного разбирался в строительстве железных дорог и большой текучести кадров, УНР дал понять, что дальше он «умывает руки»… Вот было интересно искать то, не знаю что, на местности, изъезженной танками славной дивизии! Не было и смет: были только круглые глаза инженеров УНР в ответ на мои наивные вопросы, и исчерпывающий по своей уникальности ответ: «Мы работаем по фактзатратам»! Это означало то, что нашей Великой и Могучей до невозможности стране безразлично было, сколько и кто истратит на то или иное сооружение, или вот эту самую железную дорогу! Поэтому я так и не узнал, сколько же, в конечном итоге, наш батальон мог затратить на все наши труды по этому подъездному пути! Мне так же попутно показали, чем именно отличается главный документ – акт выполненных работ формы 2В у них от нашего: там, в УНР, имелись ещё два серьёзных коэффициента дополнительно, на которые следовало умножать ежемесячное выполнение в денежном выражении – они учитывали сильный ветер (!) и некоторые другие климатические факторы. Это было просто замечательно! Невыполнения плана отныне я совсем не опасался: батальон всегда мог слегка или даже больше «подправить» свои производственные показатели за счёт замечательных военных строителей на площадке М-35! Вернее, за счёт нашего Великого государства – надо только было там появляться в конце месяца и оформлять как следует акт выполненных работ.
Конечно, производственный отдел нашей бригады, прекрасно понявший суть экономики военных строителей, пытался контролировать нашу там работу, присылая иногда проверяющих инженеров. Но ведь все были свои люди, а без бригады и её помощи даже начать работы-то оказалось невозможным! Первую же кривую от 22 разъезда пришлось… разбивать «на глаз» — закрепление контрольных точек было давно уничтожено! И так почти везде.
Вот тут, когда я начал вопить о помощи, главный инженер бригады полковник Ф.К. Каплановский – дай ему Бог здоровья, и прислал мне на помощь капитана Виталия Можейко. Этот офицер производственного отдела был грамотнейший спец по части геодезии и проектирования, самостоятельно разобрался в проблеме трассировки этой «великой дороги» длиной километра три, и больше к этому вопросу никто не возвращался. Виталий же стал моим другом на долгие времена; жаль только, что последние лет пятнадцать мы где-то немножко потерялись…
Два слова о самом проекте надо сказать, потому, что таких земляных объектов я больше не видел никогда – ни в натуре, ни в проекте. Военные проектировщики, по-видимому (могу только догадываться), решили совместить выемку с грандиозным укрытием для бронетехники от китайского ядерного удара. Поэтому её откосы были запроектированы крутизной 1 : 4 (т.е. очень пологие), а основная площадка, где укладывался путь, имела какую-то несуразную ширину метров в двадцать, или больше – сейчас уже не помню. Думаю, что туда можно было бы спрятать все танки и БТРы дивизии…
Соответственно, и объём этой выемки был просто огромным – тысяч сто пятьдесят, наверное, кубометров! Грунт оказался достаточно связным, похожим на суглинок, и, главное – без скальных включений. Разработку этой супер выемки мы четырьмя, а позже ещё несколькими скреперами, вели почти два года…
Вот тогда, к слову, и произошла встреча с механиком Батуу, которая запомнилась на всю жизнь, и описана в «Монгольских механиках». А сколько было других встреч! Про некоторые, конечно же, стоит рассказать.
ОСОБЕННОСТИ ЖИЗНИ И СЛУЖБЫ В ДИВИЗИИ.
После того судьбоносного совещания познакомился со многими командирами частей и штабными офицерами. Так, выразил своё одобрение и поддержку начальник штаба ракетных войск и артиллерии дивизии подполковник Макаров; целая группа его штаба потребовала, чтобы я их обязательно навестил назавтра, и показали свои палатки. Я обещал, и вообще был, конечно, польщён и обрадован такой тёплой встречей. Вечером, оказавшись в гостинице, попробовал доложить оперативному дежурному нашей бригады в Улан-Батор – получилось. Коммутатор дивизии, имевший позывной «Швартовка», поначалу не желал меня соединять с бригадой, а после моей жалобы оперативному дежурному дивизии, связь дали, и мне удалось предать все мои новости. В дальнейшем со связью были одни проблемы: видимо, у этой дивизии был всего один канал связи с армией – куда там было пробиться железнодорожнику!
Наутро после развода – завтрак. На довольствие прикрепили к танковому полку (командир, на сколько я помню, был подполковник Кинъебаев ), в столовую отправились пешком, хотя было далековато. Полк уже переехал к тому времени в большую капитальную казарму, которая стоит на том же месте до сих пор. Но пока не буду о печальном…
Питание солдат не было особенно выдающимся, поскольку преобладали сушёные овощи и тушёное мясо. Примерно так же питались и офицеры – только повара были вольнонаёмные и столовая другая. В питании был «полный коммунизм» — всё бесплатно. К слову вспомню, как обеспечивалась мясом единственная развёрнутая по штату военного времени дивизия МНА в Дзуун-Баяне – там каждый полк имел… своё стадо с баранами, коровами и пастухами. Всё это у них управлялось специальными нарядами на службу, а кухонный ежесуточно выезжал на пастбище чтобы забить мяса – свежего мяса, на свой полк. Пожалуй, это был неплохой опыт – не требовалось никаких холодильников, ледников и прочей инфраструктуры тыла. Правда, какая у них была политика в области банно-прачечного обслуживания солдат и сержантов я не знаю; в голову не приходило исследовать этот вопрос. Ясно только одно – вшей у цириков никогда не бывало! Итак – я подошёл к бане, проблема которой в дивизии была в то время очень актуальной. Танковый полк мылся по графику в новой кирпичной бане, где с водой были большие проблемы. Разбираться мне с этим было как-то не с руки, поскольку это была не «моя епархия» — но солдаты-то скреперного взвода были мои. И в первую же баню вместе со взводным мы привели ребят мыться строго по графику. Тут начались было проблемы: «начальство» там оказалось из «борзых» то ли солдат, то ли сержантов ОБМО, которые попытались пропустить вперёд какую-то роту из какой-то другой части – не получилось. Тогда нам было попытались заявить, что «Рота – 15 минут», что тоже не прошло. Народ наш помылся по-человечески, за минут сорок. В общем, порядка там оказалось не много и в бане – командиры даже такого ранга не считали нужным там что-то контролировать. Но с водичкой было действительно тяжко, и сложности с помывкой нашего взвода время от времени были, не смотря на постоянное присутствие там минимум командира взвода. Через год, когда там появилась рота мостового батальона, они привезли с собой вагон-баню, где стали мыться и наши солдаты и офицеры.
«Раз ты там внедряешься и одновременно надо начинать работать, то и оставайся там ответственным на первое и девятое мая» — заявил вновь назначенный комбат майор В. И. Мерзлов. Ну, за дело! Но вначале, конечно, нанёс визит вежливости в штаб РВиА дивизии, где приятно пообщались, попили кофе, покурили и поговорили, в частности, о предстоящих праздниках. У меня осведомились, есть ли у меня планы. Планов не было, кроме читки Приказа командира части с поздравлением личного состава, начала работ после 1 мая и, возможно, присутствия на параде частей дивизии на 9 мая. Мой план ракетчики – артиллеристы одобрили, и предложили свой. Первого мая, помимо моих задач, появилась ещё одна – баня у какого-то комбата или ротного — артиллериста. Бани тогда имели почти все командиры, уважающие себя и своих начальников. Конечно, я согласился, не понимая куда меня затягивает артиллерия… Попутно, рассматривая документы на стендах, развешанные явно не для железнодорожных глаз, увидел схемы множества разных китайских дивизий, примерно штук пять или шесть. Не понял, начал расспрашивать – мне начали отвечать как бы со смехом, юморком. «Это то, что сейчас в Эрляньском выступе находится; поэтому сильно не волнуйся, Серёжа – мы тут на пару дней» … Я как-то и не задумался над этими словами, хотя численность и особенно вооружение китайских ратников удивили. «Лёгкая», как припоминаю, дивизия НОАК имела «всего» тысяч восемь человек, массу автотранспорта и танков. А тяжёлая, как кажется, если не забыл – целых пятнадцать тысяч воинов и несметное количество танков! «Правда, правда – не бери в голову, Сергей!» — смеялись мои новые друзья! Скрывать не стану – тут же наливали… «Тридцать две дивизии китайцев на нашу армию – это крах через пару дней, дорогой. Поэтому вся надежда – на заградбригаду!» — вот ключевая фраза этих храбрых, но боявшихся такого исхода, военных мужиков!
С тех пор я искренне уважаю ту бригаду, которая для меня-то была мифом, а для штаба РВиА 91 МСД – реальной, чуть ли не единственной защитой от возможного вторжения мощнейшей китайской группировки! И вторжение, как считали эти храбрецы – было реальным, вполне реальным. И я помню эти слова всю жизнь.
ПРАЗДНИКИ ВПЕРЕМЕШКУ С ТРУДАМИ.
1 мая 1982 года во взводе скреперов торжественное построение, зачитываю Приказ командира войсковой части полевая почта 83592 майора Владимира Ильича Мерзлова. На самом деле, по телефону сумели передать несколько фамилий солдат, которые были включены в Приказ, находящийся в штабе. Что ж, были сложности, и не было сотовой связи. Технику отогнали на будущую выемку, личный состав – отдыхать. Командир взвода – опытный старший лейтенант Наумов. Чем занять и как контролировать своих воинов знает, а меня уже ждёт баня. Добираемся куда-то за сопочку на какой-то машине с новыми друзьями к месту отдыха. Сделано всё как надо, по-русски. Парная, моечный зальчик – и всё в землянке. Второй раз – был уже в другой баньке – так там и надувной бассейн с водой был. Так что отдыхать ребята умели, правда, не без возлияний. Точнее, всегда бани заканчивались большими объёмами выпивки под хорошую закуску. У меня, почему-то, чем дольше находился вне порученного дела, тем больше было желание покинуть затянувшееся мероприятие. Однако из таких бань в одиночку выхода не было… Это был «первый звоночек» от новых друзей. Твоё мнение насчёт «надо или хватит» тут никого уже не интересовало…
Второго мая начали работу по разработке выемки и транспортировке грунта в насыпь согласно проекта и геодезической разбивке. Обеспечение ГСМ – в ОБМО, поэтому с утра едем к парку этого батальона за соляркой. Там же нам давали масла. Утренняя картина запоминается надолго: рота бензовозов выстраивается для поездки в Чойр за топливом для электростанции, которая, как мне говорили, «съедала» в сутки около 12 тонн какого-то топлива для реактивных двигателей. А может, это была мощная дизельная станция – её я лично не видел, но свист доносился из-за сопки очень характерный. И вот эти парни, получив инструктаж, летят в кабины и – вперёд! Вот они гонки бензовозов по монгольским ухабам – туда пустые, обратно – полные бочки, а скорость никто не снижает – всем хочется прийти первым! Айртон Сенна – тогда ещё живой, мог отдыхать, а «калашный ряд» убитых бензовозов и прочих автомобилей, сразу за парком ОБМО, просто поражал воображение… Думаю, что новые рачительные китайские братья уже всё там вычистили до последнего винтика…
Только после убытия всех машин в рейсы топливо дают и нам, мы тоже – вперёд со своими бочками…
До 9 мая произошла уже не одна встреча с новыми друзьями – и на их территории, и даже в моей комнате в гостинице. Всегда по одному поводу, и это стало тяготить. Им же новый человек, видимо, был в радость. «Им» — это практически всем офицерам штаба РВиА с целым рядом «примкнувших» — начальников артиллерии полков. Жаль, конечно, что память всех этих, в целом очень хороших служивых людей, не сохранила, но запомнился один: начальник артиллерии какого-то мотострелкового полка подполковник Швец. С ним как-то у нас произошло некоторое чисто человеческое сближение без возлияний, и однажды он мне поведал о том, что большинство наших друзей тут, в дивизии, без жён, а у некоторых семей нет вообще. У него самого тоже никого не было, причём причины были у всех разные, не только из-за пьянства, и даже вовсе не из-за этого, а скорее наоборот. Бытовые условия были не ахти: пятиэтажки, которые «лепили» солдаты — стройбатовцы, были хорошо продуваемы, и отлично замерзали зимой. С детьми там зимой жили только самые смелые советские офицерские жёны. Большинство туда не ехало от греха подальше – теплотрассы зимой часто перемерзали, и… вода сливалась со всего подъезда! Такие горы льда я видел в жилом городке Чойрской дивизии…
Не боюсь повториться, если ещё раз скажу про один фактор, о котором ракетчики-артиллеристы говорили это – угроза со стороны НОАК. Я им верил тогда, верю и сейчас, и думаю, что солдатам такие вещи просто не положено было говорить, что логично. Вот они и «забывались» — ведь русские как поступают в сложной ситуации, когда нет особого выхода – наливают! И они наливали.
Так что шансов не попасть 9 мая на празднование Дня Победы у меня не было – меня уже не отпускали! С утра у нас было торжественное построение, Приказ, затем – поход на военный парад 91 МСД. К обеду было велено собираться в квартиру номер 23 дома номер пять. Конечно, все эти дела требовали, ко всему прочему, расходов, а проблема со спиртным в дивизии тоже была – комдив установил нормы. Я подумал, что «пронесёт» как-то, и долго не задержимся. Наивный.
Начало торжества ракетчиков-артиллеристов 9 мая 1982 года помнится во всех подробностях: вначале тосты начальников, потом – подчинённых. Спиртное – самое изысканное – «Белый аист». Часам к 22-м старлей доставляет водку. Часам в двум ночи, вроде, пытаюсь выползти на улицу, но тут подчинённые прапора по команде начальства приносят… трёхлитровую банку самогона! Т.е. всё идёт от простого к сложному, от тостов до «поросячьего визга», образно говоря. Теперь то, что у трезвого на уме – у пьяного на языке. Тут передо мной снова и снова раскрываются все детали той ситуации, о которой они по-трезвому говорят со смехом… Эти воины знают что их ждёт в случае чего, поэтому мне тоже говорят: «Сергей – всё равно пропадём, не переживай и ни о чём не думай – пей!». И всё время – про заградбригаду; и так и эдак.
… Ранним утром 10 мая часть живых друзей меня сопровождает на поезд Сайн-Шанд – Улан-Батор, даже вызывается машина ГАЗ-69 из какого-то полка! Меня буквально «вставляют», едва живого, в вагон, и мы тепло прощаемся. Правда, в дальнейшем, прибывая по делам на этот объект, я старался реже появляться перед новыми друзьями, оставаясь в контакте только со Швецом, дай ему Бог здоровья!
ПОМОЧЬ ТАНКИСТАМ.
В мехбате как полагается: «раскрутил» дело – и не смей останавливать – тогда будет результат. Это означает, что техника, особенно ближе к холодам, не «глушится» — только смены производи, и – вперёд. Так же и заправка.
Вот и скреперисты на М-35-й площадке: как взялись – только пыль столбом круглосуточно. Нет, перерывы, конечно в работе были: на приём пищи, сон, баню. Летом, как правило, без выходных. «Кубы» сразу и пошли, как положено при чёткой организации земляных работ скреперным комплексом. Изредка, даже кое-какие командиры подъезжали, смотрели и «цокали» языками…
Где-то через полгода, видимо, позвали меня в штаб танкового полка, где мы стояли на довольствии. Познакомились с командиром – подполковником Киньебаевым. В общем, просит спланировать немножко территорию под спортивный городок, напротив и правее всем танкистам известной казармы, стоящей и сейчас на том же месте. Я начинаю вежливее отказываться – скрепера-то перегнать не проблема – они колёсные. А без толкачей-то никак! А они у нас слабенькие, дохлые «сотки» — гнать своим ходом не буду, нужен трейлер. И вот интересный факт: в танковом полку… не находится исправного трейлера!
Но командир находит, по его мнению, выход ещё лучший: я, говорит, тебе БАТ даю – эта машина гораздо мощнее твоих толкачей будет?! Ну, ну, подумал я – мощи-то у неё много, даже очень – но скорости при этом, пожалуй, не те. Пытался втолковать подполковнику эту мысль, но он же очень хочет получить спортгородок…
Приехали скрепера к казарме, видят – БАТ стоит. Завёлся, подъехал под скрепер. Объяснили парню, что и как делается при наборе грунта скрепером, и что надо толкать на первой и, желательно, пониженной передаче. Все всё поняли – при первой же попытке БАТ стал глохнуть под нагрузкой – скорости явно не совпадали. Но полковой командир вошёл уже в «раж» — давай, кричит, механизатору – толкай!
Ещё одна попытка оказалась последней: у БАТа что-то хрустнуло внутри коробки передач, и он стал. Намертво и бесповоротно.
Скреперы уехали, задачу – не решили. БАТ временно стал ремфондом. Случай в памяти остался…
ЕЩЁ НЕМНОГО О СУДЬБЕ…
Снова – о судьбе наших трудов: они, конечно, связаны с общей судьбой нашей бывшей могучей родины напрямую. И не могла какая-то малюсенькая железка сохраниться, когда рассыпалась не только могучая армия – страна! А в Гугле, всё же, она видна, и на снимках – тоже. Только моста я там, почему-то, не вижу, хотя, насколько я помню, его мостовики успели соорудить. Более того – они успели зашить и уложить рельсо-шпальную решётку, да ещё на новых рельсах Р-65; для тех, кто не понимает, я поясню. Все новостройки, которые возводились нашей бригадой в МНР, использовали в качестве рельсов главных путей снятые с эксплуатации во время капитальных ремонтов исправные рельсы восточных железных дорог Советского Союза. Это считалось нормальным, исходя из фактической грузонапряжённости монгольских железных дорог, и даже закладывалось в сметы. Вполне логично и правильно со всех точек зрения – но не на путях Министерства обороны СССР! Тут у них были запроектированы самые тяжёлые и только новые рельсы! Во сколько же они-то обошлись тогдашнему необъятному бюджету, вместе со шпалами и разработанной нами землёй? А ведь такие пути делались ко всем (!) нашим дивизиям в МНР – например, к Баганурской тоже…
Были бы тогда были умные люди и дали бы команду всё это – включая пятиэтажки – разобрать, погрузить и увезти туда, где нужно было построить жильё для тех же увольняемых военных…
И ведь было где, кем, чем грузить и по чему вывозить… Но опять – не судьба!
И опять – всё брошено в виде никому не нужного «подарка» монгольскому народу. Дары «советских данайцев»…