ДЕСЯТАЯ ШКОЛА.

Десятая  школа  в  нашей жизни  —  самая яркая и запоминающаяся страница.   В этом новеньком,    просторном  и  светлом здании,   мы   превратились    в  юношей   и   девушек, стали     ощущать   себя  взрослыми,   у нас   появились интересы, разнообразная  жизнь   и пристрастия,  многие   из   которых    остались  на  всю  жизнь.    В 8-й класс  мы  в  полном составе,   за   исключением   меня,

находившегося  с  мамой  в  Венгрии,  под руководством Светланы Михайловны прибыли в эту новую, третью по счёту школу из 4-й.  Она   оказалась имени  23-го  съезда  родной    Коммунистической  партии.   Кажется,  это  название  не очень  отразилось  на  наших  успехах,  которые  ковались  теперь  новым    педагогическим коллективом  под  руководством  очень  уважаемого  человека — директора школы товарища И.Ф. Жерносека.   Этот человек нам никогда не забудется:  серьёзные вещи,  им произносимые на уроках истории с важной интонацией,  но очень заплетающимся языком, совместно с явно мешающими ему губами,  слегка перевираемые имена собственные некоторых героев прошлого,  а то  и   просто лишние звуки,  повергали  нас   в тихий, но гомерический хохот, который приходилось усиленно маскировать.  Представьте это себе — маскировать хохот!  Трудно было,  и  Светлане Михайловне больше всего, т.к. за наше поведение ей, конечно, доставалось.  Нельзя забыть и то, что во время произношения, когда ему  мешали губы,  летели слюни…  Короче говоря,  тяжко было, что говорить!       Мы были молоды,  конечно,  не понимали,  что,  возможно, такие недостатки  у  человека  могли   быть по разым причинам, не всегда от человека зависящим.   Ну что там  —  кто ж об этом задумывался; наверное мы были не справедливы, выглядели даже иногда издевательски.     Может быть.  Мы искренне смеялись,  не желая унизить уважаемого человека,   да простит  нас  Бог за это.  Но — это были ШЕДЕВРЫ юмора, который  я,   как  мало дисциплинированный   мальчик,  высаженный из педагогических соображений  на  первую парту среднего ряда,    фиксировал  на  обложке учебника   и   разных бумажках .   История, к сожалению, не сохранила их… Но фразы, фразы-то — как же они могут исчезнуть из памяти!  «Революция была победила»,  «Встреча   Эмманоуыла  из   Кавуром…»,   великую немецкую революционерку он с серьёзным видом называл «КРАЛА ЦЭЦКИНА» !   Это переведу: Клара Цеткин.    Вспоминать такие уроки юмора можно долго;   потом болели животы,  а записи мои позже

превратились  в  небольшой  набор   смешных фраз, который я превратил в   весьма бессмысленный рассказик, который я прочёл ребятам, посетившим меня, больного гриппом, на дому. Своего ученика   тогда   и   Светлана   Михайловна   проведала,   и   тоже   заразительно    смеялась написанной и  прочитанной мной белиберде…   Кажется, это был 1966 год. Ох, дорогой наш Иван Филиппович, вечная вам пямять! Гораздо позже, уже во времена интернета, удалось узнать о его весьма головокружительной по советским временам карьере, но, пожалуй, об этом стоит рассказать отдельно.

Интересно было, конечно, не на всех    уроках:  я так помню,  что хотелось больше гулять,  чем учиться.     Ещё хотелось разнообразия,  и мы его успешно себе придумывали.   Сразу скажу:   не всем это нравилось, что ж поделаешь!    Я имею в виду, конечно,   «САЛО».    Поначалу это занятие называлось «Скоблиное сало»,   потому, что применялось  к  Сергею Арустамову  как   главной   фигуре процесса; потом его разнообразили, успешно применив  ко всем,    не сделавшим домашнее задание, которые торопливо списывали на перемене из Арустамовой тетради что-нибудь из алгебры или геометрии.

Технология этого, в высшей степени захватывающего действа, была проста:   к  Серёге  Арустамову            ( первоначально  —  пока он не понял,  что надо дав тетрадь,  сразу, на всякий случай,   «делать ноги»  со своей парты)  подсаживались желающие  «содрать»  чего-нибудь, и приступали к делу.   То есть,  он сам,  тогда довольно тучный парень,    оказывался между   претендентов   на  его  труды.    В  это  время  наиболее  обделённые   адреналином товарищи,   может быть таких бывало   3,  5   и   более человек,   незаметно      подходили, разделившись,   с каждой стороны,  и по громкой команде  «САЛООООО»!!!  наваливались с обоих сторон на торопливо пишущих…    Т.е. «давилось сало», вначале «Скоблиное».    Уже понятно, что «Скобёл» — это и есть Арустамов.  Вой, крики, и масса разных слов естественно разнообразили перемену.      Правда, однажды не проведя предварительного расчёта, «давители» малость просчитались: с одной стороны подкралось мало народу — с другой — много.   В результате пострадала парта, превратившись в …  плоскость и прищемив немного ноги писавших, нет — ВПИТЫВАВШИХ ЗНАНИЯ товарищей. Вот что такое «САЛО»! Явление, в общем, такое было, способствовавшее получению знаний. Но не без трудностей же нужно было эти знания получать?    Только жаль, что такой способ не всегда нравился нашей Свете…  Ну — я же уже сказал, что не всем это нравилось…

Ещё был грех, вернее забава; чтобы размяться и «подухариться» молодые отроки бегали периодически через улицу Ленина к ларьку «Союзпечати», напротив школы, где ожидал своего хозяина — нашего учителя пения по прозвищу «Тореадор» ( потому, что носил фамилию Тодоров), замечательный в своей миниатюрности автомобиль «Запорожец» первого выпуска, у которого задние колёса имели такую конструктивную особенность: когда машину приподымали за зад, то колёса ставали буквой «Y».  Отроки, приподняв машину за крылья и добившись, как  ИМ КАЗАЛОСЬ ,  очень смешного результата, с гоготом мчались обратно в школу… И это были тоже мы… Иван Алексеевич, прости нас грешных: мы, конечно, делали это не со зла…
Наверное поэтому из нас получилось мало учёных,  но всё же немного есть.  Первый — это как раз Серёжа Арустамов, наш золотой медалист а ныне доктор технических наук,    написавший сотни трудов по математике,  проживающий ныне в Петербурге.   При всех его талантах — а он был просто круглый талант, напрягаться в учёбе он  не любил,  поскольку в этом не было необходимости. Поэтому не сильно от коллектива и отрывался,  точнее всегда был с нами,   в том числе и в первых,    да  и    последующих экспериментах с выпивкой… Его способности мы использовали на полную катушку до самого окончания школы: Серёга человек не жадный, кому чего от него хотелось (списать или объяснить и показать, что труднее) — тот то и получал. Удивительно, что находились учителя, которые, видимо, считали его слишком, так скажем, начитанным. Хотели «притормозить» что ли, «попридержать»… Это я мягко, конечно. Их было, правда, мало. Одна наша «любимая Медуза», может из ревности к содержимому его умной головы, пыталась ему ставить незаслуженные совершенно оценки по биологии…   Прости меня Боже, что так вспомнил свою учительницу по фамилии Омельченкова…   Были и другие ребята, ставшие впоследствии учёными; правда, по моим данным это всего лишь один ещё человек — Коля Григорьевский,   кандидат технических наук,   живущий в Пензе и обучающий там студентов уму разуму. Остальные учёными степенями не озаботились — стали просто хорошими людьми, что тоже не плохо. Раз я начал про учителей — а уже пора — то,  конечно,    10-я школа была полна  личностей, специалистов замечательной квалификации и таланта.

Может быть, за исключением вышеупомянутого примера: вот  Николай Антонович Мусиенко  – колоритный человек и боевой

капитан запаса, наверное не раз смотревший смерти в глаза артиллерист Великой отечественной.  Будучи в серьёзном возрасте (а если задаться вопросом, то ведь не было, скорее всего, и пятидесяти нашему Антону…), он мог незаметно ущипнуть за какое-нибудь местечко свою «фаворитку», вызванную к доске. Например, Люду Беседных (царствие небесное…), Люду Буленкову или Свету Дымникову… Этот благожелательный человек не «сорил» пятёрками,      но и не мучил особо таких «талантливых» как я. Было занятно   слушать его диалоги с Серёжей Арустамовым про не совсем нам понятные математические штучки — он уважал Серёгин талант. Зная возможности Саши Бровкина — будущего художника — мариниста (царствие небесное…),  был к нему снисходителен. Расслабленно сидя на стуле,  он благосклонно слушал чью-нибудь ахинею, положив ногу на ногу.       Потом — оттягивал резинку своего пыльного носка      и…   замечательное облачко долго не садится на пол нашего класса, пронизанное ярким солнечным светом…     Конечно те, кто видит это явление,    с трудом сдерживают РЫДАНИЯ…      В этом был наш «Антон»  —  щеголь и сибарит,   добрый    и требовательный, в общем всеми любимый учитель математики. Между прочим, мы считали и до сих пор многие уверены, что между нашей Светой и Антоном был тогда, вплоть до окончания нами школы в 1967 году, роман. Уж не знаю точно, откуда были такие сведения. Кажется, их где-то иногда видели вместе. Не скрою — мне, да   и другим тоже, хотелось бы, чтобы они соединились — ведь мы их обоих любили… Жизнь всё решила иначе. И нет уже давно  нашего Антона…

Зато  молодые наши учителя — украинского — это был Богдан Дмитриевич Ромах, и физики -Жозефина  Николаевна, долго, помнится, не раздумывали и создали семью. Какие же они были тогда молодые люди!  Очень жаль, что давно нет  Богдана, и его Жозефина тоже нас покинула в 2011 году…  Химию нам преподавала весьма мной уважаемая  Клавдия Максимовна Харина.     Я как-то  соображал  в неорганической химии благодаря  «промыванию моих мозгов» в Советской школе в Венгрии, и даже   имел некоторые  успехи,  пока не началась химия… органическая.     Пришлось трудно,   но она почему-то помогала мне, за что я благодарен ей до сих пор. Ведь не потребовалась она мне, эта химия, но отношение человеческое дорогого стоит.     Спасибо Вам,     наша милая… «Химоза»!

Мы так называли Вас любя  —  Вы преподавали нам и химию и жизнь…
Русский и литература… Предметы, которые все мы изучали усилиями    нашей классной. Не помню тех, кто был сильно ими увлечён,   т.е. опять же — не получились в 10-В литераторы. Ну, жаль, может быть.   Зато в других — наверняка есть маститые писатели!   А сколько их надо стране, даже большой?   Вот именно — мы, кажется, и не плакали по этому поводу,   да и наша  Света — тоже.

Она  много сил вложила в наши НЕЛИТЕРАТУРНЫЕ головы, чтобы мы стали просто грамотными людьми.    А не это ли нужно в первую очередь каждому, школу заканчивающему?  Впрочем,   мне — прямо скажу — далёкому от литературы молодому человеку,   почему-то   во взрослой жизни было  интересно общаться  с   книгой, впитывать буквально новые публикации   из  журналов.   И уж самое странное было то, что писал-то я  впоследствии грамотно!

Естественно, Света наша добивалась своими методами и способами от нас знаний правил,   бывало с большим трудом и «боями»,    но я-то был как все — «грамотей» аховый.    И — стал незаметно для себя грамотно пишущим…    Парадокс казалось; много позже я стал догадываться, что это всего лишь ИТОГИ РАБОТЫ СВЕТЛАНЫ МИХАЙЛОВНЫ С МОЕЙ ГОЛОВОЙ !     Не  знаю  ощущений  других  ребят  по  этому специфическому поводу; как-то во время

редких встреч на эту тему разговор не заходил.      Может,  зайдёт,  и  мы должны будем выпить за доброе здоровье нашей совершенно КЛАССНОЙ,   любимой Светы,    сделавшей из нас грамотных людей…
Абсолютно  особое место в памяти,   я думаю,   всех наших ребят,   занимает учитель труда — нет,    ПРОФЕССОР ТРУДА   нашего детства Григорий Михайлович Гринштадт,    или просто «Жора-Миша». Он, конечно, учил нас по программе,  и делал из нас слесарей.    Но его главное достоинство было в умении стать товарищем для нас,   «желторотых»,    быть своим «в доску».   Трудно в это поверить — человек весьма почтенного возраста,   возможно фронтовик,  мог с нами обсудить ЛЮБОЙ вопрос на любую тему.

Ни с кем больше в этом он не мог сравниться…    Можно  было  попроситься с урока,   и   если   просьбами  не злоупотребляешь — ты свободен!    Он  же  вёл кружок пулевой стрельбы,  и  мы отдавались этому самозабвенно.   «Жора-Миша» потом, после школы, нам  с  Сашей Переваем  часто встречался на втором городском пляже, где работала моя бабушка Нина  —  какие это были встречи!     Сколько вопросов, советов и неподдельного интереса он высказывал.    Этого человека, конечно, все мы помним — царствие ему небесное!

 

 

 

 

 

 

Заложенный  в  большинство ребят и девчонок в  4-й  школе  интерес  к  спорту  в 10-й успешно развили наши новые преподаватели, благо тут был прекрасный спортзал и большая территория вокруг школы.         Жаль,   не помню точно учительницу,    занимавшуюся     с девочками — мы её все уважали, потому что была требовательная — и с нами, парнями тоже не церемонилась. Но наш Игорь Тарасович Корнилецкий лично в моей судьбе спортивной сыграл главную роль. Конечно, судьба — сильно сказано, ведь никто ни о чём и не мечтал, но настал момент,   уже в 10-м классе  кажется,   когда  он  обратил на меня внимание особое: говорит — давай-ка потренируемся отдельно,  у тебя, кажется, есть скорость.   Ведь приятно, когда тебя называют скоростным,  особенно в 10-м классе!    Короче говоря,    я постарался, сильно себя  истязая,   самостоятельно  готовился на первенство школ  города,   бегал по утрам в садике с платанами вдоль улицы Горького,  и  весной 1967 года на «Динамо» был мой «звёздный час».   Как сейчас помню, 100 метров  на плохонькой гаревой дорожке в чужих шиповках удалось пробежать на 3 спортивный разряд  ( 12,3 сек., кажется), а  200 метров оказалось пробежать труднее раза в три, поскольку бежать надо так же быстро, как на 100. Тоже получилось не плохо,  но сколько уже не помню, вроде 26 с чем-то.   В общем,   для школьного самоучки результаты были что надо!  И, главное, есть живой свидетель моей победы в этом забеге: друг детства с улицы 8 марта, будущий подводник-североморец, ходивший на атомных подводных лодках и закончивший службу в ВМФ России в Феодосии, капитан 2 ранга Саня Огульков. На соседней дорожке он немного отстал от меня.  И всё благодаря Игорю Тарасовичу, царствие небесное.

 К огромному сожалению, в 2009 году узнал, что его уже нет среди нас…     Никогда   больше  мне     не удавалось даже близко приблизиться к показанным в детстве результатам  —    ни в военном училище,  ни — тем более, в Академии. «Звёздный час» бывает раз в жизни,  и то — не у всех…

А вот  Коля  Григорьевский  одно   время     —      довольно продолжительное,      увлекался фехтованием. Ходил в секцию на «Динамо», постигал «мушкетёрскую» науку, был членом молодёжной сборной города. Потом в классе на перемене популярно нам, сирым, объяснял как и что значит «работать шпагу».     Здорово у него получалось!       Однажды даже, увлёкшись,   он   достиг  в фехтовании  указательным пальцем  полной достоверности,   проткнув мне… нёбо ( это вместо шпаги у него был «струмент»  на перемене)…    Зачем я открыл тогда свой рот — история умалчивает.. Получилось как всегда — с кровью и извинениями.     Позже, поступив в Ленинградский кораблестроительный институт, Коля достиг звания  кандидата в мастера спорта по фехтованию.     Он, к сожалению,  не стал Олимпийским чемпионом; но его «атаку в моё нёбо»   я   помню всегда.       Толя Морозов (царствие небесное…) всегда был физически сильным парнем, но тогда, конечно же,   никто не предполагал,    что во время службы  в   Советской  армии он станет классным стрелком   и   выполнит норматив   мастера  спорта  по  пулевой стрельбе. Он долго преподавал физическое воспитание  в Крымском университете, а теперь уже очень много лет занимается фитнесом, в котором стал высочайшим профессионалом, востребованным до сего времени.
А ещё были учителя иностранных языков, многих других предметов;     вряд ли получится рассказать обо всех.   По-моему, в 9 или 10 классе у нас сменили директора.  В угловой кабинет на первом этаже, как раз напротив того, что  занимала в 2011 году молоденькая  директор школы  Наталья Шостак,     прибыла волевая и жёсткая,     как нам показалось,     Людмила Михайловна Волкова.   Она в моей судьбе успела сыграть значительную роль.  На уроках её никто не забавлялся и порядок в школе, конечно, был.  И вот в этом порядке, можно сказать — образцовом, вдруг случается событие, которое в школе ТОГО ВРЕМЕНИ стало потрясением для многих. И особенно для меня. Сейчас уже стоит приблизиться к ГЛАВНОЙ теме, точнее сути  нашей   жизни   в   классе;    я    конечно  говорю о ребятах   и  мало про наших девочек, поскольку как-то обособленно мы жили, и интересы наши пересекались   иногда  и  только за пределами класса.     Например,   на вечеринках, застольях…     Но это – совсем  особый разговор, если хватит места, времени и будет помощь друзей…    Так вот,  мы были БОЛЬНЫ ФУТБОЛОМ.  Это целая новелла,  про  образ мышления,   досуг и всё остальное.   Поэтому о сути и наших деяниях в футболе — позже и отдельно.  У меня же, в связи с этим, была дурная привычка — «оттачивать»   своё мастерство точного удара на каких-нибудь камешках,   попадающихся на пути.  Добился я тогда уже серьёзных успехов — мог попасть в дерево, например, метров с 10 — 15-ти…  Плохая привычка, конечно.   Особенно когда кому-нибудь камешек попадал в ногу…  Ну было дело,    что ж…   А это — 10-й уже класс;    идём по Ленина домой вдоль   Морсада, разговариваем   с   Серёгой Арустамовым   и   Сашей Онкиным.    Всё нормально.    Вдруг — толстенькое такое, плоское стекло прозрачное лежит на асфальте, меня провоцирует! Ну как пройти!? Как раз уже садик Айвазовского начинается, напротив его угла… я наношу хороший удар, и стеклышко замечательно летит по своей какой-то траектории…  В это время с улицы моего детства — Тимирязева,  совершенно неожиданно разумеется,  выезжает нам навстречу флотский УАЗ-452 (его номер я помню до сих пор – 57-32 УЮ),   а  в   кабине кроме водителя, ещё и женщина с ребёнком!

Представляете   состояние  вполне  нормально    воспитанного мамой,  дедушкой  и  бабушкой мальчика 16 летнего возраста,   который осознаёт, что сейчас его стёклышко, пущенное точной ногой мастера,   попадёт  прямо в лобовое стекло этой машины, где ребёнок и женщина.?.. Всё это — осыпается, все живы.   Я почти мёртв.  Трезвый голос Серёжи говорит :  «Беги-ка ты побыстрее и подальше!»   Я — бегу прямо через ограду Морсада,    пока водитель тормозит и выбегает из кабины…        Струсил до ужаса, конечно… ХУЛИГАН!    Я это понял в процессе бега в укрытие,  к Мишке Куликову,    где-то на Войкова аж…  Пацаны   друга  не выдали: сказали — не знают его, просто шёл рядом.  Девчонки  наши, шедшие далеко сзади, по-моему,  Люда Буленкова,    на вопрос о парне в полосатом свитере ответила однозначно  —  Серёжа Лелеко,

А что?     Эх Людка — сначала бы спросила  в  чём дело!

В общем,  лично   директор   Волкова с водителем,   пострадавшим    материально, явилась к нам домой когда я уже почти успокоился и обедал… Сколько же хлопот я доставил маме, достававшей новое стекло, и сколько шума было в школе!!!    Было не одно заседание Комитета комсомола,   где меня судили и наказывали так,    что   до   сих пор очень смутные, тяжкие воспоминания…  Не помню как меня наказали, а ведь собирался поступать в военное училище же!!!      Как можно было в то время — понимаете вы это — с таким «багажом»…   Так я стал   ГЛАВНЫМ ХУЛИГАНОМ ШКОЛЫ 1967 ГОДА (по версии руководства),    хотя   никаких  «рейтингов»  тогда  не было…    Много лет спустя,   в разговоре со своей любимой Светой,   услышал от неё признание в том,  что я был по сравнении   с  ЕЁ НЫНЕШНИМИ ДЕТКАМИ

просто ангел,   и всё…   А её 10-В, первый выпускной класс в её карьере учителя,  самый лучший в её жизни. То же мы можем сказать и про неё — у нас уже никогда не будет такой Светы…   У нас уже не будет такой школы, и не будет детства.   Как жаль!