Чуваш-Пайская рапсодия. Часть II.

                   54.       Будни совместного периода обучения.

Опять внятных записей, очень бы нужных сейчас для освещения событий начала января 1987 года, нет. Хотя, конечно, их множество, но всё – текучка и проблемы. Как будто 2 января не был проведён строевой смотр офицеров, не утверждены вовремя расписания занятий в подразделениях, не изданы все необходимые приказы и не даны распоряжения, всё проверено и, вроде бы, обеспечено активное, без раскачки, вхождение в учебный период. А 3-го января объявлен «Сбор», и впервые за много лет в батальоне начался учебный процесс, так называемый «совместный период обучения».
Разумеется, что-то планировалось на объектах работ, какая-то производственная деятельность для обучения личного состава. Но, насколько припоминается, организовать работу даже нескольких основных механизмов было невозможно по ряду причин, о которых немного позже.
Благодаря наличию множества проверяющих из управления бригады (фамилии записывать, видимо, было некогда) читатель сможет узнать, какие именно были недостатки и проблемы в самом начале этого самого периода – поэтому спасибо им. Иначе бы не узнали.
Итак, если «чохом», то просто перечислю недостатки, которые сходу были выявлены и оглашены на совещании в 17 часов, но, к сожалению, не ясно какого января:
1. Нет зимнего дизтоплива (вот и спецподготовка на трассе, в карьере!), валенки 150 пар, плюс от УЖВ – не получены.
2. Нет «классной обстановки» во всех ротах, мало – почти нет Общевоинских Уставов ВС СССР, в ротах вообще мало учебной литературы. 3. Внешний вид офицеров и всего личного состава не соответствует требованиям – навести порядок. 4. Не доделано, как положено, освещение около оружейных комнат, не закончено ограждение; сигнализацию вывести к дежурному по части.
Читаю и думаю о том, как бы сегодня выглядело наше хранение боевого оружия – автоматов АКМ, дневальными по ротам, вооружёнными штык-ножами, в закрытых на висячие замки деревянных вагончиках-ружейных комнатах, находившихся между палаток…
5. Ежечасно проверять все занятия, обратить внимание на методику проведения, ротным поставить всех в строй – никому не рыпаться (моя строгая приписка!), отработать все степени боевой готовности практически. Практиковать показные занятия для улучшения методических навыков командиров взводов.
6. Запретить хождения по городку без дела, все передвижения только строем (этот «камень в огород» Михаила Ивановича Будаева, по-моему, не заслуженный…).

7.Оборудовать полигон и стрельбище (выполнено только последнее), технические кружки – напряжённо работать, построения и передвижения в части – под барабан.
8.Немедленно приступить к ремонту техники, иметь графики ремонта строительных машин и автотранспорта (насчёт узлов, агрегатов и запасных частей указаний не было. Как и их самих…).
9.Наводить и поддерживать внутренний порядок.
13-14 января в лазарете – диспансеризация офицеров и прапорщиков батальона.
Ну а в батальоне 3 января провёл совещание с итогами, видимо, первого дня. Нет сведений о том, какие подразделения отличились по команде «Сбор» и кто из офицеров без уважительных причин отсутствовал на строевом смотре 2 января, но отмечено нетактичное поведение ст. лейтенанта Арушаняна.
Оказывается, в новогоднюю ночь в одной из квартир дома ИП-420, за который отвечала 1 рота, в результате недосмотра семьи молодого офицера, которому была выделена квартира, разморозили теплотрассу. Назначил расследование, теплотрассу быстро отремонтировали, но кому-то, конечно, пришлось «намылить шею», уже не помню кому…
Какая-то проблема с мусорной ямой попала в тетрадь, а так же отрегулировал прибытие офицеров, живших вне городка: прибывать автобусом части в 7 утра из Сосновки. «За самовольное убытие из гарнизона» — (видимо, слишком рано уезжал), удостоился выговора главный бухгалтер капитан А.В. Поздняков.
Начальник медицинской службы, видимо, доложил о наличии «Ф-31» у отдельных представителей всех рот: вот и контроль, вот и утренние осмотры личного состава! При отличной бане с горячей и холодной водой и регулярной смене белья! Вот она роль старшин рот, юношей срочной службы! Что ж, как ни горько, но пришлось ругаться и требовать немедленного устранения этого безобразия.
На время отойду от записей, характеризующих всё, что угодно, только не саму практическую работу командиров и командования части по отработке у личного состава навыков настоящего солдата. А это нужно было делать для сплочения, тренировки и привития солдатам и сержантам батальона морально-боевых качеств советского воина-защитника родины. Основным средством этого во все времена являлись полевые тактико-строевые занятия – основа всех планов боевой подготовки батальона. Тут на славу поработал наш начальник штаба майор М.И. Будаев с командирами рот, и было у них, насколько я припоминаю, в этом деле  полное единодушие.
Так что основной метод освоения военной науки в батальоне в этот период был, всё-таки, практический – в поле и на стрельбище. Цель поставлена было простая: весь этот период, по возможности, необходимо было держать весь или почти весь (а как же – была ещё и служба войск, и ВХО – никуда не денешься) личный состав в физическом напряжении, что всегда быстро приводило к резкому улучшению и исполнительности, и тренированности и укреплению воинской дисциплины. Методика эта лично мне была давно известна по службе в прежних батальонах, особенно в 136 ОЖДБМ в Монгольской Народной Республике.
Поэтому теория – теорией, а главное в этом деле была практика. И отработка предметов боевой подготовки проходила в батальоне весь период, постоянно и беспрерывно, чередуясь с массово-политическими и спортивными мероприятиями, так же включёнными во все наши планы и приказы.

Поэтому личный состав к таким занятиям готовили: утепляли обувь, обязательно выдавали тёплые кальсоны и рубахи, не допускалось отсутствие рукавиц. Во всяком случае, ни одного обморожения или других повреждений, связанных с морозом, ни разу не бывало. В этом, конечно, была заслуга командиров подразделений А. Ефимова, В. Кликотко, В. Клименкова и Д. Торгашина, а так же всех командиров взводов батальона и работников тыла, которым руководил майор И. Ризченко.
Правда, и пешком практически не ходили – на то он и ускоренный был марш.
Хоть период и был учебный, а служба продолжалась. Это значит, куда-то какая-то техника перемещается, поступают различные указания, озвучиваются номера различных приказов и директив, назначаются и проводятся какие-то мероприятия. Вот, к примеру, уже 7 января ожидается комиссия из корпуса в составе: начальник штаба в/ч 12664 полковник Н.Н. Ященков, заместитель командира корпуса полковник М.Я. Зеленчук, главный инженер корпуса (сменивший недавно своего предшественника полковника Э. Бахарева) полковник Н.П. Кошман и заместитель начальника штаба корпуса полковник С.П. Валенчюс.
В связи с этим событием в тетради читаю задачи, которые необходимо выполнить и иметь на докладе: — Сводное расписание занятий по каждому взводу и часу,
— График контроля и оказания помощи ротам ( Что за документ такой – чьё изобретение?),
— План основных мероприятий на месяц, — Личный план каждого офицера на неделю (месяц) по укреплению воинской дисциплины, — План боевой и политической подготовки на 1987 год.
Записаны и совсем уж срочные, наверное, просто неотложные мероприятия: разумеется, придётся и их тут привести:
— Изучить дополнительно какие-то документы — от времени текст уже, увы, виден совсем плохо, но помечено, что это «дополнительно к ОМУ на текущий год»; кто помнит вопросы, заложенные в организационно-методических указаниях, тот поймёт, о чём могла быть речь…
— Инструкторско-методические занятия с сержантами в учебный период проводить по 2 – 3 часа в неделю…
— Занятия командирской подготовки… спешка, дальше писать не успевал, видимо.
— Тактико-строевые занятия проводить один раз в квартал.

Ну, это указание, как я уже упомянул выше, мы коренным образом изменили, причём в лучшую сторону – в сторону увеличения, закрепив в расписании занятий. Иначе для чего тогда вообще этот период начинался, если солдаты, сержанты и офицеры батальона не поймут, что они воины Советской армии и защитники родины? А защищать родину – это всегда тяжкий солдатский и офицерский труд с отработкой всего того, что необходимо на войне. Поэтому тактико-строевые занятия, если мне не изменяет память, в батальоне проводились чуть ли не еженедельно, и каждое последующее получалось лучше, организованнее и прямо скажу – веселее. День начинался с объявления сбора, утренних мероприятий, завтрака, построения батальона и получения задачи, выдвижения подразделений на учебные объекты. Безбрежная заснеженная территория справа от автодороги на Кочкуровку была тактическим полем для отработки навыков действий подразделений в предбоевых и боевых порядках.
В первом же карьере от городка у притрассовой автодороги обустроили стрелковый тир, где неоднократно отстрелялись все солдаты, сержанты и офицеры батальона.

Тут же, но левее, стреляли офицеры и прапорщики батальона из штатного стрелкового оружия.

За солдатской столовой расположили старт и финиш лыжной трассы, устроенной под руководством капитана Ю.Н. Иванова, протяжённостью, насколько припоминаю, километров пять. Через эту трассу мы постарались пропустить весь личный состав части, хотя может быть, конечно, что некоторым сынам Кавказа или Средней Азии под каким-нибудь предлогом, и удалось улизнуть от этого благого дела. Но ведь лыжный кросс, как и всё выше перечисленные занятия в поле и на стрельбище, проводился регулярно.

Помню, что и мне было как-то не по себе быть сторонним наблюдателем, и Юрий Николаевич хитро посматривал с улыбочкой: комбат решится, или нет? Мне, конечно, хотелось сбегать вместе со всеми, но я прекрасно понимал, что я за лыжник был тогда: курящий как паровоз, и совсем, конечно, не готовый физически ни к какой лыжне.
Но решился, и сразу мне дали лыжи (оказывается, заботливый замполит их на всякий случай уже приготовил), и я пошёл. Конечно, сразу выдохся, весь взмок и, когда уже ноги стали ватными, начал было продумывать уйти с лыжни. Тем более, что мои солдаты постоянно её у меня требовали, и я её уступал безропотно – куда деваться. Не помню, попадались ли мне какие-нибудь лыжники из южных краёв Советского Союза, но вряд ли мне удалось кого-то перегнать. Но как это всегда бывает на лыжне, потихоньку мне стало лучше, и, не смотря на заливавший глаза пот, я потихоньку продвигался к финишу. Плохо помню, как я туда добрался, едва живой. Но факт имеется и зафиксирован: командир части добрался до финиша лыжных соревнований в/ч 36273 зимой 1987 года.

А на финише чаёк горячий для всех– столовая рядом, всё продумано, можно утереться и продышаться, а настроение и самочувствие – лучше не бывает! И, главное, мой народ видит, что хоть и тяжко комбату было, но он добрался до финиша, не сошёл!
После таких мероприятий и приведения себя в порядок личный состав обычно обедал, а затем по графику, составленному заместителем командира по тылу майором И.С. Ризченко, мылся в бане. Я уж тут как-то упомянул, что и сам не раз мылся в нашей прекрасной баньке вместе с личным составом.
Коньков в батальоне не было и лёд не заливали, но фантазия и изобретательность нашего замполита быстро устранили все препятствия для того, чтобы в батальоне появился хоккей с мячом! Площадку, конечно, устроили из снега, уплотнив его предварительно. Вся экипировка, весьма нехитрая – ворота, клюшки, смастерили под руководством Юрия Николаевича самостоятельно, и вот уже хоккейные баталии собирают «гурманов» по краям площадки поболеть за своих. Конечно, сам замполит капитан Ю.Н. Иванов игры эти и организовал, их судил и сам же играл. Зрелище было незабываемое! Возможные свидетели, которые вот эти строчки сейчас читают, не дадут мне соврать – было у нас в батальоне и гарнизоне и такое. Правда, амбиции наши не позволили попытаться выйти на какой-нибудь уровень, хотя бы сельсовета: да и соперников там, по-моему, не было – никто в хоккей там, похоже, не играл вообще…

 

 

 

 

В дни, когда по нашим планам не было полевых занятий в составе батальона и лыжных соревнований, проводились занятия в классной обстановке, на плацу, партийно-политическая и воспитательная работа, спортивно-массовая работа в казарме и на свежем воздухе. Недостатков, конечно же, было немало: всё делалось в спешке, неумело и, зачастую не качественно. Да и с материалами всегда были проблемы, поэтому классную обстановку для нормального проведения занятий с личным составом, в целом, создать не удалось. Особенно в ротах (кроме третьей), проживавших в старых палатках, доставшихся от Красноярцев. Все эти недостатки, разумеется, попали в поле зрения корпусной комиссии и стали предметом критики и разбирательства, в т.ч. по партийной линии.

55. Некоторые оценки и разочарования.

Упомянутую ранее корпусную проверку помню плохо: кто к нам приезжал и как вникал в начало процесса учёбы и боевой подготовки в памяти совсем не отложилось, хотя запомнился один человек: полковник С.П. Валенчюс. Тогда наш гарнизон по какой-то причине главные начальники из управления корпуса не посетили: не знаю и не имею до сих пор представления о деловых и человеческих качествах тогдашнего начальника штаба и начальника тыла корпуса (полковники Н.Н. Ященков и М.Я. Зеленчук), а вот то, что мне не пришлось тогда познакомиться с новым главным инженером полковником Н.П. Кошманом, меня очень порадовало. Правда, намного позже, когда я узнал его несколько получше от других. Не появлялся и командир бригады подполковник А.М. Пинчук.
Так что полковник С.П. Валенчюс, как мне показалось, впервые смог в новом году оценить наши усилия критически, но довольно объективно. В первый раз за девятый месяц моего нахождения в должности у меня произошёл, и, по-моему не один раз, с этим начальником из управления корпуса откровенный разговор и о наших делах, и о недостатках и, главное, о проблемах. Если не считать, конечно, таких встреч и разговоров с полковником Е.К. Беловым, приезжавшим из Москвы в 1986 году.
Я ему ни на что и ни на кого не жаловался – даже в голову не приходило. Был уверен в том, всё это именно мои недоработки и упущения – Валенчюс это мнение поддержал, разубеждать не стал. Насчёт того, что в воинском звании «майор» я служу уже седьмой год, в том числе в должности комбата 9 месяцев, тоже говорить не стал. 
     Полковник С. П. Валенчюс принял участие в заседании партийного бюро батальона вместе с майором Гужва из управления корпуса и подполковником Трушкиным из управления нашей бригады, которое состоялось примерно в самом конце первой декады января. И даже сам выступил с докладом по итогам проверки хода боевой учёбы в батальоне. На этом событии, конечно, стоит остановиться поподробнее.
Его доклад у меня помечен буквально штрихами, напоминающими больше куски грязи! И что сказать: наверное, во многом справедливыми оценками. Просто перечислю: «Состояние городка – хлам! Входы в помещения ни куда не годятся. Электробезопасность городка не на должном уровне. Распорядок дня составлен плохо – не разбит по часам занятий. Классы в полуразрушенном состоянии, грязь. Табличек нет. Плохо идёт заготовка дров, не продумана учёба с истопниками. Нет инструктажа истопников на утреннем разводе (ЗПТ!), Форма одежды «разнообразная» — кто в чём, недостаточный контроль. Плохо соблюдаются строевые расчёты, не контролируется наличие погон, петлиц и подворотничков.
Требуется немедленно навести порядок в батальоне, на его территории водить подразделения только строевым шагом. Отрабатывать нормативы постоянно, ежедневно проводить разбор у командира части. Обратить внимание на состояние и наличие в подразделениях гирь, перекладин и другого спортинвентаря. Придумать нормативы по всем видам работ, боевой и политической подготовке. Безусловно, выполнить все задачи батальону в совместный период обучения».
Хоть и немного сумбурно, но понять каковы взгляды прибывшей комиссии о том, как мы начали учебный период, можно. Если кратко, то попросту ВСЁ ПЛОХО! Или ОЧЕНЬ ПЛОХО. Чуть ниже, при обсуждении этого доклада читатель поймёт, что в выступлениях проверяющих, даже из «родной» бригады, к сожалению, угадывается только обвинительный уклон в сторону не только командования батальона, но и его ротного звена – тех самых трудяг, от которых очень многое зависело в достижении общих успехов батальона. Но далеко не всё! Но об этом, о какой-нибудь, хотя бы элементарной помощи и поддержке, никто не сказал ни слова. Впрочем, читателю это будет видно самому…
В обсуждении доклада выступили многие коммунисты – и гости, и наши. Я же сейчас попробую дать свои комментарии. Итак, поехали:
— Майор Гужва из управления корпуса: не знаю, на какой он тогда был должности, но сказал, правда, что «…есть положительные сдвиги, но боевая учёба развёртывается неудовлетворительно». Видимо, этот офицер штаба знал, о чём говорил. Может быть, и не раз бывал в Чуваш-Пае и вообще в частях нашей бригады – таких майоров в этот период было очень много, и знакомиться со всеми мне было физически невозможно. Далее Гужва указал на то, что «…учиться нужно напряжённо», и что «… продолжает довлеть инертность», и «…как руководитель марксистко-ленинской подготовки командир батальона не приступил к работе». «Не расписался в журнале политзанятий…».
Ну вот, что сказать спустя тридцать два года? Знал, знал товарищ коммунист Гужва как полагается отлично разворачивать боевую учёбу, и что стало лучше. Что ж не сказал, что именно сделать ещё, не подсказал как надо? И до сих пор коробит от нашей «инертности», что я понимаю, как равнодушие с нежеланием – примерно как-то так? Вот это, конечно, настоящее враньё: но целью всех этих прибывающих и сразу убывающих товарищей, похоже, всегда было одно: приучить нас, сирых, тут находящихся около скотомогильника, к мысли о том, что мы – идиоты, бездельники и полные бездарности. Это, в общем, чувствовалось, и понимание этих целей, кажется, было, но… огрызаться в то время никто не был приучен, хотя какая-то усталость от всего этого стала появляться. Но дисциплина и послушность, воспитанная с курсантских времён, побуждала только молчать… сквозь зубы. Предполагаю, что и до сих пор в войсках наших так же…
Ну, это ладно – дело прошлое, и сейчас мы все уже поумнели. Поехали дальше.
— Следующий на трибуне был капитан В.Ф. Клименков. Командир третьей автомобильной роты, видимо один из «инертных» по оценке коммуниста из корпуса, не стал тогда протестовать и полемизировать на отвлечённые темы – у него были свои, очень насущные, по его мнению, проблемы. Он сказал, что нужна командирская подготовка — особенно молодых офицеров и сержантов, и что её нужно улучшить. «Нужно спрашивать больше с командиров рот…». И просил уменьшить выход машин, чтобы усилить ремонт автомобилей и устранение недоделок по тёплому боксу РМГ.
Что сказать; в его выступлении явно угадывался будущий работник штаба, а насчёт спроса с ротных – и бескомпромиссный коммунист, каким он и был на самом деле. И про уменьшение выхода автомобилей, конечно, просил справедливо – слишком в январе получался значительный отрыв водительского состава на различные, в основном хозяйственные, нужды и перевозку леса. Это он ещё ничего не сказал насчёт запасных частей, узлов и агрегатов, топлива и масел – видимо, понимал, что присутствующие там товарищи ничем не могли помочь, даже если бы захотели…
— Старший лейтенант Д. Торгашин, офицер, в карман за словом никогда не лезший, тоже высказался конкретно. В том числе и об организации заготовки леса для нужд части и доставки его с просеки. Там были проблемы, и транспортные в частности. Хотел работать целенаправленно по заготовке дров, и чтобы было нормальное транспортное обеспечение.
Налицо, как видно, некоторые противоречия в задачах и пожеланиях таких близких ротных командиров…
— майор М.И. Будаев – начальник штаба батальона и военный комендант Чуваш-Пайского гарнизона, тоже выступал по насущным вопросам. Жаль, что моя тетрадь сохранила только пару строк о плановости работы командиров и штаба части. Подготовке и проведении занятий и их уровне, посещаемости и подготовке руководителей. Говорил ли он о нашей «инертности» как способе повышения боеготовности у меня не записано.
— Затем на трибуне был представитель штаба нашей бригады майор — или подполковник, не помню — Трушкин. Наверное, хороший мужик, толковый и грамотный – не сблизился с ним, к сожалению. Для нас у него нашлись подходящие слова для, по его мнению, справедливой оценки начала наших трудов в учебный период. Цитирую: «…Много формализма, самообольщения и приукрашивания». Я так записал. Других слов у него не оказалось.
Видимо, я тоже что-то говорил. Но себя не запишешь. Наверное, призывал, обещал и нацеливал ещё раз – не помню.
Ни решения, ни его проекта в тетради нет: но что делать, в принципе, понятно. И тут же жёсткая запись: «До 20 января 1987 года представить доклад об устранении выявленных недостатков по трём Предписаниям». Явно по вопросам нарушений техники безопасности – с восклицательными знаками две фамилии виновных в недоработках – офицеров Фефелова и Карнауха. Видимо, всё-таки, устранили…

56. Рабочая тетрадь комбата.

       Содержимое тетради в январе мало чем отличается от беспорядочных записей лета или осени. Но разница, конечно, имеется:  давно не видно в  записях на страничках фамилий нарушителей, тем более беглецов. Ничего нет о производственном процессе – он остановлен. Зато есть много чего про учёбу, социалистические обязательства, топливо и масла, посещаемость занятий и плохую классную обстановку. Где-то что-то ремонтируется и обслуживается. По крайней мере, планы этих мероприятий составлены и утверждены, но ничем, практически, не обеспечены. Наш небольшой, но уже кое-как обогреваемый бокс в парке забит техникой автомобильной роты, и там приступили к обслуживанию и какому-то ремонту. Вся остальная техника – на морозе. Именно там должен был происходить её ремонт и техническое обслуживание силами взвода ПРМА и самих механизаторов…
Да мало ли чего ещё, немало повторявшегося из месяца в месяц – это, похоже, называлось просто жизнью и службой воинского коллектива. Вспомним, пожалуй, о чём болела голова командира в то замечательное время января 1987 года, когда мы все были сравнительно молоды, и имели какие-то надежды, планы и чаяния.
           Вот остатки овощей на 1 января 1987 года с припиской: «Не доложено!». Значит, кто-то наверху интересовался, есть ли у нас что-нибудь покушать, и не окажется ли вдруг среди зимы 6 ОЖДБМ без овощей. Командование у нас было заботливое – ничего не скажешь! Вот и цифры: картофель – 32 тонны, капуста квашеная – 15 тонн, огурцы и помидоры солёные – 8,5 тонн, лук – 5,3 тонны, морковь – 5 тонн, и свёкла – 2,2 тонны. Думаю, что положение было более, чем хорошее –тыл поработал осенью как следует!
Вот «спустили» в части указание о приёме индивидуальных социалистических обязательств по основным предметам обучения: самое, видимо, время – когда уже учиться начали. Офицерам обязательства принимать надо было по марксистко-ленинской подготовке, оперативно-тактической подготовке, тактико-специальной, мобилизационной, специальной, технической, строевой и методической подготовкам – если можно так выразиться. Само собой, всё это дело, насколько я припоминаю, оформлялось в письменном виде, и должно было контролироваться. Солдат и сержантов это указание тоже касалось: они были обязаны принимать индивидуальные обязательства по политической, тактико-специальной, специальной, строевой и технической подготовкам. Что это означало – пояснять долго, особенно военнослужащим сегодняшних железнодорожных войск, которые – я надеюсь, тоже когда-то прочитают эти строчки. А у меня сейчас, спустя три десятилетия, даже не знаю какие мысли и чувства – то ли смеяться, то ли плакать, читая эти задачи? А может быть, как раз наоборот: с военнослужащих наших войск тогда требовали каких-то знаний, повышения квалификации и руководителей и их подчинённых, обеспечивая при этом контроль хода обучения и его результаты. Ну, во всяком случае, так было задумано, такие были требования и установки, причём по партийной линии, и выполнять их нужно было нам же, именно тут, в таких не самых хороших условиях вблизи скотомогильника и при отсутствии много из того, что остро требовалось для организации и проведения этого самого учебного процесса. За исключением, конечно, обширных заснеженных полей, расположенных рядом с гарнизоном, где отлично усваивались вопросы тактико-специальной подготовки, да прекрасного карьера для проведения стрельб, хоть огневая подготовка и не являлась основным предметом обучения…
         Так что резюме тут сегодня можно сделать простое: выполнение задач, стоящих перед частями и подразделениями, могли тогда требовать не только вышестоящие командиры, но и могучие политорганы, представленные и в каждом батальоне политработниками и партийной организацией. Это была система; не собираюсь её характеризовать – не время и не место. Но, конечно, при слаженной работе добросовестных людей, весьма действенная.
         Тут же читаю актуальное замечание: «Марксистко-ленинская подготовка: начать занятия!» Значит, всё никак не начали, всё что-то мешало… Это замечание, надо сказать, лично мне: именно командир отвечал перед партией (!) по этому вопросу.
Тут же напоминание о личных планах по укреплению воинской дисциплины всем командирам – эти планы должны после утверждения вышестоящим командиром, находиться в тетради, где должны были фиксироваться и индивидуальные беседы с личным составом. Вся эта система была расписана в каком-то приказе Министра обороны СССР, а командование и политаппарат батальона должны были все эти процессы контролировать, направлять, исправлять ошибки и давать рекомендации. Короче говоря, работы было настоящее море, и выполнить все эти грандиозные указания было просто невозможно. Особенно в наших условиях. Идём дальше.
Назначены ответственные (не помню, с какими задачами конкретно) в ротах – майор Н.А Зотов – в 1-й, капитан Г.А. Дресвянников – во 2-й, во взвод обеспечения – капитан М.А. Паламар. Каковы были результаты от этого моего решения, правда, сейчас не скажу – может быть, дальше появится информация на эту тему.
         Цифры наличия личного состава всего, по подразделениям, а так же присутствия на занятиях с целью выяснения процента отрыва от процесса обучения, мне кажется, очень важны и интересны сегодня. Но записаны в такой спешке, что самому теперь мало понятны! Очень жаль что так; но, всё-таки, попробую «расшифровать» немного эту информацию. Итак, всего в январе 1987 года личного состава в батальоне 330 человек, вне части 41. Как-то не припоминается — эти цифры с офицерами, или нет. Что означало тогда «вне части» сейчас, пожалуй, не поясню: думаю, что, в основном, различные командировки, в т.ч. не менее одного или двух подследственных – уголовное дело по грабежу склада вещевого имущества продолжалось. В отпусках были единицы.
А вот ещё важные цифры: личный состав подразделений на ремонте и техническом обслуживании техники – это конечно солдаты и сержанты. Пишу так, как записал в тетради почти 32 года назад: 4 + 7 + 10 + 0 + 22 = 43 человека. Это означает, что в 1-й, 2-й, 3-й, 4 ротах (0) и взводе ПРМА не учились в этот период 43 человека. Хорошо это было, или плохо – судить было не мне, особенно учитывая результативность труда наших ремонтников и механизаторов. Но было именно так.
Далее – ВХО, т.е. личный состав, ежесуточно выполнявший обязанности по жизнеобеспечению батальона – суточный наряд, гарнизонная служба, повара, хлеборезы, истопники, водовоз и свинари, кочегары и другие труженики тыла. Тут по соответствующим подразделениям цифры были такие: 12 + 10 + 19 + 9 + 32 = 82 человека. Разумеется, какая-то из этих цифр – это личный состав так называемой «хозбанды», т.е. взвода обеспечения, или хозяйственного – сейчас не припомню, почему он назывался то так, то эдак. Штат батальона в течение этих лет менялся, а о «звучном» наименовании, упомянутого выше взвода, мне сообщили уже спустя много лет сами же солдаты.
Тут же на страничке приписка: дополнительно 10 человек – заготовка дров. Из какого подразделения — не записал, но это значит, что ВХО уже 92 человека! Теперь вот она цифра отрыва от боевой учёбы – 135 воинов! А ещё эти 41 человек вне части: значит, не училось в начале января целых 176 человек: опять же не понятно – с офицерами, или без. Значит, в тот момент процент охвата учёбой составлял всего 47%. Конечно, за такую цифру не только мне – всему командованию батальона немало досталось по головам! И действительно – что за учёба такая, раз вот так, меньше половины батальона учится!
Вот ниже написал – на занятиях 154 человека: таков «охват». А посещают занятия из этих воинов, почему-то, всего 79%! Полный… как его, в общем!
Нужно было стремиться во что бы то ни стало увеличивать охват учёбой личного состава, и все проверяющие, постоянно находившиеся в батальоне, на эту тему буквально прожужжали все уши. Но никто, разумеется, не предложил законный способ это сделать! Думать надо было самим…
Здорово, что эти цифры сохранились: это простой, но довольно объективный анализ получается того, как в батальоне впервые за очень много лет была организована боевая учёба личного состава в совместный период. Конечно, очень плохо, с массой недостатков и упущений. Цифры, хоть и на какой-то один момент января 1987 года, помещённые выше, многое поясняют. Опыт службы в батальонах, в которых всегда в это время проходил именно этот период, кстати, был только у меня и заместителя командира по политической части капитана Ю.Н. Иванова. Мы оба ранее служили в частях, где были для этого созданы условия, и не нужно было параллельно заниматься «выживанием» на трассе. Это я пишу вовсе не для того, чтобы разжалобить читателя, а для того, чтобы можно было почувствовать разницу между организацией учебного процесса в батальоне, имеющем капитальный и обустроенный годами пункт постоянной дислокации со всеми вытекающими отсюда материально-техническими и прочими благами цивилизации, и таким, как наш 6 ОЖДБМ. Упомянутые мной батальоны имели возможность в этот период организовать нормальный процесс ремонта и обслуживания своей техники не только своими силами, но и с помощью технического батальона своей бригады, корпусных парков и ремонтных заводов Минтрансстроя. Так что в совместный период в «нормальных» частях механизации происходило «сколачивание» воинских коллективов, закладывались основы воинской и трудовой дисциплины на текущий год, и, одновременно проводились мероприятия по повышению КТГ техники – основы производственных успехов текущего года. Уверен, что это была правильная, разумная система обеспечения высокой боевой готовности и успешного выполнения учебно-практических задач текущего года.
Ясное дело, что БАМовская система технического, тылового, материального обеспечения и организации воинской службы очень отличалась от того положения, о котором я сейчас пишу. Специально это не называю системой…
До сих пор не понимаю, почему наше вышестоящее командование этого или не поняло, или намеренно хотело перенести производственный процесс, сложившийся на БАМе, в Кемеровскую тайгу. Не учитывая очень многих факторов и условий, которые с частями бригады, к сожалению, в Кемеровские и Алтайские края не переехали…

57. Рабочая тетрадь комбата. Проблемы учебного периода.

Оставил след в моей тетради начальник связи ГУЖВ полковник Ковихов – он обратил внимание на грубейшие недостатки по части электро безопасности в жилых палатках и даже в почти построенном клубе части, что характеризовало безграмотность наших «специалистов» в этой области и, мягко говоря, поверхностный контроль со стороны начальников. Полковник потребовал немедленно отключить от электросети клуб и несколько палаток до устранения недостатков. Слово «…изолента!», записанное с восклицательным знаком, указало на один из явно проблемных вопросов…
Разумеется, свежий глаз начальника связи войск подметил и другие недостатки. К примеру то, что «…утром повар будит кухонный наряд», «…дежурный по части в ночное время не контролирует работу котельных и истопников», «… не везде двери палаток имеют дверные ручки…». Остался не доволен наличием посуды в столовой – в общем, всё по делу. Жаль, не удосужился записать, кто же это так службу нёс из офицеров спустя рукава, да ещё в присутствии проверяющего ночью…
Почему-то до сих пор, кроме благодарности, к этому полковнику из Москвы ничего не ощущаю…
Штрихами – перечень задач, а так же мелких и крупных, больших и малых недостатков, недоделок и минусов. Просто перечислю:
«Проверить закрепление оружия и постановку на должности личного состава, сделать соответствующие записи в военных билетах…» — задача начальнику штаба. «В палатках сделать (обновить) таблички – «Не курить! Не сорить!», «Истопник рядовой….», доски документации. Личный состав в палатках и спальном помещении разложить строго по строевому расчёту. Выдать тетради личному составу. В рабочих тетрадях командиров отделений проверить наличие списка личного состава по строевому расчёту, а так же учёт проводимых занятий по боевой и политической подготовке.
Назначил время в пятницу для утверждения расписаний занятий на неделю. Распределил места для занятий по физической подготовке, согласно требований НФП-78; варианты занятий №№ 1, 2, и 4. Дал дополнительное указание командирам подразделений, чтобы на огневую и строевую подготовку оружие получали 100% личного состава, обратив особое внимание на форму одежды и предотвращение обморожений лица и конечностей.
«Установочные приказы по гарнизону» — ясное дело, издали; а вот задачи, впервые поставленные и попавшие в тетрадь. Изучить порядок проверки военно-финансового хозяйства воинской части, согласно приказа МО СССР №80 1973 года, и лично проверять доставку денежных средств и кассу батальона, организовать работу внутри проверочной комиссии по проверке финансового хозяйства части за II полугодие 1986 года – срок был, оказывается, ещё 5 января! Молодой начальник финансовой службы лейтенант Ядыгаров всё это комбату рассказать был, конечно, не в состоянии…
«Согласовать с директором Совхоза «Новопестерёвский» скальный карьер. Значит, кто-то оказался не доволен тем, что этот вопрос был не проработан…                    Значит, и с директором совхоза «Салаирский» нам тоже нужно было согласовывать карьер в конце участка, хотя никаких указаний или требований на эту тему я не припоминаю.
«Приказом по части определить учебные скрепера с февраля-марта месяца…» — очень хотелось кому-то, чтобы мы побыстрее приступали к производственному процессу! Ну, не смотря даже на то, что вся трасса была завалена толстым слоем снега, и морозы были нешуточные. И что скрепера как раз совсем не те машины, которые успешно разрабатывают мёрзлые грунты… Но поэтому и месяца – через чёрточку: если не в феврале, так уж в марте…
Вот актуальнейшая запись – да и самое время об этом подумать! «В тепле попробовать перемешать дизтопливо и керосин» — если бы знали, что в морозы останемся без зимней солярки, может быть, и стали бы пробовать раньше. Но бывшие совсем недавно БАМовцами мои опытнейшие помощники не догадались принять меры, к сожалению. Насколько припоминаю, ничего у нас тогда уже не получилось – такие вещи можно делать только в тепле…
Бульдозерам Д-455А определить объекты работы 181, 182 и далее – 162 километры… Да уж, стоять им никак не получится – только вперёд. И очень скоро.   

 

Вот жёсткая запись: «Приказ заместителя командира корпуса по тылу полковника Зеленчука:
— магазин сдать полностью 5 февраля.
— автодорогу Сосновка (или Чуваш-Пай?) – Кочкуровка — к 20 января 1987 года.
— создать хорошие жилые условия в… палатках – немедленно.
Что сказать, особенно сейчас: наверное, требования справедливые – всем надоело, что задачи всё тормозятся, медленно решаются. Им хотелось быстрее, а мы – такие-сякие, никак не могли – не получалось, и всё! Это относится ко всем трём пунктам, которые выше. Хоть разбейся! Даже не хочется снова повторяться – уже устал немного: подумал сейчас – а ведь у вышестоящего командования был выход, и вполне проверенный, опробированный – убрать нафиг, снять командира – и забыть! А новый бы взял, и всё сразу сделал, именно в этих скотских условиях. Но… не снимали – почему? Размечтался… извини, читатель.
«Доложить полковнику Зеленчуку лично!» — доложил, или не доложил по исполнении – не помню. Может быть, найдётся об этом запись какая…
Не предыдущей страничке была строчка дважды подчёркнутая: «Заслушивание командира в/ч 06430». Что это значит – не припоминаю, но предполагаю, что или самого подполковника А.М. Пинчука где-то заслушивали по каким-то вопросам вышестоящее руководство, или это речь идёт о командирах частей, которых заслушивал он сам. Как это связано (или не связано) с тем, что написано на следующей страничке – не знаю. Но его резкость, какая-то даже особенная, очень ощущается. Где именно это происходило — не записано. Но… судите сами: фразы – как обухом по голове.
— «Готовиться лучше!» — записано у меня крупными буквами, акцентировано. Плохо, значит, доложил, ясно.
— «В июне – комиссия ГлавПУРа – как вы к ней готовитесь и с чем встретите»?
— «План тылового обеспечения разработан не качественно – переделать»,
— «На 168 километре – убрать «море» — это он таким образом, и очень просто, опять «решает» задачу, о которой я тут уже не раз писал ранее – речь шла о мокром месте, где находятся истоки ручья под названием Чёрный, и по которому все эти годы так и не родилось проектного решения по отводу подземных вод. Это место, конечно же, очень всем надоело, но с природной водой поступать так, как требовал командир бригады, было нельзя! И он, предполагаю, не мог об этом не знать, но предпочитал об этой проблеме особо не задумываться, что подтверждает замечательная цитата из труда «БАМ. От Амгуни до Буреи», как раз на эту тему. Это буквально строчка: «… с точки зрения инженерной подготовки возникали вопросы по климатическим и гидрогеологическим условиям по оси трассы». «Море» на 168 километре так и осталось для комбрига «вопросом». Больше не комментирую – это было не его дело… Поехали дальше.
— «Нет пояснительной записки к ПОР 1987 года…» — не могу сейчас вспомнить по какой причине: возможно, вернули нам на переделку или уточнения вопросов.
— « Вопросы по дизельному топливу и маслам решать самому!» — отличное решение командира бригады!!! И, вдогонку:
— «Сколько в январе сделали бульдозеры Д-455А?» — ага, значит, фото вверху именно январское. Но цифры я или не имел, или не доложил, или И.Ф. Калантырский со своей группой ещё ничего не успел сделать. А вот финальный, такой размашистый вывод:
— «У вас непонимание своей роли в батальоне, игнорирование указаний! Нужно всё охватить! И.В. Сталин сказал: «Руководить – значит предвидеть» — поразительно эти строчки читать, особенно сейчас — это цитата командира! Все эти очень правильные слова, слова вождя народов и свои требования комбриг озвучил прилюдно, и относил только ко мне. Сам же был кем? Какие слова он нашёл для других командиров частей тогда я не записал. Но предполагаю, что не менее увесистые. Спустя много лет А.М. Пинчук кратко и скромно называет это обращение с комбатами просто – «…был не сахар».
        …Январь, насколько мне припоминается, особенно после вот этого мероприятия и таких оценок, как-то ожесточил, даже озлобил. И, одновременно, возникла мысль о невозможности чего-то добиться на этом месте, на этой замечательной должности и с этим врагом-командиром. Нет, руки пока ещё не опускались, но ощущение некоего тупика, пожалуй, начало возникать. Неосознанно пока, не совсем ясно, но потихоньку стало казаться, что все труды и усилия – напрасны, и, более того, никому не нужны. Впрочем, такие мысли возникали как-то обрывочно, фрагментами, и ни к какому решению меня так и не подвигли. Может быть, зря…
        Но что-то новое на очередной страничке моей тетради – что-то нужно домыслить, что-то вспомнить, а что-то воспринять с удивлением: забылось.
Вот фамилия записана моего бывшего водителя рядового А. Дорохова – парень заболел, и попал в окружной военный госпиталь. Больше никакой информации, хотя зачем-то записал домашний адрес и фамилии, имена и отчества его родителей. Что случилось с ним, к сожалению, не записано – я надеюсь, что всё обошлось и, возможно, мы ещё восстановим с ним связь в «Одноклассниках».
Примерно такие же сведения дальше идут о мл. сержанте Айвазяне М.Г., причём по какому поводу абсолютно не понятно, хотя данные по родителям и домашнему адресу тоже имеются. Что с ним произошло тогда – не понятно. Надеюсь, что ничего серьёзного, а может быть, наоборот отличился по службе.

58. Январские выдвиженцы.

Вижу фамилию офицера, которого, насколько я припоминаю, предложили из отделения кадров бригады на должность командира 1 роты механизации из путевого батальона подполковника  В.Д. Губанова. Это означало, что в отношении капитана А. Ефимова произошло то, что я и планировал и что обещал не только ему – всем офицерам батальона. Он получил повышение по службе, всего лишь через восемь месяцев сумев взять себя, прежде всего в руки, и заработав изо всех своих оставшихся после БАМа сил. Нет, рота не стала намного лучше, трудовых или иных подвигов от личного состава, вооружённого едва живой техникой, ждать было невозможно. Но человек этот сделал, предполагаю, огромное усилие, чтобы совершить этот рывок, который нужно было просто видеть и сдерживать свои обещания.
 Вывод о коренном изменении не только отношения к службе, но и результатов его подразделения в состоянии воинской дисциплины, организованности, содержании и эксплуатации своей техники и имущества, социалистическом соревновании, командование батальона и партийная организация сделали единогласно. Он должен был уходить именно на повышение, и его назначили, насколько я припоминаю, заместителем командира — главным инженером какого-то ремонтного батальона не нашей бригады. Скажу честно – очень за него порадовался – офицер Ефимов давно заслужил выдвижение на вышестоящую должность, и не моя вина, да и не его тоже, что было уже поздно. Правда, об этом я узнал гораздо позднее, уже на новом месте службы.
А вот в отношении его замены ситуацию я припоминаю с трудом: заместитель командира роты ст. лейтенант Ю. Сычёв по каким-то причинам эту должность занять не хотел, и немного позднее был выдвинут на роту в другой батальон нашей бригады.

Вернусь к фамилии упомянутого выше офицера – лейтенанта С. Молякова. Как удалось выяснить спустя 32 года, этот офицер служил в 46 ОПЖДБ на должности заместителя командира роты по технической части. Я с ним знаком не был, с его командиром части о нём у нас разговора не было, морально-деловых качеств его не знал – с одной стороны. А с другой, насколько я припоминаю, он сам не особенно желал служить в нашем батальоне. Опять же, спустя более много лет появилась возможность поговорить с ним на эти темы в интернете.              Но пока что от него желания контакта не просматривается.
Короче говоря, встал вопрос о замене капитана А. Ефимова кем-то из достойных наших, своих. Понятно, что это за должность была такая – командир роты механизации в мехбате! Людям, понимающим, о чём я тут веду речь, всё понятно вполне. И что было делать? Смотреть по сторонам и… думать.
С одной стороны батальон – полон офицеров. Хороших и разных, но, по ряду причин не годных на такую работу. Хотя, конечно, можно было пойти на риск – ведь в батальон недавно совсем влились новые, такие добросовестные, резкие и молодые, ничего не боящиеся и самоотверженные парни из военных училищ…
Думали некоторое время вместе с замполитом капитаном Ю.Н. Ивановым, начальником штаба майором М.И. Будаевым, заместителем по технической части капитаном А.Н. Бондаренко – кого ставить? Не помню, принимал ли участие в этих разговорах секретарь парторганизации капитан В. Сафронов, но не это важно. Важно было понять самим, кто справится с такой нагрузкой? Да чтобы ещё командир бригады пропустил и, не дай Бог, не прислал бы какого-нибудь парня «подпорченного»…
         Правда, среди прибывшей молодёжи, как я уже упоминал, сразу стал выделяться командир взвода ПРМА лейтенант И.Б. Маслюковский. Что там говорить – пареньоказался толковый, охочий до работы и очень бескомпромиссный, сразу установивший во взводе жёсткую «диктатуру» в самом хорошем смысле этого понятия. Ясное дело, что новенькие, как правило, всегда себя показывали старательными офицерами, и у многих получалось многое. Но этот «искрил». Любое дело, за которое он брался, и это было заметно, и никак нельзя было назвать показухой, у него шло хорошо – парень оказался просто молодец. Одно строительство нового дома ИП-420 под жильё и детский садик, порученное его взводу и выполненное почти мигом и с блеском, чего стоило.
Сколько уже за довольно долгую службу в трёх батальонах механизации я видел командиров рот! Конечно, все были очень разные и по опыту, и по возрасту и по характеру. Но такого юного… нет, никогда не встречал. Но нужно было решаться, пойти на такое решение «через не могу», поскольку сам прекрасно понимал – нельзя, нельзя так поступать, не война же, в конце концов! Но выхода не было.
        Наш с Игорем разговор на эту тему у меня в памяти, к сожалению, не сохранился, и тетрадь моя тоже молчит, ничего не подсказывает. Поэтому сказать, когда именно он произошёл, я не смогу – может сам Игорь Брониславович, дай ему Бог здоровья, сам когда-то подскажет. Но решение такое состоялось. Опять же, ничего не припоминается о том, как оно осуществлялось – были проблемы, или не были. Потому, что у меня уже к тому времени имелся негативный опыт решения кадровых вопросов. Но, насколько сейчас помнится, назначение лейтенанта И.Б. Маслюковского на должность командира 1-й роты механизации прошло без проволочек, и одно из ведущих подразделений батальона обрело очень молодого, но крепкого командира. Ну, о нём и о его выдвижении — позже.

59. Рабочая тетрадь комбата.

На очередной страничке — беспорядочные записи об автомобилях, маслах и многом другом. Тут же ещё проблемное слово «солидол».  Понятно только одно – жизнь продолжалась.
     А тут список воинов, отсутствовавших в подразделениях. Но какова же фиксация этих фактов: Карпявичус (1 рота) – 21.01.87 года – 3 часа, Мамитов (4 рота) – 20.01 87 года – 30 минут, и Рузаев (4 рота) – 21.01.87 года – 25 минут. Тут, пожалуй, на самоволку смахивает только первый воин. Впрочем, результатов расследования в тетради не вижу. Рядом же фамилия мл. сержанта Нефёдкина. Так же, без комментариев…
      20 января обязали присутствовать (не помню, где именно и кто) на Всесоюзном селекторном совещании секретаря, по-моему, ЦК КПСС товарища Лигачёва по выгрузке грузов: видимо, этот вопрос тогда уже превратился в проблему всесоюзного масштаба, а мы там, в тайге, сидели и знать ничего не знали! Хотя, по-видимому, и у бригады на эту тему были свои «грехи». В общем, нужно было выгрузку грузов взять на особый контроль и не допускать простоев под выгрузкой, и, в особенности, штрафов. Постоянно контролировать исполнителей (конечно же, командиров рот – а кого же!) и экспедиторов, ответственных за эти вопросы.
23 января совещание проводил командир бригады подполковник А.М. Пинчук.
Он конкретизировал и уточнял, дополняя задачи учебного периода:
— «Будут проведены контрольные занятия с худшими частями бригады, а если не с ними – то самостоятельно…» — фразу, конечно, записал как-то коряво: теперь не понятно, что имел в виду комбриг.
— «продумать отпуска, усилить работу…» — тоже мало понятно, что имел в виду командир. Мне-то понятно, что как раз по моему отпуску предстоит немало попортить нервов, чтобы выпросить его в нужное мне время.
— «Уменьшить отрыв от ВХО» — эх, невыполнимая была задача, о которой я уже тут уже рассказывал подробно. Ничего добавить невозможно…
— «В феврале проводить занятия по связи теории с практикой…» — как это понять – не соображу! Возможно, это я так попытался кратко записать его мысль о сочетании теоретических занятий с практическими, т.е. прямо в карьерах, на насыпях и в выемках. Командиру бригады, я уверен, очень хотелось, чтобы у нас потихоньку, может быть под видом боевой учёбы, грунт, всё-таки, как-то разрабатывался, и производственные задачи решались. Логично и понятно. Потому, что несколькими строчками ниже можно прочитать слова: «Готовиться к увеличению плана». Это многое поясняет…
— «Активизировать ремонт! Должна быть документация…» — это призыв, можно сказать глас командира… но где, куда, кому?
— «Дизельное топливо для Д-455А – ИСКАТЬ…» — нормальная фраза, сказанная с высокой бригадной трибуны говорит о том, что с топливом снова нелады! Даже для такого, вернее для двух уже, мощнейших в войсках, бульдозеров Д-455А.  А ведь в батальоне ещё было немало других, способных работать, механизмов и автомобилей. И были ещё другие воинские части. И всем было нужно топливо…
         Ниже, судя по всему, записал свой вопрос комбригу: «Можно ли получить разрешение на поездку бензовозом на Киселёвскую нефтебазу за дизтопливом?» — откуда у меня появились надежды на то, что там нам обязательно нальют топлива – не скажу. Не помню. Может, договорился через местные органы власти,  или через Бачатский угольный разрез, где трудился настоящий друг П.В. Щеглов? Скорее всего, так. Не записал, разрешил ли эту поездку командир бригады…
— «Готовиться к защите плана СМР на текущий год: ранее бригаде установили в денежном выражении 9,5 миллионов рублей, теперь уже другая цифра – 10, 2» — нормальное «планирование» в Свердловске! А может быть, это в Москве так решили – командир бригады не пояснял…
— «Задача подсобным хозяйствам частей – получить по 15 килограммов мяса на человека» — всё подсчитали, сидящие где-то очень далеко военные плановики продовольственной службы железнодорожных войск! И мы сразу стали вооружены этой правильной, ясной и точной цифрой: не понятно только, учитывались ли члены наших семей при этом, или не учитывались. Ну ладно – дело прошлое; главное было понятно, что свинопоголовье в батальоне у нас успешно развивалось, плодилось, хотя цифр в тетради никаких на эту актуальную тему пока не попадается.
— «Утренние доклады командиров частей – ежедневно, в 8.10 в течение 5 минут. В воскресенье – в 9.10. Селекторные совещания по субботам, с 9.15 до 10.00».
— 6 – 7 февраля сборы в Барнауле по вопросам правовой работы, будут присутствовать Военные Прокуроры гарнизонов. На сборах – командиры, начальники штабов, старшие дознаватели частей и председатели групп народного контроля (ГНК).
Уже 24 января полковник В.А. Дидняк на селекторном совещании указал на то, что в солдатской столовой у нас опять холодно – «дать тепло!». Получить посуду и ускорить работы по магазину. Значит, и в январе этот объект у нас так и не работал ещё, а посуда какая-то появилась…
      А вот уже один из главных технических руководителей из Главного управления железнодорожных войск прибыл – полковник Г.В. Грошев, и прямо к нам в Чуваш-Пайский гарнизон.   Очевидно он очень тревожился, что у нас так неудовлетворительно идут дела с техникой вообще. Быстро разобрался в обстановке, и уже 26-го провёл большое совещание с командованием батальона и офицерами подразделений. Хорошо, что я снова внимательно слушал и записывал. Вот о чём он говорил и какие задачи ставил:
— «Каптёрка 1 роты – это склад консервов! Немедленно убрать!» — эх, Ефимов, Ефимов! Стыдно – нет, чтобы там хранить запчасти. Если бы они были…
— «Убрать БТС-150 со станции Фабричная…» — стыдно, конечно, но так ни у кого из причастных к этой, по-моему уже списанной и почти разобранной тогда технике должностных лиц батальона, руки так и не дошли, чтобы вывезти эти останки и сдать в металлолом. Позор, конечно, командиру и заместителю по технической части (особенно бывшему), и командиру 4 роты…
— «До конца января закончить полностью тёплый бокс РМГ! Устранить дыры, крышу и ворота утеплить, использовать брезент. Развернуть и запустить в работу теплогенератор, сделать сверху экран и заземление. Разработать и утвердить инструкции по эксплуатации и технике безопасности, провести инструктаж всего личного состава и, в особенности персонала теплогенератора. Обеспечить помещение противопожарным инвентарём на 100%». – чётко всё и ясно.
      И что же дальше? А… всё! Дальше уже он слушал нас, вернее командиров подразделений: они, насколько я припоминаю, высказали московскому посланцу всё, что думали. Да и мои записи это полностью подтверждают.
Капитан В.Ф. Клименков слова бросал – как камни; так это сейчас и читается. Судите СМИ: «Нет ГСМ, нет дизельного топлива, солидола. Нет никаких запасных частей и инструмента. Нет специалистов – у нас все не грамотные и не подготовленные люди, да и тех не хватает. Нет строительных материалов, утеплителя. Солома – не подходит. Нет подвижных мастерских, положенных по табелю. В моей автомобильной роте не хватает двух командиров взводов (офицер и прапорщик) и старшины роты (прапорщик). Как работать, товарищ полковник?»
        Не вижу никаких ответов полковника Г.В. Грошева на это эмоциональное выступление Виктора Фёдоровича в моей тетради…
Затем к полковнику обратился не менее эмоциональный командир 4 роты ст. лейтенант Д. Торгашин. Он говорил о том, что техники в роте нет (5 БТС-150 и компрессоры), а списанный послеБАМовский «хлам» на Фабричной он не принимал. Но нет и инструмента для валки леса и специалистов, личного состава 56/40 (что означают эти цифры сейчас не припомню), а на ВХО выделяется 15 человек. Поэтому нет ремонтной команды, которую можно было бы использовать на ремонте техника батальона.
Потом выступали молодые лейтенанты, не помню, почему. Вот замполит роты лейтенант В. Хомчук доложил полковнику, что во 2 роте нет одного командира взвода (прапорщик) и старшины (прапорщик), а ремонтная команда, состоящая из 5 человек, не имеет ни инструмента, ни запасных частей…
Примерно о том же докладывал и другой замполит — лейтенант Стрелков: в 1 роте механизации нет командира взвода (прапорщик), заместителя командира роты по технической части (значит, ст. лейтенанта Ю. Сычёва уже  выдвинули на вышестоящую должность), старшины роты (прапорщик). Ремонтная команда состоит из 6 человек, а обеспеченность её такая же – т.е. никакая.
Окончание этого мероприятия как-то размыто, и не поймёшь, вот эти рекомендации, ниже записанные, исходили от полковника Г.В. Грошева, или от кого-то ещё:
«Определять обязанности командира автомобильной роты при организации работ таким образом, чтобы его штатные автомобильные взвода со своими командирами были прикомандированы (!) к ротам механизации» — вот, глубокомысленное и продуманное до мелочей буквально, решение московского начальника. Причём, на перспективу производственного процесса!
Что означает записанная мной фраза — «Запросить ремонтные средства во 2 и 3 роты…» и чья она – не могу сказать.
Таким образом, полковник  Г.В. Грошев дал нам ответ на все вопросы сразу даже не командования батальона, а ротных командиров. Тех, кто находился там, внизу, которые должны были давать кубометры грунта и метры под укладку пути…
Что можно ещё вспомнить: учебный процесс шёл – люди учились боевой подготовке, стреляли и бегали, учили Уставы, несли службу, занимались параллельно строительством и каким-то ремонтом техники. Работала пилорама, неустанно производя доску и брус. Что-то отправлялось в ремонт: в основном, агрегаты, двигатели – записи такие попадаются – об этом чуть позже.
Все всем обеспечены – в батальоне работает баня, отопление городка и казармы, питание солдат, опять же, не без недостатков. Продуктами и топливом для котельных и палаток обеспечены, электролинии в порядке. Серьёзных нарушений воинской дисциплины нет. Уголовное дело по вещевому складу продолжает расследоваться, виновные пока не выявлены.
Какие-то записи, расшифровать которые сейчас невозможно, говорят о недостатках и каких-то проблемах. «Посуда – сохранность…», «Начальник энергонадзора «Кузбассэнерго…», «Бытовые комнаты в ротах…», «ЗПЧ, НШ – насчёт Кушнирука решить с ВПД – в Военную прокуратуру?», «Совхозу помочь: просят 8 листов ДВП…» — это нужно сделать – войска наши заработали для нового клуба стройматериалов достаточно на ДОЗе. Проза, в общем, службы.
         Вот селекторное совещание 31-го числа, видимо последнее в январе. 
Указывают на отсутствие заявки на 1987 год на ВХО (?), планов и схем военных городков и организации несения службы на утверждение командиром бригады. Майор Бертош напоминает о необходимости списания материалов, представление вовремя отчётов по МТО и ГСМ и сдаче металлолома в 1987 году.
Главный бухгалтер бригады вопрошает – «Почему не сдан до сих пор отчёт за 1986 год?» — этот его вопрос я сейчас торжественно препровождаю Алексею Вячеславовичу Позднякову, моему другу в «Одноклассниках» — пусть поясняет, как он тогда доработался до такого!
Далее бригадные начальники каждый по своей линии дают указания. Для сохранения истории и фиксации этого факта приведу и их фамилии: Киселёв, Трушкин, полковник Дидняк (об отчётности, излишках, которые у нас, оказывается, были, о посуде и мебели, металлоломе и вообще – исполнительности).
         Он же сообщил о предстоящих в Залесово 15 – 20 февраля сборах заместителей по тылу и тыловых служб. А отчёт по ГСМ нам приказал представить завтра!
Подполковник М.А. Сорокин требовал срочно подготовить в ремонт агрегаты и двигатели в технический батальон. Хотя известно было, что батальон этот самостоятельно ничего ремонтировать тогда уже не мог, и просто обязан был централизованно отправлять ремфонд бригады на ремонтные заводы. Напоминал о первичном учёте работы машин и механизмов. Предупредил строго о недопущении сна в кабинах заведённых автомобилей и улучшении эксплуатации в целом.
Затем говорил командир бригады подполковник А.М. Пинчук. Говорил вещи интересные с точки зрения нашего батальона. Цитирую без «ремарок».
«Состояние воинской дисциплины в бригаде не улучшается. Хуже положение в частях у Сундурова, Тютерева и Вербицкого. Есть травматизм, много больных. Учебный процесс идёт неровно и не качественно. Хуже в частях Тютерева, Вербицкого и Осадчего – охват учёбой личного состава 18%. Это недопустимо! Лучше у Лелеко, Кушхабиева и Тимошенко…». Скупая командирская похвала «бездельникам» с участка Ермолаевка – Салаир…
Далее он остановился на выгрузке грузов, штрафах и ходе ремонта техники: «Докладывать по утверждённому плану командиру. Худшее положение… у Егорова» — вот этот факт тогда как-то не отложился в памяти, а сегодня читаю, и не очень верю своим глазам: в таком крепком автобате, и было плохо с ремонтом техники???
6 – 7 февраля 1987 года – сборы по прокурорским делам там же, в хозяйстве Егорова. Присутствовать командирам, начальникам штабов и замполитам батальонов. Это, видимо, но нашему участку, подотчётному ВП Новокузнецкого гарнизона.
Вот важнейшее, высказанное комбригом: «Материалы Пленума ЦК КПСС – доводить, изучать и анализировать. В 15.30 дать ответы на вопросы (?) – мало понятно что-то.
Зато вот это – ясно: «В летние отпуска по графику – отправлять сейчас…» — нормальное требование! Значит, тем офицерам, у которых по утверждённым графикам отпуска запланированы летом, отпуска предоставлять… сейчас. ПОРАНЬШЕ… И у самого этот вопрос не выходил из головы…
Немного удивляет тот факт, что уж слишком много вопросов и участников на этом селекторе было. Но похоже, что всё верно – совещание было именно селекторное.
Итак, первый месяц боевой учёбы заканчивался. Никаких итогов в тетради, разумеется, нет – она же рабочая. Всё, что относится к повседневной жизни, проблемам и недостаткам, как правило, я фиксировал в тетради, но конечно, далеко не всё.

60. Рабочая тетрадь комбата.

Февраль. Намечена передислокация экскаваторов ЭО-5122 №№97,381 и 115. В карьеры, что ли – не поясняется. Не отправлен Сундурову бульдозер ДЗ-27. Что к чему – не ясно.
Группа фамилий солдат – явно какие-то проблемы, но не уточняются какие. Джанибеков, Нигматуллаев, Далимов, Алиев, Утенов, Мусаев… Есть и вполне знакомые. Есть не знакомые – кто-то что-то нарушал, видимо. Скорее всего, выявлены самовольщики.
Вот ещё группа фамилий, офицеры – видимо, в какую-то командировку направлялись: Кисляк, Бурыкин, Паламар, Лупенко, Арушанян, Ядыгаров и Сафронов. Не понятно, что за группа…
Непонятная запись, или даже чьё-то указание о рассмотрении на партбюро каких-то подленьких вопросов: «Почему не поддерживают командира?», «Рассмотреть Будаева… без командира». А уж вот эта фраза вообще не понятная: «Поручение расследовать мне!» Какое, по какому поводу и о ком – не ясно. Но душок какой-то до сих пор имеется, хотя не ясно, откуда…
6 февраля на служебное совещание в 8.00 опаздывают: Клименков – более, чем на 5 минут, Торгашин и Герлях – на 8. Сделал замечания. Уточнили задачи подразделениям.
1 роте – ремонт техники (МТП, КАТО), обеспечение внутреннего порядка, в т.ч. по Ленинской комнате, дрова и туалет.
2 роте – то же, без конкретики.
3 роте – РМГ – запуск в работу, обеспечение освещения, тепла, приступить к ремонту и обслуживанию в РМГ 9-12 машин. Остальные расставить в парке, организовать уборку снега в парке.
4 роте – контроль бесперебойной работы скважины, клуб и заготовка дров.
А вот подробные сведения о сборах, проведённых Военной Прокуратурой и Военным Трибуналом Новокузнецкого гарнизона в Гурьевском автобате 6 февраля. Мероприятие значимое, во многом обучающее и, разумеется, очень полезное для всех командиров и политработников бригады и батальонов.
Доклад делал командир бригады подполковник А.М. Пинчук. Не стал записывать ничего, уж не помню, по какой причине.
После выступал Военный Прокурор Новокузнецкого гарнизона подполковник юстиции В.И. Дудов. Его выступление было основано на требованиях постановления ЦК КПСС по усилению борьбы с нарушениями социалистической законности 1986 года. Т.е., наиболее «свежего» документа нашей партии. Его главную мысль я записал: «…Люди должны видеть, что командир глубоко вникает в их судьбы…» — этой мыслью и постулатом мы, как мне кажется до сих пор, руководствовались постоянно и неуклонно.
Много чего он тогда сказал очень ценного и нужного; рассказал, например, как правильно оформлять отказ в возбуждении уголовного дела (у меня в тетради даже набросана схема этого документа), дано множество ссылок на соответствующие статьи УПК РСФСР. Он приводил множество номеров приказов Министра Обороны, указов и приказаний, рассказал даже об организации тренировок по розыску военнослужащих – словом, это была отличная учёба для всех нас. Конкретная, чёткая и крайне нужная командирам для ведения правовой работы во вверенных частях.
Потом выступил капитан П.М. Жувага, помощник Военного Прокурора гарнизона, который так же рассмотрел множество вопросов по расследованию правонарушений и, главное, их методике, следственных действиях.
       К 11 часам 45 минутам собрали весь личный состав, а в 12.30 – всех офицеров: выступал Председатель Военного Трибунала Новокузнецкого гарнизона майор Г.Я. Ипатов. И вот тут сложность и не ясность момента – где это происходило: в автобате ли, или Новокузнецкие гости поехали в наш Чуваш-Пайский гарнизон? Вопрос пока что прояснить не удалось, но ясно одно – эти встречи с личным составом произошли.
7 февраля работа на сборах продолжалась, хотя опять же – не совсем понятно, где именно. Выступал майор Г.Я. Ипатов по множеству вопросов деятельности Трибунала и по оформлению документов по народным заседателям, спискам и прочему.
Много лет спустя житель Тюмени, заслуженный юрист Российской Федерации полковник юстиции в отставке Глеб Яковлевич Ипатов в разговоре со мной не захотел вспомнить ничего из тех моментов, о которых написано выше, как я ни просил его об этом. Хотелось услышать его мнение о тех событиях и нашей работе по правовым вопросам, но… его право об этом не вспоминать. Наверное действительно, воспоминания у него о тех временах не самые приятные…
Полковник А.А. Потеряйло – начальник политического отдела бригады, говорил о пропаганде материалов январского Пленума ЦК КПСС, а командирам частей указал взять на личный контроль изучение этих материалов в системе Марксистско-Ленинской подготовки. Напомнил, что офицерам и прапорщикам в этой системе выделяется по 6 часов дополнительной самоподготовки, а политаппарату ещё два занятия по 2 часа! В общем, что-то по правовой работе или укреплению воинской дисциплины, услышанного от него, в тетради не оказалось. Наверное, не всё подряд был в состоянии записывать.
Нет сведений о том, выступали ли на этих сборах командиры или замполиты батальонов.
Тут же запись «Таблица происшествий и преступлений за 1986 год по сравнению с 1987-м» (???) — что бы это означало – не пойму. За бригаду? Таблицы такой в тетради, правда, не вижу.
Краткие, буквально инструктивного характера записи – навевают мысли о том, что появились они когда, возможно капитан П.М. Жувага, с нами беседовал просто по душам. Подсказки, советы, помощь – за что и уважали мы нашу Военную прокуратуру, без всяких оговорок. «Список личного состава, находящегося в психбольницах…», «Гордиев – на контроль, учёт. Беседы постоянно…», «…Выявлять и на ставить учёт склонных к наркотикам…», «Татуированных – на особый учёт» — ну как тут не опуститься на нашу сегодняшнюю, очень грешную землю, когда вокруг нас ходят толпы исколотых юных и не очень особей обоего пола, а у «звёзд» Российского футбола синие от татуировок конечности, похоже, символ какого-то мастерства и крутости…
«С верующими – работать» — ничего жёсткого представитель ВП не предлагает, даже не указывает на необходимость… перевоспитания верующих. Неужели понимает, что это бесполезно? Прокуратура, к слову, никак не вникала в вопросы, связанные с верующими солдатами в батальоне. Как и политотдел бригады. Как я уже упоминал, кроме одного нашего верующего солдата Якова Тестина, который периодически отпрашивался через замполита батальона капитана Ю.Н. Иванова на богослужения не куда-нибудь, а в храм райцентра города Белово, у нас в части были и другие, фамилий которых на слуху у меня не было – иначе, я думаю, они хотя бы были записаны в тетради. Это рядовые, ставшие в последствии священниками РПЦ, Роман Новаковский, Владимир Удовенко и Владимир Венгрин. О них, по-моему уже при тёплой встрече зимой 2012 года Санкт-Петербурге, мне рассказал архимандрит отец Иероним – бывший наш ефрейтор Яков Тестин. Далее читаем: «Пьяниц – выявлять, работать…» — ценное всё, нужное и полезное!
На этом фоне особенно «приятно» было получить язвительное замечание от командира бригады, конечно вполне справедливое, по поводу «радостной встречи» в Гурьевской гостинице. Кого бы вы думали, читатель, там встретил наш командир бригады? Конечно батальонную «знаменитость» — рядового Хусейна Халадова! Он туда, почему-то, около 22 часов устраивался! Кажется, был какой-то повод – уж не помню какой, когда я разбирался с его командиром роты капитаном В.Ф. Клименковым. Вроде бы приезжали какие-то родственники, и Халадова, вроде бы отпустили в увольнение. Но не в Гурьевск же, а в пределах гарнизона! Хотя гарантировать эту версию сейчас сложно, а вот столкнуться в единственной гостинице города с комбригом – это «высший пилотаж» этой самой известной в батальоне личности! 
На собрании офицеров части 9 февраля обсуждали состояние воинской дисциплины и меры по её укреплению, выполнение задач по ремонту и ТО техники, подготовки её к выдвижению на объекты работ, быт и отдых. Затронуты вопросы по организации общежития холостяков в квартире лейтенанта Кондратьева (надо уточнить, почему – возможно, семья уехала к родителям?). Подготовка к занятиям по командирской подготовке 10-11 февраля – первая группа, 12- 13 –го – вторая. Подготовиться и слушателям и руководителям занятий – жаль, без конкретных фамилий…
Выступали многие, в основном с критикой… самих себя, получается. Вот, к примеру, Арушанян. Офицер – гиря, который желал одного – уволиться. По-человечески его было жаль, конечно. Ведь занимал чьё-то место, но и он находил критические слова! Например, вот его заявления: «… нет конкретного рабочего дня… он растянут до невозможности», «низкая производительность труда (!)», « нет взаимовыручки…» — ну и другие хорошие и правильные слова произносил. Правда, тут незадача получается: рядом с его фамилией у меня записана фамилия секретаря партийной организации капитана В. Сафронова; поэтому, возможно, их выступления у меня малость перепутаны. Но всё же, правильные слова говорили, получается, оба.
Ещё лучше говорил наш новый начальник медицинской службы, не помню всё ещё старший лейтенант в то время, или уже капитан С.В. Проценко: он вообще говорить умел здорово. «Поворачиваться друг к другу – призывал он – помогать – этого в батальоне нет», «… нужно единое мышление – тогда у нас будет хороший коллектив» — ну, в общем, молодец парень, хорошо говорил. Напомнил о том, что желательно автобус отправлять в Сосновку по твёрдому графику, без срывов.
Капитан Г. Фефелов что-то говорил так же о распорядке дня, затем выступил старший лейтенант Д. Торгашин. Как обычно, он говорил то, что думал. А думал, что в батальоне «… существует некая кастовость…», и нужна атмосфера доверия. Читаю и пытаюсь вспомнить, что ж это за касты мы там развели… И не могу вспомнить: жаль, что Дмитрия Торгашина, кстати очень высоко поднявшегося в Российские времена по служебной лестнице в железнодорожных войсках, никак не могу найти и установить контакт. Хотелось бы с ним поговорить по душам…
Заместитель командира по тылу майор И.С. Ризченко останавливался на проблемах тыла, говорил о том, что многие офицеры тыловым вопросам уделяют мало внимания. «Многие обижаются совершенно зря: на что нам жаловаться и кому?» — вопрос, конечно, риторический – Иван Степанович призывал работать, а не ныть, раз такая сложная обстановка.
Начальник штаба майор М.И. Будаев призвал всех офицеров к наведению и поддержанию порядка и дисциплины, не оставлять ни одного нарушения без реакции и дисциплинарного воздействия. Усилить спрос с подчинённого личного состава. Зампотех батальона капитан А.Н. Бондаренко отмечал недостаточную работу всех офицеров батальона по организации и проведению ремонта и технического обслуживания вверенной техники. Он говорил и о трудностях с обеспечением ГСМ, топливом, но и указал на то, что личный состав взвода ПРМА часто «раздёргивается» на второстепенные задачи, не занимается своим делом, не решает в полной мере задачи ремонта и ТО техники: замечания во многом справедливые…
В заключение в тетради помещён список офицеров и прапорщиков, которым повезло шить новую одежду: с этим делом так же были давние проблемы. Приведу этот список: Саламатин, Дресвянников, Фефелов, Сафронов, Ризченко, Бурыкин, Кисляк, Панов, Будаев, Трофимов, Паламар, Кликотко и Торгашин. Может быть, это первая партия наиболее нуждавшихся, или у кого давно вышли сроки носки обмундирования – не помню. Конечно, тут перечислены далеко не все наши военные…
В это время на нашем участке работал командир бригады, а во вторник, видимо уже после 10 февраля, прибывал – судя по записи в тетради, его заместитель по тылу полковник В.А. Дидняк. Похоже, что была смена руководящего и контролирующего состава на участке Ермолаевка – Салаир.
Далее — дополнительные указания командира бригады на устранение недостатков, им выявленных: плохо работает ВАИ гарнизона, нет патрулей. Причём, не понимаю, эти претензии, в чей именно адрес и кем выявлены: подполковник А.М. Пинчук в Чуваш-Пайский гарнизон лично так и не появился, а каким образом я всё это записал, совершенно не припоминаю. Видимо он же дополнительно напомнил о срочном введении в эксплуатацию нашего многострадального магазина с солдатской чайной, об усилении работы по ремонту и ТО техники, о значительном количестве больных и выгрузке грузов. Ну, последнее точно не про наш батальон – не было у нас грузов, кроме, может быть, дров. Потому, что ниже как раз на эту тему чья-то команда: «Дрова брать в Гурьевске немедленно!». Колоссальные целевые задачи – указывал комбриг: закончить участки 181-186 километров и 167 километр. Повысить производительность труда на 20% (Это с ума сойти – как сейчас подумаешь – за счёт чего и кого…?). «Подготовиться к пропуску паводковых вод в частях» — это, всё-таки, говорит о том, что в руководстве бригадой понимали, что такое вода и как с ней вообще нужно поступать. И при этом никаких мер к решению вопроса с проектным институтом по мокрому месту, находившемуся в районе 167 километра – я об этом уже не раз писал ранее, так и не приняли… Оставили проблему на шее 6 ОЖДБМ и его руководства. Нормально…
И к 17.02.1987 года навести полный порядок!
Ниже – поступивший, по-видимому, из управления бригады, перечень важных мероприятий обучающего и контролирующего характера:
1. Сборы тыловиков бригады в Залесово – с 16.02.1987 года по 20.02.1987 года.
2. Научно-теоретическая конференция в Доме культуры города Новоалтайска 21 февраля. Тема не указана, но это мероприятие, хоть и смутно, припоминаю.
Присутствовать командирам, главным инженерам, заместителям по политической и технической части. Иметь с собой План технического обеспечения и ПОР на 1987 год. Так что в теории на этой конференции выполнение государственного плана должно было быть проработано.
3. Комиссия командования Свердловского корпуса в составе комкора полковника  А.И. Тарадина, начальника штаба полковника  Н.Н. Ященкова и примерно 18 офицеров управления ожидалась с 24 февраля по 6 марта. Следовательно, нужно было готовиться к встрече руководства и проверке, с выдвижением на объект и выполнением тактико-специального задания. Что означало это задание у меня не записано, поэтому уточнить сейчас не могу. Но подъём по тревоге запланирован с выходом колонны, управлением и всеми атрибутами выдвижения, включая регулировщиков, руководителей, наличием сигнальных флажков, с изданием приказа по части на эту тему. Планировались так же строевые смотры батальонов.
Есть так же специальная пометка насчёт обязательности барабанов.
22 и 23 февраля – выходные!

Краткие, и поэтому не совсем сегодня понятные, пометки кадрового порядка: «Карнаух – замена!», «Фефелов?» и «Поздняков – в в/ч 54076» — значит, по нашим офицерам, в том числе желающим перевода в другие части, кадровые вопросы решаются. Все эти трое офицеров не являлись моими выдвиженцами, но работали самостоятельно над своей карьерой и дальнейшей службой. Разумеется, никаких препятствий им не создавали.

11 февраля прошло партийное собрание штаба. Повестку для я не записал, но обсуждали, разумеется, самое насущное: о помощи подразделениям во всех вопросах, а так же – вижу, некоторый «наезд» на коммуниста А.Н. Бондаренко, заместителя командира по технической части – так написано серьёзно: «Помощь и спрос с ЗТЧ за организацию ремонта техники».
Конечно, плохо помнится, о чём там говорилось, но, видимо, коммунисты высказывали претензии Александру Николаевичу на эту тему, и я тоже, скорее всего. А он, соответственно, «отбивался», аргументируя недостатки в организации ремонта и обслуживания плохим обеспечением, отсутствием условий и прочими проблемами. Что можно сказать спустя тридцать один год – конечно, он был во многом прав. Обеспечения технического, можно сказать, вообще не было – ведь все бывшие БАМовцы ещё не забыли, как оно было организовано там, и что творилось на новом месте! И вот он, горячась и краснея, пытался нам что-то доказать… Такая была система дополнительного спроса с членов КПСС за порученное дело, и партийная организация – т.е. мы сами, спрашивали. Разумеется, из самых благих побуждений и в соответствии с Уставом КПСС. Это было очень обидно, особенно если не справедливо и ни за что, по сути – по себе знаю. Но было так: плохо это было, или хорошо – вопрос не для этой работы. Но стоит отметить, что сейчас нет никакой системы спроса вообще! Хорошо ли это, правильно ли – пусть читатель думает сам.
Далее кто-то призвал повысить организованность при проведении занятий, для чего плотнее поработать с подразделениями.
Тут же некий коммунист высказал пожелание начальнику штаба майору М.И. Будаеву прекратить «…упражнения на плацу» (слово, правда, у меня записано другое) с нарушителями дисциплины и порядка. Что ж, конечно, Михаил Иванович, возможно, несколько и перебарщивал в своих методах воспитания достойных его повышенного внимания воинов. Возможно, это кому-то не нравилось – не очень демократичный способ строевая подготовка до изнеможения, факт. Но никогда я, почему-то, не слышал осуждения этих его методов со стороны командиров рот, к примеру. И понимаю вполне почему: это он и им ведь помогал, когда они трудились где-то на учебных полях или на стрельбище, на объектах работ или ещё где-то. Никогда нас, кстати, не поправили и в Военной прокуратуре гарнизона, хотя эта методика вовсе не была тайной для прокурорских работников: законы мы не нарушали. Так что труды военного коменданта Чуваш-Пайского гарнизона продолжались.
На этом же собрании – вижу, утвердили партийную характеристику на нашего главного бухгалтера капитана А.В. Позднякова. Без такого документа ни перевод, ни – тем более выдвижение члена КПСС, было невозможно.

13 февраля – партийное собрание батальона, и вижу краткую повестку дня – об итогах воинской дисциплины и правопорядка.

Дисциплин. проступки.		В т.ч. грубые	Из них:
			Самов. отлучки	Употреб. спирт.напит.	Пререка- ния	Небреж. отн.к технике.		?
За часть	834	80	51	13	11		5		—
1р.	50	9	7	—	1		2		—
2р.	98	26	16	4	4		2		—
3р.	401	10	7	2	1		—		—
4р.	102	15	13	—	1		1		—
РВ	34	5	—	3	2		—		—
во	42	12	8	2	2		—		—

        Кто присутствовал из вышестоящих штабов, почему-то не помечено. 

  Попробуем проанализировать спустя 32 года сведения из этой таблицы, а заодно проверим цифры.
Ну, во-первых, конечно же, всё тут написанное – не официальный документ, а списанные мной в спешке сведения с какой-то справки, буквально «на коленке». Поэтому, если начать складывать цифры, то сразу видны ошибки. Снизу таблицы дописана дополнительно строчка на февраль текущего года – за два неполных месяца уже «накопили» 86 дисциплинарных проступка! Уже в первой графе общая цифра за часть не правильная: расхождение в 23 дисциплинарных проступка! Что это означает — понять теперь не могу. Но зато понятно, что народ у нас в батальоне и в 1986 году дисциплинированностью не отличался.
«Выделялась» маленькая 2 рота – там «достигли» впечатляющих цифр, которые, скорее всего, далеко не отражают истинного положения дел: роту эту в самом начале 1986 года оторвали от батальона и просто бросили совсем на другой участок под неизвестно чьё командование для выполнения абсолютно неясных задач. Впрочем, я уже писал об этом и повторяться не буду.
401 дисциплинарный проступок в 3 автомобильной роте, я почти уверен сейчас – это сумма, сложившаяся после объединения двух автомобильных рот на БАМе, перед отправкой батальона на новое место дислокации. И капитан В.Ф. Клименков стал обладателем всех нарушений воинской дисциплины целых двух авторот, «повешенных» на его могучую шею. Не позавидуешь никому: не командирам и политработникам 3 роты, ни командованию батальона, ни мне – в том числе…
Смотрю сейчас на эти цифирки, и умиляюсь: как всё-таки мало пьянствовал наш личный состав, как он редко бегал в самоволки, почти не пререкался и очень любил вверенную технику… Конечно, не стоит дальше складывать цифры в этих столбиках – всё это, конечно же, мало отражает наши тогдашние реалии, и уж никак не показывает какую-то, хотя бы немного, положительную динамику. Правда, есть удивительные совпадения: цифра самовольных отлучек совпадает с написанной – 51. То же по пререканиям и небрежному отношению к вверенной технике. Хоть это и смешно немного…
По докладу на этом собрании у меня сейчас полная неясность: по всей вероятности, делал я его сам, потому, что тезисы в тетради набросаны. Но, может быть, это был кто-то и из управления бригады, а я добросовестно помечал недостатки? В любом случае тезисы – жёсткие. Но уж какие есть.
1. Раскритиковано состояние службы войск в батальоне. Пояснение: при значительном отрыве офицеров и прапорщиков в наряды процветает бесконтрольность. Результаты налицо – всё ещё имеют место самовольные отлучки, и даже угоны машин.
Вот почему у меня сомнения в том, что такое мог сказать я: совсем не потому, что такие факты не могли иметь место, а потому, что давно в тетради ничего подобного не появлялось. Вряд ли я бы не реагировал на подобные факты! Поэтому… ничего не пойму!
2. Плохо работают командиры взводов Скворцов, Галузин, Герлях, Арушанян, Красницкий (последнего не помню совершенно, почему-то), а командиры рот с них требуют мало. Коммунисты подразделений – вывод – «… не прониклись ответственностью за выполнение требований ноябрьского Пленума ЦК КПСС 1985 года!» — всё ясно и просто…
3. Мало индивидуальной работы с военнослужащими по укреплению воинской дисциплины. Обескураживающее незнание обстановки непосредственными командирами во вверенных взводах, ротах. Офицеры, призванные на два года, допускают случаи панибратства, не принимают мер воздействия к хулиганам, которые всё ещё имеются. Переложили свою работу на штаб, на начальника штаба?
4. В батальоне выявлены люди с пристрастиями к наркотикам – 2 солдата (плохо работает начальник медслужбы!), в некоторых подразделениях до сих пор не налажен быт личного состава, не до конца ещё искоренили Ф-31 при наличии постоянно работающей бани.
Возможно, в докладе были освещены и другие вопросы, но где закончились тезисы, а где начались прения — не понятно. В любом случае острые вопросы в обсуждениях продолжались.

Вот, судя по моей пометке и стрелочке, критика уже обрушилась на комсомольскую организацию и её секретаря – лейтенанта В. Кондратьева: не понятно только, чья. Речь о том, что «…нет комсомольского влияния на культурно-массовую работу клуба части, нет целенаправленности, из-за чего очень редко у нас бывают ветераны Великой Отечественной войны. Поэтому нет воздействия на сердца нашего личного состава». Эти же претензии и ко всем заместителям командиров рот по политчасти. Им же ещё одна претензия: нет помощи в завершении строительства клуба части – конечно, очень справедливые замечания!
Ещё бы уточнить, чьи…

Кстати, про наркоманов и психбольницах, вскользь упомянутых в начале этой главы: один из этих, так называемых наркоманов, спустя 31 год нашёлся на просторах интернета, и мы с ним немного поговорили. Бывший наш солдат Селянин, как выяснилось недавно, службу невзлюбил сразу: «рабское войско», по его словам, претило его сущности, и он решил «откосить» с помощью наркотиков. Неплохо изображал человека не от мира сего, удачно попался, видимо, лично заместителю командира по политчасти капитану Ю.Н. Иванову с циклодолом: иначе откуда бы у меня в тетради возникла такая о нём подробная справка и это мне самому малопонятное слово! Затем, естественно, такого человека нужно было отправить на проверку в психоневрологическое отделение Гурьевской городской больницы (вариант – Окружной госпиталь в Новосибирске). Наш начальник медицинской службы капитан С.В. Проценко в таких случаях меня ориентировал, куда проще или лучше. Парень там довольно долго находился. Но лечили его, или делали вид – спустя 31 год не сообщил, ограничившись сентенцией об ошибках молодости. «…О себе — я совершенно признаю своё малодушие и не правильность поведения, будучи в армии. Но то, что было, должно быть осознанно, и воспринято как жизненный урок, сформировавший моё нынешнее сознание».
Как у него, да и у других тоже, всё просто. Особенно спустя тридцать один год…
Дальше я не видел смысла в общении с ним: кроме того, что отнял тогда у нас, командиров, немало драгоценного времени ради своих, довольно бредовых целей, Селянин ничего, в общем, не добился. Зато в нашей отчётности появилась «палка» — наркоман. Вот узбеков-скреперистов, спокойно потреблявших свой «насвай», мы так и не выявили. А они-то даже и не считали это дело наркоманией: всё зависит от подхода к проблеме!
Бывший сослуживец Селянина сержант запаса А. Шатилов сообщил, что уволился из рядов вооружённых сил этот герой вместе со всем своим призывом…
Правда, нынешнее сознание бывшего «наркомана» Селянина, по его словам, совершенно другое – он занимается в свободное от работы время медитацией и медеотивным перечитыванием духовной литературы, познаванием работы своего ума. Его кумир – некий Клюев А. А. Ему безразличны теперь чьи-то мнения, и сам он старается не иметь никакого мнения и суждения. Его устремленность направлена на молчание ума.
Согласитесь – звучит красиво, модно и современно. И сколько было таких вот «модников»…
Чем и каким решением закончилось собрание в тетради не вижу: но на следующей странице снова вал, буквально, информации по разным темам. Поэтому – туда, без остановки…

61. Рабочая тетрадь комбата. Февраль продолжается…

      Тетрадные листы в середине февраля исписаны разными чернилами и пастой всё больше о проблемах и проблемках технического плана.
«Получить масло гидравлическое М8Г2К для использования на Д-8К» — это запись необъяснимая сейчас – где же такой тип масла тогда имелся, интересно? На Гурьевской нефтебазе вряд ли – мы бы и так знали, что там появилось. Эх, не находится в интернете прапорщик Н. Кисляк – можно было бы порасспросить его на эту тему. Правда ясно, что и это масло тоже было если не в дефиците, то уж, во всяком случае, не в свободном доступе.
«Срочные меры по возмещению ущерба по техническому имуществу, истребованию Инспекторского свидетельства и списанию…» — так, это вопрос явно заместителя по технической части и инженерно-технической службы (ИТС) — лично майора Н. Зотова. Предполагаю, что как раз по тому техническому хламу – буровым машинам БТС-150 в количестве, если не ошибаюсь, не менее трёх. Разбросанных, так и не собранных «в кучу» от Пестерёвского гарнизона до станции Фабричная в Гурьевске. Помню, что мне об этих, полностью «убитых» и некомплектных аппаратах, докладывал ещё майор В. Сосинович, но мер, к сожалению, после его ухода из батальона так и не было принято. Совершенно сознаю, что недостаточно вникал в работу службы ИТС в то время, и прекрасно понимаю сложности работы этой службы. Ведь совсем скоро как раз и пришлось трудиться именно на такой же службе, но в отдельном мостовом железнодорожном полку, и отсутствие внимания со стороны командира части прочувствовать пришлось уже самому…
Продолжая кратко эту тему предположу, что, во-первых, все эти останки новый командир 4 роты ст. лейтенант Д. Торгашин не принимал, а позже у него не было технической возможности привести их в расположение батальона – дел хватало и без этого. А вторая причина это, скорее всего, недостаток или отсутствие нужных для оформления Инспекторского свидетельства документов в службе ИТС. Сам сталкивался позднее с подобными проблемами, преодолевать которые бывало очень сложно. Может быть, можно было просто оформить документы на списание этих буровых машин, но, опять же, возможно они по своему году выпуска и отработанным моторессурсам не подходили под списание – сейчас этот момент, к сожалению, уже не прояснить. Ветерана железнодорожных войск майора Н.А. Зотова уже нет среди нас…
« № 97 увозить в часть…» — где и с какой целью в феврале находился экскаватор ЭО-5122 с этим заводским номером – не вспомню…
«…Ревизию перед уходом Торгашина» — эта полу расплывшаяся строчка – напоминание о том, что вскоре 4 буровзрывная рота, которая на этой трассе не могла выполнять свои функции по штатному предназначению не только из-за отсутствия пригодной к эксплуатации буровой техники, но и из-за отсутствия объёмов буровых работ, должна была быть расформирована. Командир её, соответственно – переведён на другую должность. Сейчас не вспомню, когда именно это случилось: мне кажется, что как раз во время моего отпуска, который я получил в конце апреля.
« Лампы для фар автомобильные, 24 в.», «Коронки съёмные на рыхлитель Д-455А» — проблемные вопросы от лампочки до рыхлителя — и все, получается, уровня комбата!  Хоть смейся, хоть плачь…  Земляные работы  ведутся, скорее всего, именно на участке, где вскоре будет укладка первых звеньев пути – вот какой напрашивается вывод.
16 февраля приглашён в Гурьевский горком КПСС по старой проблеме… спиленного когда-то кем-то деревянного телятника в Чуваш-Пае! Не оставляют домогаться местные сельские власти за старые грехи! И вызывал-то, кстати, новый секретарь горкома и старый уже для меня знакомый, бывший первый секретарь Беловского райкома КПСС П.Н. Акатьев. Уж не знаю, повышение это было для него, или наоборот. Какой там у нас был разговор у меня не помечено, но я в то время уже никаких чужих грехов за собой не признавал и, насколько помню этот момент, Петру Николаевичу обстоятельно доложил, что мы и сколько уже сделали на территории Сосновского сельсовета. Начиная от участия во вспашке полей и монтаже зерносушилки, и заканчивая восстановлением грунтовой автодороги на Кочкуровку с устройством твёрдого покрытия скальным грунтом, чего там никогда не было. Кажется, и про ограждение дамбы тоже ему рассказал – так что встреча была вполне продуктивной и претензий к нашему батальону у нового первого секретаря горкома партии не оказалось.
…Просмотрел записи начала года и понял: нужно хотя бы что-то о том, что происходило вокруг батальона, попробовать вспомнить и то, что не попало на странички тетради. Вот задача – а как, если не расспрашивая кого-то из сослуживцев?
Впрочем, за столько десятков лет всё-таки кое-что и вспоминается. И попробую это зафиксировать.
Вот группа фамилий воинов с припиской «Передача». Так, сразу вопросы: куда, почему? Кто ответит? Посоображаем: народ в списке всякий – есть фигуры известные. Например, рядовой Халадов – сколько же раз он упоминается в моей тетради! С третьей роты ещё один – Намолован. Ага, с Юрием мы уже несколько месяцев на связи, поэтому, пожалуй, позвоню! Ещё из 1 роты Ибрагимов, Каримов, Карамян и Алиев. Из 4-й Ашумов и Бочкарёв. Представлен и взвод обеспечения рядовым Демидовым.
«Звонок другу» — точно, как в «Поле чудес». Здравствуй друг Юрий Константинович Намолован – бывший водовоз, водитель КрАЗа, скрепера и автогрейдера на наших объектах, отъявленный в прошлом самовольщик, а ныне водитель на дорожных стройках Пермского края. Тёплые приветствия и поздравления с прошедшим Днём железнодорожных войск с извинениями – вовремя не вспомнил, и вообще работы – целое море! Подрядная организация в современном дорожном строительстве, да ещё в периферии — это постоянная и, похоже изнурительная работа. Говорит (нет, не жалуется!), что до кровати добирается поздно вечером и времени на отдых не хватает. Но главное, что работа есть, и нужно работать!
Это лично меня, конечно, радует: хоть теперь, в зрелые годы, наши парни работают отлично и умело, не балбесничают, и в полной мере используют навыки, приобретённые во время службы в 6 ОЖДБМ. Вспомнили похожий на сегодняшний объект Константина – автодорогу Чуваш-Пай – Кочкуровка. Примерно такая же у него и сейчас работа – перевозка разных видов грунта и щебня в насыпь автодороги. При необходимости пересаживается и на трейлер – перевозит тяжёлую технику. Есть трое детей и супруга – прекрасная семья. Старшая учится в одном из Пермских ВУЗов, при деле и младшие дети – сын и дочь. На мой вопрос об этом списке, разумеется, сходу ответить не смог, но помнит, что некоторых из этих солдат действительно перевели в другие части, но его оставили. Видимо, капитан В. Клименков не захотел терять такого спеца на все руки. И действительно ведь – именно в феврале, как припомнил сам Юрий, он трудился на тяжёлом автогрейдере и планировал засыпь под предстоящую укладку пути, видимо после её очистки от снега кем-то из бригады И.Ф. Калантырского. Этот момент тоже можно попробовать прояснить…
Ага, вот оно началось когда – «проникновение перестройки» в умы, сердца и повседневную работу частей и подразделений железнодорожных войск! С чего это я вдруг вспомнил – просто очередное совещание проводил командир бригады подполковник А.М. Пинчук, есть дата – 17 февраля, и даже, почему-то, время – 13.56. Что это значит – не помню: может быть, селекторное было?
Вопросы обсуждались разные, задачи ставились – так же. Остановлюсь на фактах, отмеченных в тетради.
Почему-то первые пометки в тетради о Ф-31, организации питания и… белье. Конечно, всё это важно, но почему об этом, и кто именно так начал совещание – не ясно.
Затем слово главного инженера бригады подполковника М. А. Лисняка. Он говорил о неудовлетворительном ходе специальной подготовки, плохой работе технических кружков, а так же о необходимости своевременно выставлять оценки обучаемым, подготовить и издать приказы по части с присвоением солдатам и сержантам тарифных разрядов. Потом он потребовал отработать и представить на утверждение командиру в/ч 06430 с визой его, главного инженера, план СМР на 1987 год. Серьёзнейший документ в то время ещё не был полностью готов в батальоне. Затем он дал команду подготовить и выдать до конца февраля в подразделения годовые планы СМР, с разбивкой по месяцам, с изданием приказа по части с установлением этих ротных планов.
Он же дал указание «…подготовить механизмы для выполнения производственных задач, 24 – 28 февраля провести проверки за январь – февраль»… Что имел в виду главный инженер бригады, говоря о «проверках» мне сейчас не понятно: проверку итогов учебного периода, или состояния техники, к примеру? Но понятно одно: главному инженеру нужно было заявить – ХВАТИТ УЧИТЬСЯ И РЕМОНТИРОВАТЬСЯ – ПОРА РАБОТАТЬ! Больше, чем уверен, что ему было безразлично, успели мы, или не успели, смогли или не смогли хоть как-то «подшаманить» свои, почти «убитые» ещё на БАМе механизмы. Тоже ведь – не его вопрос был…
Выступивший после него заместитель командира бригады по технической части подполковник М. А. Сорокин дал простое задание: «Должны быть 3 – 4 экскаватора, 3 – 4 бульдозера. Подготовить машины для перевозки личного состава». Такими он, по-видимому, видел тогда первоочередные задачи для разворота работ в 1987 году.
Затем он сообщил о проведении 28 февраля конференции водителей и механизаторов бригады в Залесовском гарнизоне; считалось, что такие массовые мероприятия хорошо мобилизуют личный состав на трудовые подвиги. Не знаю, возможно, так и было. Хотя лучше бы дали немного запчастей. Возглавлять делегации батальонов должны были заместитель командира по технической части и один из командиров рот. Кто ездил от нас – не записал.
Следующее его указание – до 25 февраля отправить в управление бригады ценный подарок своему механизатору (водителю) для поощрения командиром бригады, а так же фамилию кандидата на поощрение отпуском на родину так же командиром бригады.
Как-то раз, общаясь в «Одноклассниках» с бывшим нашим бульдозеристом, выполнявшим когда-то очень большие объёмы земляных работ в составе знаменитой группы И.Ф. Калантырского, участником вышеупомянутой конференции – Сергеем Какушкиным, услышал его напоминание об этом замечательном моменте. Вроде бы, именно его кандидатуру мы тогда представили в приказ командира бригады, но не исключено, что в отпуск он поехал весной по моему приказу – сам отпускник, и даже я сам, вспомнить эти интересные детали не можем! А командир бригады поощрил его как раз ценным подарком, присланным из батальона. Но главное, конечно, состоит в том, что заслуженный машинистом Д-455А Сергеем Какушкиным отпуск состоялся, хотя на праздник 8 Марта попасть к маме он не успел.
В заключение своего выступления подполковник М. А. Сорокин дал указание сокращать рабочий парк механизмов. Тоже по-своему правильное и необходимое указание – механизмов в батальоне было довольно много, но каких… При таком состоянии этого парка никак не удавалось хоть как-то повысить КТГ техники, и отсюда как раз и «раздутый» рабочий парк. Круг был буквально заколдованный…
Начальник штаба бригады майор В. В. Чайка говорил о своём: об организации выдвижения для выполнения тактико-специального задания (ТСЗ) на объект работ колонной, с обеспечением охраны, дозорной и комендантской служб. Утвердить разработанные на год планы боевой и мобилизационной готовности частей.
Вот указание, которое любому понимающему военному руководителю сразу даст возможность даже сегодня оценить зрелость этого майора: «Не объявлять «Сбор» попусту. Работать распорядительным порядком». Молодой начальник штаба бригады предостерёг командиров частей от «обесценивания» такого важного мероприятия, характеризующего боеготовность, как объявление «Сбора». Осадил немного и вполне корректно наиболее «ретивых» от увлечения военными играми. Что сказать – у него можно было поучиться многому.
Конечно, не забыл майор В. В. Чайка напомнить нам о режиме секретности, об усиленном контроле за выгрузкой грузов, сохранности оружия, организации стрельб из табельного оружия и безопасности, о наращивании учебно-материальной базы и строгом контроле за выездом автомобилей далее 98 километров: далее — только с разрешения командира бригады.
Приказал тщательно готовиться к празднованию 23 февраля: 21-го в масштабе батальонов провести инструктаж всего суточного наряда с участием командиров батальонов и издать праздничные приказы, где кроме поощрений, должно быть назначение праздничного наряда на службу. Закончил он «триединой задачей», которую он огласил именно с точки зрения начальника штаба бригады: 1. Боевая и мобилизационная готовность. 2. Воинская дисциплина. 3. Выполнение плана СМР.
Каждый начальник в бригаде, что поделаешь, считал именно свои направления деятельности самыми главными…
Начальник политотдела полковник А. А. Потеряйло, разумеется, говорил о своём: об изучении и выполнении Постановления январского Пленума ЦК КПСС 1987 года и ноябрьского Пленума 1985 года – к сожалению, у меня не развёрнуты в тетради эти важнейшие на тот периода документы партии коммунистов. Однако, по самому «свежему», январскому 1987 года Пленуму ЦК, у полковника было дополнительное указание: «Срочно провести по одному часу политзанятий с личным составом по этому Пленуму, и «…ЗАВТРА ДОЛОЖИТЬ ГУБЕНКО»! Вот какой важный оказался документ, а мы, к великому сожалению, его полностью забыли! И, наверное, окончательно…
Далее полковник дал указание, видимо комбатам «… накапливать все беседы, выступления и обсуждения в специальной тетради. По упомянутому выше Пленуму необходимо провести Единый политдень! Вот как важно всё это было. Сейчас такое, или хотя бы какое-нибудь другое, и не снится никому…
20 февраля – смотр Ленинских комнат в батальонах. Далее что-то я уж слишком мелким начал писать почерком – теперь сам не пойму, о чём. Что-то о борьбе с пьянством, алкоголизмом и наркоманией, и принятии действенных мер по этим направлениям. Упомянул и о сдаче металлолома – чтобы не расслаблялись и не почивали – задание бригаде 35 тонн на 1 квартал. Напомнил полковник А. А. Потеряйло о приближающейся 29 февраля 55-й годовщине нашей орденоносной 1 ОЖДБр.
Снова в тетради подполковник А.М. Пинчук: видимо, делал заключение. Приказал завтра в 11 утра «…прекратить сборы тыловиков бригады, в 13 часов всем убыть по своим частям». Чем было вызвано такое решение – не записано. Впрочем, возможно как раз в этот день работники тыла частей и закончили изучение своих вопросов – не припоминаю.
Напомнил комбриг о приближавшихся праздниках — Днях частей: Тимошенко (что не очень теперь понятно: подполковник Губанов ещё не передал в тот момент свой 46 ОПЖДБ в Пестерях и не убыл на повышение. На сколько это сейчас припоминается), Тютерева и Частоступова – эти части были не из наших гарнизонов.
Предупредил о предстоящих проверках частей: в наш батальон прибудет 25 – 26 февраля в качестве председателя комиссии заместитель командира бригады по тылу полковник В.А. Дидняк.
Относительно этого указания сейчас мало что помнится: если, всё-таки, речь шла об итоговой проверке, то точно помню: председателем комиссии был, как я уже писал ранее, начальник штаба бригады майор В. В. Чайка. Видимо, всё-таки, это были разные проверки.

62.    Предпраздничная суета.

На фоне кратких записей о выгрузке бензина и погрузке скреперов (куда???), всё-таки, просматривается приближение большого праздника Советского народа и его армии – 23 февраля. Потому, что всё время проскакивают какие-то заметки, указания и фамилии, связанные именно с этим событием. А ещё в тетради совершенно незаслуженно не отмечен знаменательный факт: торжественное собрание батальона будет впервые проходить во вновь построенном клубе части.
А пока что – суета предпраздничная. Но, к сожалению, не для всех: кое-кто оказался пойманным на делах неблаговидных: 22 числа в мою тетрадь попались довольно известные в батальоне фамилии Махсумова и Далимова. Конкретно о их проступке, к сожалению, ничего не записано – возможно где-то просто слонялись. К празднику не удалось выписать из гражданских больниц некоторых воинов, нуждавшихся, если не ошибаюсь, в обследовании психологического состояния. В Новокузнецке пребывали Шанцов и Кружев, а в Кемерово – упомянутый в 60-й главе Селянин и Демидко.
Но есть в тетради и другие фамилии. Например, по договорённости с Сосновской средней школой и её военруком И.П. Браковским, к 12 часам туда под руководством заместителя командира части по политчасти капитана Ю.Н. Иванова направлена делегация нашего батальона для участия в торжественной линейке и проведении конкурса строевой песни. Это были сержант Розыбакиев, рядовые Кинас и Прохоров. Возможно, список не полный.
В 10 часов собирали сержантов в Ленинской комнате 3 автомобильной роты. Наверное, доводили требования январского Пленума ЦК КПСС, хотя информации на эту тему нет. В это же время в Ленинской комнате 4 роты собирали комсомольский актив батальона – словом, подготовка к главному событию шла.
И вот оно, главное событие 23 февраля 1987 года — официальное открытие нашего клуба. Впервые там проводилось мероприятие батальонного масштаба в присутствии представителей управления бригады, фамилии которых, к сожалению, в моей тетради отсутствуют. И только благодаря вот этой великолепной фотографии, о существовании которой я не подозревал лет тридцать с лишним, можно с полной определённостью сказать, что присутствовал, по крайней мере, один представитель штаба нашей бригады.

Наверняка были приглашёны и присутствовали Чуваш-Пайские ветераны Великой Отечественной войны и, скорее всего, наш ветеран железнодорожных войск, тоже участница Великой Отечественной – Е.М. Шерсткова. Мы её старались приглашать к нам, как только познакомились в Гурьевске в 1986 году. Жаль, конечно, что снимок только один. С другой стороны – слава Богу, что есть хотя бы один фотодокумент о начале не продолжительного, как оказалось вскоре, существования этого прекрасного сооружения, в которое личный состав батальона под непосредственным руководством Ю.Н. Иванова внёс много сил, старания и умения.
Я плохо помню, как происходило это событие: скорее всего я выступал с докладом, а возможно и не я – не в этом суть. Главное то, что событие происходило в клубе – нашей общей мечте и гордости, в месте, где можно было собрать в воспитательных целях если не весь, то большинство личного состава батальона. Конечно, торжественное собрание прошло очень хорошо – в клубе было тепло и светло, была хорошая мебель, неплохая сцена и всё то, что уже мной здесь не раз упомянуто. Это была большая победа командования батальона и, в первую очередь, разумеется, энергичного и предприимчивого моего заместителя по политической части капитана Ю.Н. Иванова. Только за этот подвиг, я в этом уверен до сих пор, его нужно было награждать. Но… насчёт награждений в те времена у вышестоящего руководства были совсем другие мнения…

63.   Праздники проходили быстро…

     Да, настолько быстро, что уже на следующей страничке командирской тетрадки целый «бурелом» наспех записанных фамилий, событий и фактов. Которые теперь-то уж совсем не понять и не уточнить, но ясно одно: расслабляться было нельзя ни при каких обстоятельствах.
Уже после праздничного обеда 23 февраля, судя по этим записям – драка наших военных. Из-за чего, кто выяснил сей факт – не записано. Но фамилии, опять же, известные: Халадов, Мусаев, Такаев и Ибрагимов, в присутствии Айсаева, били за что-то Узакова и Уманкулова. Возможно, ещё кого-то. Ни причин, ни кому поручено расследование, не записано. Ясно только одно – Кавказ и Средняя Азия по-прежнему что-то не делят, что-то выясняют и враждуют. Никакая воспитательная работа командиров, политработников и даже более взрослых земляков и родных, приезжавших в батальон в 1986 году, результатов стопроцентно положительных не даёт. Впрочем, о травмах или повреждениях сведений тоже нет.
В ночь с 26 на 27-е февраля побили в 4 роте Начкебия, Манукяна и, чуть раньше – Делихасана. Это почти «сливки» батальона – кто ж их поколотил-то? В тетради моей до сих пор записан безответный вопрос: «Кем?»…
Так что бурлит, бурлит в батальоне ночная «житуха», но, правда, можно сказать, что «по мелочам». Усиливать и поддерживать контроль – главная задача всех офицеров!
«Халадова – в Новокузнецк с продаттестатом…» — что эта запись означает? Только одно – Военный Прокурор по моему докладу вызывает этого джигита для вручения ему прокурорского предупреждения и, возможно, чтобы посадить на несколько суток на гауптвахту Новокузнецкого гарнизона. Кто его туда тогда возил – не записано. Обычно такие вещи доверялись прапорщику А. Никулкину, работнику штаба батальона.
Есть ещё несколько несущественных теперь записей, совершенно мне уже не понятных, с упоминанием фамилий командира 3 роты капитана В. Клименкова, мл. сержанта А. Кучерявого, прапорщика Дорожкина и рядового Голутво. Опять же, Стефашин и Зимин…
Приказом командира бригады №56 от 20 февраля 1987 года в батальон направлена для проверки комиссия в составе председателя – заместителя командира бригады по тылу полковника В.А. Дидняка. Так было в приказе. Его заместителем был майор (или подполковник – сейчас не припомню) В.П. Трушкин. Членами комиссии были назначены подполковник А.И. Черниенко, майор Т.Ф. Говоров, майор В.И. Варёшин, капитан Б.Г. Коновалов и прапорщик В.П. Иголкин. Хорошо, что тогда смог записать даже инициалы этих офицеров и прапорщика: ведь с большинством из них за неполный год так и не познакомились близко. Тут же приведена схема моего доклада комиссии и порядок проведения её работы.
Уставы ВС СССР нужно было сдавать всему личному составу батальона (по взводу от каждой роты), а офицеры должны были сдавать экзамен лично полковнику В.А. Дидняку. Физическая подготовка: кросс всему личному составу на 1 километр. Правда, не уточнено – на лыжах, или просто в амуниции. Думаю, что, всё-таки, кросс был лыжный. Тем более, что основная часть личного состава уже на лыжах практику кое-какую получила. Далее в физподготовку включили бег на 100 метров и подтягивание на перекладине. Какие именно нормативы мы тогда сдавали по ОМП не записал, но, скорее всего, это было одевание ОЗК на время.
На следующий день проводили строевой смотр, проверяли специальную и техническую подготовку. Днём с личным составом были проведены стрельбы из личного оружия на нашем стрельбище в карьере (фотография этого момента где-то на другой странице, ранее).
Который раз читаю страничку с информацией об этой проверке и не пойму: ведь это должна была быть проверка батальона по итогам проведённого совместного периода обучения? Но тогда точно помню, что председателем комиссии был начальник штаба бригады майор В.В. Чайка. Пролистав свою тетрадь до конца не нахожу больше никакой информации об итоговой проверке: значит что – снова ошибка? Чья – моя, или произошла замена председателя комиссии, а я этот момент не зафиксировал? Не иначе именно так и было: я ведь помню как придирчиво и скрупулёзно оценивал слабенькие, в целом, «успехи» нашего батальона начальник штаба бригады майор В.В. Чайка. И оценки в тетради тоже нет, хотя именно он принимал решение оценить труды 6 ОЖДБМ на «тройку». Это дело незабываемое, и оценка – что там говорить, была заслуженной. По-моему, «трояк» был всё же твёрдый…
Месяц на исходе. Десятый месяц моего командования батальоном. Кажется, это так мало, особенно спустя 32 года.  А тогда, почему-то, так не казалось: пора было уже снова входить в нормальный производственный процесс. Не смотря на снега и мороз, план первого квартала никто не отменял.
Изменений в моём служебном положении никаких: батальон, можно сказать, по-прежнему «лучший среди худших», и тенденций к улучшению пока не просматривается. Следовательно, положение командира такого хозяйства шаткое, неопределённое. В голову начали лезть разные мысли, связанные с моей службой на этой должности. Например, то, что я сюда добровольно прибыл зря, и успехов тут мне не видать, не смотря на все старания, положенное по штату воинское звание не получить, а помощи и поддержки ни от кого не дождаться. Но с кем посоветоваться из вышестоящих начальников – вопрос задать было некому. Жаль, что в 1987 году, по-видимому, полковник Е.К. Белов уже был назначен начальником штаба корпуса на БАМ, и у нас в бригаде больше не появлялся – с этим человеком можно было посоветоваться. Был, правда, непосредственный «шеф» из управления корпуса полковник В.И. Лабендик. Человек, обладающий нормальными человеческими качествами и превосходный профессионал своего дела. Но как-то не дошло  до такого разговора…
       Впрочем, вышестоящее руководство такое положение батальона и его командира, по-видимому, до поры до времени устраивало: оно, начиная от командира бригады, продолжало давить на психику, требовать и ставить задачи, наверняка зная, что многое в таком положении выполнить просто невозможно. Забегая примерно на месяц или два вперёд, это подтвердится тем, что в тетради появилась запись о прибытии из Киевского корпуса ещё одного батальона механизации, или даже двух. Правда, на соседний участок: значит, там, в районе Залесово, положение с земляными работами было, как минимум, не лучше, чем у нас на участке Ермолаевка-Салаир.
Как, всё-таки, хорошо, что вот это моё писание происходит спустя три десятка лет и есть сейчас возможность сопоставить факты, узнать мнения и механизмы решения тогдашних проблем нашего соединения, имея в руках письменные работы в электронном виде нашего бывшего комбрига! Заглянуть в его тогдашние мысли, я думаю, не только уместно, но и необходимо. И именно сейчас. Снова цитирую его текст из известного труда «БАМ. От Амгуни до Буреи».
        «…с генералом В.П. Химченко был тщательно проработан вопрос прикомандирования из 2 ЖДК батальонов механизации, что помогло решить поставленные задачи в установленные сроки». И всё! Оказалось, что проще к нам направить боеспособные мехбаты из других корпусов ж.д. войск, разумеется, с ведома и по указанию человека, который «…уважал грамотных, организованных и умеющих отстаивать свое мнение офицеров, выдвигал их на повышение и следил за их прохождением по служебной лестнице».
             С тридцатилетней с лишним дистанции отлично видна роль нашего «спасителя» — комбрига, умело «проработавшего» этот жизненно важный вопрос с Москвой в угоду себе, любимому, в первую очередь…
А между этими судьбоносными решениями и инстанциями таким, как я, попавшим в самую «проработку», надеяться было не на что. Правда, некоторое время спустя, буквально по секрету, из нашего кадрового органа мне сообщили о том, что представление на присвоение очередного воинского звания, всё-таки, готово. Отправлено ли оно было, или нет, и когда именно, мне не сообщили. Связано ли было его появление со стычкой, произошедшей один на один, не помню точно когда именно, но ещё в холодное время года на пустынной высокой насыпи моего участка с командиром бригады подполковником А.М. Пинчуком – не знаю. Много лет спустя, внимательно просматривая копию этого представления в своём личном деле, я выяснил, что датировано оно 21 февраля 1987 года – как раз в описываемые времена. От своего непосредственного начальника никакой информации на эту тему я, разумеется, не получал. О содержании этого документа расскажу: поражаюсь сам себе, что раньше, почему-то, не удосужился изучить эту бумагу, с которой можно было смело идти на виселицу вне всякой очереди…
Не хочу повторяться и цитировать снова блестящий абзац текста из этой же книги о жестоком комбриге Милько, царствие небесное. Который на целых полгода задержал молодому комбату Пинчуку звание «майор» — желающие это сделают сами. Но вспомнить об избирательности в оценках и действиях, мягко говоря, командира бригады Пинчука, я думаю, не лишне…
          Теперь пару слов о замечательном тексте представления, которое, я предполагаю, писал конечно не лично подполковник А.М. Пинчук, а кто-то из отдела кадров. Но ведь командир обязан читать то, что подписывает? Это правило никто не отменял, и его отлично знал командир, прошедший школу начальника штаба батальона и бригады. Да и указания на этот счёт исполнителям он, разумеется, давал лично. Вполне конкретные – что именно и как писать. И вот судите сами: в представлении была информация о выполнении плана на 100, 4% в прошлом 1986 году, о какой-то ценностной выработке, значкистах ВСК и спортсменах-разрядниках – ладно, стандартные фразы и слова. Зато далее — настоящий удар ниже пояса: «За прошедший год 10 (ДЕСЯТЬ!) преступлений и 2 происшествия, … грубых проступков – пропущу, ОСУЖДЕНО ВОЕННЫМ ТРИБУНАЛОМ 10 ВОЕННОСЛУЖАЩИХ (!!!) – а дальше что читать-то – нет смысла совсем! И начальник железнодорожных войск генерал-полковник М.К. Макарцев – могу предположить, мог ещё и отругать своего любимца (а этот факт просматривается во многих местах в тексте и упомянутой, и других книг А.М. Пинчука) за то, что прислал представление на звание офицеру, которого надо было снимать к чёрту… Не думаю, что я сильно ошибаюсь спустя  тридцать два года. Наоборот – уверен, что именно так и было. Если эта бумага вообще попадала на стол М.К. Макарцеву, конечно. Вместо «ремарок» скажу проще – 10 преступлений в батальоне в мою бытность командиром не совершалось – это просто враньё! Чужие грехи – они и в Африке чужие. Военным трибуналом осуждено было в 1986 году ДВОЕ самовольщиков, начавшие свои «подвиги» при прошлом командире, и те были осуждены с отсрочкой приговора. Т.е., забегая снова вперёд, и в 1987 году при мне никого не посадили. Как можно было такое писать, да ещё в таком документе?
Ну, а ниже помещённая фраза в тексте звучит просто как насмешка, посудите сами: «Сейчас положение стабилизировалось…» — это как понять было генерал-полковнику М.К. Макарцеву?
Я так понимаю: если было очень сложно с таким «багажом» в батальоне найти подходящие слова, аргументы, и нужно было писать именно так – ну вызови, расскажи, объясни и сделай так, чтобы человек понял: нельзя тебе получать положенное по должности воинское звание, нельзя! Ведь мог А.М. Пинчук вести себя по-человечески позднее, будучи командиром бригады на Украине, мог — даже цитату приведу из его же книги: «…Отказать офицеру, прошедшему суровую школу жизни и службы, я не смел и принял решение ходатайствовать о переводе майора Федорив З.М. к нам в соединение на должность начальника отделения боевой подготовки».
             Вот! Несмелый какой стал командир 1-й Гвардейской отдельной железнодорожной бригады ЖДВУ гвардии полковник А.М. Пинчук – взял, и поставил совершенно постороннего, не знакомого офицера, по сути, буквально «с улицы», на подполковничью должность! Хотя что ж это я – офицер этот прошёл суровую школу жизни и службы…
       Поэтому, спустя много лет образ «любимого комбрига» в моём сознании постепенно превратился в Иуду – настоящего предателя общего дела всей, ему вверенной тогда бригады, для которого важнейший принцип всегда (а может быть, и не всегда – не знаю) был оградить себя, любимого, от проблем и напрягов, не связываться с решением сложных вопросов в интересах службы и всегда держать нос по ветру.
…Много лет спустя мне удалось довести эту точку зрения до сведения своего бывшего командира, причём по его же инициативе. Но я забегаю слишком далеко вперёд…
А пока что наступала весна, и 2 марта прошло партийное собрание части, на котором присутствовал и выступал с докладом главный инженер бригады подполковник М.А. Лисняк. Очень краткие, но есть у меня записи о самом главном; по сути, докладчик поставил производственные задачи батальону на предстоящий 1987 год. В физических объёмах всего 681,4 тысячи кубометров, в том числе какие-то 16 тысяч. Видимо, какой-то объём не основной кубатуры – пояснений, к сожалению, нет. В денежном выражении 740 тысяч рублей. Объёмы, в принципе, вполне посильные. Как может показаться со стороны знающему специалисту. Затем М.А. Лисняк поставил и другие задачи. Например, «…разобраться со специалистами досконально! Реорганизовать…». Что именно он имел в виду я, к сожалению, не записал. Но ясно, что мы не в курсе того, что у нас в батальоне со специалистами. Далее – не менее важное: «Наряды на работы – закрывать лично командирам взводов!», а так же «… излишнюю технику – убрать». Это означало, видимо, что те механизмы, которые мы не были в состоянии ввести в работу по своему плохому техническому состоянию, нужно было что – вывести из рабочего парка и убрать из производственного процесса? Это, конечно, я сейчас домысливаю. Поздновато…
«Смену производить в карьерах» — не новое требование – как только и где только не пробовали производить смену! Но правильно, конечно было так, как он требовал – всё должно было подчинено производству, и к этому следовало стремиться. «Начальник штаба контролирует убытие личного состава на очередную смену лично!». Так, как правило, и было заведено в батальоне.
Выступлений в прениях, а так же фамилии выступавших и кратко хотя бы проект решения, я тогда не записал – видимо, был чем-то занят или спешил куда-то. Но ясность, в целом, на перспективу появилась. На основании  уже утверждённого ППР на текущий год.

64. Что не попало в рабочую тетрадь комбата…

  Итак, разворот работ 1987 года на объектах строительства начался с очистки от снега притрассовых дорог, насыпей, выемок и карьеров, вывоза тяжёлой техники в карьеры и забои, организации каких-то мест для приёма пищи личным составом, а так же оборудования элементарных мест для обслуживания, заправки и проведения  текущего ремонта и ТО. Если не ошибаюсь, то в карьер и в район выемки были выдвинуты две подвижные мастерские ПММ-3. Впрочем, подготовительные работы уже велись силами и средствами группы И.Ф. Калантырского. Короче говоря, задание подполковника М. Сорокина о том, что «…должны быть 3 – 4 экскаватора, 3 – 4 бульдозера, а так же подготовить машины для перевозки личного состава» — мы как-то выполнили…
Вскоре командиром бригады была поставлена задача подготовить под укладку пути часть нашего первого участка в районе путепровода автодороги Гурьевск – Новопестерёво. Видимо, требовалась хотя бы маленькая, но победа. С какой целью, практически в зимнее время, необходимо было вести укладку пути на участке, к которому соседи (точно не знаю, кто именно до сих пор) путь ещё не уложили, как-то не задумывался. А перспектива встречи укладки с тем самым мокрым, сочащимся водой месте, на нашем же участке, казалась далёкой.
В моей тетради на эту масштабную тему, по какой-то причине, крайне мало информации. И даже долго не мог понять, что означает запись, буквально три слова, о земляном полотне «звеносборочной базы»: даже пришлось поискать, найти и немного оторвать личного времени ещё у одного коллеги и друга — ветерана железнодорожных войск, бывшего главного инженера, а затем командира 46 ОПЖДБ полковника в отставке В.Тимошенко. Он мне напомнил об этом моменте и объекте, земляное полотно которого тоже отсыпал наш 6 ОЖДБМ в то время. Вот оттуда, буквально «сбоку», и возили товарищи путейцы свои 25-метровые звенья пути на нашу насыпь. Как я такой выдающийся факт мог забыть – сам не понимаю! Хотя вот в интернете кто-то из бывших причастных к этому событию военных, видимо, всё-таки, из политотдела бригады, разместил вот эти прекрасные фотографии. Только после этого стал как-то припоминать, что такое было именно ранней весной 1987 года.

Это самое начало участка, переданного в 1986 году нашему батальону от 205 ОЖДБМ майора Ю. Боцмана. Которого, кстати, почему-то на этом фото нет.

И не могу вспомнить, почему. Спереди, должно быть, выстроен личный состав путевого батальона, которому предстоит начать укладку, а сзади виднеется самосвал с грунтом из нашего батальона: момент, конечно, торжественный. Но что-то, всё-таки, не то. Чего-то не хватает, хотя в тот момент мне так не казалось. А дело, видимо, просто в том, что на этом торжественном мероприятии нет ни одного представителя местной власти – городской, районной, партийной или, хотя бы, уровня совхоза «Новопестерёвский». Следовательно, масштаб события получился не слишком значительным. Почему-то только спустя почти 32 года, это бросилось в глаза.

65.     Рабочая тетрадь комбата. Март 1987 года.

Начало марта в тетради почти не отражается – сплошь рутина и текучка. Вот вижу запись: молодого начальника финансовой службы лейтенанта Ядыгарова приказом командира корпуса №016 от 3 марта 1987 года переводят в в/ч 31968, до 6-го откомандировать. Что, почему и откуда, на каком основании и за какие заслуги – не ведомо до сих пор. Ну, Бог с ним…
Тут же упомянуты ещё два офицера – Савчак и Кушнирук, а так же приказ №70. Видимо, об увольнении в запас?
Буквально бегом – задачи: создавать резерв топлива (самое время, конечно!) – минимум 15 тонн (и кто-то уже рассчитал). «Где двигатель «Комацу» — кому вопрос, какой «Комацу» — можно теперь только догадываться. Оказывается, пропущен факт отправки в ремонт одного скрепера Д-357П, но прибыл разукомплектованный. Некомплектность перечислена, требуется отправка представителя для сдачи в ремонт. Кого назначили на этот замечательный пост не записал, но не завидую ему до сих пор…
Намечается какая-то конференция в Заринске – возможно, дальше появится ясность о том, какая именно.

Далее в тетради множество записанного явно второпях текста о каком-то мероприятии, проводимом, похоже, начальником штаба бригады майором В.В.Чайка: всё больше по служебным вопросам и службе войск. Вспомним кратко, о чём говорил начальник.
О службе войск (организация, недостатки и задачи) и службы Военной автоинспекции в гарнизоне. Подчёркнул слова «Инспектора ВАИ» — значит, требовал лучше готовить и инструктировать как надо.
Тут же критика в адрес нашего начальника штаба – «…о службе войск доложить не сумел» — жёсткая оценка! По коммутатору – подать материал на списание, выделяют нам радиостанцию.
«Готовиться к годовщине своей части» – даже спустя 30 с лишним лет не перестаю, всё-таки, удивляться остроте ума этого молодого офицера – он помнил и указывал даже на такие, вроде бы не самые для него лично важные даты, как предстоящая годовщина 6 ОЖДБМ! Тут же майор В.В.Чайка напомнил, что день этот должен быть выходным (!), но «по согласованию с командиром бригады», и с изданием приказа по части с поощрением личного состава, и т.д. Словом, призывал действовать по закону, но… с разрешения комбрига.
Тогда же я записал для памяти, что приближалась 44-я годовщина батальона. Никто, конечно, не догадывался о том, что где-то в самом верхнем штабе города Москвы, уже вынашивались планы ликвидации нашего «лучшего из худших» батальона бригады, и что существовать ему осталось всего-то год. Может быть, с небольшим… Но это опять же, забегая вперёд.
Две странички убористого текста, посвящённого плану организации службы войск – видимо как раз доклад самого майора Чайка, я, всё-таки, полностью приводить не буду. Это очень скучное чтиво, уже не раз повторённое в разных ракурсах, темах и разными докладчиками. Тут и про планирование размещения части, и предупредительной работе командования по предотвращению срывов распорядка дня (!), и о перевозке личного состава на объекты и обратно, о правильной доставке пищи, организации охраны и связи с объектами. Тут и об отправке в лечебные заведения вне части, контроле, правилах увольнения в запас, организации службы и очень многое другое. Короче, практически всё то, а может и побольше того, что мне преподавал великий учитель железнодорожных войск генерал-лейтенант В.Т. Волобуев в мае 1986 года .
Разумеется, майор В.В.Чайка был талантливым учеником великого педагога, поэтому я и писал всё добросовестно…
В самом конце моего трёхстраничного конспекта записал сообщение майора В.В.Чайка о гибели командира одной их воинских частей наших войск майора Д. Жижилашвили. Комментариев не записано, но, разумеется, начальник штаба бригады потребовал усилить внимание, инструктаж, изучение правил, и всё то, что необходимо было внушать подчинённым в таких случаях. Было жаль товарища со звучной, очень известной в войсках фамилией – никто в нашей службе, как выяснилось ещё раз, не был застрахован от такого печального исхода…
После скрупулёзного изложения порядка организации доставки почтовых отправлений (!), секретной почты и работы по укреплению правопорядка в частях, работа этого совещания, видимо, была закончена. Начальник штаба бригады не забыл при этом установить срок устранения указанных недостатков – до 20 марта. Посмотрим в тетради – может быть, есть отметка о докладе и устранении…

И начались «будни», помеченные разными записями. В их числе — о продолжающемся расследовании уголовного дела по ограблению вещевого склада части. Указание — прапорщика Дорожкина срочно направить в Новокузнецк в ВП Новокузнецкого гарнизона. Тут же фамилия капитана М. Паламар — бывшего тогда начальником вещевой службы. Упоминается некая справка об отсутствии курток в вагончике лесорубов, подписанная участковым. Короче, такое впечатление, что дело так и «затухает», но какова его судьба — нет сведений. А бывший сержант Николаев, задержанный сразу как свидетель, в это время вместо дембеля всё ещё находился в СИЗО. Понятно, что дело неприятное, а все виновные уже уволены. Зато мы упорно молчим…
Потеряли штык-ножи, или наоборот – нашли, №№ 803 и 303 – чьи, кто потерял, кто расследует и каковы итоги – не записано.
«Ротным – немедленно сдать ведомости на солдат и сержантов и другие документы» — о чём, возможно, тогда-то, с марте 87-го, я понимал. Сейчас – нет, не вспомню…
«Лейтенант Минаев опоздал из командировки на 6 суток» — в чём дело – не написано, было ли расследование – то же. Припоминаю, что молодых офицеров приходилось очень часто отправлять в различные командировки, в том числе в учебные подразделения.
11 марта – «…мл. сержант Мартыненко просится домой…» — сообщение через майора Чайка получено, значит, парень, получается, обращался и к нему. В чём причина – опять не записано, каков результат – тоже.
«До 16 марта закончить дамбу!» — это означает только одно: дамба с дорогой через ручей в деревне Чуваш-Пай до сих пор до конца, по-видимому, не закончена. Но что именно не записано, как и причины такой затяжки. Объект этот был, надо сказать, как петля на шее и у комбата, и у всего батальона: надеюсь, что дорога эта со всеми приложениями типа ограждения на дамбе, до сих пор на месте и в исправном состоянии…
С 13-го на 14-е в районе дома отдыха «Салаирский» патрулём пойманы два наших солдата – Гудим и Алиев, если правильно прочитал расплывшуюся чернильную запись. Кадры для воспитания военному коменданту гарнизона майору М.И. Будаеву продолжали поступать, хоть и уже редко и понемногу.
«Строевые расчёты и списки личного состава – на доски документации на объекты работ. Паспорта карьеров, таблицы соцсоревнования. Обозначит участок указателями «Участок хозяйства Лелеко». Флагшток с подъёмом флага» — значит, процесс пошёл. Правда, пока не вижу цифр выполнения суточных физобъёмов: вообще, вижу, что записей в тетради стало поменьше, много появилось кратких строчек из нескольких слов, совершенно мало понятных сегодня. В чём дело? Возможно, устал уже – год без отпуска, причём большая часть на новой должности…
Партийное собрание штаба части – нет даты, но, похоже, во второй декаде марта. Никакой информации не записал, а вот про проведённую беседу в 1 роте механизации на тему «Служи по Уставу – завоюешь честь и славу!» пометку сделал.
«Партактив в Гурьевске – в 19.00» — всё! Когда, о чём и почему – ни слова. Спешка?
Вот, наконец-то, первые сведения о выполненных работах на 17 марта: всего сделано 12,2 тыс. кубометров, в том числе бригадой Калантырского 8,8, экскаваторами всего 3,4 тыс. кубометров грунта. Указаны и суточные «успехи» батальона: 1,5 тысячи всего, из них Иван Федосеевич выдал одну тысячу кубометров, а экскаваторы всего 500 кубов. Похвастаться особо нечем…

Какие-то мои претензии к офицерам Герляху и Коломийцу – халатность. В чём именно – не уточнил. Вот ещё негатив: солдат Бугров ударил Дурдиева. Кто разбирается, какой результат – не помечено…
Внезапное появление генерал-майора Н.А. Хомякова, по-видимому в связи с предстоящим партийным активом, упомянутым выше. Тут же его конкретные задачи комбату:
— Лично планировать свою работу, конкретизировать целевые задачи.
– К 1 мая всё переделать и улучшить в обеспечении личного состава на 100%. Нет порядка в батальоне!
Могу сказать, что я не припоминаю, был ли у нас в батальоне генерал-майор Н.А. Хомяков и знаком ли я с ним вообще, а так же что он имел в виду, говоря о переделке всего и обеспечении личного состава. Переделать, вернее, полностью заменить палатки, в которых размещались 1, 2, 4 роты и отдельный взвод, у меня лично не было возможности, поскольку палатки нам не давали – возможно их не было в наличии? Нам в батальоне это было не известно. Ну а по обеспечению личного состава положенным довольствием сказать можно только одно – обеспечение было такое, какое было в наличии – и по продовольствию, и по обмундированию и постельному белью, и по спецодежде тоже. Было много перебоев, недостатков – это факт. Но было и доппитание,  а улучшению питания личного состава способствовало наличие свинарника. В достатке было и овощей. В целом, не понятно мне до сих пор, что имел в виду генерал…
«Получить веретённое масло – разрешение командира бригады» — видимо, требовался прогон бензовоза на какую-то дальнюю нефтебазу, например в Киселёвск. Предположение, правда.
            Капитану В.Ф. Клименкову за усердие и старание при организации производственного процесса снял ранее наложенное взыскание 18 марта. Не помечено, какое именно, но сейчас это уже не так важно…
А вот и про партактив, который в городе Гурьевске состоялся 19 марта. Ниже – тезисы, по-видимому, моего выступления. Много вижу самокритики – куда ж без этого?
1. О совместном периоде: что сделано, итоги. Неумение сконцентрировать внимание на главном. Получили слабую тройку.
2. Ход доведения решений очередного Пленума ЦК КПСС, изучения материалов, внедрения в сознание личного состава и индивидуальная работа.
3. Результаты осознанного восприятия решений Пленума в контексте разворота работ на объектах текущего года, быт, тыл. Отдельные коммунисты работают по старинке — много говорят, но мало дел. Много проблем по организации быта личного состава. Плохо поставлено планирование деятельности начальников служб в батальоне, много спонтанности и распыленности. В текущем году уже допущено 10 грубых проступков, часть из которых – самовольные отлучки.
Далее, по-видимому, в тетради моей записаны тезисы выступлений начальников, или, частично, доклад – в общем, указания, рекомендации и оценки.
          Кто-то сказал о том, что в батальоне всё-таки имеются тенденции (!) к укреплению воинской дисциплины (я даже подчеркнул – но кто сказал такую крамолу, к сожалению, не пометил. Жаль). Но тут же отмечена плохая организация командирской подготовки и слабая самоотдача…
          Поехали дальше: вот выступал представитель, если не ошибаюсь, политуправления войск, полковник Соснин. Сказал о методике работы командира по сплочению воинского коллектива и изжитию глумлений и издевательств. Далее, буквально по пунктам, что при этом нужно делать в подразделениях. Читать интересно, особенно сейчас:
1. Выявить лиц, склонных к нарушениям воинской дисциплины, составить их списки, которые должны быть у каждого командира взвода и роты, в строевой части, у заместителей командира части, у всех политработников, у дежурного по части.
2. В ротах рекомендуется закрепить наставника, который удерживал бы нарушителя. С наставниками проводить специальную работу по инструктажам о формах и методах их работы.
Ну и как это практически бы выглядело, товарищ полковник? В роте, где казарменный хулиган имеет вес и «авторитет»… И такой же солдат, но «наставник»… Смешно и грустно – одновременно. Но это ещё не всё.
3. В части за каждым нарушителем закрепить офицера (!!!) или прапорщика штаба для проведения индивидуальной работы. Каждому такому офицеру или прапорщику иметь соответствующий список.  Без комментариев…
4. Добиться, чтобы ни один грубый проступок не остался без комсомольского воздействия и общественности.         Общественность – это те же воины подразделений…
5. Снова и снова – повторение прошлых постулатов! Бороться с неуставными взаимоотношениями, вновь прибывших – представлять перед строем, на собраниях. Строго соблюдать строевые расчёты…
6. Не ставить в наряд молодых и старослужащих солдат вместе.       Это потрясающе знакомый и, одновременно смешной сквозь слёзы «метод» предотвращения неуставных взаимоотношений, который вполне серьёзно в Москве, видимо, считали действенным…
7. Особый контроль осуществлять за графиком уборщиков в помещениях (!), а так же фактами токсикомании (один пример, вернее симуляция этого недуга, описан в первых главах за 1987 год…), за дебилами и энуретиками. Выявлять и отправлять в лечебные специализированные заведения.                          Оставлю в стороне вопрос о том, почему вообще таких людей призывали в армию, и что с ними нужно было делать нам в Чуваш-Пае?
8. Поднять культуру общения с военнослужащими, почаще проводить беседы, тематические вечера об отдельных республиках Союза.                                                           Без комментариев…
9. Аттестовывать сержантов из числа других национальностей Союза ССР. Правильно, как раз их-то и не хватало для здоровой обстановки в ротах! Уже тогда чувствовался приличный отрыв от наших реалий тружеников политуправления железнодорожных войск…
10. Изживать круговую поруку, добиваться в ротах здорового общественного мнения.

             Это прекрасный, очень важный постулат, который мы слышали множество раз из уст руководителей всех рангов и штабов! Хотя бы кто-то из них, за исключением, может быть, работников Военной Прокуратуры, рассказал бы и показал практически, как же, всё-таки, эти задачи решать законными методами? Даже смешно продолжать, особенно спустя столько десятилетий…

11. Теперь по офицерам: решительно поднять уровень методической подготовки офицеров, учить командиров взводов практике проведения комсомольских собраний, воспитательной работе, дисциплинарной практике. Всем им завести педагогические дневники, в которых фиксировать всю свою работу (не буду перечислять по пунктам то, что преподал тогда полковник Соснин – это утомительное чтиво). Оформить стенды «Служу Советскому Союзу!» в каждом взводе, где отражался бы ход социалистического соревнования.
Устал даже писать – так много нового мы узнали…
Далее записаны фамилии командира бригады подполковника А.М. Пинчука и его зама по тылу полковника В.А. Дидняка – они тоже выступали, но, видимо в связи с усталостью от записи речи полковника Соснина, о них информации очень мало. Кто именно ставил задачи насчёт представления расчёт-заявки на потребный ГСМ на год (неужели её до того момента ещё не представили? Поражаюсь сам…), о сдаче отработанных масел и экономии бензина на 6% в месяц и дизельного топлива на 9% в месяц (Надо же, где-то сидели настолько умные специалисты, которые смогли подсчитать такое!), о сдаче металлолома, сохранности посуды, я не помню. Но вижу своё, возможно легкомысленное, заявление: «План по сдаче металлолома наш батальон выполнит!». Кто ж знал, что мне эту задачу выполнить никак не удастся…
На этом, похоже, записи с партийного актива бригады закончились.
       Далее в тетради фамилия генерал-майора Н.А. Хомякова и его задачи:
«Работать сосредоточенно, «кулаком», не бросать недоделки Безусловно выполнить план 1 квартала». Что сказать – этот начальник знал толк в производстве и видел суть. Правда, в состояние техники нашего батальона вникать не стал – не его это дело было…
Затем в тетради полстраницы штрихов-напоминаний самому себе о важном: просто перечислю, поскольку понять, о чём была речь сейчас сложно. «Фалилеев – отпуск дан ли? Доложить Чайке». «Паламар – убыл ли?». «Учёба в субботу – ежедневный доклад». «В Новокузнецк – забрать Шаруева». «Геодезисты 4 чел. – прибыли без белья, постельных принадлежностей» — наконец-то в батальоне появляются подготовленные специалисты! Правда, сам не очень верю: не мог я не записать фамилий таких ценных ребят, не мог…

21 марта – подведение итогов генерал-майором Н.А. Хомяковым. Сейчас не припомню, каких именно – видимо, совместного периода обучения, чего же ещё?
Полковник Ковтун дал анализ воинской дисциплины в ротах и взводах – правда, не помню только нашего батальона, или всех частей бригады. Рассказал о ведении делопроизводства и ответы на письма (Пр. МО СССР №160). Указал на отсутствие, или не качественное ведение «Книги посетителей» части.
           Полковник Вербицкий – знаменитый и умелый копатель всего и вся. Остановился на опросах личного состава (тут не понял: то ли нам предлагал опрашивать, то ли говорил о своей работе). Высказал ценные мысли о том, чтобы мы не ограничивались увольнениями (Из Чуваш-Пая – куда? В другой гарнизон предлагал тов. полковник?) своих солдат, но и организовывали культпоходы для них.
Мысль, конечно, прекрасная: когда-то я, будучи командиром кранового взвода в своём первом батальоне, водил своих солдат в кино. Это было замечательно. Правда, в городе Брянске и пешком. А тут… Автобус, полученный всего-то месяца два назад, едва справлялся с обслуживанием семей офицеров и возил детей в школу… Но ему было видней. Факт.
Так же полковник правильно подметил ещё один недостаток: не ставят конкретных задач на смену, сутки, неделю… М-да, не учли специальных знаний полковника из Москвы.
           Полковник  В.В. Власенко – старый «друг и товарищ», не первый раз в батальоне. В тот раз сказал ёмко и кратко – «Нет работы, не отремонтирована техника…» — и что дальше делать — не подсказал. Хотя работа, конечно, шла. Правда, не так, как хотелось бы.

       Кстати, фотография нашего будьдозера на насыпи, которая выше,  начальникам, особенно московским, могла бы сказать только одно: в 6 ОЖДБМ не умеют правильно использовать бульдозер Д-455А! Он не для разравнивания им дан (даже тогда, по-моему, уже и второй прибыл), а именно для разработки больших объёмов рабочей кубатуры в насыпь! А они, подлецы, зря расходуют моторессурс, топливо и деньги, занимаясь ерундой! И они были бы правы на все 100 – именно подлецы и были в этом никудышнем батальоне!
Хотя ни рыхлить скальную выемку, находившуюся за спиной фотографа (т.е., меня лично) для возможности разработки экскаваторами, ни разравнивать значительные массы скальных грунтов на вот этой насыпи челябинскими бульдозерами, или одним или «полутора» инвалидами Д-8К или «КОМАЦУ» Д-155 и Д-355, было невозможно. Это на фото, если не ошибаюсь, насыпь 165 километра, а вдали виднеются почти два с лишним километра насыпи в сторону Мерети, сооружённой именно командой И.Ф. Калантырского в 1986 году, именно бульдозером Д-455А из грунта нагорной части – из резерва. Там даже смогли уложить некоторое количество рельсо-шпальной решётки, о которой я рассказал чуть ранее. И позднее, опять забегая вперёд, открыли рабочее движение поездов. Так что машину эту использовали на физобъёмах, но всегда это было сделать невозможно: даже такой мощный бульдозер экскаватор и самосвал не мог заменить. Но это в Москве, похоже, знать не желали…

              Март в моей тетради заканчивается отрывочными, совершенно малопонятными обрывками – напоминаниями. Что означает начало производственного процесса на фоне постоянного устранения недостатков. Вот что-то по списанию ГСМ – требуется «строго по нормам…», ревизию по модулю произвести, территорию очищать, немедленно ремонтировать столовую, беречь скважину, учёт материальных средств, очистить туалеты и следить за мусорными ямами… Голова, похоже, кругом.
      …Но неожиданно на нашей притрассовой дороге среди бела дня вдруг появился некий сказочный персонаж в виде дедушки на телеге, запряжённой парой белых красавиц-лошадок. Следовал он куда-то в сторону Алтайского края, спросил меня, а я не знал, есть ли там проезжая дорога. Как хорошо, что мой ФЭД был при мне, да ещё с плёнкой, и я приобщился к этой сказке. Почему-то стало легче на душе…

     А между тем наступал апрель, т.е. для комбата — двенадцатый месяц нахождения в должности. Никаких перспектив впереди не угадывалось: никаких со мной бесед, положенных в таких случаях, никто не проводил, где находилось в тот момент представление на присвоение мне очередного воинского звания я не знал. И не особенно верил в то, что оно вообще пошло в Москву.
Поэтому, учитывая то, что в апреле моя супруга уже 7 месяцев носила моего долгожданного ребёнка, уже не раз находилась на сохранении в Гурьевской горбольнице, активизировал просьбы об очередном отпуске – отправлять её на родину одну я, разумеется, не мог. Тем более, что уже больше года не отдыхал и здорово устал – и физически, и, в особенности, психологически. Как я уже упоминал, на эту тему с командиром бригады, мягко говоря, взаимопонимания не было – он хотел бы, чтобы комбат был при своём батальоне постоянно. Его даже можно было понять. Вообще, вспоминая сейчас то, что тогда пришлось терпеть и переносить, становится понятно, что только молодой возраст и огромное желание работать давало силы.
           Разумеется, невозможно себе представить даже те, довольно посредственные успехи, без помощи и поддержки моих заместителей – настоящих боевых товарищей и соратников – заместителя командира по политчасти капитана Ю.Н. Иванова, начальника штаба майора М.И. Будаева, главного инженера майора В.К. Баконина (если не ошибаюсь, он получил очередное воинское звание весной 1987 года), заместителя командира по технической части капитана А.Н. Бондаренко (не припомню, когда ему было присвоено очередное воинское звание «майор» — но точно в 1987 году) и заместителя командира по тылу майора И.С. Ризченко. Немало поработали и партийная организация, которую возглавлял вновь избранный  капитан Ю.К. Бурыкин, а так же комсомольская, которую возглавлял лейтенант   В. Кондратьев. В особенности старались основные командиры производства – ротные командиры Ефимов, которого заменил лейтенант Маслюковский, Кликотко, Клименков, Торгашин.
Захотелось напомнить об этих людях потому, что в описании последних месяцев в моём тексте они почему-то стали мало упоминаться. Конечно, зря.
Никто из нас, разумеется, не знал, что все наши труды были напрасными…

66.    Суматошный апрель.

Это заметно по множеству кратких, буквально в пару-тройку слов, пометкам. Это даже не информация, а именно пометки, напоминания, штрихи какие-то. Поэтому ещё более сложно сейчас что-то понять, о чём я тогда хотел не забыть и что намеревался охватить. Но попробую расшифровать, тем более, всё-таки, кое-какие моменты понятны.
«Камень в Сосновку, на дома» — хоть как вспоминай, а ничего в голову не приходит; но, скорее всего, это опять сельсовет или совхоз просит, обычно настоятельно, «помочь» в облагораживании территории посёлка. Часто для простого обеспечения проезда по так называемым тогдашним улицам. Наша деревня Чуваш-Пай ни разу в этой связи не упоминалась – там и так было отлично: зимой ездили беспрепятственно. Это сейчас там, похоже, асфальт уложен.
Кто-то срочно дал указание по службе ГСМ, записал.
1. Представить акты на списание технических средств службы ГСМ. Колонки КЭД-40 – 7 шт., МГП-20 – 1 шт., МГП-10 – одна. – Значит, они когда-то у нас в батальоне были. В 1987 году припоминается пара ручных поршневых насосов…
2. Внутри проверочной комиссией проверить работу службы ГСМ батальона. – Помню единственного труженика этой службы – прапорщика Н. Кисляка. Отвечал за всё…
3. Досписать весь ГСМ. – Что это означало – не припомню. И что значит был «недосписанный» ГСМ…?
4. Паспорта на резервуары Р-60 (1), Р-25 (11), Р-10 (5) и Р-4 (14) – что означает этот перечень не пойму: по-видимому, следовало завести на эти ёмкости паспорта формы ГУЖВ, как мне сейчас кажется. Как бывшему работнику службы ИТС…
«Иметь все справки по всем службам тыла» — не иначе, как назрела какая-то очередная серьёзная проверка тыла то ли батальона, то ли всей бригады. Впрочем, пояснений, а так же результатов пока не видно.
«Суббота в 10 часов – селектор» — давно не упоминал это мероприятие, но селекторные совещания, разумеется, проходили регулярно и постоянно. Стиль их не менялся – менялись иногда сроки и время проведения. Часто вот эти краткие записи штрихами  и были командами, полученными, как правило, от командира бригады. В доклад каждого командира обычно входили сведения состоянии воинской дисциплины в батальоне за прошедшие сутки (наличие СОЧ – обязательно), об объёме выполненных работ, других производственных задач, а так же другие вопросы. Очень часто подполковник А.М. Пинчук прерывал чей-нибудь доклад и задавал встречные, иногда сбивающие с толку докладчика, вопросы – иногда просто оскорбительные. А вот получать вопросы или просьбы наш командир бригады, надо сказать, очень не любил. Видимо, имел такие особенности характера.
Краткая сводка – выполнено за сутки земляных работ под железную дорогу – 1, 7 тысячи кубометров (за ночь – 500). Очень, очень мало.
А вот и причины угадываются, может быть, частично, но неприятности с техникой серьёзные: «Клименков – много поломок КрАЗов на 187 километре» — (разработка выемки в насыпь – фото выше, с бульдозером и катком на насыпи).
— «Насос ЭО-5123 – срочно в Новоалтайск… Галузин, Маслюковский (вагончик, материалы), Торгашин – палатка» — что тут можно понять – почти всё: ведущий, наиболее исправный и не проходивший ещё капитального ремонта экскаватор вышел из строя, причём, видимо, сдвоенный гидронасос! Почти катастрофа, т.к. ни одной мало-мальской детали для этого сложного агрегата в батальоне, конечно, не водилось. И, похоже, что лейтенанту Галузину задача — отвести насос в Новоалтайск. Но что там за выход и кто нашёл, в Новоалтайске этом, мне не понятно. Почему тут «озадачен» командир 1 роты Маслюковский – не припоминаю – возможно ещё «курировал» свой бывший ремвзвод? А командир 4 роты Торгашин, надо думать, озадачен установкой палатки над экскаватором? Не всё понятно и вспоминается, но ничего хорошего не происходит…
Тут же некие «довески» — Кликотко – бульдозеры! Снять двигатель с автогрейдера, на понедельник везти двигатель У1Д6, вторая машина, Просека!

Короче, виден невооружённым глазом низкий уровень готовности техники к развороту работ – только «поехали», и сразу массовые отказы основных механизмов! Конечно, кое-что каким-то образом удалось если не отремонтировать, то, по крайней мере, обслужить. Но ничего серьёзного с техникой сделать не смогли. И в этом факте, к сожалению, не было ничего нового или неожиданного – сказок с техникой никогда не бывало. Правда, легче от этого никому не было.
Где-то через пару страниц увижу вообще удручающую запись: ага — вот она. Требуется замена двух левых, двух правых и шести центральных ножей отвала Д-455А – вот это уже очень серьёзно! И об этом докладываю главному механику бригады подполковнику В.К. Андросюку. Результата, по-моему, не удалось дождаться: проблема эта была уровня железнодорожных войск!
Не угадывается в тетради, к сожалению, никакой динамики выполнения производственного плана. И вообще замечаю, что стал меньше фиксировать задач, проблем и фамилий в тетради, что конечно не означало, что в батальоне всё стало на свои места. Хотя, разумеется, с учётом положения с воинской дисциплиной, организации производственного процесса и состояния техники, на сколько я припоминаю сейчас, батальон выглядел не самым худшим не только на нашем участке Ермолаевка — Салаир, но и в бригаде. Стараюсь, по возможности, быть объективным сейчас: мы все эти проблемы не раз обсудили на командовании, особенно с учётом предполагаемого отпуска комбата. И начальник штаба майор М.И. Будаев, и замполит Ю.Н. Иванов с главным инженером В.К. Бакониным, меня заверяли просто – «Вячеславович, едь и отдохни! А мы справимся – можешь не переживать!» Этим людям, моим самым близким и надёжным помощникам, я доверял вполне, и никаких сомнений у меня на этот счёт не было. Зато были у комбрига…
Впрочем, напряжённая служба и трудовая деятельность продолжается. Кто-то куда-то убывает (Стрелков, Скворцов), приходит какой-то с чем-то вагон, солдату Адашеву, похоже, старый начфин Ядыгаров не выдал 100 рублей – надо расследовать, какие-то вопросы по командировочным расходам. Вот потенциальные, похоже, кандидаты то ли на службу, то ли на работу к нам из Мехколонны – газоэлектросварщик М.И. Полудницын и А.С. Книжников некий. Результата не припоминаю, хотя вряд ли к нам кто-то стремился трудиться из тех, кто разобрался в шатком положении батальона.
Прибыло ходатайство от Военного комиссара из Азербайджанской СССР: отец солдата Халилова Я.О. тяжело болен, кажется, парня пришлось увольнять в запас.
8 апреля, оказывается, прошло совещание в Горисполкоме по предстоящему паводку и мерах по предотвращению ущерба. Не записал, кто именно там присутствовал, но на эту тему краткое напоминание самому себе: «Дежурное подразделение держать в постоянной готовности». Хлебнуть горя с паводком в том году не пришлось, но что иногда творят по весне маленькие ручьи видеть приходилось…
Приезжал настоящий друг, начальник гаража в Бачатском карьере П.Н. Щеглов, когда-то выручивший меня, да и весь батальон, практически безвозмездно  передав нам полностью исправный автобус ПАЗ-672. Не раз он очень много помог и разными видами ГСМ. Сейчас попросил помощи в комплектовании машины ГАЗ-66 для отправки в капитальный ремонт: решение не записано, но, я думаю, вместе с зампотехом  А.Н. Бондаренко этот вопрос был улажен за счёт БАМовского хлама.
Кстати, всё это время мы продолжали дружеские контакты со всеми нашими добрыми  друзьями в Сосновке – бригадирами «шабашников» Али Велиевым и Салманом Бероевым, в Гурьевске – с директором ДОЗа В. Фурманом и центральной городской котельной В. Антоновым — их помощь в нашем хозяйственном становлении была неоценима.

«Бензовоз №22-39 в Сосновке промчался, не снижая скорости, облив грязью людей…» — приятная новость! Наверняка со старшим ехал, прапорщиком Н. Кисляком!

Вот краткая информация кадрового характера, связанная, похоже, с курсом на экономию средств. Указание по замене ряда должностей прапорщиков на гражданский, как я сейчас это понимаю, персонал. Вопрос этот прошёл мимо меня, но факт такой в тетради имеется, и должности тоже. Может быть, это даже интересно: начальник склада – на заведующего складом ГСМ, вещевого, ИТС и автослужбы. В скобках 90 – 100, видимо, оклад в рублях. Так же заменяются должности техников автослужбы, КЭЧ, ГСМ и по труду и заработной плате, но на какие должности не записал. Зато есть «цена вопроса» — 90-115 рублей. Какие были деньжищи! Теперь я точно знаю – нашему батальону дефицит прапорщиков способом замены этими мифическими вольнонаёмными специалистами всё равно не помог…

«В воскресенье будет Данюк» — это предупреждение от майора В.В. Чайка о том, что  первый заместитель командира Свердловского корпуса прибудет знакомиться с частями бригады и надо готовиться. В 10 утра – его селектор. Не припоминаю, посетил ли новый начальник наш гарнизон: по-моему, нет.
Процесс производственный идёт, но цифры в тетради попадаются очень редко. «Остаток насыпи – 28 тысяч кубометров, выемка – 20» — мало понятно, о каком именно участке я записал эту справку.
ТСУ объявляется на 181 километре, и задача: закончить до следующей субботы, 18 апреля. Там же – провести смотр техники.
      «Прибывает командир бригады завтра» — для усиления контроля за нами, ясное дело. Тут же важнейшие указания:
1. Представить уточнённую сводку по выполнению плановых заданий.
2. Вечером доложить по состоянию воинской дисциплины.
3. Отпуск мне – с 25 апреля, при условии подписания плана апреля месяца.
Здесь же – «Готовиться к выборам» — во как, даже не записал второпях, к каким – в Верховный совет, или ещё куда-то. Похоже, самое время выбирать.
Выговора объявил за нарушения и упущения по службе лейтенанту С.Куркину и даже капитану О.Сафронову – за плохое выполнение обязанностей… старшего машины! Наверное, сгоряча, всё-таки: секретаря парторганизации батальона, даже предположительно бывшего, наказывать было в войсках, мягко говоря, не принято. Скорее всего, «достал» он чем-то, а чем конкретно – не поймёшь! Но ясно одно: нервы совсем уже ни к чёрту стали, факт!
Вот и 13 числа, видимо во время ТСУ, наказан лейтенант Савчак- за самоустранение от руководства личным составом на землеройном комплексе, не требовательность и не принятие мер к выполнению поставленной задачи.  

Конечно, до отъезда ещё много чего, помеченного штрихами, вместила моя тетрадь: тут и указания комбрига насчёт немедленной установки дорожных знаков на притрассовой дороге, критика представителя ГУЖВ подполковника (если не ошибаюсь) Семенкова по поводу низкого качества выполняемых работ и КТГ техники, не надлежащая работа по уборке порубочных остатков —  валка леса производилась при острейшем дефиците двуручных пил, так называемых «Дружба-2» — купить их нигде было невозможно.   Тут же указания главного инженера бригады подполковника М.А. Лисняка по участкам, физобъёмам и деньгам: поскольку сам теперь не пойму что писал, то и не буду и расшифровывать пытаться. Напряжение чувствуется – это факт.

Расписываем людей на просеку с командирами рот до человека: список даже попал в тетрадь. И, разумеется, я его приведу как пример трудовой деятельности солдат и сержантов нашего батальона по строительству последней, как оказалось, значимой  железной дороги 1 категории  великой советской страны. Людей пришлось брать даже из автомобильной (капитан В.Ф. Клименков) и 2 роты механизации (ст. л-т В.М. Кликотко). Значит, это был личный состав с неисправной или находящейся в ремонте техники – вот он, наш КТГ тут просматривается неплохо!
Итак, 3 автомобильная рота: Иванов, Тубаев, Аширов, Нигматуллаев (напомню – находившийся всё ещё под следствием, допустивший летом 1986 года аварию на полевой дороге, где погиб экскаваторщик мл. сержант С. Прядкин), Саттыков, Матмурадов, Семчук, Жанкин, Горохов, Нефёдкин, Киселёв, Прохоров и Разбаев. Похоже, что пришлось из этой группы выделять несколько человек в наряды по роте и парку.
2 рота механизации: Айвазян, Зимин, Боцян, Сыркин, Маматалиев, Красиков, Иванов, Баров, Кадыркулов, Мирзагалимов, Умадуллаев, Юргенс и Усманов. Из этой группы так же пришлось нескольких человек направить в суточный наряд.

Не зря я упомянул рядового Нигматуллаева: следствие всё ещё не было закончено, и вижу запись как раз по этой теме – позвонить в военную прокуратуру Новокузнецкого гарнизона насчёт какого-то ходатайства по этому парню и второму водителю, испугавшемуся столкновения и уклонившемуся от удара – рядовому Грязнову. Уголовное дело, похоже, «затухало», и собирались соответствующие документы для отказа от наказания виновного в непредумышленном убийстве человека. Мне даже продиктовали из Новокузнецка примерный текст документа, вернее справки, за моей подписью: уж не стану её тут приводить. Таким же образом – без уголовного наказания не выявленных виновных, «затухло» и дело о краже вещевого имущества с нашего склада в конце 1986 года, которое спустя много лет стало сюжетом забавного рассказа, размещённого в интернете автором, отлично знавшим все перипетии этой запутанной истории, но предпочитавшим молчать из «солидарности». Потакая ворам, спокойно уволившимся в запас в декабре 1986 года…

67. «Будь он неладный» отдых.

Разумеется, никакой записи о моменте убытия на вокзал станции Белово в тетради искать не стоит – было не до этого. Хотя супруга подсказала, что случилось это примерно 30 апреля 1987 года. Отвёз нас на вокзал в Белово наш Муса, после чего его ожидал отпускной билет для поездки на родину, в город Грозный, к маме и папе. Вполне заслужил мой водитель этот отпуск.
За себя оставил начальника штаба батальона майора М.И. Будаева, которому пришлось ещё тащить на себе и «высокую должность» начальника Чуваш-Пайского гарнизона.
Что помнится, хотя и не очень чётко, в тот момент: производственный план месяца был выполнен, «колесо» крутилось, не смотря на множество недостатков и низкий КТГ техники – здорово помогал бульдозерный комплекс И.Ф. Калантырского. Никаких, в общем, слишком уж проблемных вопросов в тот момент ни в батальоне, ни в гарнизоне, не было. Хотя конечно, привыкнуть к нормальному состоянию службы было просто невозможно: напряжение и ожидание какой-нибудь беды или срыва, было постоянно. Я знал, что оставляю батальон в надёжных руках помощников, о которых написал выше, и всё равно было не по себе. Попрощались и с друзьями в Совхозе и, по-моему, в городе Гурьевске. Ехали через Москву, где друг детства Саша Онкин – царствие небесное, тогда занимавший весьма серьёзную должность в Министерстве судостроительной промышленности СССР, нам с супругой организовал для передыху шикарный номер в гостинице «Украина», после чего мы покатили на родину в Феодосию.
Конечно, к нам в гости наведались целых два друга детства, бывшие одноклассники, ставшие к тому времени москвичами, и оба Александры – Онкин, и Перевай. Встреча была тёплой – не виделись давно, и очень кстати пришёлся подарок отца Мусы – Салами Усмановича, бутылка чудесного, просто великолепного на вкус коньяка, «Эрзи». Хотя, возможно, это был и «Башлам» или даже «Вайнах» — вечная моя благодарность отцу этого солдата, постоянно меня баловавшего этими чудными напитками. И ничего было невозможно сделать, не обидев Салами Усмановича Арсембиева, чтобы прекратить эти ежемесячные подарки, весьма дорогостоящие и дефицитные даже в Грозном! Меня не слушали, и делали так, как считали нужным и необходимым…

Конечно, какие тут записи – смешно об этом думать в отпуске, да ещё в таком, буквально «вырванном с кровью», да ещё по такому поводу: ведь, по сути, мне было необходимо обязательно сопроводить супругу, находившуюся тогда уже на очень серьёзном сроке, на родину. И какой там отдых в такой ситуации – можно было бы подумать, правда, не мне одному. Но… не подумали. Может, и зря: но дело было сделано, и я начал, вроде бы отдыхать.

  «Выключиться» из батальонных реалий не получалось! Помогло одно, но очень важное и стоящее дело: я решил сделать своими руками памятник моему тестю, умершему как раз в день моего рождения 14 июля прошлого, 1986 года. Капитан первого ранга Григорьевский Николай Игнатьевич прошёл Великую Отечественную войну от Сталинграда, где воевал в составе Волжской военной флотилии, до Днепровской флотилии и Черноморского флота, где разными способами, в разных ситуациях – на реках и на море, в артиллерийских дуэлях и на разминировании наших и Болгарских территориальных вод, постоянно рисковал жизнью для достижения победы над врагом. Не уважать такого человека просто невозможно. Мне хватило времени, чтобы решить вопросы и по бетону, и цепям с оградой, валунам морского камня, якорю и главное – настоящей якорной мине, правда, учебной, венчающей памятник военному моряку до сего времени. Главное было то, что мне удалось почти самостоятельно все эти материалы вложить в дело.
Уже на следующий год я привёз с нового места службы списанные установленным порядком учебные взрыватели для этой мины, и памятник военному моряку-минёру Н.И. Григорьевскому приобрёл окончательную уникальность и неповторимость. Так что отпуск я использовал очень правильно и сделал немало полезных и нужных дел, и поэтому до сих пор испытываю чувство глубокого удовлетворения.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Возвратился в хорошем настроении в предвкушении рождения долгожданного ребёнка и каких-нибудь положительных сдвигов по службе.

68. Последний отрезок…

После отпуска тетрадь моя стала ещё менее информативной. Записей стало меньше; похоже, или устал писать, или стал в этих записях видеть меньше смысла – не могу сейчас этот факт пояснить. Значит, меньше необходимости стало в этих записях, и теперь следует побольше вспоминать. Но… спустя 32 года это вряд ли возможно. Поэтому что ж, буду упоминать то, что ещё в памяти не полностью стёрлось…
Кое-как определил примерно, где именно начались после отпускные пометки.
Как и предполагал, за время моего отсутствия происшествий и преступлений не произошло, батальон работал в пределах своих технических возможностей – т.е., без «трудовых побед» или, там более, «подвигов». Вокруг вопроса о присвоении мне, наконец-то, положенного воинского звания «подполковник», был некий вакуум, который я сразу ощутил: никто ни из кадрового органа, ни, тем более командир бригады, на эту тему не проронил ни слова. Я начал понимать, что мои старания оценены не будут, и это не добавило настроения…
Отдохнул очень хорошо – физические нагрузки были, видимо, очень кстати, и взялся за дело рьяно, считая дни и ежедневно разговаривая с женой по телефону. Два главных моих помощника – М.И. Будаев и Ю.Н. Иванов как раз собирались в отпуск – один пораньше, другой – попозже. Никого не «тормозил» — знал, что справимся с главным инженером майором В.К. Бакониным, заместителем по технической части, пока ещё капитаном, если не ошибаюсь, А.Н. Бондаренко и замом по тылу майором И.С. Ризченко. Была ещё партийная, комсомольская организация, ротные командиры со своими офицерами – опасаться было нечего, а требовалось активизироваться, встряхнуться, заработать лучше и эффективнее, на сколько это было возможно. Да и вышестоящие командиры и начальники – просто ничего в тетради про это почти уже не писал, требовали, приказывали и указывали.

         Вот июньские пометки о представлении служебного материала на ст. лейтенанта В.М. Кликотко – на должность заместителя начальника штаба, лейтенанта В. Коломиец, вроде бы на начальника автомобильной службы, и капитана В.Ф. Клименкова – на заместителя начальника штаба. Приписки о плохом качестве документов на Кликотко — тут же. Ничего, по-моему, при мне не было реализовано, но кадровая работа налицо.
2 июня – заседание партийного бюро батальона с повесткой дня «О задачах по улучшению тылового обеспечения личного состава». Докладывал И.С. Ризченко, и решения я, разумеется, не записал. Но ясно, что нужно было резко улучшить, прежде всего, на трассе, обеспечение личного состава всем необходимым. Это означало создание более-менее нормальных условий для питания в карьерах и полевых парках, места для умывания водителей и механизаторов, иметь в наличии постоянно питьевую воду, ночью – дополнительное питание. В общем, ничего нового, но всё следовало улучшать и приблизить к нуждам производства.
       Кратко записал о наличии оперативной группы бригады  в Пестерёвском гарнизоне; не припоминаю, чтобы у нас в гарнизоне кто-то жил в командировках. Только приезжали, контролировали – работали.
Вот уже записал недостатки, выявленные заместителем командира бригады подполковником  В. Мироновым. Он обнаружил спутанные провода на некоторых столбах, отсутствие резиновых изоляционных трубок в стенах некоторых строений в батальоне, где устроена электропроводка, отсутствие мыла в тумбочках солдат. На объектах работ, на информационных щитах нет правильно оформленного хода выполнения производственных задач на порученных участках, а в варочном цехе столовой – не закончен ремонт. Потребовал срочно получить стройматериалы и краску – «теребить» довольствующий орган бригады и срочно закончить начатое. Наверное, тогда в бригаде краска уже появилась. Всё им тогда высказанное – по делу, ничего не скажешь.
       Он, или не он, но обратил внимание командира части на выполнение Директивы НЖДВ №А/184 от 27.04.1987 года об искоренении ненормальных отношений в частях войск – примерно так документ назывался. Дал указание составить дополнительный план мероприятий по этой проблеме. У нас такой план, разумеется, был, и выполнялся скрупулёзно.
Между этими записями – наверное, читатель догадывается, беспрерывное перемещение с карьера одного – на другой, с выемок – на насыпи – нормальная работа комбата и всего коллектива батальона, круглосуточная работа. И постоянные мысли о том, как там моя супруга, какие новости из Феодосии. И ежедневные заезды на переговорный пункт Гурьевской почты…

        Расплывшиеся цифры и их краткость не дают понять: это плановые, ожидаемые или фактически выполненные за полугодие итоги в денежном выражении и физобъёмах: но приведу, на всякий случай. «250 тыс. рублей – 100%. 151 тыс. кубометров (в т.ч. земляного полотна – 141) – 108%» — сейчас понятно только одно: батальон работал неплохо, и задачи выполнял. Хорошо, или не очень – вопрос другой.
   Важный вспомнился момент, не помеченный в тетради. Возможно, в связи с моим отсутствием в отпуске, а может произошедший раньше. Это сокращение в батальоне 4 роты буро-взрывных работ ст. лейтенанта Д. Торгашина. Сейчас, я думаю, не важно, когда именно это произошло: рота после БАМа по своему штатному предназначению не использовалась, была очень плохо укомплектована офицерским составом и прапорщиками, и, видимо по плану вышестоящего руководства, должна была в составе батальона ещё немного посуществовать, чтобы помочь стать на ноги на новом месте. Так, в принципе, и было: рота использовалась на всех мыслимых и немыслимых работах, особенно на просеке. Много с ней было проблем из-за невозможности организовать действенный контроль за личным составом двумя офицерами, имевшимися в наличии. Не припоминаю, куда именно были переведены оба офицера бывшей 4 роты. Спустя много лет мне стала известны служебные судьбы обоих, но об этом позже.

Снова мелкие, но важные вопросы и вопросики: то шифер волнистый получить (не на магазин ли – не уточнено), на варочный цех – фанеру, листовое железо, краски – в Новоалтайске. Кому – не ясно: видимо, для памяти и распоряжения. «В воскресенье – КаМАЗ – в Новоалтайск, тыловикам…» — ага, теперь ясно.
А у самого в голове вопрос сидит: как там в Феодосии? Снова звоню – всё пока по-старому, без изменений. Прибавления ещё нет…

Ещё одно мероприятие 7 июня 1987 года – совещание в бригаде. Почему-то подробно фиксировал только выступление главного инженера бригады подполковника М.А. Лисняка. Он остановился в начале на глобальном: в стране нужно было снизить на 0,8% материалоёмкость продукции, на 1,7% «энергоёмкость национального дохода» (ничего себе понятиями владел тогда М.А. Лисняк, подумал я сегодня!), и уменьшить количество работающих более, чем на 1 миллион человек! (Вот это да! Теперь как раз и перевыполнили эту задачу – никто почти не работает на новом железнодорожном строительстве…)

     Далее он огласил основные экономические показатели работы частей по вопросам труда и зарплаты за 5 месяцев текущего года, и наш 6 ОЖДБМ,  при выполнении плана в 250 тыс. рублей и ценностной выработке в 126, 2 рубля, выглядел, как минимум,  не хуже, чем у другие части бригады! А уровень средней заработной платы солдат и сержантов — 91 рубль, был по критериям тех лет, вполне приличным для частей желдорвойск, и была даже экономия ФЗП. Мне сложно сейчас как-то комментировать эти интересные сведения; возможно, было бы лучше обсудить предварительно эти цифры с нашим бывшим главным инженером В.К. Бакониным. Но, к сожалению, он очень занятой человек сейчас, и мы это дело отложим.

      Затем он рассказал о состоянии рационализаторской работы, но я почему-то цифр не записал. Насколько я припоминаю, с этим делом в батальоне было не очень здорово, и это мне не нравилось: я привык последние годы там, где я служил в мехбатах и в Барвенковском путевом даже, вопросы рацработы всегда «приподнимать» на хороший уровень. Даже имел за это грамоту начальника железнодорожных войск генерал-полковника А.М. Крюкова, грамоты от двух командиров бригады в Монголии. Тут нужно было большее внимание: ведь у нас в руках был превосходный инструмент для этого дела — бульдозерный комплекс Д-455А, работающий с просто огромной эффективностью, при наличии большого числа мало пригодных к «трудовым свершениям» экскаваторов. Но тут уже должен был проявлять большее старание аппарат главного инженера батальона. Слабо в этом вопросе работали и наши «технари».

Однако, при всех минусах, мы всё равно по этому показателю были не последние в бригаде.
Затем подполковник М.И. Лисняк остановился на охране труда и технике безопасности – больном вопросе для бригады в целом. За 5 месяцев 1987 года, как оказалось, было допущено 48 случаев травматизма личного состава (три из них – с летальным исходом), трудопотери составили 586 человеко-дней. В нашем батальоне соответственно 5 случаев при 84 человеко-днях трудопотерь. Все, слава Богу, наши остались живы и не получили серьёзных повреждений. Причём, все эти трудопотери не были связаны с ненормальными взаимоотношениями; так что и тут мы выглядели вполне достойно.
В июле объявлялся месячник по технике безопасности в частях бригады.
Далее главный инженер бригады поставил задачу нам, в мехбатах: «Считать кубометры в плотном теле насыпи, а не по ходкам машин». Комментировать это требование сложно! Те, кто «съел зубы» на земельке, а такие только и трудились в мехбатах, прекрасно знали это требование технологии производства земляных работ. Иначе — воздух! Другое дело, что очень часто, когда земля шла хорошо, аппарат главного инженера (сам был в такой ситуации много раз) просто не успевал производить замеры объёмов в теле насыпи, т.е. производить контрольные нивелировки после разравнивания и достаточного уплотнения грунта.
Тут же была поставлена задача 205-у мехбату майора Ю.А. Боцмана помочь нам досыпать насыпь 181 километра: вот не помню, смог ли Юрий мне помочь; а ведь правда – очень тяжко и медленно шло окончание насыпи, а уже был приказ продолжить укладку пути, начатую весной! Нужны были победы! Любой ценой! А мы «тормозили»…

Пока мы с Боцманом мучились на своём участке, прибывший на соседний из Киевского корпуса мехбат подполковника Шаранова ( я об этом факте узнал гораздо позже – никто не информировал, участок был не наш) уже начал радовать командира бригады подполковника А.М. Пинчука. Он сам в своём известном труде об этом писал очень тепло. Цитирую: «…Тут же за столом заслушал доклад комбата о том, что землеройные комплексы под руководством главного инженера В. Ордина, уже включились в рабочий процесс, выдавая первые кубические метры грунта в тело будущей насыпи. Это была ещё одна приятная для меня новость (кроме вкусного обеда – разговор-то был в столовой прибывшего батальона), подчёркивающая профессионализм и натренированность всего личного состава. К сожалению, штатные механизированные части нашей бригады этим похвалиться не могли».
М-да, комбриг очень «жалел», припоминаю, свои хилые в техническом отношении «механизированные части», ничем им не помогая. «Его хата в этом деле была явно с краю». Об отличном состоянии техники в прибывшем батальоне он даже не упомянул – ему было достаточно «профессионализма и натренированности». И довольно скоро он порешал с вышестоящими начальниками вопрос о расформировании обоих своих мехбатов…
Отвлёкся. Теперь о приятной новости.

                                            69.       Дождался!

8 июня вернулись после совещания. После утренних мероприятий и развода выехал на объекты через Гурьевск чтобы заехать по пути на переговорный пункт. Телефон в Феодосии не отвечал. Пришлось ехать, не узнав обстановку. К вечеру в конце дневной смены в гарнизон снова поехал через Гурьевск, и снова – тот же результат. Стало тревожно. Позвонил дедушке Володе, от которого узнал о рождении сына!
Описать своё состояние сейчас вряд ли смогу, но настроение, конечно, сразу стало совсем другим. Прибыв в батальон, поделился своей радостью со своими помощниками. Все поздравляли и желали всего наилучшего моему первому и, как оказалось, последнему и долгожданному сыну. Радость, конечно, была очень большая – даже не мечтал, что получится так, как давно – да всю жизнь хотелось! И вот оно, моё главное приобретение в этом батальоне, случилось.
Разумеется, по пути кое-что прихватил, чтобы достойно, хотя и просто, отметить такое событие. Рядом с расположением гарнизона, на небольшой полянке, собрал ближайших помощников – заместителей (кто был в наличии), секретарей и ротных, просто и от души обмыли рождение нового человека с моей фамилией. Никаких излишеств, разумеется, не было. Началось моё долгое ожидание встречи с семьёй, но уже с каким-то новым смыслом в жизни…
           Не сомневаюсь, что бригадное руководство знало о том, что один из командиров частей (один!) собирается стать отцом – таких на нашем участке – точно знаю – больше не было. Но ждать от кого-нибудь поздравлений было просто смешно – это было понятно. И всё же, вечером доложил начальнику политотдела полковнику А.А. Потеряйло о своей радости. Как я и предполагал, на другом конце провода никто не вскочил и не захлопал в ладоши. Всё было очень сухо и обыденно. Мне даже показалось, что полковник был несколько удивлён: неужели действительно был не в курсе наш главный «душевед»? Впрочем, мне в его душу ни тогда, ни теперь, когда его уже нет на белом свете, заглядывать вовсе не хотелось – просто поделился своей радостью с начальником. Может быть, зря. Царствие небесное…
    Пришёл в голову ещё один фрагмент из книги бывшего нашего комбрига – зачем он его вставил в текст? Видимо, посчитал уместным: и действительно, описывалось аналогичное событие в бригаде, только на БАМе. И как люди реагировали правильно и по-человечески! Приведу этот фрагмент из воспоминаний офицера-БАМовца полковника А.А. Черкасова
«…Дежурный по управлению нарочито чётко, по-военному, устало доложил: «Товарищ подполковник, докладываю, только что в Чегдомыне у нас родился мальчик». Я вышел к трибуне, и первые мои слова были о докладе дежурного. Раздались громкие аплодисменты, кто-то предложил назвать мальчика именем дежурного, кто-то – срочно обмыть ручки и ножки. В зале долго обсуждали приятную новость. А я стоял и ждал, потому что личный состав бригады праздновал очередную победу. Событие было у людей – рождение ребёнка».
         Фрагмент этот ярко оттеняет реакцию и, главное, слова, найденные комбригом А.М. Пинчуком для комбата Лелеко наутро, на селекторном совещании, где, как обычно, присутствовали все командиры батальонов нашего участка. Именно для их и моих ушей он и заявил громогласно, прервав мой доклад о прошедших сутках фразой, которую я, может быть и не совсем уж дословно, не смогу забыть до конца дней:
«…Так, «Листовик» — ясно: с сего дня весь батальон будет пьяный трое суток. Боцман – докладывайте…».
Нормально «поздравил» командира батальона с таким важным событием в его жизни командир бригады? Самый близкий командир! Но давно забыл об этом, и зачем-то в своей книге поместил вот этот прекрасный, с его точки зрения, фрагмент воспоминаний полковника – человека. Тоже захотелось показать себя человеком господину полковнику ЖДВУ Пинчуку? А не поздно ли?
С 9-го июня у меня наступило некое прозрение после вот такого «поздравления»: я понял окончательно, что никаких надежд на улучшение положения и моего батальона и моего лично, нет. Моё пребывание на этой шаткой должности – невыносимо, прежде всего, для непосредственного начальника, который не упускает ни одной возможности, чтобы унизить, оскорбить, спровоцировать. Не могу сказать, что и мне было просто терпеть такое скотское к себе отношение, хотя, надо сказать ещё раз – такое оно со стороны комбрига было практически ко всем комбатам нашего участка Ермолаевка-Салаир, за редким, может быть, исключением.

         Как я тогда жалел, что не приезжает полковник Е.К. Белов – пожалуй, единственный из высокопоставленных начальников, с которым можно было посоветоваться о дальнейшей моей службе!
Хорошо, что радости хватало – искренние поздравления поступали от всех друзей, которых в округе и в Гурьевске, всё-таки, появилось немало. Особенно удружил бригадир «шабашников» Али Велиев – привёз мне в подарок новую красивую коляску для пацана. Жаль, что она так нескоро попала по предназначению, но факт, конечно, незабываемый!

                  70. Рабочая тетрадь комбата. Середина лета.

«Колесо вращается» мехбатово, но со скрипом – это факт. Поэтому немало указаний по технической части. Похоже, «власть взял» в тот период на нашем участке заместитель командира бригады по технической части подполковник М.А. Сорокин. И вот 10 числа какое-то совещание, на котором он ставил много важных задач: — сдавать агрегаты КрАЗов в ремонт на Новосибирский завод, для чего заказать сборный полувагон (видимо, для нескольких частей сразу?)
— дизельные двигатели – на ремонт на Тайшетский РМЗ, а на карбюраторные представить акты.
— запустить в работу мастерскую ПММ-3 с электростанцией, слесарями. «Научить сварщика где-нибудь…» – эта задача звучит гордо!
— работаете плохо! Командир не осматривает автокран – нет записей об осмотре 1 раз в месяц. Должны быть в наличии прокладки деревянные под аутригеры, журнал работы крана, удостоверения у руководителей работ и стропальщиков!
— по нечётным дням к 19.00. представляется доклад по состоянию дел по 167 километру лично командиру Свердловского ЖДК полковнику А.И. Тарадину – это как раз о том самом мокром нулевом месте на границе моего участка, по которому проектного решения так и не появилось! И вышестоящие командиры что – выражают тревогу, и требуют, требуют…
— в Новосибирск везти на ремонт сдвоенный насос экскаватора ЭО-5122 №471  — совсем такого не помню, чтобы этот экскаватор совсем встал, но указание такое было: что же живого осталось из экскаваторов тогда, среди лета? И на следующей страничке очень тревожная запись именно по этому экскаватору №471: клинит при работе то ли муфта, то ли редуктор – час от часа не легче…  Туда же требуется отправить и насос экскаватора ND-1500 КАТО.
— организовать в ночную смену работу ЭО-5123 №493 с тремя автосамосвалами, на контроле просека. Сдавать отработку на нефтебазу, иметь свои бочки.
— Понедельник, среда и пятница – совещания в Оперативной группе бригады в Пестерёвском гарнизоне (Удобно ездить через Гурьевск – можно поговорить с супругой!)
— узнать и доложить, сколько надо топлива (Это, видимо, ответ на наш доклад о том, что снова плохо дело с наличием дизтоплива и масел).
На ходу только 15 самосвалов КрАЗ-256, 9 из которых на выемке 181 километра. Для середины лета очень мало! Но для такого количества работающих экскаваторов, похоже, хватало. Но результаты-то получались не те, что нужно…
       Обрывки записей о целевых задачах и ожидаемом выполнении плана полугодия, цифры соответствуют истине, или нет, что и откуда я тогда брал, конечно, не поймёшь. Поэтому воздержусь их тут озвучивать, но похоже, что полугодовое задание, всё-таки, кое-как вытягивается в денежном выражении и в физобъёмах. Но портит картину, конечно, выполнение целевой задачи: на обоих моих участках – проблемы. На 181-м километре никак не закончим большую насыпь, а на 167-м около почти готовой выемки на нулевом месте большое мокрое место, и что с ним делать – как я уже давно пишу, НИКТО НЕ ЗНАЕТ. Только требования, указания и приказы – УБРАТЬ! И смех, и грех: но что делать?
Тут же о каком-то браке на автодороге Чуваш-Пай – Кочкуровка: в чём дело – не пояснил, а теперь и не помню, что мы там сделали не так. Акт Госкомиссии по этой дороге требуют представить 23 июня на служебном совещании. Тут же указание насчёт уборки леса по трассе в сторону Ермолаевки – всё это почему-то, должно быть отражено в этом Акте…
В общем, ничего нового, за исключением неприятной новости, полученной от Ивана Федосеевича Калантырского: проезжая поздно вечером из Гурьевска видел каких-то военных в Сосновке. Надо было почаще туда посылать наших патрулей и усилить контроль, а наш военный комендант гарнизона майор М.И. Будаев, похоже, как раз в отпуске находился. Поправим!
12 июня суббота, указано: провести подведение итогов полугодия в части, поэтому с утра всех, кроме назначенной охраны техники, направить в часть. Провести политзанятия, затем подвести итоги (Приказ по части), после обеда заниматься боевой подготовкой и технической учёбой. Всё-таки, насколько более вразумительно, обстоятельно и, я думаю, правильно действовал зампотех бригады подполковник М.А. Сорокин, когда остался «у руля» Опергруппы бригады в июне 1987 года!
Селекторное совещание 13 июня. Определены срочные задачи по окончанию насыпи 181 километра – до 18 июня сдать под укладку! Вот цифры, которые я, всё-таки, осторожно напишу – но не уверен, что сам себя правильно понял спустя почти 32 года: «1/2 года – 305 (221 тыс.кубометров). физобъёмы – 70 тыс.куб. Что тут сейчас могу понять сам – только то, что, не смотря ни на что, батальон трудился и давал рабочие кубометры. Правда, не так, как хотелось бы. Но ничего не поделаешь – так было.
Ожидается прибытие командира корпуса полковника А.И. Тарадина, которому тоже тогда нужны были победы как воздух. Его положение, как я понял несколько  позднее, тоже было очень шатким, и выполнение целевых задач нашей бригадой и, в частности, нашим батальоном, было его головной болью. Разумеется, никто ему никаких деталей ни по состоянию техники какого-то 6-го, или 205-го мехбата, не докладывал, а уж про мокрое место – тем более. Понятно для чего: чтобы он понял, что мы тут, командиры мехбатов и ещё одного несчастного 41 ОМЖДБ – настоящие бездельники и бездари, не желающие работать как надо! Т.е., их учат, говорят, приказывают, ВСЁ ДАЮТ – а они…
Пока шли приготовления к встрече комкора, вижу какие-то строчки о прибытии продавца! Вот это да! Значит что – магазин начали открывать только в июне? Ничего в тетради до сих пор на эту тему не было: значит, препятствия были настолько серьёзные, что больше полгода никак этот вопрос не решался. А теперь моя запись гласит: «Позвонить в среду насчёт прибытия продавца: в понед. и вторн. не будет – сообщить, чтобы не ехала…». Что это значит, конечно, не понять. Хотя ясно, что магазин вот вот заработает, а заминка… неужели из-за прибытия полковника А.И. Тарадина?
Вот адрес Черкасского 125 АРЗ – этот военный авторемзавод ремонтировал, если не ошибаюсь, карбюраторные двигатели – информация для зампотеха батальона, новоиспечённого майора А.Н. Бондаренко. Видимо, двигатели наших ЗИЛов мы туда отправили на ремонт.
16 июня – партийное собрание батальона. Наверное, одно из последних для меня – больше упоминаний о партии в тетради не появлялось.
Обсуждали идеологическую работу в части, сведений о докладчике, прениях и постановлении нет, но есть какие-то рассуждения о «многообразии, человеческом факторе, спросе и критике», и т.д. Кто-то, видимо, высказал трезвую мысль о том, что «… нужен спрос и критика в первую очередь командования части, которое видит всё, все недостатки, НО ЧЕМ ОНО МОЖЕТ ПОМОЧЬ?». Т.е., критиковать-то нужно, но… что толку? И тут же чей-то, буквально крик коммуниста: «ПРОСИМ ЗАПАСНЫЕ ЧАСТИ!» Могу не только предположить, но и почти уверен в том, что на собрании этом присутствовал кто-то из командования бригады, может сам подполковник М.А. Сорокин: только почему же я не записал его фамилию?
Ага, вот, похоже, итоговые цифры выполнения плановых показателей на следующей страничке: «Полугодие – 255 тыс. рублей, 221 тыс. кубометров. При годовом плане в 600 тыс. рублей это, конечно, маловато.
Последняя запись об общебатальонной вечерней поверке. Начало – в 22.30. (число не указано, к сожалению). В строй – все 100% — с кухонным и всем прочим нарядом и офицерами. На охране только 11 человек на двух карьерах и в команде И.Ф. Калантырского – все пофамильно известны.

Слово ГИМН написал красным карандашом –спели, по-моему, очень здорово, во всяком случае, громко. В деревне Чуваш-Пай, я надеюсь, ещё живы те, кто слушал раз в месяц эту главную советскую песню в исполнении 6 отдельного железнодорожного батальона механизации.

      Нет записи о посещении командиром корпуса расположения батальона, но помнится наша последняя встреча неплохо. Полковник А.И. Тарадин прибыл к нам под вечер, уже не помню какого числа, в очень плохом настроении. Это было видно издали, даже было как-то жаль его. Не помню, сколько разных обидных слов он высказал мне лично, правда, не грубил. Мельком взглянул на плоды наших трудов, но не оценил ничего из того, что в мае прошлого года не мог увидеть – ни красочных плакатов с призывами ЦК КПСС и выдержками из Уставов ВС СССР на подъездной дороге к воротам части и футбольным полем слева, ни добротного дощатого ограждения расположения части, ни двух полос препятствий (труды военного коменданта гарнизона майора М.И. Будаева), ни клуба, ни овощехранилища, ни магазина. Ничего он не видел – ему нужна была победа не тут, а там, на трассе. А её не было. Поэтому командира корпуса отстранили с должности немного раньше, чем меня. Но тоже – без положенного, вроде бы, повышения в воинском звании. Пробыл в части не долго, уехал спешно. Больше не встречались.
В этой, абсолютно для меня странной обстановке какой-то мути и полной неясности ситуации, грело душу только одно: то, что где-то очень далеко, меня ждёт моя половинка и мой малюсенький сынок, которого по настоянию моей мамы и без моего согласия, нарекли моим же именем. Впрочем, устраивать концерт по этому поводу я не стал, смирился. И так живу уже больше 32-х лет, имея бывшего младенца по имени Серёжа.
Записей всё меньше, ясности в них – тем более. Никто из начальников со мной не разговаривал – ограничивались письменными указаниями и телефонограммами. Долгое время, кстати, не появлялся в бригаде полковник В.И. Лабендик – заместитель командира корпуса по технической части. Подозреваю, что у него проблем в корпусе было настолько много, что сейчас представить это очень трудно. А у нас как-то, всё-таки, дело шло. Поэтому когда он снова появился – а это было, по-моему, уже в июле, поговорить с ним на свою актуальную тему я не сообразил: своих проблем и недостатков хватало. Но вот что было странно: в прошлом, 1986 году, встречи с ним я буквально конспектировал. Во всяком случае, его многочисленные и, надо сказать, ценные по-настоящему указания, записывал всегда. А тут, почему-то, нет ничего.
Помню, что он снова меня пытался ободрить тем, что, по его словам, совсем скоро прибудут сразу несколько экскаваторов, отремонтированных капитально в корпусном парке Киевского корпуса. Корпарки в то время были в войсках серьёзными ремонтными предприятиями, и я ждал подмоги. Хотя, как оказалось, мне она была уже не нужна. Но хотя бы намёк, хотя бы кто-нибудь…
По-моему, ещё в мае – сейчас уже не припомню, постарались перенести центр производственной жизнедеятельности ближе к объектам работ. Полевой штаб организовали у карьера 167 километра, где в специально установленной палатке находилась батальонная опергруппа с радиосвязью, с большим трудом организованной майором М.И. Будаевым, с помощью новейших на тот момент радиостанций Р-105.

Работала диспетчерская служба, чтобы оперативно реагировать и принимать меры, в случае необходимости. Конечно, тут же находились сооружения полевого склада ГСМ, умывальник, вагончик-столовая для личного состав и санинструктор. Предусмотрели, разумеется, не без помощи офицеров управления бригады, вроде бы всё, что можно было на тот момент сделать.
Но путеукладчик, не слишком торопясь, приближался к нашему участку.

      Что мы только не делали с обширным, сочащимся водой, нулевым местом в июле-августе! Засыпали его скальным грунтом, а затем пытались выработать экскаватором на самосвалы – и экскаватор и машины проваливались. Договорились с какой-то гражданской организацией о работе экскаватора Э-652, оборудованным драглайном, чтобы попытаться с подсыпкой скалой, убрать мокрый грунт за пределы трассы – экскаватор тонул, а ковш, переполненный жижей с водой, угрожал перевернуть машину. Мы пытались вычерпать живой ручей, имеющий до сих пор название Чёрный, можно сказать, малую реку Земли, но этого не знали. Не знали и не желали этого знать и все наши начальники – просто смотрели. Даже не припоминаю ни одного совета – уж что что, а совет-то ничего не стоит. Но… нет. Сами, похоже, не знали, что с этим местом делать.
Время это помнится суматошным: мне зачем-то не раз приходилось ездить в управление бригады; кто меня вызывал, зачем – следов в тетради уже не вижу. Но ругали всегда и сильно. Может быть, понял, что записывать уже нет смысла: ведь ясности-то в моём положении всё равно никакой не прибавлялось! И я работал, совершенно не понимая, зачем. На автомате, как сейчас бы сказали.
     Незабываемо большое служебное совещание бригады, а может быть конференция, состоявшаяся на Заринском участке трассы в августе; в Залесово я оказался впервые. Вызывали всех командиров частей, начальников штабов, главных инженеров, заместителей по тылу. Не припомню, кого мы оставляли на хозяйстве. Ехали по какой-то лесной, полу заброшенной дороге, на клубной машине какой-то из частей нашего участка. Есть замечательное фото с этой поездки: не вижу почему-то командира 41 мостобата майора Т.З. Кушхабиева и начальника лазарета майора В.В. Певца. Сам Тимофей Заурбиевич ничего вспомнить не может – но снимок-то сделан моим ФЭДом с автоспуска – точно помню! Где они были? Вопрос пока без ответа …

Ничего хорошего я лично от этой поездки не ждал – так и получилось! Заслушивание командира бригады с очередным набором обвинений, упрёков в бездеятельности и лени, обрушился, насколько я помню, и подсказывает соратник и друг с тех времён, бывший командир 41 ОМЖДБ, тогда майор Т.З. Кушхабиев, на всех командиров частей. Но особенно оскорбительно и унизительно звучали слова командира бригады подполковника А.М. Пинчука по отношению к совсем недавно назначенному командиру Залесовского мехбата майору В.П. Капанадзе, а так же к другим командирам частей бригады — Бурому, Кушхабиеву и мне. Через этот водопад упрёков, обвинений и оскорблений именно этим офицерам комбриг, видимо, давал понять, что их дни на должностях сочтены. По-другому –  как положено было коммунисту-руководителю такого ранга, взять и сказать прямо, почему каждый из нас не годен к выполнению обязанностей командиров частей, он, видимо, так и не научился. Припоминаю, что Вано Капанадзе, не выдержав издевательств А.М. Пинчука, просто вскочил и ушёл из кабинета, хлопнув дверью…
Как мне всё это надоело!

                                                   71.      Вакуум.

Вакуум – это такое самочувствие, похожее на изоляцию, когда находишься постоянно среди людей, кем-то руководишь, что-то спрашиваешь и получаешь ответы, доклады, что-то требуешь, организуешь… Но всё равно чувство такое, что ты… один. И даже ближайшие помощники, настоящие друзья и соратники, не раз бывшие надёжной опорой, тут не могут помочь. Потому, что вакуум не в батальоне, а на уровне бригады, а может и выше – на уровне, о котором командир моего ранга не мог иметь представления. Переносить такое невообразимо тяжело, т.к. не понимаешь – что это всё означает, что дальше и как долго такое будет?
Никто ничего – повторюсь, не говорил конкретно, ясно и просто. Как нормальные люди, как я предполагал всегда, должны говорить друг другу, особенно в армии, особенно начальники своим подчинённым. «Вы такой-то и такой-то, вы не делаете то-то и то-то, по этой причине мы вас меняем, снимаем, убираем, или ещё что-то делаем». И человеку всё становится ясным, но… не в моём случае! Сколько за время нахождения в должности командира в мой адрес было всего высказано, разного негатива, ругани и критики (далеко не всегда конструктивной), сколько было разного рода угроз! Но взысканий я почему-то не припомню: как такое могло быть? Ну, в рабочей-то тетради уж обязательно бы зафиксировал для памяти и работы по устранению недостатков – но нет же! Может, забыл, конечно…
Ладно, комбриг: своеобразие его оригинального характера в моём труде показано достаточно полно, причём с его действенной подачи. Но вышестоящие командиры и начальники – что же они-то так тщательно помалкивали? Впрочем, такие странные методы работы с людьми, находящимися в сложной ситуации, созданной как раз вышестоящими начальниками – в первую очередь, теперь вполне понятны. Не буду, пожалуй, дальше развивать эту тему…
Впрочем, деятельность батальона шла по всем направлениям: Землеройные комплексы работали, служба войск снова находилась в руках отдохнувшего в отпуске военного коменданта гарнизона, начальника штаба майора М.И. Будаева, заместитель командира по политической части капитан Ю.Н.Иванов, не отпущенный поступать в Военно-политическую академию им. В.И. Ленина, но так же успевший отдохнуть в отпуске, продолжал активно трудиться на поприще воспитательной, культурно-массовой работы, совершенствовал новый клуб батальона, в котором уже тогда начались репетиции вновь созданного вокально-инструментального ансамбля. Он же продолжал осуществлять действенный негласный контроль за личным составом. В первенстве города Гурьевска продолжала успешно выступать футбольная команда 6 ОЖДБМ со своим тренером-куратором и администратором капитаном Ю.К. Бурыкиным. Есть даже список этой команды, но, к сожалению, не полный .

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Забегая малость вперёд скажу, что от моего сменщика майора А.Баранова узнал о том, что команда наша не была ликвидирована после моего убытия, а ещё некоторое время выступала в Гурьевске, и не только на первенство города, получила хорошую форму и другую экипировку. Некоторых наших футболистов приглашали местные футбольные команды для усиления ряда позиций во время некоторых турниров районного и даже областного масштаба. Этот факт мне сообщал наш лучший нападающий Эльчин Джавадов пару лет назад в беседе по скайпу, сам неоднократно выступавший на первенство Кемеровской области за Салаир. Могла сложиться футбольная карьера у нашего таланта! Это приятная новость, хоть и полученная спустя очень много лет!
И… вакуум, и постоянные мысли о семье и сыне – всё вперемешку. Посмотрю, что за записи ещё попадаются на страницах тетради.
Младший сержант В.Матюшин опаздывает из отпуска на один день. Плохо – один из ведущих механизаторов команды И.Ф. Калантырского, своим трудом заслуживший отпуск от командира части, и вот такое.

 

Как обычно, причины в тетради не обнаруживаю, и только спустя 32 года его друг и коллега по этой знаменитой группе Сергей Какушкин напомнил мне причину опоздания: в отпуске Валерий получил ненароком удар по голове от негативно настроенного односельчанина. И так бывало: слава Богу, без особых последствий.
Ещё некоторые указания – записывал, видимо, автоматически. В том числе весьма оригинальные, типа вот этого: «Дневное задание смене определять… флагом!» — такое мог изобрести, пожалуй, только политработник, находившийся «глубоко в теме» производства земляных работ. Хотя, пожалуй, где-нибудь на Монгольских трассах, где метровой высоты насыпи бывали протяжённостью по нескольку пикетов, это и можно было сделать. Для поднятия духа, разве что.
Ещё кое-что по сдаче металлолома невнятное, затем фамилия начальника отдела пути (НОДП) Кемеровского отделения А.В. Степанова – зачем, пожалуй, понятно: речь шла о подготовке земполотна к сдаче под укладку. Но когда? В июне, как мне помнится, укладки на нашем участке не было.

Последние, самые, пожалуй, яркие события, помнятся в отрыве от времени. Одно – это прибытие из капитального ремонта (о котором я упоминал выше), если я не ошибаюсь, двух экскаваторов ЭО-4121 и одного МТП-71 на болотном ходу. Второе – это участие в сборах командиров частей Свердловского корпуса, прошедших на территории Свердловского учебного полка. Не вспомню точно, что из этих событий было раньше. Но, может быть, это теперь уже и не важно.
Начну, разумеется, с самого важного – экскаваторов. Вот в тот момент у нас на участке присутствовал и всячески подбадривал и меня и майора Ю.А. Боцмана (это я предполагаю – у Юрия не спрашивал) заместитель командира корпуса по технической части полковник В.И. Лабендик тем, что вот вот мы получим усиление. Что сказать: усиления мы заждались просто, а МТП-71 вообще давал мне шанс просто вычерпать мокрое место куда-нибудь и насыпать скального грунта– лишь бы пропустить путеукладчик.
Конечно, осмотр экскаваторов мы с зампотехом А.Н. Бондаренко произвели поверхностный – некогда было, да и что ж там смотреть – экскаваторы-то из корпусного парка, по-моему Дарницкого, значит, отремонтированы как надо! Даже не посмотрели на то, к примеру, как обстоят дела с рабочими органами, каково состояние рам, стрел, рукоятей этих машин – куда там – полковник В.И. Лабендик торопил – быстрее в карьеры и забои! Юра Боцман подсуетился быстрее, выгрузился первым, и, пока наши ехали на трейлере со станции Гурьевск, первый экскаватор заработал именно у него (на его долю тоже прибыли отремонтированные машины).
Мне не удалось лично увидеть, как это произошло: я увидел только результат этого начала, проезжая мимо его забоя: стрела ЭО-4121, оторванная от проушин поворотной платформы, лежала рядом (если сейчас не ошибаюсь) с самосвалом. Кажется, никто не пострадал. Тут же ходил обескураженный комбат и заместитель командира корпуса по технической части.
Первый из моих ЭО-4121 с такими же латанными проушинами в это время ехал по притрассовой дороге на трейлере, и я понял что делать: зампотеху и взводу ПРМА была поставлена задача немедленно усилить места приварки проушин, и ни в коем случае сходу не приступать к работе. После выгрузки машины трейлер отправился за вторым, а технари приступили к работе. После внимательного осмотра мы выяснили, что в качестве ремфонда в корпарке применили поворотную платформу с полностью оторванными и кое-как приваренными проушинами. Такой ответственный узел крепления стрелы, если и допустить к восстановлению, то уж приваривать нужно так качественно и надёжно, кантуя поворотную платформу, чтобы не допустить никакого непровара, не ослабить ни в коем случае места, где возникают самые большие нагрузки. Взвод ПРМА провозился с проушинами очень долго, и мы с Бондаренко контролировали работу сварщика не отходя. По-моему, тогда уже нашего сварщика мы где-то научили хорошо работать: возможно, у специалистов центральной котельной города Гурьевска.
Привезли второй экскаватор спустя часа три, не меньше. И тут подъехал полковник В.И. Лабендик. Возможно, он хотел увидеть, как здорово идут кубы от прибывшей машины, но увидел её ремонт. Я подошёл и доложил чем занимаемся, и впервые увидел, как сильно может гневаться наш «Шеф». Он явно хотел сказать что-то резкое, а может и похуже – я это видел прекрасно. Но… сдержался. Он прекрасно понял, что я прав, и хочу предотвратить возможную аварию и более серьёзные последствия из-за бездарного и не грамотного ремонта на заводе корпусного подчинения. Он повернулся и, ничего не сказав, уехал. Позднее машина заработала. Правда, не припоминаю, насколько хватило наших профилактических сварочных усилий…
Но это было ещё не всё на тот день: ведь оттуда же прибыл долгожданный МТП-71 на болотном ходу – наша последняя надежда!  К сожалению, эта надежда тоже подвела, и очень сильно. Предусмотреть такой сюрприз от наших коллег-ремонтников из Дарницы было, пожалуй, невозможно! Там, в Киеве, видимо, так же тяжко обстояли дела с запасными частями и агрегатами, и местные рационализаторы решили вместо одного типа насоса, установить тот, что у них был. Или как-то немного иначе было: во всяком случае, приводить во вращение главный гидронасос МТП-71 дизель должен был непосредственно с ним стыкуясь. Нам же прибыл от горе рационализаторов агрегат, имевший привод насоса через… кардан. Где там был ОТК и другие надзорные органы – не знаю, но при работе, когда я подошёл к экскаватору, двигавшемуся уже самостоятельно к предполагаемому месту его опробования на мокром месте,  сразу заметил приличную вибрацию этого кардана. Задумался и стою, жду зампотеха А.Н. Бондаренко. Прямо у меня на глазах – хорошо, что метрах в десяти, кардан оборвало. Его оборванный фланец  ударил снизу по баку с дефицитнейшим гидравлическим маслом. Литров 200 масла оказалось на притрассовой дороге, а экскаватор, не успевший потрудиться на этой стройке, был позже отбуксирован в карьер. Дальнейшей его судьбы я не знаю.
Так что наше «усиление», полученное от братского ремонтного предприятия родных железнодорожных войск, получилось не таким, как мы ожидали, и вряд ли помогло как надо моему сменщику в дальнейшей работе. Впрочем, насколько я припоминаю, второй экскаватор ЭО-4121 не имел серьёзных повреждений главных металлоконструкций, и заработал неплохо.

       Сборы в Свердловске проводили, наверное, в сентябре. О чём там говорили, я уже не записывал, но ясно, что о мобилизации усилий на безусловное выполнение требований ЦК КПСС, Пленумов, приказов и наставлений, социалистическом соревновании трудовых коллективов, выполнении плановых заданий, качестве работ, сокращении непроизводительных расходов, укреплении воинской дисциплины и правопорядка и искоренении преступлений и происшествий. Поехали все комбаты бригады, но на этой памятной фотографии, к сожалению, не все.

Тогда же встретился первый и последний раз с однокурсником, в то время командиром какого-то технического батальона, подполковником Яшей Комиссарчиком. Вспомнили учёбу, поговорили о друзьях-товарищах. Оказалось, что тут же, в полку, в это же время, проводили сборы начальников, если не ошибаюсь, ИТС, и мы встретились ещё и с Витей Кондратцом, тоже нашим сокурсником-механиком. Такие редкие и незабываемые встречи иногда бывали…

 

 

Дальнейшие события сентября, помнятся очень смутно. Усилия по пропуску путеукладчика, продвигавшемуся в сторону нашего участка, ни к чему не привели, и укладка остановилась. Целевая задача была сорвана, а кто был виновник — понятно. И главное – он был «подготовлен психологически» чтобы считать себя таковым. В тетради уже ничего не писал – чувствовал, что близок конец моему пребыванию в должности командира части. Никаких официальных объявлений, указаний или предупреждений ниоткуда не поступало, правда, если мне память не изменяет, кто-то из кадровиков бригады – наверное, майор В. Пузевич, каким-то образом меня информировал о моих перспективах. Психологическое состояние тогда у меня было незавидным.
Ваккум закончился однажды поздним сентябрьским вечером, когда в мой коттедж постучался мой сменщик майор А.В. Баранов, и просто сказал, что прибыл вместо меня. Не скажу, что я изумился. Скорее, как-то отлегло от сердца, может быть, даже почувствовал облегчение: мои мучения закончились.
Мы были знакомы с Александром ещё по академии, потом встречались в конце 70-х годов на трассе Запорожье-Камыш-Заря, где он тогда служил в батальоне механизации. Помню, что он был очень толковым рационализатором, и рассказал мне тогда немало ценного о практике ведения рационализаторской работы в батальоне.
        И вот этот умелый рационализатор Александр прибыл мне на смену – я вздохнул и понял, как я устал. Такие же чувства испытал несколько позднее и друг Тимофей Кушхабиев; об этом я узнал от него сравнительно недавно. Взаимоотношения с командиром бригады у нас были абсолютно одинаковые.
Как раз в это самое время или чуть раньше, приехали проведать сына родители моего водителя Мусы Арсембиева. Было как-то одновременно и приятно и тоскливо, что именно в такой момент.

Мы с Мусой съездили в гостиницу, я познакомился с Мамюк Багаутдиновной и Салами Усмановичем – простыми тружениками из города Грозного, воспитавшими кроме Мусы, ещё несколько детей. С ними так же приехал дядя Мусы, и мы прекрасно провели время, хотя  я сказал им, что уже не являюсь командиром части. Но они смотрели на этот момент философски – для них важна была служба их сына именно со мной. Я выразил свою искреннюю благодарность за воспитание сына именно таким солдатом: честным, аккуратным и исполнительным, очень дисциплинированным и преданным человеком. Все его качества – и профессиональные и человеческие, и я, и моя супруга помнят всю жизнь, поскольку именно его труды, бывало в сложных дорожных условиях в те времена, помогли нам в 1987 году получить нормального, долгожданного ребёнка. Такое не забывается!

                                     72. «Служба» в распоряжении.

Тем, кому не доводилось в результате снятия с должности – а мне казалось, что меня именно сняли, некоторое время ожидать назначения на другую, меня могут не понять. Потому, что одно дело, когда офицер коротает дни вместе со своей семьёй или привлекается для выполнения каких-нибудь задач, получая за это денежное содержание. А совсем другое, когда вдруг оказываешься без семьи в части, которой только что командовал: и сам такой офицер, и его бывшие подчинённые, смотрят друг на друга совсем другими глазами, и в голову лезут иногда совсем не конструктивные мысли.
Некоторое время, надеясь на скорое решение своего вопроса о назначении, я просто бездельничал, в основном прощался с гражданскими друзьями и товарищами, которые немало помогли в становлении батальона. В таких случаях всегда бывают какие-нибудь соболезнующие моменты – а это неприятно. Но что поделаешь!

      Вспомнился один забавный случай, когда бывший комбат забрёл в парк и увидел там молодого водителя, озабоченно ходившего вокруг своего КрАЗа. Спросил чем занимается и какая проблема с машиной. Воин сообщил, что рассыпался водяной насос и требуется его замена: понятно, получил небось от своего старшего напарника команду «достать где хочешь». Начали думать вместе, прогуливаясь среди ещё не сданного металлолома. «Что видишь?» — спрашиваю солдата около бывшей электростанции ЭСД-30. Ничего не увидел воин, а зря: водяные насосы на дизелях типа ЯАЗ всегда были очень надёжные, хотя и абсолютно другой конструкции. Зато с хорошей точкой смазки, что очень важно. Говорю ему — снимай. Снял. Какое вращение определять не стал, примерил как насос этот выглядит на месте штатной помпы — никак! Но крепление какое-то с помощью слесарей взвода ПРМА, находящегося рядом, мы придумали — из пластины или уголка — не помню уже. Резиновые трубки из обрезков компрессорного шланга тоже отрезали. Теперь шкив нужен, который никогда на такой насос не ставился — он имел привод через внутреннее сочленение — но не беда: настоящий рационализатор железнодорожных войск всегда находил выход из положения! И я подталкиваю воина — ищи, ищи что-то подходящее. И он находит… шкив от регулятора, сохранившийся на двигателе списанного сварочного агрегата — снимай! Сварщик ремвзвода — уже очень даже квалифицированный работник, мигом приваривает этот шкив к валу насоса. Конечно, уже намертво, зато надёжно. Всё, ставим! Вместе с ремонтниками, которым уже стало интересно, что будет дальше, устанавливаем невиданный для ЯМЗовского дизеля водяной насос на место, ставим ремень от сварки — заливай воду, военный. Резиновые трубки на самодельных патрубках, паршиво затянутые самодельными проволочными хомутами, слегка потекли — затянули получше, смотрим. Циркуляция воды есть, температура воды повышается: подвигайся, говорю. Туда-сюда КрАЗ едет нормально, температура выше 70 градусов не поднялась. Ну что — оформляй путевой лист, и вперёд, под экскаватор! Побежал парень радостный, ремонтникам — спасибо за труды, да и на душе как-то полегче. Не выяснял насколько хватило этого насоса — может быть, и не надолго. Но самосвал трудиться начал…
   Ну вот, лирическое отступление заканчиваю, и вспоминаю, что начал было просить командира бригады отпустить меня, пока вопрос решается, на родину, повидаться с семьёй и увидеть, наконец, сына. Получал отказ, причём неоднократно. При том, что он лично, как мой непосредственный начальник, палец о палец не ударил, чтобы решить вопрос с моей дальнейшей службой.            Раз ему было безразлично прохождение мной службы на должности командира, то уж теперь-то я для него стал вообще пустым местом, это понятно. Кадры бригады разводили руками – они этот вопрос тоже не решали. Находиться в батальоне мне, в принципе, тоже интереса не было. И командир бригады, по-моему, по собственной инициативе, вызвал меня в Новоалтайск, но, как оказалось, не для какого-то разговора, а чтобы поселить меня там, вблизи управления бригады. Чтобы «был на глазах», хотя я ему, конечно, вовсе нужен не был. В вагончике я жил не помню, сколько времени, как когда-то на многочисленных трассах, и настроение было совсем паршивое. Иногда туда заходили редкие друзья, главный из которых был и остаётся друг по академии подполковник Геннадий Васильевич Гаевский. От него постоянно слышал слова поддержки и ободрения. Даже потянуло к рюмке – так было плохо. Часто ездил на почту, разговаривал с домом, с женой, и не понимал, когда это кончится. Сынок рос нормально, очень хотелось его увидеть и начать какую-нибудь новую служебную деятельность, но никаких телодвижений руководства не наблюдалось. Так, буквально «в подвешенном состоянии», прошёл, по-моему, месяц. А может и больше – сейчас плохо помню. Согласно приказам, зафиксированным в моём лично деле, командиром батальона я был до 5 сентября 1987 года, затем находился «в распоряжении» командира корпуса до 29 октября. Казалось, что целую вечность.
Мой сменщик майор А.В. Баранов напомнил недавно, что я пару раз приезжал в Чуваш-Пай – уж не припомню, зачем. Однажды командир бригады поручил мне съездить в командировку в Узбекистан в связи с поисками молодого сержанта, покинувшего мой бывший батальон. Ясно, что парня кто-то обидел или напугал так, что он не увидел другого выхода из создавшейся ситуации: случаев СОЧ в батальоне не случалось больше года. Слетал, увидел Ташкент и город Джизак. С помощью родителей сержанта был прекрасно принят и в военкомате, и в городском отделе милиции. Разумеется, парня там не было. В краткосрочный отпуск меня, всё же, отпустили, и мне удалось с неделю, видимо, побыть с семьёй в родном городе Феодосия.

Разговор о моей будущей службе опять начал не кто-нибудь, а заместитель командира корпуса по технической части полковник В.И. Лабендик, настоящий «шеф» не только батальона, но и таких вот, как я офицеров. По его словам, в тот момент у него в корпусе для меня были только две вакансии – главный механик Абаканской бригады, и начальник ИТС мостового полка, так же переведённого с Алонки в 1986 году под Тюмень одновременно с нашей 1 Кенигсбергской ОЖДБр. И сам же дал очень правильный совет, звучавший примерно так: «Вам сейчас после этого хозяйства советую пойти на инженерно-техническую службу в полк». Он знал что говорил, и я всю жизнь помню этот его совет: служба была вполне посильная, мне во многом известная. Моя семья попала сначала на станцию, а затем в отличный, динамично развивающийся, современный город Тюмень, за что я искренне благодарен Вадиму Игоревичу.
С батальоном не прощался – занимался контейнером, да и просто на душе было хреново. Тепло простились с ближайшими помощниками, которым я искренне благодарен за совместную службу. Кошку Мяву передал, как всё хозяйство, новому комбату и пожелал ему успеха.
Как оказалось, в 1988 году первым в бригаде 6 ОЖДБМ был расформирован – план командира бригады подполковника А.М. Пинчука после умелой «проработки с вышестоящим командованием» начал неуклонно претворяться в жизнь.
Поэтому, слава Богу, что тогда мне пришлось уйти, хоть и без официального объявления причины (остановленный в начале моего участка путеукладчик я сам считаю причиной до сего дня) – мне не пришлось всего-то через год видеть настоящую гибель всего того, что создавалось трудами солдат, прапорщиков и офицеров батальона если не на века, то, по крайней мере, на некоторую перспективу.
Впрочем, наш комбриг уже решил свои вопросы в Барнауле, и в это время уже переместился в удобное кресло заместителя начальника штаба 4 ЖДК в Свердловске. За достигнутые успехи в становлении 1 ОЖДБр начальник железнодорожных войск генерал-полковник К.М. Макарцев, в соответствии с должностной категорией, присвоил своему любимцу воинское звание «полковник». Конечно, А.М. Пинчук его заслужил.
        …А 7 ноября 1987 года я уже присутствовал на торжественном собрании в/части 56718 на станции Туринская, посвящённом празднованию 70-й годовщины Великого Октября.
Никогда больше в моей службе так напрягаться и работать до изнеможения во имя непонятной цели, мне не пришлось: служить в полку оставалось не много: всего четыре года. Но это уже другая история…

                                             73.    Послесловие.

Чем дольше живёшь и чем дальше отдаляется прошлая военная служба, тем яснее и понятнее видны все ошибки, недостатки, непродуманные решения и поступки. Прежде всего, свои. При том, что у каждого из нас была своя, отличная от других, служба, свой путь и карьера. Не всегда всем везло, и часто мы, взлетая более-менее высоко, падали, и было больно. Как я уже написал в самом начале, лет десять, или даже больше назад, захотелось поделиться своими воспоминаниями о том, самом тяжком для меня периоде службы, когда моё смелое решение взять на себя сложное хозяйство чтобы добиться с ним успеха вместе с моим командиром бригады Виктором Букреевым, оказалось непродуманным и не реальным. Слишком много неожиданных факторов, прямо-таки непреодолимой силы, вмешалось в мою службу – все они изложены выше и неоднократно, и повторяться я не буду. Это судьба…
Могу теперь сказать читателю, что я выполнил задуманное и рассказал обо всём или почти обо всём, что и как происходило в 6 ОЖДБМ в период моего руководства. Работа эта, продолжавшаяся целых восемь лет, меня сильно утомила, но ни разу не приходила в голову мысль бросить всё к чёрту! Нет, я хотел, чтобы читатель узнал как именно и почему вдруг, после грандиозных трудовых успехов, достигнутых нашими войсками на БАМе, те же люди, брошенные в совершенно другие условия среди зимы, без какого-либо обеспечения, не смогли просто физически и морально быть теми же героями, какими были там, где получали награды и другие материальные блага. Я считал, что читатель должен был узнать о том, как именно теряются все или почти все результаты прошлых побед, навыки и умения настоящих профессионалов, поставленных вдруг в нечеловеческие условия по всем направлениям, на этой последней значимой транспортной стройке Советского Союза. Надеюсь, что с помощью «обретённых заново» через интернет своих бывших начальников и подчинённых, я с этой задачей справился, хотя возможно, кое-кто смог бы это сделать и получше. Я не против – пожалуйста, делайте.
А я пока что попробую перечислить тех, кто своим вкладом, пусть и совсем не большим, внёс свою лепту в создание этой «Рапсодии». Почему вдруг «Рапсодия»? Да потому, что пел, пел наш батальон гимн великой страны СССР на общебатальонных поверках, примерно один раз в месяц, а в начале чаще – учили слова. Я больше не слышал, чтобы личный состав какой-нибудь воинской части железнодорожных войск мог так, как наш «горячо любимый». Надеюсь, это запомнилось всем и никогда не забудется.
Немало бывших солдат и сержантов в разные годы рассказывали мне то, что ни в каких рабочих тетрадях просто не могло быть, и за это им большое спасибо! Они стали взрослыми людьми, т.е.умнее и гораздо ответственнее, чем тогда, когда были юными, переполненными гормонами и дурью пацанами, не любившими дисциплину и воинский порядок, который мы, их руководители, пытались навести. Правда, такими были не все, но многие. А теперь вы уже стали дедами – как и я!
Я попробую перечислить тех, кто за эти годы мной найден и снова, как в батальоне, мы вместе. Теперь уже, мне кажется, до конца…
Это Сергей Какушкин – мастер производства земляных работ на великолепном японском бульдозере Д-455А, получивший и закрепивший свои навыки под руководством незабвенного наставника, великого бульдозериста железнодорожных войск Ивана Федосеевича Калантырского.

 

 

 

 

 

 

 

Сергей – действующий в родном городе Суровикино огнеборец, прекрасный, добросовестный семьянин, дед, и я искренне рад, что у меня есть такой друг.

   Ещё одна выдающаяся личность нашего батальона – рядовой, затем ефрейтор Я. Тестин, был единственным, по-настоящему верующим, воцерковлённым человеком. Тащил буквально на себе, то ли вещевую, то ли продовольственную службу. А может быть, и обе сразу – таковы у него были начальники. Он был по-настоящему не от мира сего,  тем не менее, пользовался уважением солдат и сержантов, старался их вразумлять и не подвергался никаким нападкам. Мы с замполитом капитаном Ю.Н. Ивановым тоже его уважали, и не только за профессионализм, но и за его верность и правильность выбранного им пути, что удивительно до сих пор.  Каких-то разночтений у нас в отношении Якова никогда не было, и его регулярно отпускали на богослужения не куда-нибудь, а в храм города Белово! Никогда он оттуда не опоздал, всегда был на месте и понимал свою службу так, никто. Впрочем, я по-моему уже рассказывал немного об этом светлом человеке божием. И как же он был прав, наш Яша, как далеко смотрел и видел намного дальше нас всех…
         С Божией и моего друга Виктора Букреева помощью, в 2012 году моё стремление к встрече с ним увенчалось успехом: в Санкт-Петербурге нас с женой тепло встречал архимандрит о. Иероним – бывший наш Яков Тестин, давно рукоположенный служитель Христов, тогда настоятель восхитительного храма Воскресения Словущего на Московском проспекте.         Эта встреча была для меня и жены настоящим чудом и сопровождалась службой, которую специально для нас провёл наш дорогой батюшка. Наш о. Иероним, о котором уже немало написали те писатели, которые к нему и его службе в нашем батальоне никакого отношения никогда не имели, а узнали о нём, начав писать свои письмена, постарался очистить мою душу. Не знаю, удалось ли это ему сделать с помощью святого креста Господнего. По крайней мере, я верю в это…

      Ну да Бог с ними, с этими писателями! Раз Он нас познакомил, именно в нашем трудном батальоне в нелёгкие времена, значит так было нужно, и пусть так и будет. Только что, под впечатлением написанного, позвонил нашему Якову (подумал, может быть в данный момент он не на службе, и я его не отвлеку – так и вышло) и имел с ним тёплую беседу, в которой рассказал о скором окончании затянувшейся «Рапсодии», о восстановленных контактах с множеством бывших солдат, прапорщиков и офицеров батальона, многих из которых он прекрасно помнит, и нашей страничке в «Одноклассниках». Молился и молюсь за него, нашего батюшку – отца Иеронима, да хранит его Господь и Даёт силы.

Солдат Константин Филатов был в батальоне электриком, как выяснилось в процессе многолетнего общения в «Одноклассниках», не имея никакой группы допуска по электро безопасности! Такое, и даже не такое, могло произойти только потому, что не было никакого порядка ни в тылу, ни в технической части в то время. Случайно попав на эту чрезвычайно опасную работу, он не подвёл ни разу ни батальон, ни самого себя – под напряжение, слава Богу, не лез, но дело своё знал. Т.е., голова была на месте, а мы, командиры, это дело «не догнали»…  А несколько лет назад этот любитель охоты с собакой ещё и ухитрился создать в «Одноклассниках» страничку нашего батальона ( набрать «в/ч 36273», и готово!), где за годы собралось уже больше сотни человек бывших военных разных рангов и званий, а так же разных лет службы и членов семей военнослужащих. А сколько интересных фактов им рассказано и мной записано – моему другу Косте — искренняя благодарность за помощь!

Бывший старшина 1 роты механизации Кириченко как-то промелькнул в эти годы, вспомнить о чём-то конкретном ничего не могу, общения не было.

     Так же, как-то вскользь, довольно давно, была не состоявшаяся попытка контакта с бывшим моим водителем А. Дороховым. Что помешало общению сейчас не вспомню, но я  искренне благодарен Алексею за его  сложную, иногда не простую службу водителем командирской мишины УАЗ-469.

Бывший работник клуба батальона, киномеханик и мастер на все руки С. Никогосян на постоянной связи. Уже  стал дедом, и я желаю ему и его семье счастья и здоровья.

Бывший делопроизводитель штаба москвич сержант Олег Сидоренко — воспитанный и очень дружелюбный человек. 

Мы изредка с ним по-доброму общаемся по телефону. Хотя я припоминаю, что ему приходилось немало терпеть моих нервных срывов.

 

 

Извини мой друг – сам знаешь, каково мне там было.

 

Неприятный осадок остался от довольно длительного общения несколько лет назад с ещё одним бывшим военнослужащим батальона Иваном Николаевым. Этот человек с большим самомнением, оказался, как он считает, незаслуженно обиженным командованием батальона и лично мной, поскольку оказался причастным к упомянутому мной ограблению вещевого склада в конце 1986 года. И стал подозреваемым по этому делу – так пошло дознание. Я от него, припоминаю, получил когда-то очень много упрёков, обвинений в предвзятости, поскольку, по его мнению, он служил отлично и не заслуживал даже подозрений. В процессе общения он, правда, меня медленно «отпускал», признаваясь в некоторых своих грешках и даже правонарушениях, потом меня, слава Богу, «простил» и призвал не держать зла на него.  Было и смешно, и горько – как мелок, всё же, иногда человек, мнящий себя безгрешным, а свои проступки — не значительными и даже невинными! Гордыня – великий грех; Иван, видимо, этого не знал. В конце концов, он мне признался, что знал виновника и организатора, но молчал. И, видимо, хотел, чтобы я это его поведение оценил так, как он считал верным. Какая глупость человеческая – мне бы тогда его заботы! Он добился только намного более позднего увольнения в запас – значительно позднее, чем уволился истинный виновник этого, так и не раскрытого, преступления. Хотел было всю нашу переписку, похожую на перепалку, привести в этой главе. Но потом передумал: и так о нём слишком много написал. Бог тебе в помощь, Иван, и крепкого здоровья.

    С наиболее известным нападающим нашей футбольной сборной, бывшим бульдозеристом и старшиной 2 роты механизации Эльчином Джавадовым вновь встретиться могли в Тюмени, когда он трудился на севере Тюменской области. Знали бы… Но теперь встретились с помощью скайпа. О многом он рассказал – и о своей службе, жизни и спорте, который  до сих пор является определяющим занятием. Правда, не футбол, а борьба и бокс, в котором мой друг Эльчин преуспел всё-таки больше, и сейчас работает детским тренером на Украине.

«…Какие мы были глупые и дурные дети, ничего и никого не ценили! Рад, что у меня не было больших ошибок. Вот чеченцы, армяне были большие любители нарушений дисциплины… Мне тоже немного досталось: группа грузин попытались напрячь, начали бить, а я не понимал, что от меня хотят, и не шутка ли это? По русски-то почти не понимал. Пытались и деньги отбирать у меня: чуть что – тебя вызывает Гусейнов. Как не пойти – придут сами. «Стучать» боялись, вот и терпели. Или бегали: во 2 роте моей старшина Зимин был никто, хотя внешне был командиром.
На плацу вы меня перед строем батальона поблагодарили, дали ефрейтора, через неделю – мл. сержанта. Когда вы меня назначили старшиной а наш ротный В.М. Кликотко стал капитаном, я уже держал роту как следует. Никому безобразничать не позволял. А когда остался мой призыв, то стало вообще нормально, причём мою роту я тоже никому в обиду не давал. Кушхову однажды вломил за неподчинение, так он помчался за помощью к чеченцам. Но всё уже спускалось на тормозах, никто не возникал против установленного порядка.
Помню, что Сотников скотина, бил сильно ребят. За что? Подметали, чистили, шили – «плохо», наркота и отбор денег. Группы были.
Убитый Гусейнов со своими земляками пытался «крышевать» весь батальон: он и меня хотел заставить отдавать деньги, но я был подготовлен нормально. Хоть и молодой я был и русского почти не знал, себя в обиду не давал. И так было не раз – пока его не убили в мае 86-го… Парень служил второй раз: сбежал в армию из-за убийства на родине…
Апрель – июнь 86-го: беглецов было много. Почему, как думаешь? Были и массовые СОЧ, вспомни?
Причинами самоволок были, в основном, девчонки, и выпить хотелось – как правило. Часто в начале и машины угоняли для этой же цели. А вот молодых «напрягали» «паханы» — это уже называлось СОЧ. Некоторые любили коноплю, которой было море просто. Особенно в районе нашей трассы и карьеров. Возил как-то еду на трассу: вижу солдата в кустах — кто такой? Оказался писарь моей роты Узденов, и что делал? Собирал коноплю по приказу чеченской «мафии»! Когда я стал старшиной роты, я это контролировал и пресекал. Так эти парни «напрягали» и по конопле.
В период моего выступления за сборную нашего батальона вы меня постоянно отпускали по просьбам Салаирской команды, которая выступала на Первенство Кемеровской области, к ним на усиление. Там меня, разумеется, заметили. Однажды, когда они играли с командой из Кемерова, я сыграл весьма удачно. И хотя гол не забил, ко мне подошёл тренер из областной столицы, очень удивлённый тем, что я солдат, и звал в Кемерово, написал мне адрес, телефон. Обещал содействие в моей футбольной карьере.
За команду Салаира я выступал много раз, объездил с ними всю Кемеровскую область, и меня заметили. Уволился в 1987 году в ноябре, при Баранове я служил не больше 3-х месяцев. Конечно, потянуло домой. А там что – мёдом не было намазано, да ещё разгорался Карабахский конфликт. Слава Богу, меня больше не призывали, да и служить больше совсем не хотелось: надо было определяться в жизни. Вернувшись домой из армии, ещё немного поиграл в футбол за одну из городских команд на родине. Всё-таки опыт я приобрёл в армии приличный, но не оценили. И далековато было ездить в мою деревню: 40 километров туда-сюда, ежедневно, и тренировки-то всегда вечерние были. Поэтому часто приходилось возвращаться на такси, иногда попутные машины забирали, а иногда просто на улице оставался – тяжеловато, в общем, было мне развиваться в футболе. Так я терпел 3-4 месяца; никто в моё положение не входил, помощи не было. Перспектив на родине не было, жить стало хуже. И на Кузбасс вернуться тоже не удалось.
Решил поехать в Тюменскую область и в 1991 – 1995 годах жил в Радужном и занимался… боксом; я ведь и до армии боксом занимался. С 4 по 10 класс я, вообще-то, занимался и борьбой: у нас в селе при школе это было популярный вид спорта, не только футбол. Немного и боксом тоже.
Выступал там за клубы «Ринг», «Сакура», и ДЮСШ. Объездил и всю Тюменскую область, ХМАО, боксировал на первенство Тюменской области. Моими тренерами там были мастер спорта СССР из Молдавии, а потом одессит, и тоже мастер спорта. Отличные специалисты, но фамилии забылись. А этот вид спорта мне тоже очень нравится. Поездил я и по Средней Азии, бывал в Ташкенте, потом и в Барнауле, где случайно встретил в трамвае комбата Баранова, который, по-моему, не особенно был рад нашей встрече. Расстались спокойно, что и не удивительно: кроме вас, никто по-человечески к нам не относился.
Ну а потом судьба забросила на Украину, где и отдаю силы свои, навыки и умения как тренер воспитанию молодых украинских борцов».
Что могу сказать тренеру Джавадову — успехов тебе, друг мой Эльчин, удачи и здоровья.

Невозможно не упомянуть ещё одного человека, найденного когда-то мной на просторах интернета, и со временем ставшего активным помощником бывшему комбату в написании «Рапсодии». Это сержант взвода обеспечения (или, всё-таки, хозяйственного – не помню) Александр Шатилов. Познакомились мы с ним при не слишком приятных обстоятельствах, которые описаны в части первой, но глупости совершались тогда часто и очень много, а Александр тогда совершил проступок не существенный, и его не только я, но и Бог уже давно простил. А вот помогал он мне немало – по разным фактам, моментам и расшифровке фотографий.

  По его словам, в Гурьевске живет так же бывший крановщик взвода ПРМА Александр Каширин, в Чуваш-Пае – Александр Кучерявый — с ними он общается. Еще где-то в Гурьевске проживает Михаил Кряжев. Ещё у него бывали контакты с Романом Новаковским и Олегом Сидоренко – солдатская дружба, получается, с годами не слабеет. И это здорово!
Этот бывший игрок сборной батальона по футболу каким-то образом тоже смог «бросить свой якорь» в городе Гурьевске, и там до сих пор счастливо пребывает, будучи уже дедом, с чем я постоянно поздравляю своего младшего друга – дай Бог тебе Саша, удачи, благополучия и здоровья всем в твоей семье!

Человек, сыгравший очень важную роль в обеспечении батальона остро дефицитными строительными материалами для наших строек вообще, и, в особенности, для строительства нашего замечательного клуба – рядовой Б. Есентимиров. Это воин с золотыми руками, прекрасный каменщик, выполнивший буквально стратегическую для нас задачу на территории Гурьевского деревообрабатывающего завода в 1986 году, уже тут достаточно упомянут. Кроме того, парень оказался отличным прапорщиком, и служил ещё некоторое время в родной роте у своего ротного командира капитана В.М. Кликотко в должности старшины роты после окончания школы прапорщиков.

Мне не удалось застать его продвижение по службе, зато теперь мой казахстанский друг постоянно на связи со своими командирами батальона и роты. В суверенной стране Казахстане Бахытбек достиг майорского звания в органах внутренних дел своей республики. Что может сказать его бывший комбат: молодец! Очень рад за тебя, дорогой мой друг! Счастья тебе и твоей семье и успехов во всём.

 

 

Стоит вспомнить и очень краткие контакты ещё с некоторыми солдатами и сержантами, а так же тех, которые по каким-то причинам не захотели или не смогли выйти на связь с бывшим комбатом: это их дело. Всё-таки, назову их: Шмунис, Каширин, Ковальчук. Может, кого и не назвал – но всё можно исправить, при необходимости.

А теперь вспомним про наших офицеров, тех, от кого зависело всё в батальоне, и которые, в основной своей массе, показали себя со временем достойными помощниками, инициативными, принципиальными и требовательными командирами. Именно о них, и только о таких, хочу в заключение сказать. Даже учитывая то, что батальон, в целом, не смог выполнить возложенных на него задач в период моего им руководства (иначе не могу оценить моё отстранение), считал и считаю, что вины наших офицеров и прапорщиков в этом нет. Причины и выводы я уже изложил выше: кто не согласен – пусть выскажется и изложит свои аргументы.

        Итак, Ю.Н. Иванов – заместитель командира по политической части, преодолев все трудности, пережив расформирование батальона, добился того, что его отпустили учиться.

 

Успешно закончил военно-политическую академию им. В.И. Ленина и служил в Главном управлении железнодорожных войск. Воинское звание – полковник. Я бы добавил: мой друг  Юрий Николаевич Иванов – НАСТОЯЩИЙ ПОЛКОВНИК.

 

 

М.И. Будаев – начальник штаба батальона и военный комендант Чуваш-Пайского гарнизона. Человек, на котором держался воинский порядок и дисциплина.

В управлении бригады стал заместителем начальника штаба, подполковник тоже – НАСТОЯЩИЙ! Но Михаил Иванович пошёл дальше — теперь в Российской армии имеется ещё один подполковник Будаев — его сын.
 

В.К. Баконин – заместитель командира – главный инженер батальона. До сих пор очень загруженный работой человек, с которым пока так и не удалось поговорить подробно и не торопясь о делах наших прошлых. Закончил службу в звании ПОЛКОВНИК, и тоже – я уверен – настоящий!

    К сожалению, за эти годы не удалось восстановить связь с бывшими моими заместителями – по технической части майором, ставшим подполковником (по слухам) А.Н. Бондаренко и по тылу майором И.С. Ризченко. Надеюсь, что с ними всё в порядке, я желаю им всего наилучшего и помню их труды и вклад в общее дело становления нашего батальона.

О Ю.К. Бурыкине я напоминал читателю неоднократно, и в первой, и во второй части, но не вспомнить этого прекрасного офицера, ставшего в нашем батальоне секретарём партийной организации и, в дальнейшем, отлично показавшем себя на командирском поприще в Российской армии, не могу. Трагический случай, авария на дороге, прервали блестящую военную карьеру командира железнодорожной бригады Юрия Константиновича Бурыкина, НАСТОЯЩЕГО ПОЛКОВНИКА ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫХ ВОЙСК РОССИИ. Царствие небесное и наша вечная память воину Юрию…

        Судьбы наших ротных, как я их назвал – становых командиров, разные. Слишком поздно выдвинутый на вышестоящую должность командир первой роты механизации капитан А. Ефимов, по не подтверждённым сведениям, с должностью не справился. Служил до увольнения в запас, а затем жил в Новоалтайске, где получил квартиру ещё при мне. Ветеран железнодорожных войск и БАМа занимался извозом на личной машине. Во время перевозки очередных подвыпивших молодых клиентов, оказавшихся бывшими солдатами, сделал им замечание по поводу их поведения, и был зверски убит. Убийца со временем был найден и осуждён. В целях прояснения этого вопроса я дважды писал запросы в прокуратуру Алтайского края и, наконец, получил исчерпывающий ответ. Вот он:
 
Предположительно уже в 2020 году тщательно оберегаемый Законом «О персональных данных» убийца капитана А. Ефимова обретёт свободу, если уже не выпущен за примерное поведение. Поэтому царствие небесное и вечная память воину Александру…

Командир второй роты механизации старший лейтенант В.М. Кликотко после расформирования нашего батальона занимал ряд должностей в нескольких войсковых частях. Закончил службу в звании подполковник. С моим другом, ветераном железнодорожных войск

 
В.М. Кликотко мы на постоянной связи несколько лет, от него получено немало ценной информации для данного труда, за что я ему очень благодарен. Не перестаю радоваться успехам его детей и внуков и желаю ему счастья, благополучия и здоровья.

 

 

 

Командир третьей автомобильной роты капитан В.Ф. Клименков продолжил службу в ряде частей войск, вырос до воинского звания подполковник. К сожалению, очень занятой человек, поэтому поговорить не торопясь и подробно за годы, после восстановления связи, нам не удалось.

 

Но знаю, что всё у него в порядке, и я этому очень рад. Желаю моему другу Виктору Фёдоровичу Клименкову одного – здоровья.

 

 

 

Командир четвёртой, сокращённой в 1987 году роты, старший лейтенант Д. Торгашин успешно продвигался по службе в железнодорожных войсках России. Мне не удалось его отыскать, поскольку сейчас он очень занятой человек, занимающийся руководящей работой где-то в высших эшелонах власти. По не подтверждённым им самим сведениям Д. Торгашин закончил службу в ГУЖВ в звании полковника.

Мой выбор молодого офицера лейтенанта И.Б. Маслюковского на должность командира первой роты механизации вместо капитана А. Ефимова оказался верным: парень не только справился с очень непростым подразделением, но и сделал впечатляющую карьеру в железнодорожных войсках России. Мне удалось его найти сравнительно недавно, и его рассказ о своей службе, я уверен, будет интересен для читателя, знакомого с реалиями наших войск в постсоветские времена.

  Рассказ свой бывший молодой командир роты начал с 1987 года, когда ехал однажды с ночной смены с объекта, а навстречу УАЗ, тормозит. Вышел он из машины, пошёл к УАЗику. Видит – вышел из машины и стоит подполковник, точит карандаш. Лейтенант представился, а подполковник, не глядя на офицера, точит себе карандаш, но стружка отлетает специально именно на Маслюковского. Тот отошёл, ничего не понимая, а подполковнику это, видимо, нравилось, и он продолжал эту забаву. Молодой офицер, отряхиваясь от стружки и грифельной пыли, начал злиться, не понимая, что тому от него нужно. В это время подполковник А.М. Пинчук – а это был он, изрёк: «Вы – из зимбабу»! Игорь в замешательстве ему – «не понял, товарищ подполковник!» А Пинчук продолжал забавляться – «Вы мустанг», заявляет. Таков был его  очень характерный и «тонкий юмор», а может быть, просто командир не был в полном психическом порядке. Игорь юмора не оценил, и сказал то, что думал: «Вы сами мустанг, товарищ подполковник!» Подполковник схватил ротного за рубашку — «Ты кто такой???» Маслюковский ещё раз доложил, что он — командир 1 роты такой-то. После произнесённого вердикта: «Мне такие ротные не нужны», начальник сел в машину и поехал дальше. Достав фуражку из грязи, лейтенант И.Б. Маслюковский понял, что познакомился с командиром бригады.
По приезду в батальон подполковник А.М Пинчук там устроил громкий разнос всему командованию, чем и запомнился молодому офицеру хорошо и надолго…
После расформирования 6 ОЖДБМ ст. лейтенант И.Б. Маслюковский служил в Красноярской бригаде на роте, затем начальником штаба ремонтного батальона в Черногорске, где получил звание капитан. Времена настали 1990-е, сплошные реорганизации и расформирования. Пробыв на этой должности чуть больше недели, молодой начальник штаба получил задачу грузить совершенно не знакомый ему батальон в эшелон и следовать в Смоленск. Была зима 1991 года…
Общая картина, как известно, в то время была тяжкая на фоне распада страны. В частях Красноярской бригады ежедневно разбегались солдаты из республик бывшего Союза, да ещё были попытки завладения оружием. Тогда пришлось познакомиться с командиром бригады полковником Мельничуком, пострадавшим при попытке захвата оружия. Он получил удар ломом по голове – еле прикрыли от хулиганов в военной форме из каких-то южных республик бывшего Союза…
Заказали 58 единиц подвижного состава, в котором, кроме личного состава с оружием, должны были следовать и семьи с детьми, и весь «обоз» батальона. Стоит ли упоминать о таких задачах для начальника эшелона, как организация службы, питания, обеспечение водой, топливом. Что-то знакомое слышится в этой, довольно экстремальной задаче по срочной зимней передислокации отдельного железнодорожного батальона. И с этим должен был справиться молодой капитан, без году неделя начальник штаба части, не имевший ничего, чтобы выполнить такую задачу.
Упустим такие детали движения этого эшелона, как добыча угля на станциях стоянок, когда приходилось лично приказывать солдатам лезть в полувагоны и воровать уголь, и, при этом, ни в коем случае не выпрямляться и не вставать – сверху находилась контактная сеть…
Прибыли в Смоленск благополучно. Разместились. Через год – расформирование! Но – сломана нога и на шее не сданный архив части. Все разъехались – что делать? Кое-как вопрос решился, архив сдал.
Назначили капитана в Вологду начальником штаба путевого батальона. Комбат – Иволга, а командир бригады – Мельничук. Через год он уже начальник штаба рембата. Вскоре комбат С.Л. Седышев уходит на повышение, и Маслюковский занимает его место. Но снова – перемещение, теперь в Брянск. Рембат (ОРБА) — корпусного подчинения, всё нормально. Прибыл командующий, задавал вопросы по ремонту двигателей и возможностях батальона. У Маслюковского в этом ОРБА были толковые мастера своего дела, да и сам он тоже начинал когда-то командиром ПРМА в 6 ОЖДБМ – т.е. палец в рот ему класть не следовало. Получил задачу от командующего отремонтировать двигатель за установленное нормативом время, а всё же страшно было – справятся подчинённые, или нет, за установленное время 8 часов. Командующий от себя не отпускал, ходили по батальону всё время вместе, обедали тоже, что творилось и как шло дело в ангаре у ремонтников комбат не знал. Тут же зампотех войск Власенко, великий шутник, и другие генералы, и один, совсем не старый капитан… Через 7 с половиной часов пришли в ангар и выяснили, что дизель… заканчивает обкатку! Т.е., почти готов к работе! Тут же командующий приказал отправить отремонтированный дизель в бригаду к Погуляеву, чтобы установили в мехбате на самосвал, а затем доложили ему, как он заработает. Эту задачу он поставил лично Рыбакову.
По-видимому, дизель, всё-таки, заработал, и работал хорошо, что и было доложено командующему ЖДВ генерал-полковнику Когатько. Комбат получил звание «майор» вовремя. Затем был звонок командира корпуса Решетова с предложением должности начальника штаба бригады. Это было очень неожиданно, хотя к неожиданностям Маслюковский в своей службе уже достаточно привык. И, тем не менее, очень культурно начал отказываться: то, да сё – ремонтник, комбат, рано, и многое другое в качестве аргументов. Не получилось: стал начальником штаба кадр бригады. И подполковником.
Заслушивал в Смоленске командир корпуса генерал-лейтенант Решетов и зампотех корпуса Жумай, всё прошло нормально. Отправился было в баню с сослуживцами, но снова вызывает командир корпуса — посылает начальником штаба бригады в Рязань. Вернулся в баню, спрашивают сослуживцы – «Тебя сняли? Нет – повысили». Снова вызывают, но уже к Лапшину. Послали в Екатеринбург командиром кадр бригады. Не успел в Рязани передохнуть, и сразу так. Пригрозили немножко. Поехал. Никакой квартиры не дают, комкор Климец – человек тяжкий. Развал. Взялся, и с Климцом смог поработать целых четыре года! Правда, пришлось рисковать, занимаясь хозяйственной деятельностью – но выхода особо не было. Бригада нуждалась во всём, начиная от солдатских одеял. Поэтому много чего, конечно, заработали – скрывать теперь нечего. Получил полковника в 37 лет.
Затем вернули в Смоленск на должность заместителя командира корпуса по вооружению. Потом уже новый начальник войск Косенков предложил перейти в Питер, но в начале навести порядок с техникой корпуса. Но с техникой корпуса, как оказалось при приёмке, навести порядок было уже невозможно: ничего живого на складах бригад и батальонов уже не было. Путь был только один – списание техники на огромную, многомиллионную сумму. Что и было доложено новому начальнику войск генералу Косенкову. Новый командир корпуса, не совсем понимавший свою обязанность подписывать документы на списание техники, было согласился. Но потом сильно струсил, узнав про сумму более тогдашнего миллиарда… Что делать он не знал. В петлю глубже Игорь лезть не захотел, поэтому начал процесс увольнения без генеральского звания. И ни о чём не жалеет…
На гражданке не затерялся. Трудится вместе с Седышевым, бывшим комбатом, в системе Ведомственной охраны Минтранса в Питере. Кстати, не может не высказать признательность основателю этой системы – В.А. Букрееву. Он создал очень эффективную, мощную организацию, в которой работать огромное удовольствие!
Моему другу, НАСТОЯЩЕМУ ПОЛКОВНИКУ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫХ ВОЙСК РОССИИ , а по сути – генерал-майору Игорю Брониславовичу Маслюковскому, могу пожелать только одного – крепкого здоровья.

Подводя некоторый итог вышеизложенному, могу высказать только одно: я горжусь тем, что абсолютное большинство моих ближайших помощников, перечисленных выше, смогли достичь впечатляющих высот в военной службе на благо нашей родины – Российской Федерации. Искренне надеюсь, что в этих успехах есть и мой скромный вклад.
К сожалению, как уже упоминалось, я не смог восстановить связи с бывшими моими заместителями – по тылу Иваном Степановичем Ризченко, и по технической части Александром Николаевичем Бондаренко, а так же его предшественником В. Сосиновичем, которые, возможно, могли бы мне высказать свои точки зрения по проблемам, которыми они занимались в батальоне. В любом случае могу сказать вполне определённо: эти люди сделали в батальоне всё, что смогли, и даже больше своих возможностей. Поэтому им всем – моя искренняя благодарность за труды на благо отечества.

Теперь немного о начальниках, с которыми есть, были или поддерживаются связи, пригодившиеся при написании данной работы. Это, во-первых, мой друг курсантской юности и бывший командир 1 ОЖДБр, ныне генерал-лейтенант В.А. Букреев, о котором я в первой части рассказал довольно подробно.

Человек чести и живого дела, Виктор Александрович после тяжёлого периода, в который я как раз и попал, не зная ситуации, смог подняться так, как никто из нашего курсантского 332 взвода механиков. Можно сожалеть только о том, что послужить вместе нам, к сожалению, не пришлось. А только при помощи и поддержке ближайшего, непосредственного начальника, можно было рассчитывать на преодоление тех препятствий, которые возникли при передислокации бригады с БАМа.
Но дело прошлое, а мы с ним – всё те же друзья и товарищи, за десятилетия ставшие только ближе, ибо курсантская дружба и братство, воспитанные нашими любимыми командирами  Александром Ивановичем Гончаренко и Алексеем Михайловичем Шаповалом  — это на все времена!

Бывший заместитель командира Свердловского ЖДК, «шеф» нашего батальона полковник В.И. Лабендик – человек и начальник, которому я лично многим обязан. И в первую очередь, назначением с понижением в мостовой ЖДП (в/ч 56718) под Тюмень. Со временем, моя семья стала жить в прекрасном городе Тюмени – лучшем городе России по многим показателям. С помощью интернета произошло вторичное «обретение» Вадима Игоревича, целью которого мне виделось выяснить его мнения и выводы относительно того, что происходило в описываемые года в 6 ОЖДБМ. Ознакомившись с черновиком первой части «Рапсодии» он мне сказал, что работа эта ему напоминает «…окопную правду», и что многое он не знал. Наверное, он прав – тут я ничего не придумывал и старался быть объективным.
 
Радуюсь тому, что в Москве с В.И. Лабендиком имел встречи бывший замполит батальона Ю.Н. Иванов, а самому Вадиму Игоревичу я желаю преодоления сложностей, трудностей и крепкого здоровья.

Полковник Анатолий Поликарпович Иванов, бывший начальник политического отдела нашей бригады, был снят с должности в 1986 году вместе со своим начальником – командиром бригады подполковником В.А. Букреевым. Он так же смог подняться, выстоять, и достиг значительных высот в службе и науке. Мой друг тоже НАСТОЯЩИЙ ПОЛКОВНИК железнодорожных войск России, много сил и внимания уделяет науке и общественной работе среди ветеранов наших войск Северо-Западного региона Российской Федерации.
 
Его помощь мне в написании этой работы просто неоценима, и я искренне ему благодарен за долгие и содержательные беседы, ставшие основой многих глав этого труда. Мои искренние пожелания А.П. Иванову здоровья и творческих успехов!

    Наконец, не могу не вспомнить про бывшего командира нашей бригады, полковника ЖДВ Украины А.М. Пинчука, хотя его роль и методы в руководимом им в те времена соединении и в моей службе тоже, тут уже освещена достаточно полно. Поэтому в момент, когда почти девять назад летописец БАМа А.М. Пинчук внезапно появился на моей страничке в «Одноклассниках» с вопросом, типа, «…ты что же, не помнишь меня? Я же твой комбриг…?», я испытал что-то, похожее на шок: человек не помнил и не осознавал кем он был  в то тяжёлое время!  Конечно, я прогнал бывшего комбрига со своей странички, напомнив заодно, что такие люди, как он, есть  попросту современные иуды, с которыми общаться  вредно. Больше за эти годы этот человек ко мне не заходил.

Но нашёл через кого в Тюмени узнать мой номер телефона, чтобы не остаться в долгу. СМС-сообщение от «любимого командира» берегу как память о совместной службе с предателем общего дела. Текст его, ввиду его уникальности, тут приводить не буду — пожалею немолодого человека.
Надо думать, с моей оценкой его самого и его деятельности по отношению не только ко мне – ко всем, ранее перечисленным командирам и их подчинённым, он не согласен. Возможно, и обижен. Что ж – это его право. Мою потную руку я ему не подам.

        Кстати, о тех, кого в те времена снимали направо и налево, виновных во всех грехах и просто «бездельниках»: ведь большинство из снятых командиров в Российской армии не затерялись! Могу просто перечислить бывших командиров частей нашей бригады:  Фресс, Бурый, Каменщиков (мой предшественник, ставший «виновным» через три месяца руководства перевозимым в поездах батальоном), Кушхабиев. Да и сам В.А. Букреев — «главный виновник» развала бригады: что это, интресно, за кадровая политика такая была — все эти офицеры были плохие, а стали хорошими? Или… просто некого было выдвигать? Все, или большинство стали большими начальниками и выросли до высоких званий. Обсуждаем эти вопросы со старым другом Тимофеем Заурбиевичем Кушхабиевым уже давно, и никак не поймём — чем руководствовалось тогдашнее командование наших войск?

                                               74.       Судьба дороги.
Судьба последней значимой железнодорожной стройки великой страны была незавидной: много лет 1 ОЖДБр в условиях сложного материально-технического обеспечения, буквально мучилась в попытках выполнить поставленные задачи.
 

 
Впрочем, этот период был очень далеко от меня, и долго на эту тему я тут разглагольствовать не буду – не присутствовал. Просто приведу читателю главный документ:

ПРОТОКОЛ СОВЕЩАНИЯ
от 27 ноября 1996 г. N ОЛ-П10-37пр

О ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОЙ ЛИНИИ МЕРЕТЬ — СРЕДНЕСИБИРСКАЯ

Министр путей сообщения — А.А. Зайцев
Российской Федерации

Начальник Кемеровской — В.И. Старостенко
железной дороги

Начальник Западно-Сибирской — А.К. Бородач
железной дороги

1. Железнодорожная линия Мереть — Среднесибирская протяженностью 230 км, двухпутная, электрифицированная, сооружается с 1984 года.
Целесообразность ее строительства обосновывалась прогнозируемым к 1995 году ростом добычи углей Кузбасского бассейна до 180 млн. тонн в год, необходимостью завершения формирования Среднесибирской железнодорожной магистрали для разгрузки Главсиба на участке Омск — Ачинск. Загрузка железнодорожной линии Мереть — Среднесибирская должна была быть не менее 30 — 35 млн. тонн в год.
С 1995 года финансирование стройки из федерального бюджета Минэкономики России прекращено. За последние 5 лет добыча углей в Кузбассе сократилась со 166 млн. тонн до 93 млн. тонн в год, оказались незагруженными параллельные строящейся линии.
По прогнозным данным в период до 2005 года существенного увеличения объемов добычи углей и их перевозок не ожидается. На достройку железнодорожной линии Мереть — Среднесибирская по пусковому комплексу необходимо 850 млрд. рублей в текущих ценах, а ее эксплуатация будет, по мнению МПС России, приносить убытки
100 — 120 млрд. рублей ежегодно. Затраты по консервации объектов железнодорожной линии ориентировочно составят 800 млрд. рублей.
2. Согласиться с предложением МПС России о полном прекращении строительства железнодорожной линии Мереть — Среднесибирская.
3. МПС России (А.А. Зайцеву) провести в 1997 году соответствующие мероприятия по реализации принятого решения.
По вопросам, требующим решения Правительства России, представить предложения.

Заместитель Председателя Правительства
Российской Федерации
О.И.ЛОБОВ

 

Короче говоря: посовещались, и закрыли стройку. Кажется, вскорости можно было забыть все многолетние труды тысяч солдат, прапорщиков и офицеров железнодорожных войск – такое иногда бывало.


     Но слава Богу, в 1997 году у ответственных людей возникла идея использовать насыпь и уже имеющиеся сооружения железной дороги Мереть – Среднесибирская для строительства автомобильной дороги Алтай – Кузбасс. В декабре того же года Барнаульский филиал «ГипродорНИИ» приступил к разработке экономического обоснования, которое в итоге было утверждено в 1999 году. В марте того же года был согласован график финансирования строительства. Но ещё 28 августа 1997 года, не дожидаясь утверждения экономического обоснования, администрация Алтайского края подписала соглашение с Западно-Сибирской железной дорогой о передаче объектов незавершённой железнодорожной линии Мереть – Среднесибирская на территории Алтайского края. В апреле следующего года такую же процедуру проделали администрация Кемеровской области и начальник Западно-Сибирской железной дороги Владимир Старостенко.
Реконструкция мостов началась с уборки балласта, демонтажа бортиков и установки пролётов в проектное положение. Необходимо было реконструировать 63 водопропускные трубы, приспособить под автомобильное движение девять мостов и путепроводов протяжённостью 1517 погонных метров, построить подъезды и развязки к населённым пунктам, изготовить и установить 64 километра металлических барьерных ограждений.
Параллельно вручную вырубалось мелколесье, которым заросла трасса железной дороги. Разрабатывались карьеры, из которых брали грунт для уширения земляного полотна. На него, в соответствии с технологией, укладывались дорожная одежда и асфальтобетон. Основные работы были выполнены в течение всего 20 месяцев, и 18 октября 2001 года состоялось торжественное открытие дороги. Хотя в официальных бумагах срок сдачи объекта планировался на 2005 год…
 

   Спустя 15 лет уже мало что напоминает о той, едва не заброшенной стройке. Разве что мосты, трассировка дороги с непривычно большими для автодороги радиусами кривых и очень пологими уклонами, да железнодорожные развязки на станциях Среднесибирская и Мереть. Разумеется, история не знает слова «если», но если бы эта железная дорога всё же была введена в эксплуатацию, путь на автобусе или автомобиле был бы длиннее на полторы сотни километров.

              Едва ли столь масштабный проект мог быть воплощён в 90-е годы с нуля, учитывая экономическую обстановку в стране. Вряд ли такая стройка возможна и теперь, в условиях так называемой «рыночной экономики». Но главное, всё-таки, в том, что труды наши, не пропали даром. Хотя и не оценены никак…