Рапсодия в музыке — произведение в свободной форме, на основе различных народных тем. Эта письменная работа так же состоит из свободной последовательности тем повседневной жизни и службы 6 отдельного железнодорожного батальона механизации в наиболее тяжёлый, после БАМовский период 1986 – 1987 годов. Она объединяет события, факты, а так же мысли, суждения автора и соавторов – бывших солдат, офицеров нашей части, вышестоящих командиров и начальников, что делает её похожей на жанр рапсодии. Ведь и музыка, очень своеобразная, там тоже была. И уж темы-то народные, факт! Конечно, всё в этой работе – субъективно. Но, как выразился самый близкий из самых высоких бывших «кураторов» нашего батальона, «… это похоже на окопную правду». Впрочем, только читатель, особенно немного знакомый с трудами железнодорожных войск в советские времена, может оценить то, что он прочитает ниже.
1. Предисловие. Из Монголии – на Алтай.
Много лет собирался сесть, привести все мысли и записи в порядок и, наконец-то, написать первое слово (ноту) в этом, самом главном своём повествовании о наиболее сложной странице своей службы в железнодорожных войсках. Но всё никак: то одно, то другое. Какие-то новые, возможно не менее важные проекты, занятость на работе и потом — усталость, внутрисемейные и прочие проблемы, недостаток материала – иногда просто провалы по некоторым важным темам… Нет, ничто это намерение, конечно, не сможет изменить – просто отодвигает. Это бывает. Но когда-то всё равно пауза кончится. Вот уже решил уйти с работы, и ушёл. Теперь – за дело!
Припоминается начало 1986 года в МНР. Год начинается очень сложно: впервые за 4 года моей там службы 136 батальону механизации приходится входить в зиму с не прекращающимся производственным процессом, совмещённым с совместным периодом обучения – требуется выполнить земляные работы на левом берегу реки Ероо на севере МНР, где было решено строить новый железнодорожный мост на главном ходу Трансмонгольской магистрали, и, одновременно отработать программу боевой подготовки личного состава. Было тяжело на обоих «фронтах». Впервые в моей службе в батальонах механизации техника эксплуатировалась без ремонта, «на износ» и в зиму. Оказалось, что именно в такую же ситуацию я скоро попаду…
Пока мы в Монголии занимались передислокацией на мост Ероо и пытались там развернуть работу в условиях не слабых морозов, 1-я Кенигсбергская отдельная железнодорожная бригада вместе с 6-м железнодорожным батальоном механизации, заканчивала выполнение громадной, тяжелейшей задачи – участка Ургал — Февральск, который был сдан в постоянную эксплуатацию 31 декабря 1985 года.
Это была, по словам командира бригады подполковника В.А. Букреева, трудовая битва, настоящий штурм, где части бригады были обескровлены и понесли значительные потери – без всяких кавычек. Почти вся техника была выведена из строя. В каждом батальоне, в том числе и в том, в котором я собирался служить в должности командира, оставалось всего по две-три «живых» машины и люди, измученные круглосуточной напряженной работой. Это была «Пиррова победа», и новый 1986 год бригаде не сулил ничего хорошего. Ибо уже было принято решение о её передислокации из Алонки в Барнаул, на строительство новой железной дороги Мереть — Среднесибирская — как оказалось, последней значимой железнодорожной стройки в СССР.
Ощущалась, помню, какая-то затяжка с решением моего вопроса. Возможно, мне так казалось – меня даже срочно «попросили» поехать в отпуск за начавшийся 1986 год – знали прекрасно, что мне там, на новом месте, вздохнуть вообще не придётся.
Впервые за всю службу удалось по-человечески отдохнуть в настоящем военном санатории «Крым» во Фрунзенском, который теперь называется Партенит. Прекрасное, просто изумительное место, даже зимой, в январе-феврале. Отдых промелькнул, как секунда…
Плохо вспоминается факт прибытия из отпуска зимой 1986 года – то ли сразу, то ли через некоторое время, ранней весной, прозвучал сигнал ехать. На Военный совет не вызывали, а отъезд был настолько срочный, что едва успел собрать контейнер и взять билеты себе и жене, и вот он, вагон поезда Улан-Батор – Москва, уже ждёт. Почему-то не удалось проститься с коллективом, где прослужил как-никак четыре с половиной года и съел немало каши: ни краткого застолья, традиционного в нашем батальоне, ни хотя бы краткого сбора офицеров и прапорщиков штаба – ничего не было. Не смог проститься и никому позвонить из немалого числа монгольских друзей, о чём очень жалею до сих пор. Провожал один комбат – лично подполковник Сергей Пискунов.
Правда, прощание наше впервые за годы совместной службы не выглядело формальным, а наоборот – было тёплым, душевным. При всех сложностях в наших взаимоотношениях и своеобразии его характера, мне приятно вспомнить, как мы расстались. Сергей не дал мне в руки чемоданы: занёс их в купе лично — так захотел. Конечно, дело не в этом, а в том, что хоть поздно, но мы, всё-таки, поняли друг друга, и навсегда остались друзьями.
По пути до Новосибирска, где была пересадка, мысли о будущей службе полностью меня поглотили – ни о чём больше думать не мог; перестал почти спать и, вдруг, потребовалась вновь сигарета (не курил, по-моему, уже больше года в тот момент). Вставал ночами – в общем, к Новосибирску подъехал уже в полностью «накрученном» состоянии. Моя мудрая жена Елена Николаевна тут же поняла, что я снова закурил, но не стала отговаривать – поняла, что в данный момент это будет бесполезно…
Станция Алтайская встретила не апрельской жарой: никто, как это часто бывает, нас не ждал. Проблема была не в этом, а в том, что мало кто слышал про железнодорожную бригаду и место её расположения. Наконец, через кого-то из железнодорожников удалось выяснить, что штаб бригады на Укладочном. Начал звонить. Кое-как соединили с командиром бригады подполковником В.А.Букреевым.
Прибыл служить к другу курсантской юности, с которым учились в первом курсантском отделении 332 взвода, но не сообразил сообщить о своём прибытии, например, телеграммой. Точнее, не знал адреса. Предполагал, что кто-то там, наверху, сообщит. Наивный… Виктор расспросил меня, где я и сколько нас, и сказал подождать. Быстро прибыла машина, и мы с женой оказались в стареньком, забитом службами и отделениями 1-й Кенигсбергской отдельной железнодорожной бригады здании Военного продовольственного пункта (ВПП).
На шею другу не бросился, удержался – это был мой комбриг, мой! Виктор Александрович выглядел невозмутимо и достойно, говорил хорошо поставленным твёрдым командирским голосом. Словом, сразу внушил мне уверенность в том, что всё у нас получится. Только удалив всех замов и помов из кабинета, он сообщил мне о ситуации, в которой находилась бригада и мой батальон, кратко рассказал о причинах и выводах, которые в отношении его лично, как оказалось, Москва уже сделала. Как и в отношении начальника политотдела подполковника А.П. Иванова и многих других офицеров бригады и частей, ставших виновными в том, что уже на этапе спешной зимней передислокации соединение стало небоеспособным. Поэтому о том, что к нему едет какой-то новый командир батальона, ему уже не сообщали. Так всегда поступали – я заметил за годы своей службы – с командирами, в отношении которых решение УЖЕ ПРИНЯТО.
Он прекрасно понял, почему я, по сути, бросил досрочно благополучную Монгольскую 17-ю бригаду, и решился, не особенно раздумывая, на такой шаг – мне шёл уже 36-й год, на должностях заместителя командира нескольких частей я служил уже шестой год, да и майорскую звезду носил примерно столько же. Никогда не был самоуверенным, но чувствовал, что опыта вполне достаточно, чтобы взвалить на себя и такую ношу, никого и ничего не боялся и был уверен в том, что это мой последний шанс добиться большего в своей службе. Был готов к любым трудностям, особенно после двух мехбатов, особенно с таким командиром бригады. Но… послужить хотя бы какое-то время вместе оказалось практически невозможно. Через месяц с небольшим подполковника В.А. Букреева перевели в Набережные Челны, а в момент нашей первой встречи я ещё не предполагал, под началом какого именно командира мне придётся служить после его замены…
После недолгого напутствия, конечно в некоторой спешке, мы простились. Ничего хорошего Виктор, будучи человеком честным, не пообещал. «Я успел в Чуваш-Пае сделать примитивную баню для личного состава, из бочек. Пока больше ничего для тебя сделать не могу — в бригаде ничего нет, а надо разворачивать работы. Проявляй «социалистическую предприимчивость» во всём, и ничего ни от кого не жди – иначе будет плохо» — так, или примерно так он закончил свой наказ. «Сделай хотя бы куб земли – я успею тогда тебе послать представление на звание» — так мог сказать только настоящий друг Витя Букреев из 332 взвода механиков, воспитанный любимым ротным Александром Ивановичем Гончаренко и взводным нашим дорогим, Алексеем Михайловичем Шаповалом. Кубов, за которые было не стыдно представить материал на звание, я при нём дать не смог – до них, как оказалось, было довольно далеко… Так и остался майором.
Считаю, что спустя более 27 лет мне очень повезло – о моём друге курсантской юности Викторе Александровиче Букрееве написана хорошая книга, и я точно знаю его взгляды и оценки того времени, могу с его разрешения, не только на них ссылаться, но и сопоставлять его мнения с реалиями конкретного шестого отдельного батальона механизации – в/ч 36273.
Передислокация. Говорит командир бригады, в то время подполковник Виктор Александрович Букреев. (Глава из книги М. Москаля «Букреевский плацдарм»).
…«Железнодорожные войска на большие расстояния в мирное время редко переезжали. Исключением стал БАМ в 1974—1975 годах, но это была особая ситуация, стратегическая стройка века. А после окончания строительства — три случая. И пальма первенства досталась 1-й отдель¬ной железнодорожной бригаде. Разговоры о передислокации в Барнаул вели заранее, но все работали над выполнением ближайшей задачи. 31 де¬кабря мы ее выполнили, а 2 января мне было предписано убыть в составе опергруппы в Барнаул, где уже к тому времени находилась группа для подготовки приема эшелонов под руководством начальника тыла брига¬ды, который написал рапорт о переводе. Отгрузку с БАМа поручили на¬чальнику штаба, который написал рапорт на увольнение по выслуге лет. Хороших офицеров стали переводить в другие части, а на их место назна¬чать новых, молодых, неопытных. Я пытался возражать, но никто меня не слушал. Получилось так, что отправить бригаду и все проконтролировать командиру не дали. А те, кто отправлял, были абсолютно не заинтересо¬ванные лица, при этом в последний момент в часть перевели много не¬дисциплинированных и проблемных солдат. Более ста человек оказалось страдающих энурезом. Патриотического порыва у офицеров и прапор¬щиков к этому времени уже не было. Да и позиция корпуса и войск была не лучшая. Приказали семьи забирать с собой, имущество, мебель, а куда выгружать в Барнауле — никто не продумал. Квартир и базы нет, заранее ничего не построили и не подготовили.
Прибывает эшелон, строим, проверяем, половина людей с синяками — результат «боевого слаживания» вновь созданных подразделений. Солдат размещаем в палатках на снегу, а семьи, кто куда, в частные дома на постой, в общежития, в недостроенные свинарники, брошенные школы. Сканда¬лы, слезы, разговоры, проблемы. В результате — преступления, хищения, недовольства. Конечно, мы взяли с собой какие-то вагончики, что поновее, остальные вмерзли в БАМовскую землю навечно. Но люди жили в Алонке уже в капитальных квартирах, из которых их под давлением высели¬ли, иначе нельзя было сдать станцию в эксплуатацию. А здесь жить негде. Словом, моральный дух упал до пола, а трудностей в эту зиму-весну было очень много. Повторилось правило: как переезжать, так обязательно зимой, на «голое» место, без подготовки. Но если раньше это проходило, то теперь люди стали другими, и начали ставить вопросы: почему на БАМе более де¬сяти лет жили в сложных условиях, а здесь еще хуже: нет жилья. Кроме этого, нет такой заработной платы, как там, льготной выслуги.
К концу марта бригада переехала. Палатки, снег, холод, но переехала. Получили много щитового фонда, приступили к строительству городков. Параллельно изучали объекты будущего строительства, и сразу нам был определен жесткий план строительно-монтажных работ. На Военном Совете и совещании в Москве была поставлена задача по строительству железнодорожной ветки Мереть — Среднесибирская. При докладе я воз-ражал по объемам работ, просил дать время на обустройство частей бри¬гады, говорил, что сначала надо обустроиться, затем план давать, но мои доводы руководство войск пропустило мимо ушей. Меня вдобавок обви¬нили в том, что не верю в выполнение поставленной задачи. А когда я рез¬ко прокомментировал «помощь» руководства войск, мне стали готовить замену. Если сказать, что было обидно, это ничего не сказать. После того, что наши люди сделали на БАМе, их, образно говоря, на руках надо было носить. К сожалению, в который раз вместо элементарной благодарности и теплых человечных слов, их выкинули в старые палатки на снег и стали жестко требовать ударной работы. Как назвать такое отношение? Что мы за люди, почему позволяем так с собой поступать? Когда же наконец-то выдавим из себя раба?
Был в этом деле для меня и личный мотив. Дело в том, что Алтай — это моя родина. Здесь все мои родственники и род Букреевых всегда жил в этих местах, поэтому переезду на родину был очень рад. Нас хорошо встретили в органах власти, тем более, когда узнали, что командир — зем¬ляк. Помогали чем могли, шли во всех вопросах навстречу. Но руко¬водство железнодорожных войск не могло, почему-то, заранее вложить средства в обустройство и недостаточно уделяло внимания обустройству по Новоалтайску. Еще в ноябре-декабре я отправил четыре цистерны топлива из БАМовской Алонки. Кстати, получил два взыскания, в том числе «несоответствие занимаемой должности». Например, щитовой фонд есть — нет гвоздей, дело стоит. И так по другим вопросам. Видимо, нахо-дясь в теплых столичных кабинетах, большие начальники не очень заботились о быте своих подчиненных. За это не спросят, а вот план, производство— это главное, за это можно орден или взыскание получить. И получается, что никому нет дела до того, как живут солдаты, офицерские семьи. А офицеры, ясное дело, им по уставу положено стойко переносить все тяготы и лишения военной службы. «А вдруг война? — любили порезонерствовать мордастые начальники-демагоги. — Что тогда, подавать вам квартиры с теплым туалетом?»
Заместители начальника железнодорожных войск приезжали из Мос¬квы через каждые десять дней, меняя друг друга. Я был всегда с ними. Как-то приехал начальник штаба железнодорожных войск генерал А.А.Ви¬ноградов. Во время беседы поделился с ним проблемами бригады, тактично намекнул, что, конечно, большое начальство помогает, но мне работать некогда. Он меня понял, не отвлекал и дал возможность рабо¬тать по своему плану. Приезжали другие замы, требуя к себе высочайшего внимания, заботы, и экскурсии продолжались. Не выдержав всего этого, находясь однажды в Москве, поделился этими мыслями с членом Воен¬ного Совета ЖДВ генералом Столяровым, который относился ко мне хо¬рошо. Тогда от него узнал, что я был кандидатом от 35-го корпуса (будучи комбатом) на присвоение звания Героя Социалистического Труда. Ведь за всю историю БАМа, который строили два железнодорожных корпуса, все Герои были от 1-го корпуса. Вместе с тем, генерал Столяров сказал, что мои резкие высказывания по поводу передислокации и размещения бригады абсолютно противоположны мнению, которое высказывает ру¬ководство войск, и мне действительно надо сменить обстановку. Стали предлагать должности начальника боевой подготовки то первого, то чет¬вертого корпуса. Поскольку терять было нечего, попросил, чтобы меня официально сняли и назначили на любую должность, но не штабную. Но чтобы сняли официально и указали конкретно за что. Конкретно за что не сказали, но дерзость мою учли и привлекли к партийной ответственности за «потерю управления при передислокации, допущение гибели людей», используя при этом руководство 4-го (Свердловского) корпуса. Руководство 4-го корпуса, видя такую сложную передислокацию, вместо того, чтобы оказать помощь бригаде, подставило ей подножку в виде комиссии ГлавПУра для проверки бригады по полной программе. Забыл фамилию председателя комиссии, генерал-майора, который по прибытию в Барнаул, переговорил со мной и сказал: «Проверим, но мне все ясно». Я просил его никаких мер не предпринимать, чтобы я остался на этой работе. Такое решение я принял осознанно. Для меня важно было пройти это все самому и про¬верить, смогу ли служить дальше, не ожесточусь ли на несправедливость. «Теория стадности» — один сказал, все поддерживают, хотя с этим и не согласны, — сработала на все сто.
С должности меня сняли. И хотя это было несправедливо и обидно, спасибо за то, что хотя бы учли просьбу и оставили на командной работе. Назначили командиром 24-й бригады. В недоумении были местные власти: что? почему? зачем? — вопросы, на которые я толком не мог им ответить.
В Набережные Челны уезжал с обидой на всех, подумывал о заверше¬нии службы. На душе было пусто, очень незнакомое чувство с момента начала службы. И вновь рубежи, плацдармы. Для себя решил: обиду за¬бываю, начинаю все с чистого листа. Прибыл в Татарию в хороший, светлый летний день, сразу в квартиру, хотя и временную, но капитальную»…
Из диалога в «Одноклассниках» с бывшим в 1986 году начальником политотдела 1 Кенигсбергской ОЖДБр, в то время подполковником
Анатолием Поликарповичем Ивановым: 
А.И. «Да, я тоже попал «под раздачу» вместе с Виктором Александровичем и другими. Самое удивительное, что через несколько лет публичные извинения за то, что там происходило, принесли и А.Ф. Столяров (начальник ПУ ЖДВ в тот момент) и М.К.Макарцев (начальник ЖДВ), причем и первый и второй сделали это в присутствии десятка офицеров-политработников, бывших начальников политорганов. У абсолютного большинства из них глаза округлились, зная характер М.К. Макарцева.
Это было, правда, когда мы были уже пенсионерами в Питере. Нас тогда в 86-м официально поменяли местами с А. Потеряйло. Я ушел в Тынду в УК, а он на мое место. Затем я был назначен в Питер. Закончил службу заместителем начальника училища, института, университета при В.Омельченко. А с вами мы познакомились, если мне не изменяет память, когда я возглавлял комиссию при приеме — передаче дел командирами в/ч 36273.
А.Ф. Столяров эти извинения делал неоднократно, когда переехал в Питер, сожалея о случившемся в Барнауле. Это было и на заседаниях кафедры, совещаниях, и на мероприятиях на ВЦОКЕ. Было даже иногда неудобно за него. Причем извинялся за то, в какие условия они поставили бригаду. Над ними, оказывается, висел «дамоклов меч» — или они запустят «съемочный механизм», или их уберут. Они избрали первый путь, «выкосив всех» и оставив бригаду еще на несколько лет в лежачем состоянии. Обвинили руководство бригады во всех «смертных грехах», в том числе в развале дисциплины; но, всё-таки, статистика наука точная — на 1000 человек ЧП мы были в тот период на 10 месте из 23 бригад».
С.Л. Забегая несколько вперёд должен сказать, что тут, оказывается, на эту болезненную тему врал полковник ЖДВУ А.М.Пинчук в своей книге «БАМ. От Амгуни до Буреи»! Но, разумеется, не мне делать глобальные оценки, да и дело это прошлое. Но тема воинской дисциплины – впереди.
2. О реалиях нового места службы и тернистом пути в расположение части.
Таковы мнения моего друга и командира о том времени: для В.А. Букреева описанные события были очень сложной, тяжёлой и неприятной частью его продолжительной и ответственной службы в железнодорожных и позже — дорожно-строительных войсках. Всего только одна глава, но глава, по сути, о предательской роли тех, кто своими непродуманными и скоропалительными решениями, скажем мягко, способствовал такому краху целого соединения. Впрочем, Виктор – человек не робкого десятка, и его никогда никакие сложности не только не пугали или заставляли отступить, но наоборот инициировали в нём новые силы, упорство в достижении целей. Благородных целей. Он пережил эту главу, выдюжил, и поднялся так, как никто из нашего 332 курсантского взвода: стал командиром дорожно-строительного корпуса в Российской армии, получив воинское звание генерал-лейтенанта.
Мне же пришлось самостоятельно, помятуя его наказы, но без его поддержки, на которую я только и рассчитывал уезжая из Монголии, решать все вопросы становления, буквально, своего 6-го отдельного батальона механизации на новом месте. Конечно же, вместе со своими ближайшими вновь назначенными молодыми помощниками – заместителем командира по политчасти капитаном Ю.Н. Ивановым и начальником штаба майором М.И. Будаевым, опираясь на своих подчинённых и только на них, из которых нужно было ещё сделать коллектив единомышленников.
Задача, в целом, оказалась невыполнимой в первую очередь от не знания, почти полного отсутствия у меня достоверной информации о состоянии дел и причинах создавшегося положения по всем тем направлениям, от которых зависело решение задач, стоящих перед батальоном. Немного позже я поясню этот вывод, к которому смог прийти только долгие годы спустя при подготовке этой работы.
Считаю уместным здесь приводить мнения некоторых из вышестоящих начальников, знавших ситуацию «сверху» намного лучше меня на тот момент, некоторых военнослужащих других частей, а так же ряда солдат, сержантов и офицеров нашего батальона, с которыми удалось восстановить связь. Благо, что сейчас на свете существуют такие технологии общения, о которых мы в те времена и догадываться не могли; зато теперь – бац, и ты уже общаешься с людьми, которых ты уже, может быть, и позабыл бы давно…в прошлом. Но нет – настоящее этого не позволяет, и ты вспоминаешь, вспоминаешь всё или почти всё, со своими новыми – старыми собеседниками, друзьями, бывшими подчинёнными и начальниками. Не торопясь и, по возможности, объективно и взвешенно, как и должно быть спустя тридцать лет…
А нас с женой вечером по указанию командира бригады разместили переночевать в общежитии технического батальона на Укладочном, сводили в баню. В спешке даже не познакомился ни с командиром этой части майором В.И. Чупиным, великим строителем и прекрасным человеком, ни с его заместителем по тылу, сумевшими уже весной в чистом поле вблизи станции Укладочный построить всё то, что мне мельком удалось в тот момент увидеть, включая упомянутую баню. Жалею до сих пор о том, что так и не сумел с ними познакомиться и поблагодарить за гостеприимство и заботу; теперь уже, к сожалению, это сделать невозможно. Впрочем, всё это помнится очень смутно – всеми мыслями я был уже там, в неведомом пока батальоне. Наутро двинулись в путь.
Что проще – сесть на электричку на Алтайской, и вперёд, на Артышту 2. Там – пересадка в сторону Белово, откуда на машине надо ехать в своё новое хозяйство. Сколько уже было до этого разных поездок-пересадок… Но тут получился особый случай: во-первых, с женой и скарбом кое-каким. Во-вторых, попутно поехали молодые сержанты- выпускники учебного полка для нашего батальона, по-моему, человека три-четыре, не меньше.
И вот все шестеро погрузились в электропоезд и поехали, посматривая по сторонам на красоты Алтайской природы. Заодно познакомились и поговорили немного о жизни и будущей службе. Вскоре прибыли на станцию Артышта 2, которая сыграла с нашей группой шутку: эта узловая станция оказалась развилкой с выходом на Новокузнецк и на Белово. У пассажирской платформы стояли две электрички как раз в оба эти направления, причём посадка в них началась одновременно. И, вроде бы, тщательно выспросили людей, куда какая идёт, но всё равно – поехали в противоположном направлении, на Новокузнецк. Причём, выяснили это уже… в пути! Надо было возвращаться обратно в Артышту 2, и мы воспользовались советом ещё одного «знатока» — сошли на первом же полустанке.
Представьте себе обширное поле, на котором большим треугольником расположены железнодорожные пути – от Артышты 2 на Новокузнецк, и на Артышту 2 в обратном направлении, куда нам всем нужно было возвратиться. Остановочная платформа, на которой мы оказались, кажется называлась просто Кузбасс, а может и нет. Во всяком случае путь, который вёл обратно, находился на приличном расстоянии от этой платформы, да остановки там не было вовсе! Становилось веселее, но делать было нечего – надо было попытаться попасть на электричку, следовавшую в обратном направлении, которая как раз остановилась вдали у красного светофора.
Дал команду «Вперёд!», и навьюченные нашим и солдатским скарбом воины, вместе с новоиспечённым комбатом и его женой, смело начали движение по полю к находящейся вдали насыпи, в надежде попасть на электричку. Думаю, что картина была потрясающая, особенно для пассажиров электрички и её машинистов. Могу так же предположить, что именно они друг другу говорили, глядя на эту небольшую толпу военных железнодорожников. К которым, впрочем, везде в то время на Алтае очень хорошо относились тамошнее население. Очень спешили, настолько, что один солдат оставил свой вещевой мешок на платформе по имени то ли Кузбасс, то ли нет… Пришлось его ждать. Но самое интересное, конечно же, то, что и электропоезд не ехал. Понятно почему – светофор был красного цвета – куда поедешь! Понятно – станция Артышта 2 не принимала; и всё же кто-то ещё нашей группе Помогал – это теперь мне абсолютно ясно и очевидно.
Только когда мы все взобрались на довольно приличную насыпь напротив этой замечательной остановочной платформы, осмотрелись и отдышались (думаю, что преодолели мы не менее метров пятисот, а может больше!), электропоезд двинулся в нашу сторону.
Вот же были времена: зря я машинистам изображал сигнал остановки круговым движением руки – они к нашей группе подъехали плавно и медленно, притормозили и открыли двери. Остановили воинам – железнодорожникам поезд на перегоне – не где-нибудь! Посадка с пути была, конечно, не простой – но ведь мы тогда были молоды, и проблем с этой операцией не возникло. И через 10 минут мы снова оказались на Артыште 2. Мне до сих пор кажется, что нужная нам электричка так долго стояла, именно ожидая нас…
На перроне станции Белово встретил тоже новоиспечённый главный инженер батальона капитан В.К. Баконин, и весь наш народ сумел каким-то образом поместиться в командирский УАЗ-469. Путешествие «на базу» успешно продолжилось.
Без долгих проволочек устроившись в гостиницу города Гурьевска (в батальоне приткнуться было негде), мы с солдатами поехали в расположение части. Конечно, кое-какие новости и сведения удалось узнать в пути следования от Баконина. Не смотря на краткость пребывания в новой должности, Владимир Константинович смог толково рассказать мне о том, что производственный процесс как таковой, в батальоне пока по разным причинам ещё не начат, работать нечем, практически нет тылового обеспечения и множество проблем с дисциплиной и организованностью. Собственно говоря, я сразу понял, что следует сделать срочно и в первую очередь: заменить водителя командирской машины, чтобы постараться не укорачивать себе жизнь. Более глубокое знакомство со своим хозяйством я начал по приезду в городок, уже в темноте…
3. Ночное знакомство с хозяйством.
Кто и когда в нашем вышестоящем руководстве выбрал именно это место для размещения частей желдорвойск я не в курсе – это, возможно, знают наши «братья-красноярцы». Или знали: но ведь практически… на скотомогильнике! Зачем, почему? Риторические вопросы…
В ста метрах от расположения городка – знаменитая у многих призывов военнослужащих срочной службы разных наций, народностей и воинских частей, деревня Чуваш-Пай. Как охарактеризовал её несколько лет назад наш бывший батальонный электрик Константин Филатов – « Чуваш-пай — пьяная деревня, и народ там ничем не брезговал — менял, покупал…». Разумеется, были любители этого дела и в воинских частях, менявшихся неоднократно на этом «благословенном» месте. Там же, как оказалось, были многолетние места «культурного отдыха» множества «старослужащих» (видите – выбираю выражения!) солдат и сержантов разных батальонов во множестве домов деревенских жителей. С банями, лежанками, закусками и выпивкой – на любой вкус. В плохоньком клубе даже танцы бывали с участием воинов — железнодорожников, находившихся в самовольных отлучках. Как правило, массовых, и из разных частей. Но я забегаю немного вперёд – по прибытию в батальон всего этого я знать не мог…
Самые точные и острые впечатления от знакомства с воинской частью бывают при хождении в темноте по незнакомой территории и весенней грязи после отбоя, в чужих резиновых сапогах. Но мне это было абсолютно необходимо – хотел немедленно и всё узнать и почувствовать. Не помню, сопровождал ли меня в этом первом походе 30 апреля 1986 года дежурный по части, или кто-то ещё. Чем дольше ходил, натыкаясь на «злачные» места то там, то здесь, полные солдат, что-то жаривших и закусывающих, чем больше происходило резких контактов по этому поводу, тем больше в голове зрело убеждение: надо срочно, немедленно встряхивать батальон, заставлять всех трудиться, заниматься делом и знать, глубоко знать всё то, что творится тут именно ночью. Этот первый поход «в ночь», в целом, для меня не оказался слишком неожиданным по результатам и ощущениям: именно такого бардака я и ожидал. Но… масштаб был, конечно, не сравним с тем, что приходилось видеть раньше, в других частях железнодорожных войск в прошлые годы. Думаю, что именно тот первый поход мог явиться «сигналом» для всех любителей «лёгкой жизни» и, заодно, хулиганов, которых в батальоне было изрядное количество, о том, что прибыл человек без компромиссный. Который может и ночью, к примеру, прямо в тёпленьком местечке, неожиданно одеть на голову сковороду с жареной картошкой и мясом главному кавказскому «пахану», или кастрюлю с пловом узбекскому «баю», а остальных вывести на плац из щебня (поначалу и вовсе из грязи) на строевые занятия. В следующей «хорёвке» мог быть другой «ферзёк» со своими земляками другой нации. И там надо было действовать так же. Словом, нужна была резкость не только в словах. Возможно, этот «сигнал» и получился тогда. Но… не в одиночку же быть таким резким?! Кто-то должен помогать. Кто? Тогда, ночью, я этого не знал, а вызывать командиров рот и заместителей не стал. Как «воевать» за правое дело, ни с кем не будучи знакомым, ночью было не понять.
Ближе к полуночи, размышляя о том, стоит ли вообще уезжать из этого не утихающего ночного роя, решил, всё-таки, съездить в гостиницу и что-нибудь съесть…
По пути в Гурьевск навстречу попалась какая-то грузовая машина, ослепившая фарами и ехавшая на приличной скорости. От своих дум, планов и предположений, роившихся в голове, этот факт меня не отвлёк. А зря: это мчалась машина с будкой, полная личного состава автомобильной роты именно моего батальона, следовавшая из бани в городе Гурьевске. О том, что машина с людьми и их командирами после отбоя находится вне части, и что никаких приказов на эту тему никто не издавал и помывку не планировал, мне дежурный по части доложить даже не подумал…
Наутро пришлось пожинать «плоды» такой безобразной организации помывки в бане и эксплуатации автотранспорта.
4. С кем работать? Один из главных вопросов весны 1986 года…
На утро, прибыв до подъёма в расположение, сходу получил «приятную новость» — как хук левой в голову: машина, встретившаяся почти в полночь во время движения в сторону части, на большой скорости чуть позже легла набок. Вместе с тридцатью с чем-то солдат и сержантов, находившимися в будке и старшим машины – командиром роты капитаном В. Ф. Клименковым. С этого момента прихваченная мной из Улан-Батора небольшая общая тетрадь стала рабочей тетрадью командира части. Она чудом сохранилась после переезда к новому месту службы, хоть и немного вымокла. Теперь это важнейший документ, содержащий множество сведений, фактов и цифр, далеко не все из которых мне самому теперь понятны. Не говоря уже о расплывшемся местами тексте; зачем-то иногда пользовался чернильной авторучкой… Начал записывать.
Из-за аварии утренние мероприятия были скомканы. По-моему, развод батальона пришлось не проводить и не представляться. Осмыслить свой ночной поход по территории батальона и разобраться с причинами такого безобразия сходу не удалось – было не до этого. Начал организовывать расследование, уяснять обстановку по пострадавшему личному составу, готовиться к докладу командиру бригады, и прочее. Первый рабочий денёк начался «превосходно»! Тут же произошло знакомство с заместителями – начальником штаба подполковником Г.П. Булгаковым замполитом подполковником А.А. Казённым, заместителем по технической части майором В.А. Сосиновичем, заместителем по тылу майором Н.П. Ерошенко, моим однокашником по училищу с параллельного 331 взвода, и секретарём партийной организации капитаном В. Сафроновым.
Подполковники на мой вопрос об организации вчерашней бани в 3 роте ничего внятного сообщить не смогли, заместители по технической части и по тылу – так же, и я понял, что об этом они просто не знали. Правда, довольно быстро провели расследование авто происшествия, результатом которого явилось травмирование с ушибами, переломами и даже ожогами нескольких солдат. В тетради наполовину расплывшиеся фамилии рядовых, читать которые сейчас сложно. Но есть цифры: ожоги – 6 человек, ушибы и ссадины – 7. Сколько людей с переломами не вижу – цифра расплылась. Водитель ЗиЛ-131 номер 05-30ТН рядовой Магомедов явно превышал разумную на мокрой дороге с грязными обочинами скорость, а командир роты сидел рядом. Ездили без приказа и даже путевого листа. Вот это служба! Пострадавших развез по медицинским учреждениям Гурьевска начальник медицинской службы капитан В. Жварницкий. Доложил командиру бригады и в Военную прокуратуру, начали готовить материалы расследования.
Предваряя мои вопросы во время моего доклада, командир бригады подполковник В.А. Букреев подтвердил, что оба подполковника заменяются из батальона, и что ко мне уже едут новый начальник штаба майор М.И. Будаев и замполит капитан Ю.Н. Иванов — ни одного из этих офицеров, как мне показалось, я не знал. Но работать надо было пока что именно с этими главными помощниками, которые в своё время заслужили воинские звания на ступень выше, согласно законодательству, и, видимо, когда-то хорошо себя проявили. В конце апреля 1986 года я попытался получить от них поддержку и помощь…
Заместитель командира по политической части подполковник А.А. Казённый был уже ветераном военной службы и БАМа и готовился, насколько я припоминаю, к переводу в другую часть. К сожалению, его уже нет среди нас: очевидно, что этот офицер отдал все свои силы и здоровье военной службе, воспитанию подчинённых на строительстве великой Магистрали века. Вечная ему память и Царствие небесное.
Анатолий Андреевич мне сделал тогда толковый и исчерпывающий доклад о политико-моральном состоянии, воинской дисциплине, состоянии правовой работы и соблюдении требований советских Законов и Уставов Советской армии. Принёс множество бумаг – рапортов, материалов расследований, планов и прочего; чтобы всё это осилить – я понял сразу, потребовалось бы не выходить из вагончика вообще! Разговор пришлось прервать, отложить. Предложил ему систематизировать и представить в табличном виде сведения о дисциплине. Мне стало понятно, что в батальоне множество преступлений, происшествий – расследованных и нет, грубых и мелких нарушений воинской дисциплины, есть погибшие. Всё это тяжёлое состояние, впрочем не худшее, чем у соседей, этот опытнейший офицер честно объяснял запущенностью политико-воспитательной работы во время спешной погрузки, длительной и беспорядочной передислокации, разрывом воинских коллективов по эшелонам, времени и объектам, никуда не годными бытовыми условиями, в том числе для офицеров, прибывших с БАМа с семьями. Для солдат части имелись построенные Красноярской бригадой, довольно потрёпанные от эксплуатации, палатки, куда поместили первую, вторую и четвёртую роты, и один недостроенный модуль, в котором разместилась автомобильная рота с обеспечения (хозяйственным) взводом нашего батальона. Нам соорудили из двух не очень новых палаток что-то, похожее на клуб для политико-воспитательной работы. Правда, туда не входила и половина нашего батальона, но хорошо, что хоть такой клуб был. Так называемые дома для семей офицеров и прапорщиков части типа ИП-420 с системами водяного отопления, построенные Красноярской бригадой, для жилья были не пригодны. Один их них Казённый и Булгаков ухитрились, всё же, укрепить, утеплить и, подключив электричество, поселиться там с семьями, чтобы не отдаляться от подразделений. Туда же заселился и секретарь партийной организации капитан В. Сафронов. Офицеры и прапорщики части, особенно семейные, по прибытии размещались первоначально в гостинице города Гурьевска, куда и я поставил свои чемоданы вместе с супругой. Позже из гостиницы стали потихоньку выезжать, снимая кто где жильё и думая, прежде всего, о своих детях, а только потом – о солдатах, сержантах и их выживании. Логично. Некоторые молодые офицеры ротного звена смогли поселиться в вагончиках вблизи расположения части, но вагончиков было очень мало.
Естественно, что в таких условиях, особенно при полном отсутствии нормального быта личного состава на фоне опустивших руки командиров, сразу начали подымать головы хулиганы. Собственно говоря, этот негативный процесс начался ещё на БАМе, когда батальон решал производственные задачи в авральном, нечеловеческом режиме, в конце 1985 года. Именно в то время батальон начал ослабляться из-за замены основных руководящих кадров. Так, ушёл на повышение командир батальона подполковник В. Галка, сдав свою должность как раз на передислокацию майору В. Каменщикову. Тогда же произошло изменение штата батальона – он уменьшился на одну автомобильную роту и взвод охраны, из-за чего убыло несколько знающих и опытных офицеров. Об этих фактах я узнал не от Казённого или Булгакова, а случайно, в процессе службы. Некоторые офицеры написали рапорта на перевод, но некоторые переводы не состоялись, особенно в ротном звене, и в этом тоже, по мнению Анатолия Андреевича, была одна из причин создавшегося положения. Напомнил он и о таком важном факторе в службе офицеров на БАМе, как материальный: все льготы для них враз остались позади. У многих офицеров сорвались какие-то планы продвижения по службе, кто-то просто устал от безразличия к ним, их семьям и их подчинённым. Большинство перестали нормально служить, а многие получили дисциплинарные и партийные взыскания. В общем, я как раз застал момент, который можно было назвать «кадровой вакханалией». Думаю, что было бы полезно, если бы об этом, а так же о её причинах, меня чётко предупредили. Это второе открытие пришлось делать самому…
А.А. Казённый, правда, не стал упоминать о небольшом «звездопаде», который был устроен вышестоящим командованием для некоторых должностных лиц батальона перед передислокацией, включая его самого – мне показалось, что эта «пилюля» от этого не стала слишком сладкой. Многие «детали», касавшиеся его служебных обязанностей, просто упустил. Например, не стал говорить о кадровой политике, много лет существовавшей в батальоне, о которой я частично стал узнавать во время службы и даже в последние годы (тоже, пожалуй, отдельный разговор), о значительной части имущества клуба части, которая оказалась в Ново-Пестерёвском гарнизоне, где долго сидел в ожидании транспорта начальник клуба части ст. лейтенант И. Саламатин. При этом то, что привезли в Чуваш-Пай, почти не охранялось и потихоньку растаскивалось…
Беседа, хоть и краткая, с этим заслуженным человеком, мне многое дала. Но, разумеется, далеко не всё: понять реальное состояние батальона сходу было невозможно, а для будущей книги о командире бригады В.А. Букрееве, из которой читатель уже ознакомился с проблемами бригады «сверху», и нашего 6 батальона механизации – в частности, ещё не изготовили бумагу…
Зато из этого первого разговора с подполковником Казённым я понял, что работать не с кем, а конкретной помощи от него ожидать сложно.
Спустя более тридцати лет не могу не дать слова подполковнику в отставке Игорю Макуркину, царствие небесное, бывшему командиру мостового батальона Красноярской бригады, от которого нам и достался городок в Чуваш-Пае.
Вот что он мне рассказал в «Одноклассниках» про жилой городок – что я был просто обязан знать именно тогда, весной 1986 года:
«Привет Сергей. В Чуваш-Пай я прибыл в 85-м году. Принимал батальон у Валеры Нечая — его тогда, бедолагу, разорвали по объектам чуть ли не на взводы. Во время приёмки мой начальник штаба на вопрос, сколько беглецов в части, отвечал: « Я думаю, что где-то 18…», причем очень не уверенно! А комбриг Нестеренко при напутствии в Красноярске мне сказал: «У Вас много беглецов — 4 человека». Через пару дней я сам уточнил, что беглецов — 16…
Так вот, когда я приехал в Чуваш-Пай в октябре 1985 года, то ситуация была такая: домики уже стояли, а гражданские спецы делали котельную и подводили отопление к столовой и жилым домам типа ИП-420, и сроки, как всегда, были «вчера». Столовую и все остальные здания построил, в основном, Валера; в этом городке должен был стать мостовой батальон 1 бригады…
Согласовал с комбригом цифру по выполнению плана, и начался уже новый отсчет. Запроцентовать и оформить выполнение В. Нечай не смог — я в октябре — ноябре ездил в ОКС Кемеровской Ж.Д. и все Валерины «хвосты» оформил выполнением. В общем, в 1985 году батальон мне удалось собрать, и в 1986 – 1988 годах плотно работал на Абакан-Тайшете — (2-е пути) и на объектах КАТЭК — на угольных разрезах. Там же получил подполковника, и уехал начальником штаба в Актюбинск».
Для полноты картины приведу свидетельство ещё одного представителя Красноярской бригады, по своим служебным обязанностям бывшим ещё ближе к этим жизненно важным объектам в конце 1985 года – бывшего командира отдельной роты водоснабжения Александра Касьяна:
«В Чуваш-Пае я впервые побывал в ноябре 1985 года – забирал солдат нашего взвода водоснабжения с командиром взвода Шкляревским: они там «затерялись» — строили инженерные сети к домам для офицерских семей, подводили тепло к казармам от котельной. Были прикомандированы к Абаканскому мостовому батальону (комбат Нечай В.Ю.). Курировал строительство городка заместитель командира Красноярской бригады по тылу полковник Журский. Пока ехал на автобусе с Гурьевска наблюдал картину, похожую на бегство армии Наполеона от Москвы – мехбат с Инзы (Куйбышевская бригада) стоял отдельными автомашинами и дорожно- строительной техникой по всей дороге с замёршей соляркой в баках. Голодные бойцы грелись у костров из тряпок и соляры, ожидая подмоги. Попросил водителя остановиться и отдал весь сухой паёк, который брал для своих, включая курево. Своим потом купил по пути покушать из своего денежного довольствия. Картина поразила: из офицеров на всей этой дороге никого не увидел. По приезду в городок к вечеру обнаружил, что офицеры мехбата изрядно выпившие, и никому дела нет, что солдаты в мороз на дороге одни…
Доложил сразу Журскому, он в ту же ночь отправил ужин в термосах на хлебовозке со старшиной 2 роты мостового батальона накормить воинов-механизаторов…»
От этой информации веет чем-то знакомым, хотя наши мехбаты, вроде бы, так и не встретились на этой «благословенной» территории и объёкте. Не совсем понятно, где именно в тот момент находился куратор всего этого процесса полковник Журский. Но команду, всё-таки, дал. Узнаем, что происходило дальше:
«Когда пытались запустить отопление (до моего приезда), завезли воду водовозкой, но водовод перемёрз – мелко закопали. Потом, всё-таки, залили систему отопления, затопили котлы, пошло тепло в казармы и домики. Двое суток Шкляревский с воинами сам лично кочегарил, проверял наличие воздуха в системе отопления, стравливал. Откопали несколько мест в траншее, и сварочным агрегатом отогрели трубопровод. Нужно было всего лишь следить, чтобы была циркуляция воды и постоянная подпитка в котельной. Ну, и постоянный контроль воздуха в системе – его нужно было стравливать — ведь домики были не жилые. Об этих задачах, когда мы уезжали, я рассказал и всё объяснил остававшимся нашим с 1 ремонтной роты, которых возглавлял зампотех роты Алексей Новиков. Когда доехали до Красноярска узнал от комбата А. Боценюка, что мороз в Чуваш-Пае усилился до -35, и по недосмотру уже мостовиков, система была разморожена. Так что вины моих воинов в этом нет».
Думаю, что мы сейчас не виновных ищем, а причины того, что нам достался непригодный к жизни городок, «творимый» войсками не нашей бригады в суровую зиму, практически под самый новый, 1986 год. Это очень негативно повлияло на возможность более-менее нормального размещения солдат, офицеров и прапорщиков части с семьями по прибытии с БАМа. И на боевую готовность, в конечном счёте. Об этом, всё же, хочется узнать, хоть и через тридцать лет. Получается, что, по мнению автора этих воспоминаний, одна котельная, состоявшая из двух котлов КВ-300, переделанных на воду, должна была отапливать не только весь городок, состоявший из четырёх 2-х квартирных домов ИП-420 и двух блочных коттеджей, но ещё и казарму-модуль. А может быть, и столовую? Кто же такое мог изобрести, интересно…
На фото — друг офицерской юности подполковник В. Нечай. Царствие небесное…
Вот, читатель, краткая и точная предыстория «возведения жилого городка» настоящими «спецами». Городка, который в натуре был просто макетом, не пригодным для жилья и вообще – жизнедеятельности ни мостового батальона, ни мехбата. Но, правда, полностью оплаченный Кемеровской железной дорогой…
Никакого права пенять на эти проблемы по городку ныне покойному другу по самому первому моему добамовскому батальону – Валере Нечаю, я не имею, потому что прекрасно понимаю слова Игоря Макуркина насчёт «разорванности батальона на взвода» по разным трассам и объектам! Как же это мне знакомо по службе в Харьковской бригаде! И результаты всегда были одинаковые: не успели, опоздали, не сделали, «залезли», доложив о выполнении (попробуй не доложи!), убывали трудиться на новые объекты. А о дисциплине, организованности и воинском порядке можно было и не вспоминать… При этом не всем везло, например, как Игорю: Валере тогда не повезло. Да и мороз, по-видимому, очень хотел навредить прибывающим с БАМа военным и их семьям… Впрочем, московским «стратегам» было виднее.
Вот в этот самый «жилой городок» и вселился 6 отдельный железнодорожный батальон механизации.
У меня нет сомнений в том, что и другие части нашей бригады, прибывшие с БАМа в период конца 1985 года – начала 1986 года, столкнулись с аналогичными трудностями, особенно те, которые оказались в районе Заринска. Там строили примерно так же и те же. Туда, кстати, то ли по недосмотру или не распорядительности, то ли «для усиления», зачем-то отправили нашу вторую роту механизации ст. лейтенанта В. М. Кликотко, который рассказал мне спустя двадцать с лишним лет как это подразделение там «использовали». Кое-какие «халабуды» возвели и для частей бригады, образовавших вскоре Ново-Пестерёвский гарнизон. Правда, это темы хоть и серьёзные, но, всё-таки, не мои. Моя – именно Чуваш-Пайская.
Начальник штаба части подполковник Г.П. Булгаков тоже был уже ветераном железнодорожных войск и БАМа, имел звание, на ступень выше положенного по штатной должности, полученное во время «звездопада» на БАМе, и готовился к увольнению в запас. Надо думать, получил звание за дело. Не смотря на трёхлетний опыт службы в должности, произвёл впечатление суетливого, не собранного офицера. Как начальник штаба пояснить свою, в том числе, бесконтрольность, а вернее практически полное отсутствие службы войск, что привело к ночному авто происшествию с травмированием личного состава, не смог. Доложил, что штаб части, в виду отсутствия других помещений, размещается в вагончиках. Предложил мне разместить свой «кабинет» в половинке вагончика на выбор. Выбор был, кабинет занял. Телефон поставили быстро. Кое-какая мебель появилась – в этой половинке вскоре я буду принимать высокого гостя – генерал-лейтенанта В.Т. Волобуева, и записывать более четырёх листов его науки о дисциплине, работе с офицерами, сержантами и личным составом; но я забегаю вперёд.
Геннадий Павлович объяснил тяжёлое положение батальона потерей управления личным составом в процессе длительной передислокации, сразу обозначил главную, по его мнению, проблему батальона: нежелание работать офицеров. Объяснил это всем, чем угодно, включая отсутствие патриотизма и недисциплинированностью. Рассказывая о дисциплинарной практике пояснил, что офицеры из-за потери льгот, неразберихи и отсутствия жилья работать не хотят, и никакие дисциплинарные меры, предпринимаемые командованием батальона, не помогают. Пошёл за документами, доказывающими его правоту, а я сидел и думал: куда я попал, раз всех надо…к стенке? Вышел на улицу, закурил. Кого-то окликнул, что-то потребовал, кого-то одёрнул – уже не помню что делал, чтобы привести как-то мозг в относительный порядок. А где же выход, кто из этих уважаемых подполковников подскажет? Может быть, зам. по тылу…?
Вернулся Булгаков с небольшим ворохом рапортов о переводе и увольнении, а так же пачкой служебных карточек офицеров и прапорщиков. Уже первая карточка, не помню чья, вся фиолетовая от множества взысканий на обороте, записанных рукой начальника штаба, подтвердила моё опасение: я попал в батальон настоящих «преступников» — офицеров! После этого я отпустил подполковника, чтобы самостоятельно ознакомиться с этими документами – комментарии его мне были не нужны.
Взысканиями были поражены практически все офицеры и прапорщики, включая заместителей командира.
Судя по служебным карточкам, офицеры части, особенно рот, совсем не работали – настоящий бойкот! У некоторых карточки были из двух и более страниц, чтобы на обороте поместились все взыскания. Не помню, чьи они были и какие – от них рябило в глазах, и надо что-то было предпринимать. И эти рапорта…
Этот заслуженный офицер так же, как и предыдущий, ничего мне не рассказал о методах работы командования с офицерами батальона вообще и кадровой политике, в частности. Разбираться, точнее, изучать на практике эти проблемы, мне предоставили самому. И к этому вопросу, разумеется, придётся вскоре вернуться.
Не слишком помнится обсуждение с начальником штаба других, не менее важных вопросов службы войск, дисциплины и дисциплинарной практики, правопорядка и учёта взысканий, правонарушений, контактов с Военной прокуратурой. Помню, что ни по одному из этих важнейших вопросов подполковник Г.П. Булгаков ответов дать не смог. «Ещё не организовали». «Ещё не готово…», «Ещё не дозвонились…» и т.д. Были и другие неприятности, о которых он мне поведал очень кратко – бесчинства воинов на территории Сосновского сельсовета и деревни Чуваш-Пай, где часть находилась. Правда, никого из местного руководства, кроме директора совхоза «Салаирский» А. Н. Шаболдаса, он не знал, ни к кому не ездил, и конкретные претензии, кроме спиленного и сожжённого на дрова старого коровника, разбитых дорог, и украденной ёмкости с бычьей спермой, привести не смог. Кто пилил, кто сжигал, кто принял сперму за самогон – наши, или чужие – тоже не знал. Связи с участковым милиционером тоже не было. Короче говоря, много груза, и очень неприятного, оба эти заместителя положили мне на голову. И, похоже, с удовольствием. Если сюда же добавить ночное авто происшествие, расследование которого, яко бы, шло целый день, то первый день выглядел очень познавательным…
Заместителя командира части по тылу майора Н. Ерошенко узнал сразу, хотя и виделись последний раз в училище в 1970 году. Николай учился в параллельном взводе механиков, который был в путевой роте у капитана Рыбака. За это время, а прошло целых 16 лет, воды утекло много, и надо было решать вопросы полностью отсутствующего тыла именно здесь, на новом месте. Мы по-дружески поговорили, обсудив обстановку хоть и кратко, но без околичностей и предположений. По мнению Николая Ерошенко, тыл батальона был в тяжелейшем состоянии, поскольку не было ничего в бригаде. Вообще. Кроме того, что удалось привести с БАМа, даже необходимого ассортимента продуктов. Проблемы начинались с отсутствия в тот момент топлива и вообще ГСМ, т.е. с доставки. Ни фондов, ни наличия топлива в тот момент не было – выручали какие-то талоны на бензин, не помню у кого взятые. Баня, о которой упоминал командир бригады, стояла на месте, но её успели потихоньку загадить и применять по назначению установленные там бочки для воды никто не думал – это надо было иметь дрова (лес, просека – рядом), бензин для водовозки, начинать организацию банно-прачечного обеспечения. Отсутствие возможности помыть личный состав стало, кстати, одной из причин поездки после отбоя в городскую баню 3 автомобильной роты: как обычно – командиры проявили инициативу и хотели как лучше…
Отдельная «песня» — его «боевые помощники» — начальник вещевой службы капитан М. Паламар и начальник продовольственной службы ст. лейтенант Е. Бырёв – оба со своими индивидуальными, и не слишком приятными особенностями и грехами. Обоих мой заместитель по тылу охарактеризовал как бездельников, которых нужно или менять или увольнять. Хотя, как работать тыловым службам, если… ничего нет? Этих офицеров я узнал со временем, и стало понятно, что наш тыл – это особая и непрестанная головная боль и командира, и зама по тылу, и всего личного состава.
Не было складов – их нужно было строить, не было имущества и нужного количества продуктов, которые там надо было хранить. Существовал небольшой заглубленный продсклад, оставшийся от Красноярцев. Там, как раз перед моим приездом, молодым солдатом был насмерть зарублен топором так называемый «начальник склада» из старослужащих по фамилии Барчулая… Значит, какое-то там мясо было, но не было порядка, дисциплины и контроля: этот случай, похоже, сильно ударил по психике моего заместителя по тылу: Николай выглядел потерянным. Особенно после рассказа о состоянии «жилого фонда», который нам никто не передавал, и который среди зимы для жилья не годился, то понять состояние его я мог. Хотя от этого легче не становилось. Мы ещё много раз, конечно, встречались, общались и пытались найти какие-то решения множества проблем, но «огонька в глазах» его не появлялось. Главное, что я понял, это то, что возглавить строительство и переделку множества объектов батальона мой заместитель по тылу не сможет. Ещё одно открытие…
Ещё одно знакомство. Заместитель командира по технической части майор В.А. Сосинович производил впечатление очень опытного и грамотного офицера-механика. Правда, вид имел Виктор Анатольевич очень усталый. Скоро я понял, почему. Относительно ночного авто происшествия так же ничего пояснить не мог и было похоже, что это было не его дело. Кратко и внятно доложить о наличии, техническом состоянии и отправленных в ремонт механизмах не смог, пообещав представить соответствующую таблицу, для наглядности. Его помощники – тоже оба майоры, получившие свои звания на ступень выше штатных, конечно, за дело – главный механик А.И.Трофимов и начальник ИТС Н.А.Зотов, тоже были опытнейшими и закалёнными БАМовскими механиками, оба являлись настоящими ветеранами нашего батальона – служили в нём с солдатских времён.
Вот они на фото 1966 года, Трофимов и Зотов — слева направо.
Сказать, что оба были опытными технарями, значит не сказать ничего. Но… ситуация в начале 1986 года была совершенно другая, и, не имея ничего на новом месте службы, оба они сникли. Поначалу мне было очень сложно разобраться в причинах такого состояния техники батальона – документы, справки и таблицы, которые в мой «просторный кабинет» живо потащили все майоры-технари, только внесли абсолютный сумбур в мои мозги, и двух пачек «Примы» в день сразу стало не хватать.
Отдельно и очень тихо показался начальник автослужбы ст. лейтенант О. Иванюта. Первоначально никакого впечатления не произвёл. После пары моих вопросов стало похоже, что о понятии «служба войск» в автопарке части он слышал впервые…
О работе и успехах производственной части батальона, во главе которой встал недавно назначенный капитан В.К. Баконин и его помощниках – ст. лейтенанте Г. Фефелове, капитане А.М. Карнаух и ст. лейтенанте А. Козыреве на тот момент рассказывать было нечего, поэтому разговор на эту тему отложу. Последнего, к сожалению, почти не помню: возможно потому, что он постоянно находился на объектах производства земляных работ — такое может быть.
И вот это всё — о первом дне, который растянулся в моей тетради на целых восемь страниц! Этот факт через тридцать-то лет уяснить оказалось очень трудно: это был, можно сказать «вал информации». Именно так! В основном, к сожалению, негативной. Поэтому в последствии, всё своё пребывание во вверенной воинской части я называл «нахождением в нокдауне», прямо с первых дней. Да ещё почерк, иногда смахивающий на арабскую клинопись, не способствовал «расшифровке» написанного…
Конечно, общение со своими заместителями, описанное выше, происходило не совсем так академично и последовательно. Скорее наоборот – урывками и на ходу: просто постарался об этом рассказать более-менее систематично. Меня везде водили, показывали и рассказывали подчинённые. Знакомили с личным составом – офицерами, прапорщиками, солдатами и сержантами, я видел свою технику, штаб, состоящий из вагончиков, убогие палатки для личного состава и щитовые дома ИП-420 для семей. Одновременно постоянно натыкался на множество проверяющих из штабов разных уровней, начиная от своей бригады и корпуса, и заканчивая офицерами штаба железнодорожных войск. Все они тоже подходили, я им должен был представляться и что-то докладывать, хотя большинство, конечно же, понимало, что товарищ ещё не в курсе, ещё только первый (второй, третий и т.д. дни были не лучше) день в своём хозяйстве. Лица мелькали, рябили, мозг не справлялся. Куда идти, что делать в первую очередь – я понять не мог, но виду не подавал. Искал выход и не находил его…
В кабинет несли массу документов и телефонограмм, которые нужно было читать и по которым следовало принимать какие-то решения и писать резолюции. А в голове сидела и сверлила мозг главная мысль: с кем работать? С кем наводить порядок?
Два слова о поступавших тогда, в самом конце апреля указаниях, приказах и телефонограммах: об этом кое-что уже можно вспомнить, глядя в рабочую тетрадь. Ну, вал, настоящий вал приказов, приказаний и указаний! И приказ издать срочно об усилении бдительности в связи с празднованием 1 мая, для чего комиссионно проверить пожарную и электро безопасность, обеспечить питание, помывку, и всё прочее. Да под роспись, и доложить… сегодня. Что-то и про политико-моральное состояние там тоже было написано.
К концу первого дня, как оказалось спустя почти 30 лет, в рабочей тетради…ничего путного, внятного прочитать невозможно! Обрывки каких-то сведений, фраз, некоторые фамилии – не в счёт.
Но всё-таки, к концу этого дня я уже смог внятно просить командира бригады срочного содействия в решении следующих вопросов:
— срочно выделить топливо и масла, запасные части, узлы и агрегаты, согласно поданных заявок.
— решить вопрос о немедленном освобождении модуля — оказывается, часть его была занята имуществом мостового батальона – в/ч 01741, который в городке оказался раньше нашего, для размещения 3 роты и отдельных взводов.
— Строительные материалы требовались абсолютно все: не было даже гвоздей.
— Для обеспечения жизнедеятельности батальона нужны были санитарный, пожарный автомобиль, автобус, мусоровоз, постельное бельё, матрацы (и цифра конкретная – 400!)
— Просил я так же освободить коттеджи для прибывающего замполита, начальника штаба и меня. Один — двух квартирный, был занят вещами замполита мостового батальона и семьёй прапорщика — мостовика, а второй занимал, в ожидании назначения, майор В. Каменщиков.
Разговоры набегу с отдельными офицерами, в том числе с секретарём партийной организации капитаном В. Сафроновым, не дали мне никаких ориентиров: впечатление отсутствия боевого настроя и желания трудиться было налицо. Удалось, правда, дать задание командиру автомобильной роты капитану В.Ф. Клименкову подобрать мне более умеренного водителя на командирскую машину. Что и было вскоре исполнено — машину принял рядовой Мишин.
…К вечеру большинства офицеров батальона не стало – самостоятельно убыли по домам, причём некоторые не постеснялись воспользоваться… командирской машиной, о чём я узнал далеко не сразу – коллективчик был тогда что надо!
А жили – кто где, в основном, в Чуваш-Пае, Сосновке и Гурьевске. Не ближний свет… Нужно было срочно собирать офицеров для предметного разговора о службе и достойном проведении праздника Первого мая.
На объект работ, куда уже каким-то образом был вывезен в ближайший карьер экскаватор – ветеран «КАТО», выбраться не собрался.
5. Первое мая 1986 года и ещё кое-что.
Праздник трудового народа великой страны нужно было отмечать построением и поздравлением личного состава. Взял с собой супругу в часть, чтобы ознакомилась и осмотрелась. Да и замполит батальона подполковник А.Н. Казённый пригласил в гости. Нужно было сообразить, куда бы временно заселиться – не ездить же ежедневно в такую даль. Пока суть да дело, жену повели к Казённым, а я зашёл в свой кабинет и оставил на столе дипломат с палкой копчёной колбасы. Вышел, отправился на построение батальона. Сейчас помню плохо, но вышло это мероприятие не удачным: построить свои подразделения командиры не сумели: долго долго искали отсутствующих, опоздавших и не прибывших по разным причинам. Причин оказалось настолько много, что посчитать это мероприятие построением я отказался. Дал команду построиться через два часа и каждому командиру подразделения подготовить строевую записку. Начальнику штаба, в том числе, получился «не зачёт».
Впрочем, день был праздничный, и устраивать разбор сразу я не стал. Решил, всё-таки, сходить в гости. Зашёл в кабинет и не обнаружил в дипломате…колбасы. Пришлось идти без неё: жена всю жизнь теперь вспоминает «воинский порядок», который в то время царил в 6 отдельном железнодорожном батальоне механизации…
В гостях побывали, Первомай встретили. Кое-как работавший телевизор невнятно сообщил о трагедии в Чернобыле. В тот момент никто ничего, разумеется, понять и как-то оценить масштаб события, не смог. Этот факт, впрочем, сразу забылся: его было чем тогда затмить.
Заместитель мой по тылу Николай Ерошенко ничего не смог предложить новому командиру для временного проживания вблизи части, кроме вагончика на колёсах. Пришлось соглашаться, не смотря на поперечную щель в полу: выбора не было. Через пару дней переехали, вспомнив молодость. Жене моей жёны заместителей много чего интересного рассказали, после чего она уехала в гостиницу, а мы двинулись совершить ещё одну попытку построить батальон. Не смотря на видимые усилия командиров, весь личный состав собрать не удалось: слишком много людей находилось вне части – на охране машин и механизмов, находившихся и на станции Гурьевск, и в соседнем гарнизоне, и ещё где-то, много солдат и сержантов находилось на излечении в гражданских медицинских учреждениях. Вроде бы, не законно отсутствующих не было, хотя в этом я сильно сомневался. Принесли строевые записки, а так же списки военнослужащих, склонных к самовольным отлучкам. Удивительно, что сохранился такой список 1 роты механизации. Вот он перед читателем. «Лучшие из лучших», видимо «любимцы» ротного.
Сколько таковых было в других ротах – сейчас не помню, но тоже было не мало.
Из головы не выходили впечатления моего позднего обхода батальонных «тылов», подсобок и так называемых «хорёвок» — с чего и как начать борьбу с этим безобразием и устанавливать уставной внутренний порядок? Первые впечатления о ближайших помощниках, включая секретаря партийной организации части капитана Сафронова, человека с больным желудком, были безрадостные. С кем воевать…Вопрос буквально висел над головой, постоянно, ежесекундно. С кем?
Ходил, знакомился с хозяйством. Ни одного объекта, соответствовавшего Уставам, Инструкциям, Правилам или Положениям, к сожалению, в тот момент обнаружить не удалось. Особую тоску вызвал осмотр столовой: холод, грязь, немытая посуда при отсутствии каких-либо моющих средств, кое-какие тени воинов кухонного наряда, крысы. Что-то в котлах, в прочем, варилось. Дежурный по столовой– чисто условный элемент, как, впрочем, и начальник продовольственной службы ст.лейтенант Е. Бырёв. Никто ничего не знал, не мог ответить ни на один вопрос, не видел ни одного решения для улучшения положения. Только от такой «кормёжки» могла бегать половина батальона. Заместитель командира по тылу разводил руками…
У командира бригады получил ориентировку на то, что именно тут в обозримый период предстоит дислоцироваться: значит, надо обустраиваться более-менее постоянно и добротно. На первый взгляд расположение, в принципе, было удачное: у дороги с кое-каким покрытием (Сосновка – Кочкуровка) – находится жилой городок, пока почти не пригодный для жилья, но уже оплаченный нашим Красноярским коллегам как полностью построенный и введённый в эксплуатацию объект тыла. В смете строительства данного участка железной дороги, как это и полагалось, имелся специальный раздел «Временные здания и сооружения» (ВЗИС), о чём читатель уже узнал выше из моей беседы с бывшим командиром мостового батальона Красноярцев Игорем Макуркиным, который сумел все объекты «запроцентовать» для выполнения плановых заданий своего соединения. Но кто все эти сооружения принимал из нашей бригады, батальона? Вопрос, открытый до сих пор…
То, что чуть в стороне от нашего городка находился заброшенный скотомогильник, я так же узнал несколько позднее. Следовательно, расположение воинской части тут было явной ошибкой.
Из диалога в «одноклассниках» с бывшим в 1986 году начальником политотдела 1 Кенигсбергской ОЖДБр, в то время подполковником, А. П. Ивановым.
«…44 бригада (Красноярск) оставила нам перепоказа на 1,7 млн. рублей при плане на 1985 год 1,5 млн. По деньгам и физическим объемам все городки: казармы, столовые, клубы, штабы — были «уже построены». Земля отсыпана, и кое-где уложено ВСП. Именно на этой почве мы схлестнулись с командованием корпуса и войск на совещаниях в Свердловске и Москве. Уже весной нас стали обвинять в перепоказе и т.д., заставлять подписывать акты приемки «дутых» физобъемов, объектов, и т.д».
Вот конкретные и абсолютно точные выводы А.П. Иванова по финансовым и производственным вопросам того момента: его оценкам трудно не поверить. Особенно вспомнив, сколько мук пришлось испытать, разбираясь чуть позже во время поездок в ОКС Кемеровской железной дороги, с фактическим состоянием своего батальона. Но об этом – чуть позже.
Через небольшую посадку, практически не вырубленный лесок – располагались все строения и сооружения батальона: казарма-модуль, частично собранный красноярцами – в ней поселилась большая по численности 3 автомобильная рота и хозяйственный взвод. Далее под прямым углом к казарме – столовая такого же типа, или щитовая – точно не припоминается. Далее сооружение, которое со временем и приложением рук превратилась в неплохую баню для личного состава. Обширная территория между этими строениями в будущем станет плацем, хотя асфальта, конечно, не увидит никогда. Слева, если смотреть с дороги, стояли вагончики, в которых разместился штаб части со службами, ещё левее – палатки личного состава 1, 2 и 4 рот. Тут же, на въезде в часть, располагалось КПП в вагончике.
Чуть в стороне от жилого городка в посадке, располагалось какое-то подразделение – то ли взвод, что ли отделение, проживавшее там вместе с офицерами с какой-то производственной целью, из мостового батальона. Эти люди вели себя всегда очень буйно и шумно, норовили ставить около своего вагончика, а не в парк нашей части свою машину, и ездить на ней когда им вздумается. Наводить порядок ещё и там не было никакого желания и возможности — пришлось именно на эту тему познакомиться с командиром 41 отдельного мостового батальона майором Т. Кушхабиевым, попросить его избавить мой, тоже очень своеобразный по воинскому порядку батальон, от присутствия «гостей из Новых Пестерей». Тимофей Заурбиевич пообещал.
Вскоре неожиданно наш батальон посетил командир корпуса полковник А.И. Тарадин: впервые ему представился как раз в начале мая, он сделал краткий обход территории. Слава Богу, побывал не везде – было видно, что очень торопился и был абсолютно не в настроении. Указания давал резкие, говорил на повышенных тонах, особенно когда оказался в жилом городке для офицеров; тут он как раз выяснил, что дома, построенные его подчинёнными из Красноярской бригады, для жилья не пригодны и подлежат полной переборке, и что прибывший командир 6 мехбата живёт в вагончике. В результате коллега – мостовик Т.З. Кушхабиев довольно быстро решил вопрос об освобождении сборного коттеджа от имущества своего заместителя по политчасти, и, по-моему, передаче нам пилорамы – механизма, который был остро необходим для сооружения множества объектов. Вскоре убрал своих воинов и, заодно, решил, хотя и немного позже, вопрос о передаче нам модуля. С тех пор прошло уже тридцать с лишним лет – целая жизнь, а мы – благодаря современным информационным технологиям, по-прежнему дружим, общаемся в скайпе, вспоминаем своих «резких» руководителей…
Никакого ограждения территории части, конечно, не было. Пилорама ЛРВ, по-видимому, оставленная тут Красноярцами, не работала, а специалистов – пилорамщиков в нашем батальоне не было. В плачевном состоянии находились воздушные электролинии – провода требовали перетяжки, часто схлёстывались при ветрах, срабатывали автоматы в трансформаторной подстанции и свет пропадал. Бывший электрик батальона Константин Филатов мне как-то раз пару лет назад напомнил об этой беде, и даже о том, как мы вместе с ними и уже новым зампотехом части зимой, в пургу, лезли через сугроб и пытались подтянуть провисший провод, из-за чего в городке, уже полностью переделанном, перебранном и заселённом, иногда пропадало электроосвещение. Такое, к слову, продолжалась весь 1986 год, когда работала пилорама. Она как раз находилась на той же линии, что и городок, и поэтому освещение бывало с большими перебоями, пока не решился вопрос с заменой трансформаторной подстанции на более мощную и современную. Опять забегаю намного вперёд… Об этом расскажу обязательно, но позже.
6. Рабочая тетрадь комбата 1.
Теперь буду почаще заглядывать в свою рабочую тетрадь и «выуживать» оттуда сведения о происходивших событиях мая месяца. Буквально вскользь, обрывками, проскакивают некоторые фамилии офицеров, прапорщиков, и связанные с ними проблемы. Их много, и большинство сейчас не смогу пояснить. Вот фамилии: лейтенант Гусак из 2 роты, ст. лейтенанты Дербенёв, Бырёв, Вовк… Часть текста расплывшаяся, о чём и почему записаны эти фамилии вспомнить трудно, но ясно одно: с ними связаны какие-то проблемы, а не трудовые подвиги. Кто-то не сдал технику в ремонт, кто-то не является на службу и вообще – в стадии увольнения, кто-то зачем-то стрелял в апреле в воздух из пистолета и надеется на перевод на Дальний восток…
На соседней странице — указания начальника штаба бригады подполковника И. Федоренко: он требует использовать для связи (!) радиостанции и сообщает частоты для передатчика – 106, а для приёмника – 31. Наверное, мегагерц; хотя опять же – пол листа тетради чётко не видны, да и выглядят эти указания спустя столько лет немного комично: до радиостанций ли тогда было?
Где-то в это же время, или немного позже, в рабочей тетради не зафиксирован момент приёмки мной 6 отдельного железнодорожного батальона механизации: слава Богу, бывший тогда Председателем комиссии начальник политотдела подполковник А.П. Иванов в позапрошлом году напомнил мне об этом факте. Как при этом я не познакомился со сдающим батальон майором В. Каменщиковым, до сих пор не понимаю: а может быть, забыл?
Патрули в деревне начали службу с 30 апреля. Сразу задержаны рядовые Яйсамов и Каримов: запись краткая, но работа начата. Сколько её ещё будет…
Съездил в Сосновку. Произошло знакомство с председателем Сосновского сельсовета В.А. Степановой и нелицеприятный разговор в кабинете директора совхоза «Салаирский» А.Н. Шаболдаса о «наследии» прошлого многочисленных подразделений, бывших тут до нас. Правда, они нас разделять не собирались, и высказали резкие протесты из-за разбитых в хлам дорог, имевших приблизительно-твёрдое покрытие, и хорошенько покалеченных воинами – железнодорожниками, спиленного и постепенно сожжённого старого коровника, и даже украденной кем-то ёмкости с бычьей спермой. Очень дорогущего, как оказалось препарата, который какие-то страждущие приняли за спиртной напиток типа самогона. И в момент нашего знакомства поведение наших военнослужащих оставляло желать лучшего: жаловались на бесцельные хождения солдат по деревням и, в особенности, довольно частые поездки автомашин разных частей не только по основным дорогам с более-менее покрытием, но и по деревенским улицам, которые покрытия вообще не имели.
В общем, радости от встречи никакой не было, что и следовало ожидать. Все грехи всех воинов железнодорожных войск в этом районе пришлось взять на себя. Было видно, что местным руководителям впервые представилась возможность высказать абсолютно все претензии к желдорвойскам, и они это делали в превеликим удовольствием. Нашлись, наконец-то, соответствующие уши…
Но и я постарался уверить местных руководителей в том, что воины нашего батальона – не временщики, и намерены трудиться на строительстве стратегического объекта с учётом требований и порядка, установленного местной властью, не нанося ущерба ни населению, ни дорогам, ни собственности граждан. Обещал навести порядок во всех вопросах, особенно с учётом создаваемого на базе нашей части Чуваш-Пайского гарнизона.
Но и у нас были вопросы и просьбы, которые в моей рабочей тетради вполне читаются:
— Где можно расположить свалку мусора и отходов нашей части (Ответ был категорический – нет такого места, хотя нахождение совсем рядом засыпанного скотомогильника, было, видимо, вполне нормальным делом. Правда, об этом я узнал не от них, и позднее).
— Можно ли взять на территории части грунт для создания пожарного водоёма? (Кажется, разрешили за автопарком части вырыть яму – там, кстати, был ручей).
— Можно ли жёнам военнослужащих части покупать продукты в Сосновском продовольственном магазине – продавцы отказывают, местные жители выражают недовольство (ответ получил невразумительный — отправили к районному начальству).
— Требуются пропуска на автотранспорт части для проезда по основным внутрирайонным дорогам в весеннее время (Сельсовет отказал, ссылаясь на районное ДРСУ). Получается, что ездим не законно.
— Спросил, так ли теперь нужен спиленный солдатами старый телятник (коровник?) и как его восстанавливать, если нет ни материалов, ни специалистов, ни времени для этого? Я пояснил, что часть прибыла с БАМа для выполнения конкретной производственной задачи – строительства новой железной дороги Мереть – Среднесибирская, и никакие телятники мне строить не разрешат. Давайте решать вопрос как добрые соседи, полюбовно: мы готовы помогать решать проблемы и Сельсовета и совхоза, но в рамках наших возможностей. Так, к примеру, сейчас даже нет ГСМ, топлива и продуктов в достатке, из-за чего до сих пор не начался производственный процесс. Но к оказанию помощи мы готовы.
Информация была воспринята настороженно, руководители остались в размышлениях. Настаивали на восстановлении спиленного сооружения. Но контакт, на мой взгляд, состоялся, и впечатления в Сосновке начали меняться, хотя процесс этот оказался весьма долгим, в том числе и по нашей вине. Оставалось, вроде бы, совсем не много – закрепить положительными делами хорошие слова и обещания.
Тогда же, в начале мая, познакомились с участковым инспектором ст. лейтенантом милиции С.Г. Соколовым. Договорились тесно сотрудничать по правовым вопросам: организовать совместный контроль за праздными передвижениями всех без исключения военнослужащих, особенно на автомобилях, особенно по ночам, попросил его фиксировать по возможности номера. Тогда, к сожалению, не было сотовой связи, поэтому подобная информация всегда опаздывала, но она, всё-таки, стала появляться. Мы стали уже в мае, с созданием гарнизона и патрульной службы, гораздо лучше ориентироваться, с помощью участкового, в этих вопросах. Иногда удавалось даже организовывать упреждающие мероприятия в Сосновке и на территории дома отдыха «Салаирский», куда стремилось немало любителей незаконного отдыха и с Ново-Пестерёвского гарнизона. В этой сложной совместной работе по наведению порядка в части и гарнизоне отлично себя проявил прибывший вскоре новый начальник штаба части майор М.И. Будаев.
Военный комендант Чуваш-Пайского гарнизона – начальник штаба батальона майор М.И. Будаев.
7. Кадры как главная опора командира.
Очень сложно было понять до конца глубинные причины наплевательского отношения офицеров к выполнению своего служебного долга и просто служебных обязанностей мне, прибывшему не с БАМа. В целом было понятно, всё было очень плохо, не так, как на БАМе, где люди находились хоть и в сложных условиях, но всё-таки устроенные и не без материальной поддержки. Не буду повторяться о льготах и прочих благах, которые там, всё-таки, присутствовали. Упоминать о нормально работающей там системе технического обеспечения сейчас тоже, вроде бы, не стоит, хотя система эта, созданная грамотными и знающими специалистами, много лет успешно работала на БАМе, и очень влияла не только на состояние техники, но и на людей, её эксплуатировавших. А тут – ничего, и сразу…
Но для понимания глубинных причин нужно было знать о том, как именно была поставлена работа в батальоне с офицерскими кадрами – именно там была «заложена мина», которая сработала именно в этот тяжкий для всех период. Но, опять же, узнать о той «системе» мне пришлось совсем недавно, в основном, из рассказов бывших сослуживцев и военнослужащих БАМовского периода. Поэтому хочу я, или нет – но сделать некий экскурс в БАМовское прошлое батальона придётся.
За семилетний с лишним период подготовки этой работы через множество контактов с офицерами и солдатами нашего батальона, в том числе проходивших службу до меня на БАМе, стала выясняться весьма неприглядная картина, которая спустя много лет мне многое пояснила. Сейчас я приведу мнения некоторых офицеров, знавших ту «систему» работы с кадрами на конкретном примере старейшего командира роты капитана Ефимова. Знать бы это точно в 1986 году…
Итак, капитан Александр Ефимов — командир 1 роты механизации, прослужил в этой должности примерно восемь лет – разве это нормально? А узнал об этом я, разумеется, случайно, опять же в самом начале мая, во время прибытия очередной группы начальников из Главного управления войск. Сейчас не помню точно кто именно, по-моему полковник Б.Л. Недорчук – заместитель начальника управления механизации ГУЖВ, увидев капитана А. Ефимова, который находясь около палаток своей роты, решил было строевым шагом подойти и доложить начальникам, сам бросился к нему со словами — «Саша, это ты тут…?». Было похоже, что он был рад встрече и, одновременно, удивлён ею. Почему – можно было догадаться, знавшему ситуацию. Но я, конечно, не догадался. Несколько позже до меня дошло: больше восьми, а по некоторым сведениям и дольше лет этот безотказный офицер пахал в этой роте, добрался до звания «капитан». Может быть, иногда он был и не без греха, возможно и так. Его прекрасно знали и, похоже, ценили все московские механики из Главного управления войск. Все эти полковники, в давние времена ротного Ефимова, возможно, были старшими лейтенантами, все его хлопали по плечу, благодарили, и…росли. Росли и его прямые и непосредственные начальники, которым он был очень нужен как ступенька в служебной лестнице. Нет, ну хотя бы орден какой дали – нет, ничего у этого человека не было. Кроме тринадцати дисциплинарных взысканий и двух партийных – это уже я сам обнаружил.
По его личному составу у меня, к сожалению, точных данных на начало мая 1986 года в рабочей тетради не просматривается: ориентировочно офицеров в роте было всего два или три (помню, кроме командира, заместителя по технической части ст. лейтенанта Сычёва и лейтенанта Савчака), прапорщиков – ни одного. Некомплект – 1 офицер (замполит) и 2 прапорщика (командир взвода и старшина). Сержантов 9, солдат 67 человек. Старшиной роты был сержант Кириченко, ныне мой друг в «Одноклассниках». У меня тогда не было данных о качественном, так сказать, состоянии личного состава части вообще, но спустя много лет этот момент мне слегка пояснил бывший батальонный электрик, а ныне мой друг, администратор и создатель странички нашего батальона в «Одноклассниках», Константин Филатов.
Рядовой запаса москвич Константин Филатов
Солдаты, разумеется, получше нас знали «кто чем пахнет» в батальоне, а Константин мне писал года три назад буквально следующее: «…Вы если помните, то половина личного состава части до службы уже имела судимость, и не принято было говорить, о чем знаешь или догадываешься…».
Что ж, может быть эта информация и слегка «сгущена», но, судя по беспределу, который тогда царил во всех подразделениях части и вокруг неё, включая, разумеется, и первую роту механизации, такого народа было немало. Правда, информация такого рода, почему-то, нигде не фиксировалась – ни в каких документах солдат и сержантов. Поэтому, если такие сведения и распространялись в части, то, как правило, в виде слухов и минуя офицерские уши. И вот Константин, к примеру, такими сведениями обладал…
Действенный контроль с таким количеством командиров в первой роте было, конечно, организовать проблематично. Но нужно. Недаром из этой роты несколько человек приказом командира корпуса должны были переводиться в Красноярскую бригаду: такая методика перевода наиболее «отпетых» воинов в другие части в то время существовала, и считалась действенной мерой предотвращения негативных последствий. На новых местах службы, предположительно, такие воины должны были вновь адаптироваться под контролем новых начальников, среди новых сослуживцев и, значит, это должно было им создавать сложности и некие препятствия в нарушении воинской дисциплины. И фактор времени тоже был важен: пока суть да дело, туда-сюда, и вот уже два года прошли, и можно освобождаться от потенциального хулигана или самовольщика.
Дам-ка слово бывшему сослуживцу А. Ефимова по БАМу, хорошо его знавшего и, на мой взгляд, очень точно его охарактеризовавшего в нашем диалоге пару лет назад.
Бывший начальник вещевой службы 6 ОЖДБМ на БАМе, ныне доктор технических наук, доцент, Екатеринбуржец В. Мамяченков.
«…Я думаю, что он вообще не для армии был рожден. И ничего тут обидного нет — у каждого своя стезя. Очень добросовестный был и совестливый офицер. Помню, как в первый мой Новый год на БАМе дежурным по батальону комбат Галка поставил именно Сашу — знал, что тот не напьется и не подведет. А перед этим, за несколько дней, при мне орал на него так, что стекла звенели в казарме. Как вспомнишь это все… А ведь как ему, командиру 1 роты, было трудно – я это видел очень хорошо! И ведь никто никогда не пожалел, лишний раз не наградил, слово доброе не сказал…».
Ну, пожалуй, только человек с гражданки мог такое сказать; но ведь по сути-то, верные слова!
Даже этот небольшой отрывок воспоминаний человека, как бы со стороны – ст. лейтенант В. Мамяченков был офицером, призванным на два года после окончания гражданского ВУЗа, неплохо характеризует «кадровую политику», проводимую в отношении основных, я бы сказал СТАНОВЫХ офицеров – командиров рот батальона, к концу 80-х годов. Можно сказать, перед самой передислокацией на Алтай и в Кемеровскую область.
Очень эмоционально и жёстко высказался когда-то на эти злободневные темы один из самых трудолюбивых и добросовестных наших командиров рот, тогда ст. лейтенант, а ныне подполковник запаса В.М. Кликотко.
Может быть, читать такое некоторым будет неприятно, однако не буду скрывать, что всегда уважал этого офицера за прямоту, ценю его искренность даже в нелицеприятных, но правдивых оценках вопросов, касающихся этой тонкой сферы – кадровой политики и отношения к людям. Так было – ничего не поделаешь…
О Ефимове, сослуживцах и командирах, бывший командир 2 роты нашего батальона Вячеслав Кликотко. Воспоминания февраля 2016 года – (формулировки и некоторые оценки – сглажены автором для лучшей «читабельности»).
«Я прослужил в этом батальоне с 1984 по 1988 годы, при мне командирами были Галка, Каменщиков, Лелеко и Баранов. Так вот, Галка шел «по трупам». Даже за БАМ все комбаты получили «За службу Родине», а он один — «Красную Звезду». Давил ротных в порошок, ничем им не помогая. При нём Михешкин пробыл ротным 8 лет, Саша Ефимов ещё больше. Это были работящие и упорные мужики! Но везде он говорил, что у него ротные плохие и пока их рано выдвигать. А сам на этих ротных делал свои дела. Куда пропали 14 вагонов лиственницы, которые шли с БАМа на Чуваш-Пай? Никто не знает. Набрал гражданскую бригаду из одних своих родственников. Кто истопник, кто бригадир, а солдаты давали им план. Был у меня в роте такой БТСник, топил в вагончике у бичей, но 700 рублей каждый месяц ложил в карман. А Каменщиков что творил? Что там вспоминать… Плохое забылось, а хорошее всегда помнится. Все-таки мы служили и выполняли задачи. И пусть там всякие «максимовы»* останутся при своем мнении. Им из подвала видно лучше и дальше. Я лично горжусь тем, что мне выпала такая судьба, и что в войсках и на построенных объектах осталась хоть маленькая, но часть и моего труда».
(* Некий субъект, мне не знакомый, но вдруг откуда-то взявшийся на мою голову в «Одноклассниках» несколько лет назад. Представился офицером бригады, знавшим и меня и всё в нашем батальоне. На второй день общения начал «учить уму-разуму» тоном, в котором угадывался незабвенный командир бригады А.М. Пинчук! Этот удивительный факт я сообщил В.М. Кликотко, и он мне пояснил, что был такой старший лейтенант, закончивший инженерный факультет училища, и служивший в описываемое время далеко от Чуваш-Пайского и Пестерёвского гарнизонов. Но теперь считающий себя знатоком ситуации именно нашего 6 ождбм, и даже пытающийся учить бывшего комбата с чужой подсказки. Подумаю: может быть, и озвучу диалог с этим невоспитанным и не умеющим себя вести со старшими, офицером запаса.)
Не стану скрывать, что довольно быстро уяснив этот факт по А. Ефимову, а чуть позже узнав и о некоторых других подобных ему офицерах и, в особенности, об отношении к ним – главным труженикам батальона, на которых держалось буквально всё, я понял причины такого «прохладного» отношения к службе большинства офицеров и прапорщиков части. Я такое видел не раз, сам попадал под не справедливые, мягко говоря, решения вышестоящих, да и непосредственных командиров. Правда, всё-таки удавалось как-то выбираться и, всё-таки, как-то выдвигали. Там самым – учили. По — своему.
Всё бывало, но при этом я всегда старался руководствоваться привитыми нашими командирами в училище взглядами и навыками – быть требовательным, но заботливым командиром. И никогда не унижать достоинство человека, даже когда заставляешь его, образно говоря, в наказание рыть лопатой яму. Этими командирами были дорогой наш командир 3 роты курсантов-механиков, царствие небесное, подполковник Александр Иванович Гончаренко, и, слава Богу здравствующий, наш любимый командир взвода Алексей Михайлович Шаповал, ныне полковник в отставке и настоящий отец остатков нашего 332 взвода – именно по ним всегда сверял свои взгляды, ощущения и всегда принимал трудные решения в своей службе.
А.И. Гончаренко 
А.М. Шаповал
Просто пробовал ставить себя на их место, и всё становилось ясным и понятным. Так случилось и в вопросе с Ефимовым, и почти со всеми другими офицерами части. Конечно, не сразу и не просто. Метаясь по батальону и вникая во всё сразу (что не поймёшь, глядя в рабочую тетрадь), всё-таки припоминаю, что офицеров с подполковником Казённым и секретарём партийной организации капитаном Софроновым, мы всё-таки собрали в самом начале мая чтобы напомнить о задачах, поговорить о службе, нашем положении и перспективах.
Нужно было довести производственные задачи (шёл второй квартал, а выполнения не было никакого – недопустимое явление в истории желдорвойск!), меры по укреплению воинской дисциплины и порядка, рассказать о предварительном плане строительства и переделки временных зданий и сооружений в городке, парке, складе ГСМ, и, пожалуй главное – о необходимости всем поворачиваться к исполнению своих должностных обязанностей. Для меня было ясно одно: никто мне по моим просьбам офицеров и прапорщиков менять не будет – там, наверху, где самые знающие начальники, по всем тем, кого они считали не подходившими и виновными, решения уже приняты. И никаких комбатов, особенно новых, никто слушать не собирается.
Поэтому, когда в вагончике, набитом офицерами, в ответ на мои призывы начался некий гул недовольства, и кто-то даже внятно произнёс что-то, типа: … « вы все тут приходите и уходите, а мы остаёмся, на вас пахать…», пришлось расставить все точки над « I ». Заявил буквально следующее, и ни разу об этом не пожалел: «Давайте вместе восстановим наш батальон, тем самым поможем друг другу. Мне нужна ваша помощь. Все уйдёте обязательно. Обещаю. Но только на повышение!»
По-моему, был какой-то момент замешательства, я точно помню. Я повторил эти слова ещё, и громче, переспросил – все ли поняли. В ответ наступила тишина. Сколько она продолжалась – не скажу. Но я понял, что таких слов офицерам батальона никто никогда не говорил. Одновременно я сообразил, какой груз я сам взвалил на собственные плечи, но другого выхода я не видел, и спросить совета я мог только… у своих дорогих командиров. И то – мысленно. Подумал, что они поступили бы так же, и сразу успокоился.
После этой паузы сделал заключение, подчеркнув, что теперь, с этого момента, всё в руках самих офицеров батальона.
С командиром бригады подполковником В.А. Букреевым эту проблему не обсуждал и докладывать об этом вообще не стал: знал, что ему сейчас абсолютно не до этого, и что он бы поддержал эту инициативу, поскольку прекрасно знал ситуацию в моём батальоне. Теперь нужно было, во-первых, во все глаза смотреть за проблесками успехов или, хотя бы, попытками улучшения положения на участках работы каждого из тех, кто, возможно, мне поверил. И немедленно на эти факты реагировать. А во-вторых, держать своё слово. И это оказалось не менее сложным для меня, чем для моих подчинённых.
Разумеется, на мой призыв откликнулись не все. Потому, что все были очень разные. Некоторые оказались действительно ленивыми, уставшими или развращёнными другими недугами. Но главное то, что самые основные, становые фигуры – ротные командиры, откликнулись. Поверили. Заработали, конечно, кто как смог: кто смог сделать что-то нужное и хорошее не имея почти ничего, но проявив себя хотя бы в чём-нибудь. Прибывшие вскоре замполит Ю.Н. Иванов и начальник штаба М.И. Будаев оказались самыми подходящими и преданными помощниками в реализации этого курса, с которого началась, как я себе представляю, настоящая кадровая политика, причём уже без кавычек. Основанная на честном выполнении служебного долга, скрупулёзном учёте всего хорошего и нужного, выполняемого офицерами штаба, ротного звена и их личным составом.
Позже было множество различных собраний – и общих, и партийных и комсомольских. Больше к этому вопросу не возвращались: наверное, всё-таки, потому, что люди меня поняли.
Как ни покажется странным, но работа по вдохновению офицеров, нацеливанию и развороту их на выполнение своих служебных обязанностей и, как итог, восстановлению офицерского коллектива батальона, началась с…медицинской службы. Потому, что непосредственно в тот момент мая месяца была проблема с заменой уходящего на повышение начальника медслужбы капитана Жварницкого. Не знаю случайно или нет, но в том же начале мая в части, в числе многих проверяющих всех направлений, уровней и должностей, оказался начальник медицинской службы железнодорожных войск полковник А.Е. Васянович, который просто предложил поговорить, и мы обсудили и этот служебный вопрос в моём вагончике. Забыть, как именно происходил тот разговор, не могу: начальник службы из Главного управления железнодорожных войск, многоопытный человек и большой начальник, кроме общих вопросов санитарного состояния и банно-прачечного обслуживания личного состава и членов семей, счёл нужным с молодым комбатом обсудить кадровый вопрос лично, не настаивая, а лишь предлагая вариант, который он считал предпочтительным для пользы дела.
Анатолий Ефимович мог бы вообще этого не делать, и с комбатом даже не разговаривать — именно так поступал позже новый командир бригады подполковник А.М. Пинчук. Но он мне дал ценный совет — выдвинуть врача части ст. лейтенанта С.В. Проценко, положительно его охарактеризовав, но при условии выполнения задачи по строительству и обустройству батальонного медпункта. То, что это была самая настоящая учёба, я понял далеко не сразу…
Не могу сказать, что я уже узнал этого нашего офицера, но посчитал правильным согласиться с мнением такого специалиста из самого высшего штаба и сделать так, как он посоветовал. И, разумеется, от этого решения уже не отступал. Сергея Проценко я вызвал, провёл с ним беседу на эту тему, поставил задачу. Он её понял правильно, с энтузиазмом взялся за исполнение обязанностей начальника медицинской службы батальона, проявил себя ответственным, знающим, инициативным, работящим, умелым и достойным выдвижения офицером.
Потрудился он хорошо, службу медицинскую организовал на уровне и доверие оправдал. Медпункт 6 ОЖДБМ, сооружённый из трёх вагончиков (На фото – самое начало его трудов), имел небольшой стационар и водяное отопление, блистал чистотой и имел некоторые бытовые удобства. Имелся уютный внутренний дворик с лавочками, в центре которого на высокой мачте развевался флаг страны Советов. Разумеется, стоматолог Проценко оборудовал и простейший стоматологический кабинет. Для условий, в которых мы тогда находились, медицинский пункт части соответствовал требованиям военной медицины. Я не мог ни при каких обстоятельствах не выполнить то, что ему пообещал в случае выполнения задачи. И нисколько не пожалел тогда – ведь на меня пристально смотрели все офицеры части – сдержит ли комбат своё слово. До сих пор я уверен – многие тогда сделали важные выводы для себя. Что мне и требовалось!
В последствии все те, кто не только понял, но и принял моё условие, проявил старание, упорство – даже без выдающихся производственных успехов (которые в нашем батальоне – это стало понятно позже, были невозможны в принципе), были выдвинуты и получили очередные воинские звания без задержек, на сколько это было возможно и зависело лично от меня и командования батальона. Жаль, что это удалось не со всеми; но началось это именно с выдвижения Сергея Проценко в мае 1986 года.
Не жалею о том, что представил его на должность и, по-моему чуть позже, на звание «капитан», и теперь. Хотя именно при выдвижении этого офицера уже в июне неожиданно возникли первые трудности во взаимоотношениях с новым командиром бригады; но об этом позже.
…Четверть века или больше ничего не знал о своём первом выдвиженце. Оказалось, что служба у него пошла неплохо. В начале. Затем начались сложности. О Сергее Проценко могу с уверенностью сказать, что, скорее всего, у него позже не нашлось начальников, чтобы и требовали, и помогали, и двигали. Словом, замечали. Тогда ведь кто как поступает — некоторые плюют, некоторые запивают, некоторые идут до конца, стиснув зубы. Это уже зависит от характера и стойкости человека. Воинское звание «майор медицинской службы» он получил во время службы в Омской бригаде, но тут появилась мифическая «Украинская мечта», и он устремился в «райское место» — в Пятихатки… Там и похоронен, о чём с болью мне сообщила его вдова… Бог ему судья, а я его помню таким вот молодцом! Царствие Небесное тебе, наш доктор.
Кратко о других СТАНОВЫХ КОМАНДИРАХ, т.е. командирах рот. О их технике и людях.
Итак, старший лейтенант В.М. Кликотко – командир 2 роты механизации, в которой по табелю состояли самые высокопроизводительные землеройные машины – экскаваторы ЭО-5122 – два, и ЭО-5123 – единственный в части, не проходивший ремонт.
В роте было немало бульдозеров на тракторах различных тяговых классов, включая импортные Д-155 и Д-355А. О их состоянии, правда, совсем особый разговор. Именно в эту роту были направлены в мае первый, затем второй и третий новые японские бульдозеры типа Д-455А, из которых уже в мае 1986 года по указанию командования бригады и корпуса стали формировать бригаду по типу БАМовской. Что это такое, мне рассказал именно Кликотко вместе с единственным гражданским специалистом, не захотевшим бросать наш батальон, бульдозеристом высочайшего класса и прекрасным человеком И.Ф. Калантырским. О нём, опять же, будет отдельный разговор, а сейчас о В.М. Кликотко. Офицер этот и тогда, и, тем более позже, в батальоне был одним из наиболее работоспособных, исполнительных и лично дисциплинированных. Именно поэтому ему был поручен один из важнейших объектов батальона в тот момент: пилорама ЛРВ, находившаяся в нерабочем состоянии. Пиломатериал для собственного строительства нужен был, пожалуй, не меньше кубометров на трассе. Не смотря на все сложности, мягко говоря, по состоянию техники, воинской дисциплины, быту и размещению личного состава в палатках, построенных Красноярцами, и выполнению – как следствие, производственных задач, он работал очень добросовестно. Получал как следует и за технику, и за дисциплину, и за всё остальное не меньше, а, возможно иногда и больше других ротных командиров, но никогда не озлоблялся, понимая и своё, и вышестоящее руководство правильно. Никакой технической революции по чудесному восстановлению своей техники Вячеслав Михайлович своими силами со своим готовившемся к увольнению зампотехом ст. лейтенантом Г. Вовком, и даже с помощью ремонтного взвода, сделать не мог и не смог: коэффициент технической готовности (КТГ) техники бригады в то время составлял около 35%. Чуть повыше он был в его роте. Неприглядно выглядело подразделение и по воинской дисциплине, порядку, состоянию правовой и воспитательной работы – во всех ротах было тяжёлое положение, и командирам рот требовалась срочная помощь. Личного состава в роте, судя по расплывшимся цифрам в моей тетради, было: офицеров 3, прапорщиков – ноль, сержантов 9 и солдат 58. В роте не было замполита и двух прапорщиков, в том числе штатного старшины. Это была сложная рота, но командир абсолютно правильно и без раскачки воспринял мой призыв трудиться и расти по службе. На момент нашего знакомства он имел несколько дисциплинарных (у меня в тетради, к сожалению, не записано сколько) и целых три партийных взыскания. Настоящий «враг народа», уже к тому времени «повоевавший» в Залесово, куда его роту первоначально направили по неизвестно чьей воле. Там его люди вынуждены были выполнять бестолковые и взаимоисключающие команды чужих комбатов и бригадных начальников, вместо выгрузки своей штатной техники и какого-то обустройства на новом месте – в Чуваш-Пае. Рота вернулась в свою часть незадолго до моего прибытия, и, конечно, была в полностью «разобранном» состоянии. В последствии, всё у Кликотко получилось, но, к сожалению уже без моего участия. Он не стал генералом, зато стал подполковником Российской армии, уволился в запас отличным офицером и замечательным человеком.
Командир 3 автомобильной роты капитан В. Ф. Клименков был опытным командиром, но получил в период изменения штата батальона значительное пополнение из ещё одной расформированной автомобильной роты, которой командовал, как мне стало известно позднее, капитан Михешкин.
Таким образом, едва сформированная рота Клименкова перемещалась в Чуваш-Пай с неизученным личным составом, беспорядочно и неорганизованно, имея множество не исправных и требующих ремонта автомобилей. Это видно и по таблице автомобильной техники, то ли сданной, то ли не отправленной в ремонт – сейчас в этом уже невозможно разобраться. Думаю, и командованию очень большой автороты в тот момент было тоже не просто – всё отгрузить, личный состав держать под контролем в нескольких эшелонах, организовать выгрузку на месте, не имея зимнего, да и вообще, топлива. Не позавидуешь! Не скажу, что могу сейчас извлечь из моей рабочей тетради абсолютно точные цифры по укомплектованности личным составом 3-й автомобильной роты, но за ошибку читатель, думаю, простит: за столько лет многое забывается. Итак, офицеров в роте было примерно 4 или 5, прапорщиков – один, правда, формально. Со старшиной роты ст. прапорщиком А.В. Савицким увиделся мельком, а познакомиться как положено не удалось – он в конце апреля увольнялся и убыл в Омск. Так и был уволен, не появившись больше в части. Что фактически происходило с этим заслуженным, опытным сорокалетним старшим прапорщиком, награждённым на БАМе медалью «За отличие в воинской службе» в 1979 году, в тот момент мне так никто не доложил и не сообщил, как и о многом и о многих других важных фактах.
А вот спустя тридцать один год на эту тему крепко высказался бывший командир 2 роты В.М. Кликотко: «Савицкий покинул сей мир. Царствие ему небесное. Добрый и справедливый был мужик, требовательный и заботливый старшина. Но некоторые «командармы» поступили с ним по-скотски. Пусть это будет на их совести. Это им еще аукнется». Стало быть, опять «кадровая политика» «заела» и с этим заслуженным человеком: недаром в моей тетради есть кое-какие пометки насчёт увольнения ст. прапорщика А.В. Савицкого по какой-то «плохой статье» — видимо, таково было желание прежнего командования. Позже, в июле, в тетради появилась другая: награждённый такой наградой не мог быть уволен таким образом, и был уволен по-человечески, приказом начальника ГУЖВ №189/к от 10 июля 1986 года по окончанию установленного срока службы.
На этом фото — одно из первых построений батальона, возможно именно 1 мая 1986 года. Докладывает начальник штаба майор М.И. Будаев. Слева в строю виднеется массивная фигура старшины 3 роты ст. прапорщика А.В. Савицкого.
Т.е. на тот момент в роте фактически прапорщика не было ни одного, сержантов 19, солдат 114. Не уверен, что эти цифры в себя не включают и воинов отдельного хозяйственного (обеспечения) взвода, который так же разместили в казарме-модуле. Разумеется, личный состав автороты был по своим морально-деловым качествам нисколько не лучше, чем в остальных подразделениях батальона. Учитывая то, что командование роты состояло из опытных капитанов В. Клименкова и Ю. Бурыкина, одного старшего лейтенанта В. Дербенёва, а остальные были «двухгодичники», включая заместителя по технической части лейтенанта С. Куркина, действенный контроль и обеспечение твёрдого уставного порядка за таким значительным количеством солдат и сержантов при множестве задач и объектов, был проблематичен. Если сюда прибавить явно не рабочее настроение ротных офицеров, то и «букет» из множества нарушений, происшествий и даже преступлений, тянувшихся за авторотой с самого БАМа, был впечатляющим.
Виктор Фёдорович Клименков в тот момент тоже имел целый «букет» разнообразных взысканий, на роте находился немало лет, не видел впереди никакой перспективы, и этой службой, конечно, тяготился. Предстояло его убедить в моей правоте и снова начать работать, чтобы эту должность покинуть только на вышестоящую должность. Сожалею, что моё намерение осуществилось не полностью, не смотря на старание командира роты.
Поначалу был удивлён тем, что заместителем по политической части у В. Клименкова был капитан Ю. Бурыкин – опытный и грамотный, недавно назначенный в нашу часть политработник. Как обычно, никто мне внятно о нём ничего не рассказал, и только несколько позже мне стали понятны перипетии извилистой карьеры бескомпромиссного, прямого и требовательного офицера-воспитателя. Как это иногда случалось в прошлом, и случается сейчас, не всем офицерам батальона, где он служил в должности секретаря партийной организации, нравились его подходы к оценкам служебной деятельности, упущениям по службе, строгий спрос с коммунистов батальона. Когда в конце 1985 года в его части проходило отчётно-выборное собрание, заранее возник заговор против него, и один голос решил всё. Юрия «прокатили». Он был слишком правильный, не терпел пьянство; в общем, некоторым офицерам надо было его убрать, и работу партийного бюро признали удовлетворительной, причём в присутствии начальника политотдела корпуса! В назидание за принципиальность: таковы были гримасы выборных должностей в военных партийных и комсомольских организациях в то время. Я поразился тому, что такой большой политический начальник, по сути, поддержал не самые здоровые взгляды в том батальоне…
Юрий Бурыкин, впрочем, ничем и никогда свою обиду не высказывал – просто работал, как вол. По-моему, мало спал, вникал во все проблемы своей разношерстной роты и, в особенности, старался укрепить очень пошатнувшуюся дисциплину. Конечно, при наличии очень малого числа помощников, добиться успехов ему не удавалось. Но он старался, и это было видно. Воистину, человек был бескомпромиссный и даже жёсткий к нарушителям воинской дисциплины – но таким и должен был быть настоящий офицер-воспитатель. Организатор был прекрасный, причём буквально всего. У него, по-моему, сложились очень хорошие и деловые отношения с прибывшим к нам новым заместителем командира по политчасти капитаном Ю.Н. Ивановым, хотя, конечно, видел, что иногда они и спорили по некоторым вопросам. Но интересы службы всегда преобладали – оба стремились к одним и тем же целям. При нём в роте бурлила воспитательная и комсомольская работа, мало кто мог уклониться от утренних физических зарядок. Он старался лично выявлять, контролировать и воспитывать нарушителей дисциплины. Но их, к сожалению, было слишком много, а настоящих помощников в этих делах было слишком мало. Поэтому провалов в роте по дисциплине было много; а ведь был ещё тыл – вопросы улучшения быта, достройки казармы, строительства котельной и теплотрассы, и множество других вопросов становления автомобильной роты. Но не помню ни разу, чтобы Бурыкин ныл или выражал недовольство тяготами и, как говорится в Уставе, лишениями своей службы.
Случайное фото на плацу. Сзади – вагончики штаба части, слева направо начальник вещевой службы капитан М. Паламар, заместитель командира 3 роты по политической части капитан Ю. Бурыкин, заместитель командира части по политчасти капитан Ю. Иванов и командир в/ч 36273 майор С. Лелеко. 1986 год, Чуваш-Пай.
Прекрасно помню, как горячо Юрий Бурыкин поддержал идею о создании в части футбольной команды – это было детище скрывать нечего – командира части, замполита и его, Бурыкина. Он стал в этой команде и начальником, и тренером и администратором – тренировал, ездил с командой на выездные игры первенства города Гурьевска. Он же был и «тренером-селекционером», ответственным за подбор лучших игроков в команду. И команда играла, и ещё как играла! Ему даже иногда удавалось привозить с десяток – другой болельщиков из батальона, обычно солдат и сержантов, работавших в ночную смену – какой был в батальоне прекрасный футбольный резонанс! Юрия Бурыкина хватало на все дела и заботы. Впрочем, тема футбольная ещё впереди…
За время моей службы в батальоне выдвинуть этого офицера мне не удалось, позже наши служебные пути не пересекались, а в 1991 году я решил уволиться в связи с расформированием части, в которой служил. Гораздо позже, много лет спустя, я узнал, что в Российских железнодорожных войсках выпускник Симферопольского высшего военно-политического строительного училища Юрий Бурыкин смог себя проявить более, чем достойно. Причём, на командном поприще, достигнув высокой должности командира отдельной железнодорожной бригады.
Трагедия с ним случилась в конце декабря 2006 года. Юрий — командир 15 отдельной железнодорожной бригады в городе Рыбное, выехал на служебной машине в Рязань. Всего-то 16 километров, но они оказались для него последними. Произошла автокатастрофа. Полковник, точнее настоящий полковник Ю. Бурыкин, погиб. Царствие небесное воину Юрию…
Ещё в казарме-модуле 3 роты располагалось одно важное для батальона подразделение – взвод обеспечения, в обиходе иногда называвшийся «хозбандой». Правда, об этом я узнал намного позже, но сути его это не меняло: тут служили писаря из служб штаба, кладовщики и заведующие складами (которые ещё предстояло построить), повара и прочие личности, необходимые для жизнедеятельности части. Командира взвода не было. По штату в этом взводе должно было быть целых пять прапорщиков, но был только один -Дорожкин, имевший отношение к вещевой службе, поскольку был заведующим складом. По своим морально-деловым качества он был под стать своим начальникам. Таким образом, из-за отсутствия штатного командира взвода, обязанности эти в разное время исполняли разные сержанты. Каковы при этом были результаты, пожалуй, расскажу позже. В тетради не могу найти численности этого взвода, но зато имеется фотография, присланная одним из воинов этого подразделения – рядовым запаса и бывшим электриком батальона К. Филатовым.
Стоят слева направо: Михаил Бугров, Гоча Гавашели (?), Геннадий Карпычев, Олег Сидоренко и Ковальчук . Сидят: Федотов, Сурнин, Рыженков.
Есть ещё одно фото этого разнопланового по своему предназначению подразделения, и тоже присланное бывшим солдатом. Помещу здесь и его: тут уже много новеньких, и фото, видимо, более позднее. На нём узнаваемы так же Шатилов, Алондярис и стоящий вверху посередине Яша Тестин, наш единственный православный верующий воин и будущий служитель Божий.
По своим морально-деловым качествам народ в этом взводе был разный, как и их должности. Некоторые занимались серьёзной штабной работой, некоторые тащили на себе хозяйственные дела некоторых служб. Разумеется, солдаты и сержанты в этом взводе подбирались исходя из более высоких требований, в том числе по образованию. Поэтому тут не было особо «запачканных», лентяев или самовольщиков, хотя многие были «себе на уме». Многое подмечали и знали, но обычно помалкивали — как все, что выясняется в задушевных беседах спустя три десятилетия. Правда, и больше были на виду, отчего, припоминаю, некоторым попадало и от меня тоже. Не скажу, что всегда справедливо, потому, что нервы иногда были ни к чёрту и у меня, и у других начальников — это надо признать. Помнится, что как-то несколько лет назад бывший старший писарь штаба части сержант А. Сидоренко в диалоге обронил вполне справедливые слова: «…Я был писарем штаба и замкомзвода обеспечения, после Никулкина. Никаких обид. Думаю, что Вам там было как-то не очень уютно». Справедливое замечание. Уютно не было никому…
Четвёртая рота в батальоне ещё на БАМе была автомобильной, которых было целых две тогда. В Чуваш-Пае это была уже буро-взрывная рота. Все эти важные детали, касавшиеся штатных вопросов, мне никто не докладывал в части, и не сообщал из бригады, поэтому иногда себя чувствовал просто слепым. По идее, эти важные детали мне должны были сообщить в апреле – начале мая два наших уходивших подполковника, но увы. Сообщали в случайных разговорах офицеры ротного звена. Безобразие!
Командиром только что сформированной 4 роты, был ст. лейтенант Д. Торгашин — молодой, но уже достаточно опытный офицер, выходец из нашей 2 роты.
Толковый, опытный замполит – выпускник СВВПСУ ст. лейтенант Р. Зиятдинов, к Торгашину был назначен только летом, и снова из 2 роты. С командирами взводов так же было худо – был только один, а не хватало трёх — 1 офицера и 3 прапорщиков, в том числе старшины – прапорщика. Вглядываюсь в свои записи спустя 30 лет, и показалось даже, что нам прислали тогда молодых прапорщиков, и я даже размечтался направить в 4 роту командиром бурового взвода прапорщика Цыпленкова, старшиной роты – прапорщика Сычёва или прапорщика Абрамова. Хорошо, что с помощью своих добровольных помощников и бывших сослуживцев удалось проверить, правда это, или нет. Оказалось – необъяснимая, но ошибка! Не приходили в часть такие прапорщики! Откуда в моей тетради их фамилии – загадка! Ещё раз убеждаюсь: верить своей тетради на 100% нельзя…
В этом подразделении личного состава было, пожалуй, поменьше, чем в других, но с наличием офицеров и прапорщиков положение было совсем тяжёлое! В начале мая интересная запись в моей тетради: командир 4 роты просил решить, наконец, вопрос о передаче вещевого имущества на солдат, переведённых к нему из наших же 3-й и 2-й рот. Личный состав роты был не хуже и не лучше всех остальных в батальоне, но в последствии мне стало известно, что при комплектовании роты Д. Торгашина туда попали далеко не лучшие люди, если не сказать «сливки» батальона. Часть которых в мае должна была приказом командира корпуса переводиться в другие воинские части. Очень сожалею, что нет списка этой группы – в ней было немало представителей именно этого подразделения. Располагалась 4 рота в таких же палатках, построенных когда-то Красноярцами.
Механизмы по табелю – 6 буровых машин БТС-150 и 4 компрессора, но честно скажу – не помню буровых машин совсем: возможно их кому-то передали или оставили на БАМе, есть запись о том, что 2 или 3 машины этой роты находятся в мостовом батальоне. Буровыми работами по штатному предназначению рота не занималась по причине отсутствия такой необходимости: грунты в выемках и карьерах хоть и были местами скальными, но разрабатывались экскаваторами нормально. При необходимости – с помощью рыхлителей бульдозеров. Поэтому рота, в основном, использовалась на вырубке леса, которого в Кемеровско-Алтайской тайге оказалось очень много, собственном строительстве и переделке всего того, что нам досталось от Красноярцев. Несколько солдат с некоторым опытом трудились, если не ошибаюсь, на механизмах.
Подводя краткий итог вопросу о наших кадровых проблемах скажу, что если некомплект на май 1986 года офицеров составлял 3 человека ( к концу года в связи с выдвижением ряда офицеров на вышестоящие должности он немного увеличится), то с прапорщиками была просто беда: их не хватало в батальоне 20 человек ( в подразделениях, штабе, службах и на складах), и привлекать людей на службу в качестве прапорщиков должны были мы сами. Тут, на месте! Задачу бригада ставила именно так: тут со своими проблемами трудов было немерено, а нам надо было заниматься ещё и в Военкоматах…
8. Кто и как помогал бригаде и батальону удержаться наплаву…
Предполагаю, что руководство железнодорожных войск прекрасно поняло тогда, что соединению необходима срочная помощь по всем направлениям. И оно занялось самым простым — снятиями и заменой руководителей всех звеньев, начиная от командиров и заместителей командиров частей и бригады. А так же для «оказания практической помощи» направляло в части множество руководителей всех без исключения отделов и служб управления войск и корпуса. Очень часто эти десятки высокопоставленных офицеров, главным из которых запомнился генерал-лейтенант В.Т. Волобуев, «изучавших положение» в той или иной части, роте или на объекте, просто мешали работать. Если бы, хотя бы, чем-то они могли помочь материально! Но были, конечно были офицеры вышестоящих штабов, которые приезжали к нам чтобы оказать конкретную помощь. О полковнике медицинской службы А.Е. Васяновиче я уже упомянул. Теперь – слово ещё одному.
Майор в отставке А.А. Клонцак — житель Тюмени. Закончил Вольское военное училище тыла и служил в «домонгольский период» в 17 отдельной железнодорожной бригаде (Красноярск) — вначале помощником по хозчасти командира отдельной роты связи, затем – начальником вещевой службы этой бригады.
Вместе с ней передислоцировался на территорию Монгольской Народной республики в 1971 году и служил там семь лет. После – занимал должности заместителя командира по тылу в нескольких частях в Актюбинской и Тюменской бригадах, после чего был выдвинут в управление корпуса. В 1986 – 1987 годах – начальник вещевой службы Свердловского корпуса (4 ОЖДК). Неоднократно бывал в Чуваш-Пайском гарнизоне в качестве проверяющего и оказывающего помощь от вышестоящего штаба. Сомневаться в компетентности этого профессионала, особенно его выводов, думаю, нет никакого смысла. Разумеется, когда-то там он мне представлялся, но среди множества десятков таких же помощников Алексей Антонович, всегда занимавшийся в батальоне своими вопросами «засучив рукава», мне не запомнился. Зато через каких-то лет тринадцать, когда мы с ним работали на одном объекте охраны на Тюменском заводе медицинского оборудования и инструментов, он мне напомнил о том замечательном месте. Рассказал многое про тогдашнее состояние не только моего батальона, но и нашей бригады и корпуса. Сделал выводы, которые я считаю нужным тут привести.
«Период передислокации 1-й отдельной железнодорожной бригады с БАМа на Алтай и в Кемеровскую область – конец 80-х, с точки зрения тылового обеспечения всего нашего Свердловского корпуса, я могу охарактеризовать как очень тяжёлый. Практически прекратилось снабжение со стороны округа — а это был один из важнейших источников поставок многих видов тылового обеспечения, начиная с вещевого имущества и продовольствия, и кончая топливом и прочим. Периодически какие-то поставки возникали, но ни о какой плановости речь, почему-то, уже не шла. 1-я бригада, таким образом, оказалась среди довольно суровой зимы 1985-1986 годов в положении «бедного родственника», обеспеченного тем, что удалось вывести с БАМа, т.е., практически, ничем. Я не знаю, кто и чем именно думал по этим вопросам в вышестоящем руководстве, но тыл корпуса, практически, не имел нужных ресурсов для того, чтобы эту бригаду обеспечить: на неё не было ни одежды и обуви, ни угля, ни топлива и продовольствия. Не было первоначально даже фондов для обеспечения довольствием частей бригады. Мне по своей линии приходилось принимать такие неординарные меры, как перенаправление фондов снабжения ряда частей и соединений корпуса на обеспечение этой бригады. Если учесть, что такое решение принималось с опозданием, ввиду отсутствия своевременной ориентировки тыла корпуса, то понятно, что даже они очень запаздывали. И вот приезжая в части и вникая в их проблемы, приходилось лично просить, например, уголь на складах и в довольствующих органах Кемеровской железной дороги. И они помогали – но разве так можно решать вопросы в принципе?
Бригаду из Алонки буквально выбросили на голое место, кто именно давал указания и чем руководствовался при этом по дислокации частей, мне не известно. Ясно одно – никто размещением частей из вышестоящего командования предварительно, продуманно и досконально, не занимался – как такое могло случиться мне не понятно до сих пор. Судьба соединения, несколько месяцев перемещавшегося эшелонами на объекты будущего строительства, была вручена в руки… командования самой бригады! Например, в Чуваш-Пае, куда был направлен 6 ОДЖБМ как в пункт постоянной дислокации на территорию бывшего скотомогильника, от Красноярской бригады оставались только плохонькие, старые палатки и полусобранный модуль с промерзающими стенами – для личного состава. Бани не было. Для семей офицеров и прапорщиков красноярцами были спешно собраны макеты щитовых домов типа ИП-420, которые распадались при хорошем нажатии плечом. Кто контролировал это «строительство» для батальона и как такое «жильё» можно было использовать по прямому назначению зимой – это вопросы, на которые у меня до сих пор нет ответа. Мне самому приходилось видеть не одну трассу, и я понимаю, каково вот так – прибыть с семьями и скарбом на голое место, и узнать, что тут тебя никто не ждал, ничего не приготовил (кроме Гурьевской гостиницы) для жилья, да ещё, вдобавок, лишил всяких льгот и БАМовских привилегий! Заместитель комбрига по тылу полковник Дидняк, разумеется, не имел никаких ресурсов и материальных возможностей, чтобы хотя бы как-то выправить положение. Командир бригады подполковник В. Букреев, насколько я знаю, старался сделать всё возможное, даже обращался за помощью к местным властям, где встретил понимание: но ресурсов требовалось слишком много, а времени ему не дали. Командование в Москве предпочло просто сделать его «стрелочником», чтобы не слушать громкие требования и просьбы… Думаю не удивительно, что офицеры и прапорщики, вынужденные самостоятельно решать свои бытовые и материальные проблемы, бросили личный состав и ослабили свою деятельность вообще. Если учесть, что были перебои с топливом для автомобильной и дорожно-строительной техники (если точнее, то топлива вначале почти не получали из-за отсутствия фондов), а так же не было нормального транспорта для доставки офицеров из Гурьевска в часть (примерно километров 30) зимой, то понятно, что эта, да и другие части, расположенные в районе Гурьевска, резко сдали свои позиции по воинскому порядку, дисциплине и тыловому обеспечению. Правда не секрет, что сдавать эти позиции они начали ещё в период начала бездарной и спешной январской погрузки в Алонке и в пути следования разрозненных эшелонов. Если сказать кратко, то была просто вакханалия и полная дезорганизация. В разговорах с людьми я слышал очень резкие и, на мой взгляд, вполне справедливые претензии к вышестоящему командованию по всем без исключения вопросам повседневной жизни части, личного состава и семей. Мне казалось, что как таковой, офицерский коллектив в 6-м батальоне механизации в начале 1986 года просто распался, и кто к весне станет руководить тылом, или хотя бы чем-нибудь, лично мне не было понятно.
Только к середине 1986 года в этом батальоне начали происходить некоторые положительные изменения в руководстве части и подразделениями, и состояние тыла стало выправляться. Немного улучшили положение с кадрами тыла: был заменён потерявшийся в этой тяжёлой обстановке заместитель командира части по тылу майор Н. Ерошенко. Впрочем, других методов вышестоящее командование, похоже, не знало. Более-менее наладили снабжение вещевым имуществом и продовольствием, хотя батальону приходилось организовывать получение материальных средств, как правило, со складов округа – в Новосибирске, самовывозом за более, чем 300 километров, по плохим дорогам. Многие вопросы по собственному строительству в батальоне решались самостоятельно, вообще без участия довольствующих и руководящих органов бригады и корпуса, потому, что строительных материалов – начиная от гвоздей и кончая щитовым фондом, трубами, ДСП, просто не было. Строились склады, овощехранилище, хорошая баня, прекрасный клуб, отремонтировали столовую, теплотрассу в жилом городке и к модулю переделали полностью, перебрали и подготовили к зиме щитовые дома для семей офицеров и наладили банно-прачечное обслуживание, построили даже магазин. К осени была организована заготовка овощей, получена и установлена блочная котельная для офицерского городка, и к концу года батальон, в целом, по тыловым вопросам выправился и к зиме был готов. Хотя, конечно, проблем было немало – ведь расположение на «полу-трассе, полу – в пункте постоянной дислокации» не могло дать ясности перспектив продолжения строительства объектов тыла. Так и получилось – перспективу новому командованию бригады изменили, и уже в 1986 году офицерам батальона начали планировать и давать квартиры в Новоалтайске, а в 1988-м батальон неожиданно… расформировали. Тем самым решили все проблемы воинской части 36273, в том числе и тыловые. Навсегда».
Спасибо и тебе, дорогой мой друг Алексей Антонович – твой рассказ добавил много важных штрихов в осмыслении ситуации, в которой оказалась наша бригада в целом, особенно по тыловому обеспечению. Конечно, дело прошлое, и никто теперь уже не спросит – а почему же так произошло, и как надо было совершать такое массовое перемещение войск. Зимой. Но ведь в результате были и погибшие! И есть ещё матери, их оплакивающие…
Повторюсь, что, слава Богу, появлялись в нашей части офицеры вышестоящих штабов, которые, засучив рукава и без долгих разговоров, без громких заявлений и разгромных телефонограмм – докладов в вышестоящие органы, делали дело, попутно обучая моих подчинённых как именно нужно решать те или иные проблемные вопросы. Могли дать и давали дельные советы, помогали конкретными действиями путём организации срочных поставок того или иного имущества. Иногда ставили вопросы обеспечения самым необходимым частей бригады перед местными органами власти. К сожалению, именно о таких, работавших без помпы и фанфар и не лезших в глаза комбату, сведений в моей рабочей тетради почти и не сохранилось, жаль! А о таких людях надо обязательно помнить и написать.
Беловский райком КПСС посетил тоже в начале мая 1986 года, и был сразу принят первым секретарём. П.Н. Акатьев оказался очень конструктивным и контактным человеком. Внимательно выслушал мой рассказ о том, как мы тут оказались, что собираемся делать, и какие у нас проблемы. Попросил помощи – любой, но быстрее. Оказалось, что я, хоть и совсем новый и недавно появившийся тут командир, но… первым прибыл к партийной власти! Узнать об этом было, конечно, приятно. 
Но нужны были дела. И они, хоть и не глобального масштаба, но последовали после вмешательства Акатьева.
Первый секретарь Беловского РК КПСС П.Н. Акатьев. 1986 год
Всё не помню, но, кроме дельных советов — к кому стоит поехать и обратиться, с кем решить те или иные вопросы и звонков с конкретными указаниями, Пётр Николаевич «надавил» на нефтебазу, чтобы отпустили топлива не ожидая фондов. По-моему, для семей части именно по его указанию в Сосновский магазин «Райпотребсоюза» стали иногда выделять из своих фондов мясо и молочные продукты. Наши женщины, правда, удостаивались колкостей местных жителей… Почему-то в последнюю очередь в часть сообщали о привозе разных товаров, в т.ч. продовольственных, из «Военторга» Кемеровского гарнизона в магазин Ново-Пестерёвского гарнизона. Завоз товаров и продуктов туда начался несколько позже, наверное с июня месяца.
При всём при этом, резюмируя, могу сказать только одно: то, что мне посоветовал делать командир и друг Виктор Букреев, напутствуя насчёт «социалистической предприимчивости», было совершенно верно и правильно! Ждать помощи от кого бы то ни было, не стоило, и первыми помощниками мы должны были стать сами себе. В этом и заключалась главная задача для меня – найти их в своём же батальоне.
Среди множества помощников – в кавычках и без них, не забуду большую практическую и методическую помощь командованию части в искоренении «дедовщины» и, как прямое следствие её – самовольных оставлений части (СОЧ) военнослужащими, преступлений и происшествий, налаживании правовой и действенной воспитательной работы, правильном ведении контроля за личным составом в соответствии с советскими Законами и Уставами со стороны прокуратуры Новокузнецкого гарнизона, курировавшую в то время воинские части в Чуваш-Пае и Пестерях. Пишу об этом абсолютно без кавычек, причём просто обязан об этом рассказать подробно, ниже. Хотя мнение бывшего начальника политотдела нашей бригады подполковника А.П. Иванова было совсем другое. В контакт с прокурором вступил сразу по прибытии в часть по телефону, а после прибытия нового замполита капитана Ю.Н. Иванова, произошла и личная встреча. Об этом так же – отдельный разговор.
О «методах» руководства Свердловского корпуса по «укреплению дисциплины и правопорядка» в прибывшей бригаде слово имеет бывший в 1986 году начальником политотдела 1 Кенигсбергской ОЖДБр, в то время подполковник, А. П. Иванов. Это наш диалог 2015 года.
А.П. «Командир корпуса полковник А.И. Тарадин и начальник политотдела полковник В.М. Бычков из Свердловска, в отличие от Ольховского (ГУЖВ), работая в частях и выявляя малейший негатив, сходу отправляли все материалы — даже не дознаний, а расследований — в прокуратуру Новокузнецкого или Барнаульского гарнизонов. Умудрялись даже навесить на нас ЧП, совершенные в 44 ждбр (т.е., Красноярской). В Новокузнецке Военный прокурор подполковник Дудов В.И. сразу же возбуждал дела, но ещё при мне эту практику прокуратура прекратила, видимо «раскусив» свердловских начальников. В отчетность шли «палки», но более половины из них потом разваливались, а «палка» снималась только в конце года, и это устраивало командование УК. «Вот мол, каких плохих мы получили в свое подчинение. Они ничего не умеют и не хотят делать…» В Барнауле Военный прокурор послал всех Свердловчан сразу очень далеко, и делал все по закону и по факту совершения преступлений и происшествий, с учетом тяжести, мнения командования и возможностей исправления оступившихся. «Позиция» и «трудная работа» прокурора Дудова была оценена, и он где-то в конце июня стал заместителем прокурора Сибирского округа. Через несколько лет мы встретились с ним в Питере, на Юбилее военной прокуратуры, переговорили в присутствии его коллег, но это уже другая история…»
С.Л. Не знаю, но мне лично исходя из проблем батальонного масштаба, ситуация виделась по-другому. На мой взгляд, эта информация не совсем точная потому, что она такой виделась из политотдела нашей бригады. На самом деле военный прокурор В.И. Дудов и его работники нам, новому руководству батальона, сразу начали оказывать большую помощь в том, чтобы переломить негативную ситуацию, в которой мы находились. А в конце года командование батальона даже удостоилось похвалы от него: считаю, что этим можно было гордиться.
А.П. «Официально три гарнизона из частей бригады на восточном участке – в Пестерях и Чуваш-Пае, создали приказом командующего Сибирского военного округа где-то в мае-июне, после нашей поездки в СибВО в Новосибирск. От них мы получили большую помощь, чем от «родного руководства» ЖДВ».
Про создание и деятельность гарнизона в нашей деревне, пожалуй, разговор будет особый…
9. О технике, её количестве и состоянии.
Как известно, никакие производственные успехи ни на любых объектах строительства в то, да и в наше время, без хорошего технического оснащения невозможны. Ещё одним, может быть, и более важным фактором при этом, является наличие хорошо обученного личного состава механизаторов и водителей, которые вверенной техникой управляют. Это аксиома, это две неразрывные составляющие успеха.
Имея в тот момент семилетний, т.е. немалый, опыт службы в двух мехбатах, я прекрасно знал эту аксиому: там, где обеспечивались эти две составляющие, можно было рассчитывать на успех. Если когда-то в нищей Харьковской бригаде двухротный мехбат, в котором я служил старшим инженером-механиком, а затем главным инженером, практически не имел путного технического обеспечения, но, по крайней мере, кое-как ремонтировался в зимний период, то мехбат в МНР – это образец или почти таковой, у которого было практически всё, включая узлы, агрегаты и запасные части. В бригаде имелся прекрасно оснащённый технический батальон. Но техника там была только советского производства, что не мешало ритмично выполнять производственные задачи, зачастую на многих объектах одновременно. Этому способствовал четырёхротный штат этого батальона.
И вот он, мощный батальон БАМовского, правда уменьшенного на одну автороту и взвод охраны, штата! Народу – 453 человека; правда, штатная или фактическая это была численность, сейчас не скажу. Короче говоря, бери и трудись!
Однако, читатель уже прочёл в начале отрывок из «Букреевского плацдарма», и понял, что ситуация была совсем не простая: в Чуваш-Пае, как и в радиусе тысячи километров, не было ничего из той прекрасной системы технического обеспечения, созданной умами руководства ГУЖВ и БАМовский корпусов, разумеется совместно с могучим нашим Министерством транспортного строительства СССР. Фамилии этих умов считаю своим долгом напомнить: зам. командира Ургальского корпуса полковник Г.И. Алымов, которого сменил полковник В.И. Лабендик, полковник В.М. Владимирский, полковник М.В. Романовский, подполковник Г.А. Карпенко. Этих специалистов я лично не знал, а о их трудах узнал гораздо позже. Но об этом факторе успеха я просто не могу не упомянуть, чтобы читатель смог понять эпохальную разницу между одной и той же железнодорожной бригадой на БАМе и в Алтайском крае (Кемеровской области).
Слава Богу, есть прекрасная книга, написанная авторским коллективом наиболее, по-моему, умных и грамотных и опытных инженеров желдорвойск – А.И. Белозёровым, В.А. Шарафутдиновым, В.Н. Мазуром, В.И. Лабендиком, В.А. Букреевым, под названием «БАМ – дорога в будущее России».
Наиболее интересная лично для меня глава там называется «От малого БАМа к большому. Техническое обеспечение». Автор её — мой будущий «шеф» на новой трассе, в 1986 году заместитель командира Свердловского корпуса по технической части полковник В.И. Лабендик. В то время, к сожалению, прочитать эту прекрасную главу я бы не смог – книгу ещё не начали писать, и всё, что я узнал ценного и важного намного позже, ещё никому помочь не могло. Как, впрочем, и самому моему «шефу» — полковнику В.И. Лабендику, оторванному от созданной, в том числе и им, прекрасно функционировавшей системы ремонта и обслуживания всей техники на восточном участке, да и на всём БАМе.
Заместитель командира 4 ЖДК по технической части полковник В.И. Лабендик.
Наверное, не стоит тут полностью пересказывать то, что написано в этой главе. Но об основных положениях, хорошо «оттенявших» положение нашей бригады в целом, пожалуй, расскажу. И позволю себе комментарии в скобках. Если читателю интересно об этом знать и оценить разницу.
Итак, там упомянуты положительные факторы системы технического обеспечения, созданной на БАМе:
1. Наличие высокопроизводительной импортной землеройной техники и ремонтных средств именно для импортной техники и механизмов (тут придётся отметить, что большинство единиц этой техники у нас была не исправна после упомянутых выше «боёв за Алонку», а ремонтных средств для неё не было вообще),
2. Наличие во всех частях работоспособной ремонтной базы, в том числе и на головных участках (у нас не было, к сожалению, никакой).
3. Наличие бесперебойно работающей системы обеспечения запасными частями, агрегатами и ГСМ. Головной склад находился рядом с оперативной группой корпуса (никаких упомянутых в этом пункте систем на трассе Мереть –Среднесибирская, а так же никаких складов и запчастей, разумеется, не было. Был только один одинокий полковник В.И. Лабендик…)
4. В частях было достаточно специалистов-механизаторов, в том числе гражданских.
(Этот «положительный» пункт для меня и всего батальона оказался настоящей миной, поскольку мне довольно быстро объяснили оба командира рот механизации, что на большинстве основных механизмов, за исключением буровых машин БТС-150, а так же на всех импортных самосвалах и ремонтных мастерских, работали только гражданские специалисты за хорошие деньги. Солдаты использовались на буровых и подсобных работах. Это пять рот! Я, конечно, слышал, был в курсе, что на БАМе много специалистов гражданских, но не ожидал, почему-то, что этот негативный, на самом деле, фактор, ударит именно по мне. Получил, практически, две роты механизаторов-неумех! Спасибо И.Ф. Калантырскому – великому бульдозеристу и человеку, не бросившему наш батальон, и прибывшему с БАМа).
5. Удовлетворительно были решены тыловые вопросы с питанием, банно-прачечным обслуживанием, обмундированием (комментировать этот пункт не буду),
6. Постоянное присутствие на объектах руководства ЖДВ, с которым на месте можно было решать все вопросы производства, обеспечения и т.д. Сюда же впишу наличие вертолётного звена (!), готового немедленно решать любые вопросы в интересах стройки… (здесь комментарии просто излишни, поскольку на нашей трассе никто и ничем уже помочь был не в состоянии, включая, я предполагаю, самого начальника железнодорожных войск и его заместителей. Кроме, пожалуй, массовой замены командиров всех степеней. Способ «помощи» явно странный)
В главе, написанной полковником В.И. Лабендиком, были отмечены и негативные факторы, читать о которых сегодня немного смешно, но при этом и плакать хочется.
1. Батальоны были переоснащены техникой, они просто не могли её ПЕРЕВАРИТЬ. Батальон механизации, по мнению заместителя командира корпуса по технической части полковника В.И. Лабендика, мог максимально загрузить и обслужить не более 3 – 4 импортных бульдозеров. Аналогичное число экскаваторов. А если их в два раза больше? Так же было по кранам, самосвалам. Многие механизмы по этой причине находились в неисправном состоянии. Тут же ещё одна мысль полковника: «ЗАЕЛИСЬ»… (Этот вывод и мысль мне понятна вполне: простаивающая техника немедленно разукомплектовывалась. Это как везде, конечно. Но ведь в мехбате было целых пять рот личного состава – человек пятьсот, не меньше! Почему же они-то не могли работать, давать и возить кубы? А ведь в обоих мехбатах, где мне пришлось служить до 6 ОЖДБМ, на технике работали ТОЛЬКО СОЛДАТЫ И СЕРЖАНТЫ. Помню лишь одного гражданского экскаваторщика, работавшего на Э-1011 в нашем мехбате в МНР. Солдат рано или поздно, но овладевал техникой, получал навыки и отлично трудился на благо Родины. Особенно на втором году службы; но ведь сходу, без практики и опыта, даже после окончания полковой школы, что за механизатор? Если только подготовленный с гражданки, или допускавшийся к рычагам воин…Фактор, напомнивший мне нож в спину).
2. Излишняя зависимость ряда командиров мехбатов от гражданских специалистов, особенно от гражданских бригад. Гражданские специалисты многому научили наших солдат, за это им низкий поклон. Но мы военные, и нам самим положено решать производственные задачи. (Очень хорошие слова; остальные мысли полковника В.И. Лабендика я опущу – он далее рассказывал о методах работы некоторых командиров с целью «ублажения» своих гражданских спецов. Позор! О котором я, собственно говоря, рассказал уже выше! А механизаторы, худо или бедно, но подготовленные в Ильинском учебном полку по воле — надо признать, вышестоящего командования, которое и ввело эту систему, никак или почти никак не использовались на управлении механизмами! Экономия, боязнь, недоверие, неверие в умение солдат и сержантов? Сейчас сказать трудно, да и ни к чему: главное, что я лично упёрся в обратное: отсутствие всех, кроме одного упомянутого гражданского специалиста. И, как следствие, наличие сотни не подготовленных, не имевших практики, «сырых» механизаторов и водителей на технике, требующей ремонта!).
Снова предоставлю слово бывшему в 1986 году начальником политотдела нашей 1 Кенигсбергской ОЖДБр, в то время подполковнику, А. П. Иванову. Всё это он подтверждает, по-своему и в деталях.
А.И. «Техника. В бригаде было очень много импортной техники. Она длительное время работала на БАМе, а в период сдачи — практически на износ. Ваш батальон справился с задачами подготовки к сдаче своего участка еще в октябре 1985 года, и его начали выводить. Технику мы сразу же попытались отправить в ремонт на заводы, к которым были приписаны, но командование УК и УЦ запретило нам это делать. ОВЭ, которое эксплуатировало участок, не давало нам платформ и вагонов для отгрузки. Батальону дополнительно нарезали еще участок от Этеркена в сторону Февральска. Там работами по первым главам занималась 39-я Февральская бригада. Так и вошли в зиму, затем нам снова не давали вагоны для отгрузки техники в ремонт, т.к. необходимо было отгружать части 35 ждбр, которые работали на сдаточном комплексе от Алонки до Этеркана, для передислокации в Тынду. Делалось это за счет вагонного парка, имеющегося в распоряжении ОВЭ. Первоначально планировалось убытие на Алтай этой бригады. Они ушли из Тынды и своих мест дислокации, практически ликвидировав там свои городки, и разместились в наших городках по месту постоянной и временной дислокации в районе Алонки. Решение об отправке нас на Алтай вместо 35 ОЖДБр было принято в конце сентября. Вот и получилось, что вагонов снова нет!!! Даже эшелоны для передислокации наших частей формировали на Дальневосточной дороге, т.к. на БАМ ж.д. вагонов попросту не было. Грузились уже в январе-феврале при морозе 30-40 градусов. При передислокации отправить технику в ремонт мы опять не смогли — в плане ремонта на 1986 год 1 УК (Ургал) нас уже не было, а в 4 УК (Свердловск) еще не было. Импортную технику ремонтировал Комсомольский завод по ремонту техники Минтрансстроя и ремонтно-восстановительный батальон в Чегдомыне, но мы уже к ним в план ремонта на 1986 год не попали. Вот и пришли с техникой, дышащей на ладан. В Свердловском корпусе ремонтом импортной техники никто не занимался. Именно поэтому у заместителя командира Свердловского корпуса полковника В.И. Лабендика ничего не и было, как не было запчастей и в гражданских организациях. Импортные высокопроизводительные экскаваторы и бульдозеры 205 ОЖДБМ (командир майор Ю. А. Боцман) по приказу руководства 4 ЖДК отправили в Абакан, и они работали там по титулу Абакан — Междуреченск тоже практически на износ, без ремонтных средств. Нас же затем и москвичи и свердловчане обвинили в том, что мы не отправили технику в ремонт. Так это было».
Ниже – справка об отправке техники в ремонт заместителя командира по технической части майора В. Сосиновича от 2 мая 1986 года: ни тогда не понял, ни, тем более теперь я не понимаю где и что у нас находилось тогда, и в каком состоянии. Если верить этому документу, то кое-что куда-то мы, всё-таки, в ремонт сдали до моего прихода. Но, судя по выше расположенному мнению подполковника А.П. Иванова, не доверять которому нет никаких оснований, ситуация с техникой была совсем другой. Поэтому сейчас я, пожалуй, буду считать, что в таблице, которая ниже – сведения о запланированных в ремонт машинах и механизмах, которые туда если и попали, то лишь частично. Пример на первой строчке: Экскаватор «КАТО» — точно знаю, в Новосибирске 2 мая 1986 года не был, а находился в карьере! Как туда мог ездить его сдавать в ремонт лейтенант Скворцов?
Зато наличность, почти вся, стояла в снегу и грязи в будущем парке и на подъездной дороге к части. Несколько единиц техники, насколько я помню, была где-то на подходе, в Пестерёвском гарнизоне и даже на станции Гурьевск, поскольку были проблемы с перевозкой на трейлере. В общем, помню, как меня водили и показывали все наши механизмы командиры рот с майорами В. Сосиновичем и А. Трофимовым. Был с нами и И.Ф. Калантырский, досконально знавший каждый механизм. Кратко скажу, что все три экскаватора ЭО-5122 были неисправны, у каждого что-то было не так, требовались или какие-то запасные части, или регулировки, или устранение неисправностей, которые влияли на нормальную работу. Один, самый новый и не проходивший пока ни одного ремонта экскаватор ЭО-5123, был исправен, и вскоре был вывезен на выемку, как только бульдозеры смогли расчистить притрассовую дорогу, забой и основную площадку выемки. В дальнейшем он неплохо работал в скальном карьере 167 км. Особая тоска появилась, когда мне показали настоящего «ветерана БАМа»: это был много раз прошедший капитальные ремонты японский экскаватор «КАТО»ND-1500 с двигателем ЯМЗ-238, уже находившийся в карьере. Поцарапал монетой его борт и обнаружил много слоёв разных красок, каждая из которых соответствовала нахождению в капитальном или каком-то другом серьёзном виде ремонта. Паспортной производительностью этот «ветеран» не обладал, бесперебойно и ритмично работать не мог по причине недопустимого износа гидроаппаратуры, очень часто ломался и нуждался в серьёзном ремонте в заводских условиях. Но директивная норма, тем не менее, ему установлена была как всем остальным исправным и работоспособным. Элементарная и очень частая поломка у всех была порыв рукавов высокого давления, что означало потерю сразу десятков, если не сотен литров гидравлического масла – это был просто бич батальона! Да и с рукавами, в простонародье «шлангами», было очень туго – это был настоящий дефицит! Комплексы стояли часами, днями, пока ротные, механики, командиры всех степеней носились по округе в поисках дефицита, или просили и требовали у вышестоящего руководства помощи.
Другие неисправности, если о них рассказывать, боюсь не доставят радости читателю, но всё же не могу хотя бы перечислить тяжёлые не только по весу позиции: сдвоенные насосы гидросистем экскаваторов, узлы двигателей и их топливной аппаратуры, гидроаппараты гидросистем, которые иногда требовали вмешательства – но, конечно, специалистами в этом деле. За рычагами, если читатель помнит, сидели машинисты и их помощники, не имевшие никакой или почти никакой квалификации. Специалистов по ремонту гидроаппаратуры в части не было.
Упоминать ремонтный взвод (командир ст. лейтенант В. Филенков) в связи с ремонтом техники вряд ли имеет смысл: цеха мастерских ПРМА, однажды установленные в углу автопарка части и нормально подключенные к электросети, составили хоть и элементарную, но, всё-таки, ремонтную зону, где кое-какие узлы можно было разобрать, заменить детали, взятые совсем рядом (за парком лежали залежи привезённого с БАМа металлолома), мелочи можно было заменить, выточить на станке или сварить электросваркой. Если не ошибаюсь, взвод в строящемся нашем городке занимался так же серьёзным делом – заземлением строений и объектов. Задействовали ремонтников и при подготовке к работе пилорамы и других проблемных вопросах собственного строительства. Подвижные ремонтные средства: только одна ПММ-3, полученная для 1 роты в середине 1986 года.
Резюме: никак имеющиеся ремонтные средства не могли повлиять на техническое состояние основной землеройной техники – экскаваторов.
Бульдозеров по табелю 25-тонного тягового класса, т.е. импортных или на базе ДЭТ-250, было 4. В наличии припоминается один Д-355, «Комацу» этого класса примерно 8-летнего возраста, а так же бульдозеры 15-тонного тягового класса один Д-155 «Комацу» не моложе первого японца и, три Д-8К «Катерпиллер», возраст которых определить я точно помню – было нельзя. Точно помню, что один из этих американцев – без стёкол кабины и уже без дверей, под управлением солдата из 1 роты работал бесперебойно, здорово. А японцы были уже очень сильно побитые тяжким трудом на БАМе, их не смог привести в рабочее состояние даже Иван Федосеевич Калантырский; правда, я заметил, что возиться с этими больными аппаратами ему уж очень не хотелось. Правда, периодически оба этих «Комацу» работали: когда удавалось найти требуемые детали или запчасти.
Сколько в батальоне было бульдозеров советского производства 10-15 тонного класса не припоминаю, а в табеле их не значится. Но именно они, в количестве примерно штук восьми, оказались наиболее простыми для освоения солдатами батальона, и здорово выручали на сопутствующих работах. Например, на содержании притрассовых дорог, очистке их от снега, зачистке карьеров и забоев в выемках.
В начале мая прибыл первый Д-455А – новая могучая японская машина, мощностью 600 с лишним лошадиных сил, которую с места выгрузки пригнал в часть своим ходом И.Ф. Калантырский — это была целая эпопея! Позже прибыл ещё один, а затем – и ещё один такой же аппарат; оказалось, что ГУЖВ решило таким способом увеличить производственные возможности нашего 6 ОЖДБМ — это мне пояснил наш «шеф», заместитель командира по технической части 4 ЖДК полковник В.И. Лабендик. Этот фактор, безусловно, намного увеличил производственные возможности батальона, причём я немедленно получил от него распоряжение создать бригаду по типу БАМовских, для целевого и правильного использования этих бульдозеров на производстве. Как всё это получилось в действительности, я думаю, расскажу отдельно. Поскольку вопрос этот был очень важный и, как показала практика, очень не простой по разным причинам.
Автомобилей импортных, слава Богу, в батальоне не было. Я не интересовался, были ли они на БАМе – не до этого было. Если верить моей тетради, то основных машин производства — самосвалов КрАЗ-256, по табелю в батальоне должно было быть 61. Сколько их тогда было в автомобильной роте в рабочей тетради не нахожу, но значительно меньше. Хорошо, всё-таки, что это были КрАЗы – машины неприхотливые и простые в эксплуатации, достаточно мощные и грузоподъёмные, выдерживающие практически любое к себе отношение своих «рулевых». Особенно учитывая то, что на каждом самосвале закреплялись по два водителя: для дневной и ночной смен. Украинская машина должна была «терпеть» обоих, не смотря на разную, как правило, квалификацию. Конечно, они часто ломались и попадали на время в «калашный ряд» в автопарке. Основной водитель всегда командиром роты пересаживался на другой самосвал, временно, до введения в строй закреплённой за ним машины. «Молодой», как правило, получал задачу «отремонтировать быстрее машину, как хочешь». Поскольку даже самых элементарных деталей и запчастей в роте и части не было, «молодой» оперативно снимал со стоящих там же самосвалов, тоже ожидавших ремонта, то, что ему было нужно, ставил на свою машину, и бежал докладывать о выполнении задачи. Или ещё лучше – заводил машину и ехал в карьер. Иногда ему в этом деле мешал другой «молодой», тоже стоящий в ремонте. Но если он был, к примеру, в наряде или заболел – всё, машина становилась «донором». Всё, поехали! А ведь что выходило из строя-то – насос водяной, генератор, ремень лопнул, трубка медная потекла, фары разбили в карьере – ну, в общем, ничего особо серьёзного, если только не крупная поломка. Так обычно осуществляли «ремонт» водители.
Множество других автомобилей, в том числе специальных – кстати, очень нужных для жизнедеятельности части и гарнизона, особенно с учётом нужд семей военнослужащих, медицинской службы, в части не было. По некоторым позициям пришлось принимать меры не традиционные. Так, не было машины с ДДА – установкой, с помощью которой в армии боролись со вшами. Не было автокрана, грузоподъёмностью 5 – 7 тонн (имелся 10-тонник, слава Богу!), трактора «Беларусь» — мечты заместителя по тылу, но был Т-150К, и санитарной машины – УАЗ-452. Не было пожарного автомобиля, автобуса, не хватало прицепов и был всего один трейлер для перевозки тяжёлой техники. Самоходные скреперы, которых должно было быть 4 по табелю, прибыли откуда-то — до сих пор не знаю из какой части, только в конце лета, и неплохо трудились и в 1987 году. Не хватало одного среднего автогрейдера, гусеничного тягача ГТ-Т, подвижных мастерских, о которых я уже упомянул.
В общем, сложностей было много. А работать, выполнять план всё равно требовалось.
10. Как разворачивался производственный процесс.
Из диалога в «Одноклассниках» с бывшим командиром мостового батальона Красноярской бригады подполковником в отставке Игорем Макуркиным выяснил, что был в этом замечательном месте в то время ещё один батальон – мехбат, из Инзы, Куйбышевский бригады. Вот кто «наградил» пришельцев с БАМа, т.е. наш 6 ОЖДБМ, остатками физобъёмов, начатыми там и сям выемками и насыпями и полным безобразием по остаткам денег в сметах по земляному полотну, а так же грубым нарушением технологии производства земляных работ в сильно обводнённом месте трассы. Это мой товарищ по училищу Владимир Каехтин оставил, разумеется не по своей воле, «мину замедленного действия», в перспективе. Потому, что трассу, начатую выполнением, никто никому фактически не передавал, а коллеги смело залезали в смету, оформляли выполнение при попустительстве инспектора ОКСа Кемеровской железной дороги. Эта «картина маслом» — широко распространённое явление в желдорвойсках в те далёкие времена! Мы только к середине 86-го года приблизительно поняли сами, где у нас чего не хватает. И упомянутая «мина замедленного действия», в конце концов, «сработала» уже летом следующего года…
План первого квартала 1986 года был провален полностью. После 1 мая командиры рот механизации вместе с авторотой под руководством всех механиков батальона постепенно начали выдвижение техники на объекты работ. Весь этот непростой процесс в моей тетради, да и в памяти, отражён слабовато: было множество других проблем, требующих срочного решения. Так что в мае основную нагрузку при развороте работ несли офицеры – механики, служба главного инженера капитана В.К. Баконина и ротные командиры. Но ежедневно бывая на нашем участке, впечатление складывалось суровое. Вся территория трассы, включая карьеры, была завалена толстым слоем снега, и было не понятно где ставить экскаваторы, куда и как возить грунт. А ведь все эти моменты необходимо было отразить в Проекте производства работ на текущий год, который нужно было разработать, защитить в управлении бригады и утвердить у комбрига. Шёл второй квартал, а ППР был ещё не утверждённым…
Много времени заняла расчистка притрассовой дороги и уже начатых разработкой выемок. Не знаю, каким образом в таких условиях инженеры Баконина смогли найти закрепление трассы, но таяния снегов ждать было тоже невозможно. Могу сказать, что солдаты старались, готовили и заводили технику, работали на расчистке здорово: если бы не Одноклассники, то никогда бы не вспомнил ни одной фамилии. Но в прошлом году мне напомнили об одной такой встрече в начале мая на притрассовой дороге, где и проезда-то ещё не было. А попался грамотно и быстро работавший бульдозер ДЗ-27 из 2 роты. Остановился посмотреть как парень работает – ну молодец просто, очень понравился боец. И вот он мне эту встречу напомнил! Был это прослуживший год солдат-азербайджанец Эльчин Джавадов; припоминаю теперь, что мы поговорили с ним тогда и я его похвалил за хорошую работу. Ну, ведь помнит человек об этом, а я забыл!
На батальонном разводе, он напомнил, я его вызвал из строя и объявил благодарность: наверное, первую за первую неделю моей службы в части. Теперь и я вспомнил: мне показалось тогда, что этот факт мог оказаться важным событием в батальоне: солдаты и командиры поняли, что они приступили к основной служебной деятельности, и она, оказывается, видна командиру.
Вскоре Эльчин стал ефрейтором и достойным командиром отделения, а через неделю командир роты ст. лейтенант В.М. Кликотко представил его на должность командира отделения с присвоением звания младший сержант. К его трудам и подвигам в части мы ещё вернёмся.
Итак, первоочередные задачи – штрихами, из рабочей тетради комбата.
Пока вывозили технику, чистили дороги, выемки и карьеры, с Иваном Федосеевичем Калантырским беседовали много раз. Опытный механизатор рассказал, как именно на БАМе организовывали работу гражданских бригад, как они работали и чего достигали, что именно им поручали, как обеспечивали и руководили, что платили. Много он мне дал знаний этих вопросов: ведь на новом месте всё, кроме, может самой земли, было не так, и надо было сообразить, как именно начать это дело. Не было гражданских – он начал подбирать себе самых толковых солдат-механизаторов. В этом деле ему, разумеется, был «зелёный свет». Предложил, и мы сразу согласовали с нашим главным «куратором» — полковником В.И. Лабендиком, вопросы обеспечения — технического, и материального, включая организацию питания будущей бригады. Вскоре Иван Федосеевич лично получил и пригнал в часть для обеспечения своей деятельности новый КАМАЗ с отапливаемым фургоном, был выделен новый вагончик на колёсах для обеспечения жизнедеятельности. Там бригада должна была жить – полноценно отдыхать и питаться непосредственно вблизи объекта работ. Там же должен был храниться запас расходных материалов (фильтрующие элементы, прокладки, и т.д.) и спецжидкостей для бульдозеров, запас которых обеспечивался управлением корпуса, инструмент. Бочки с импортным маслом хранились около вагончика. Все эти решения принимались и действия осуществлялись в начале и в середине мая под контролем командира бригады подполковника В.А. Букреева. Для скорейшего начала работы бульдозера Д-455А всё делалось быстро, и заместитель командира бригады по технической части подполковник М.А. Сорокин немало поспособствовал в вопросах организации обеспечения.
Заместитель командира бригады по технической части подполковник М.А. Сорокин.
Теперь-то мне понятно, что над Вадимом Игоревичем Лабендиком незримо для меня «висела рука Москвы», по имени ГУЖВ. Поэтому «обкатку» первых кандидатов в свои помощники Калантырский вскоре начал на очистке насыпей от снега, планировке земли в карьерах и на насыпях. У меня записаны первые фамилии рядовых этой бригады –Валерий Матюшин, работавший с ним ещё на БАМе, Виктор Сорокин и немного позже бульдозерист из 2 роты Сергей Какушкин, ныне мой друг в «Одноклассниках». Водителем был назначен Владимир Сидоров. Был свой геодезист рядовой Виктор Шишков для контроля выполненных работ, а чтобы ребята нормально питались, Иван Федосеевич взял в бригаду двух поваров, по совместительству — охранников. Мне с Сергеем Какушкиным даже удалось очень кратко повидаться в 2012 году, о чём расскажу непременно. Он писал мне как-то раз, что у них было, практически, всё для работы и жизни – от новой спецодежды и обмундирования, до разнообразных, по армейским нормам конечно, продуктов. И вспомнил характерный момент, когда в конце года сломалась помпа на бульдозере: так её через месяц с небольшим (!) доставили из Хабаровска. Я этот случай тоже припоминаю, правда, сразу пытаюсь представить, как бы этот ерундовый, по сути, вопрос был бы решён на БАМе: сколько бы часов или дней на это потребовалось…
Вот с этими ребятами и началась деятельность бригады «Деда» в Чуваш-Пае. Их трудовые подвиги опишем подробно чуть позже.
11. Рабочая тетрадь комбата 2.
Продолжаю расшифровку своей писанины начала мая. Вот записаны телефоны председателя Гурьевского горисполкома А.М. Миронова и его секретаря. Вспоминается присутствие на совещании по содержанию автодороги Гурьевск – Сосновка – Чуваш-Пай — Кочкуровка, вопрос ставится перед военными серьёзно, поскольку власти считают, что именно мы разъездили дорогу так, что местами рейсовый автобус проезжает с трудом. Правда, покрытия серьёзного на этой «дороге жизни» и раньше не наблюдалось, но факт – есть факт: дорога совсем никудышняя! И попробуй сейчас разберись кто виноват больше – красноярцы или наши…
Тут же, припоминаю, Анатолию Михайловичу был задан встречный вопрос о выдаче разрешений нашим транспортным автомобилям для проезда в сторону Гурьевска. Разрешение было дано на несколько хозяйственных машин.
Побывал на Гурьевской нефтебазе и познакомился с её директором М.А. Жлобовой. Фондов ещё не было, но бензин и дизельное топливо она обещала давать в долг (видимо, сработал звонок первого секретаря райкома КПСС Акатьева, не иначе), если мы тоже не останемся в стороне от проблем нефтебазы. Разумеется, пообещал полное содействие.
Вижу список командиров частей всех гарнизонов: майор Залесский, майор Фресс, майор Фролов, майор Чупин, подполковник Губанов, майор Кушхабиев, майор Боцман, майор Певец и подполковник Егоров – скоро познакомимся, но не со всеми…
Вот просьбы к командиру бригады подполковнику В.А. Букрееву – по-прежнему начало мая:
— прошу двигатели ЯМЗ-238 – 1, ЗиЛ-131 – 1 (не получил: не было их в бригаде тогда),
— вал бендикса на бульдозер Д-155А «Комацу» (вот почему он стоит!) — 1 (нашли не скоро),
— Прошу КаМАЗы не давать — интересная запись; значит, хотели дать НЕ СОЛДАТСКИЕ машины! Не дали…
— специалиста по регулировке гидроаппаратуры (не было в бригаде ни одного),
— Оставить прошу на месте заместителя командира по технической части майора В. Сосиновича, заместителя по тылу майора Н. Ерошенко и начальника автослужбы ст. лейтенанта Иванюту – значит, и их собирались убирать. Комбриг послушал комбата: оставил Сосиновича и Ерошенко на время, а Иванюту (к моему сожалению!) – совсем. Первые двое — добросовестные, старательные и грамотные специалисты, но потерявшиеся в этой обстановке. Третий потом не раз подводил, хитрил и ленился, да и работоспособностью, мягко говоря, не отличался.
— убрать лейтенанта Герлях – не помню причину,
— что-то по прибывшим молодым прапорщикам Цыпленкову, Абрамову и Сычёву (которые на самом деле в батальон не прибыли) – часть листа с расплывшимися чернилами,
— Колючая проволока – не помню, получили или нет: ограда оружейных комнат и территории части требовала именно колючей проволоки,
— ст. лейтенанта Вовк из автомобильной роты – увольнять побыстрее – ситуацию по нему мне так же никто не доложил. Уяснил её только… на днях, получив информацию от его тогдашнего сослуживца В. Дербенёва, тоже тогда настойчиво просившего перевода. Я, разумеется, никого не держал и переводам офицеров не препятствовал. Но и толку от старшего лейтенанта Вовка было уже мало,
— капитан Михешкин — опять прошу от меня отстать с передачей роты. Никто так и не объясняет, какую именно роту он не сдал, в том числе и комбриг. А роты-то его уже нет, и он уже на новом месте службы. Рота его, оказывается, частично вошла в 3 автомобильную, частично в другие подразделения. Причём тут я?
— мусоровоз, пожарная машина, автобус — так и останутся просьбами: такой техники не было.
Вот первые сведения об уголовных делах: в течение всей службы этих справок будет множество, и разобраться в них нет сейчас никакой возможности. Но масштабы правонарушений разного характера впечатляют, хотя разнообразием не отличаются – самовольные отлучки, самовольные оставления части (СОЧ) по причине неуставных взаимоотношений, а попросту хулиганства, преобладали. Случались, к сожалению, гибели и убийства.
Между делом, фиксирую самовольные отлучки 2 мая 1986 года – рядовые Юргенс (2 рота) и Масханов (3 рота, с угоном машины). Так, «кадры» подбираются для «трудового воспитания». Но пока об этом не знают…
Итак, дело №1 – «беглецы» ещё с Алонки – Корниенко и Ширшов. Кто и что расследовал и зачем возбуждал дело – разбираться некогда: дело уже закрывается Военной Прокуратурой Новокузнецкого гарнизона. Значит, зря возбуждали!
Дело №2 – «беглецы» так же с Алонки – Белан и Бунчук – сдано в ту же прокуратуру. Насколько я припоминаю, тоже вскоре будет закрыто – солдаты просто остались на БАМе. Конечно, так нельзя, но и уголовного преступления не просматривается…
Дело №3 — «беглецы» оттуда же – Федотов, Руденко, Высоцкий и Чавдарь – уже прекращено.
Дело №4 – «беглецы» оттуда же – Козырев, Смирнов — в производстве.
Дело №5 появилось перед самым моим прибытием: рядовым Кривошеенко убит на продовольственном складе рядовой Бурчулая. Расследование показало факт неуставных, мягко говоря, взаимоотношений старослужащего с молодым солдатом, что и привело к мести таким страшным способом, дальнейшему побегу убийцы. Нашли Кривошеенко, к слову, через год с лишним, когда я уже уходил из батальона. Не испытывал никакого удовольствия от того, что я его смог увидеть…
Дознаваться с этими делами приходилось офицерам части, назначенным приказом командира на малопочётную должность дознавателя. Это означало, что все служебные дела надо было кому-то передавать, и в установленный, как правило, довольно жёсткий срок, материалы расследования должны были быть на моём столе. После чего командиру нужно было давать какой-то ход этому (или другому, или нескольким другим) делу – или возбуждать уголовное дела, или, учитывая множество обстоятельств, поступать строго по Закону. Т.е., принимать законное решение по воздействию на виновного. Это могла быть и комсомольская ответственность – для проштрафившихся впервые, дисциплинарная – с наказанием согласно Дисциплинарного Устава ВС СССР. Если приходилось возбуждать уголовное дело, то дознаватель с его материалами и моим постановлением о возбуждении ехал в Новокузнецк и в дальнейшем работал под руководством следователей Прокуратуры. Вот список этих офицеров части на май 1986 года: майор Н.А. Зотов, капитан М.А. Паламар, ст.лейтенант М.А. Фефелов, ст. лейтенант В. Дербенёв, капитан А.М. Карнаух, ст. лейтенант А.М. Рогулин, ст. лейтенант Р.Ф. Зиятдинов, лейтенант И.Г. Саламатин.
Этим офицерам позавидовать было сложно, желания заниматься такими делами никто не испытывал, но в такой ситуации выбора ни у кого не было.
Утренний селектор командира бригады подполковника В.А. Букреева:
— 6 мая прибывает генерал-лейтенант В.Т. Волобуев, в связи с чем требуется обратить особое внимание на организацию выполнения учебно-практических работ на объектах, соблюдению распорядка дня, воинскую дисциплину и порядок, службу войск и все прочие вопросы, в которых генерал настоящий профессор. Принимаю к сведению и исполнению.
— получаю указание о выделении мостовому батальону для перевозки имущества 2 самосвалов КрАЗ-256 — выделяем…
— информации о беглецах и самовольщиках на то утро в тетради не обнаруживаю. Наверное, не было.
Тут же ниже: из 3 роты рядовой Кукиев, тракторист по специальности, просится во 2 роту. По-моему, просьбу уважили, и у В.М. Кликотко парень трудился хорошо грунтоуплотняющем катке.
Не уверен сегодня, что на фото именно рядовой Кукиев, но солдат что надо. Каток практически никогда не простаивал по его вине.
Заезжал к начальнику Мехколонны №180, работавшей на соседнем участке. Познакомился с её начальником Н.И. Гайдашем и его заместителем В.В. Ищенко, поговорили об особенностях наших участков, технике и техническом обеспечении. Ничего импортного, в отличие от нас, у них не имелось, а обеспечение техническим имуществом, узлами и агрегатами – по их словам, было аховое. В отличие от нашего, никакого. В общем, я понял товарищей соседей, что помощи от них получить никакой не получится. Расстались, в общем, дружески. Но навсегда…
12. Пятое мая – подведение итогов за четыре месяца.
Первая официальная встреча на большом служебном совещании в Новоалтайске, где меня представил комбриг, знакомство с командирами частей бригады, заместителями командира бригады. На хозяйстве – новый начальник штаба части майор М.И. Будаев. С большинством знакомство мимолётное, особенно с располагающимися в Заринске, в середине трассы будущей железной дороги.
Выступал уже снятый с должности и назначенный виновным во всех грехах и в целом – провальную передислокацию и её результаты, командир бригады подполковник В.А. Букреев. Он привёл множество цифр, характеризуя состояние воинской дисциплины и правопорядка в частях бригады, но никакого разноса с поднятием командиров частей не устраивал. Предполагаю, что в его положении другой бы просто плюнул на всё, но Виктор был и есть не из таких: говорил чётким, уверенным командирским голосом, и было видно, что он прекрасно знал, что именно нужно делать, чтобы бригада преодолела все трудности этого периода и вновь стала боеспособным соединением. Цифры, характеризовавшие тогдашние «достижения» частей бригады я не записывал, но наш 6 ОЖДБМ был удостоен четвёртого, т.е. не последнего, места. Это, конечно, радовало мало. Тем более, что никаких заслуг обновляемого командования в этой цифре не угадывалось.
Приводя анализ причин, комбриг указал на следующие:
— незнание истинного положения дел в частях и подразделениях (тут он попал в самую точку: именно с устранения этого недостатка мы и начали планомерную работу по укреплению воинской дисциплины в части),
— сокрытие преступлений — (не собирался этого делать, но и не серьёзные, не объективные и не обдуманные «возбуждения» следовало изживать),
— самоустранение ряда заместителей командиров частей от воспитательной работы с личным составом (обратить особое внимание на этот вопрос обязательно),
— не принятие должных мер по безобразиям и нарушениям дисциплины – нет рапортов командиров подразделений о нарушениях, не проводятся расследования в ротах, нет мер общественного (комсомольского) воздействия,
— командиры допускают крайности — возбуждено 89 уголовных дел, а прекращено уже 25. Это следует исключить, правильно пользоваться правом возбуждения уголовных дел,
— Выявлять военнослужащих с отклонениями в психике, трудными и странными солдатами. Принимать меры к их лечению, освидетельствованию и принимать по ним законные решения.
Командир бригады высказал то, над чем командование батальона как раз и собиралось работать, и уже кое-что в этом направлении успело предпринять…
Далее он говорил о производстве, напомнил установленные частям производственные задания на 1986 год. Нашему батальону в 1986 году предстояло выполнить 540 тысяч кубометров земли, 92% процента которых — под железную дорогу. В апреле не выполнили план СМР два «хозяйства», включая моё. Бригада в целом выполнила план только на 29%. Не густо.
Призвал «поднатужиться». (Призыв явно не смешной, поскольку ситуация в нашем батальоне описана выше весьма подробно. Но надо – значит надо!)
Указал обратить внимание на следующие позиции: выполнение физобъёмов, наверстать упущенное за апрель месяц. Улучшить качество работ (поскольку работ и объёмов у нас ещё не было, качество пока не оценивалось), обеспечить сохранность щитового фонда, принимать с составлением актов, вести учёт фонда — (за это мне можно было не бояться: весь щитовой фонд, не известно кем принятый или нет, стоял в собранном и почти комплектном виде, в городке. Не жилой, но оплаченный как положено).
Далее командир бригады обратил внимание на контроль за выгрузкой грузов и недопущения простоев подвижного состава (значит, бригада ещё ехала, и прибыла не полностью – важный момент!)
Вот знаковое указание: установить деловые отношения с местными властями и нефтебазами – ( что к тому моменту мне уже частично удалось сделать),
Запретить в приказном порядке ездить по сенокосным угодьям и совхозным полям – (совсем скоро – в июле, это указание «аукнется» авто происшествием именно на кукурузном поле совхоза «Салаирский». К сожалению, с гибелью военнослужащего),
Выбрать себе поле для посадки картофеля – задача заместителей по тылу, которых «использовать по-хозяйски». Т.е., не отвлекая на выполнение посторонних задач. – (очень скоро, да в тот самый момент, уже стоял вопрос: кто будет строить и переделывать все те «макеты», которые называются дома ИП-420? Кто будет строить всё то, что сказал комбриг ниже?),
А ниже он дал указание срочно разработать планы собственного строительства и приступать к строительству овощехранилищ, складов, котельных. Склады из имущества РМХ получать и строить. В парках – к зиме должны быть тёплые цеха для ТО и ремонта техники.
Последнее важное сообщение – завтра прибывает генерал-лейтенант Волобуев, а 18-го маршал Куркоткин! Ничего из этих планов и задач моему командиру В.А. Букрееву выполнить не дали…
Затем на трибуну поднялся заместитель командира бригады – главный инженер подполковник М. А. Лисняк — один из двух заместителей командира бригады, которых «не тронули». Действительно: а за что его было трогать – ведь выполнять государственный план бригада, по сути, ещё не начала. Значит, никаких экономических и иных показателей пока нет, как и нарушений правил техники безопасности. (Смертельные случаи, имевшиеся уже в бригаде – не в счёт; они происходили не на производстве). Вот вопросы, которые он освещал:
План бригады на май 1986 года – 1 млн. 150 тыс. рублей; нашему батальону установлено выполнить работ на 140 тысяч рублей, а физобъёмы установлены всего 54 тыс. кубометров грунта, в т.ч. под железную дорогу 50 тысяч, прочие – 4 тыс. кубов. Вроде бы, не так и много. Но с учётом того, что мы уже «должны»…
Далее подполковник М.А.Лисняк остановился на вопросах обустройства и собственного строительства. Городок в Чуваш-Пае обозначен как пункт постоянной дислокации в «обозримом времени», или как-то так. Задачи в первом полугодии он тогда озвучил такие:
— закончить строительство жилья, столовых, банно-прачечных комбинатов, ограждений городков – ( как будто наш батальон что-то начинал строить из этих объектов!),
— оформить ТСП на 2 дома — (это не понял тогда, не понимаю и сейчас! Мы не строили ни одного дома! Какие ТСП он от нас хотел?),
— Строить туалеты, мусорные ямы, хранилища РМХ, возить грунт для благоустройства территорий частей, парков, строить бани, в т.ч. для офицеров и членов семей.
— составить Генплан городка (задача всем частям бригады), разработать исполнительную документацию на земляные работы по городкам, делать сметы на строительство упомянутых выше объектов собственного строительства,
— по устройству скважин на воду для нужд частей обращаться в «Уралтранстехмонтаж». (что это за организация такая и где она находилась не стал записывать – в нашем краю трассы решать этот вопрос нужно было самостоятельно).
На этом выступление главного инженера бригады было закончено.
И можно было бы продолжать рассказ о том, кто ещё выступил и какие вопросы осветил на этом первом совещании, но по праву автора сего труда позволю себе некое отступление. Может быть, даже попробую взглянуть на эти задачи и деятельность в тот момент главного инженера бригады подполковника М.А. Лисняка уже из нашего века, точнее из 2011 года, когда наш будущий командир бригады подполковник А.М. Пинчук издал свою первую книгу об истории БАМа и БАМовцах под названием «БАМ. От Амгуни до Буреи». Очень хорошая книга, особенно цели, которые поставил себе автор – сохранить память о людях, отдавших свои лучшие годы строительству великой транспортной магистрали, устремлённой в будущее. Теперь её можно не только покупать, но и прочитать на сайте нашей 1 ОЖДБр. Поэтому о не самой приятной страничке своей карьеры в Кемеровской области и на Алтае А.М. Пинчук написал весьма сжато.
Внимательно изучая книгу на этом сайте, прочёл краткое, но ёмкое описание встречи нового командира с главным инженером бригады, которая произошла, по-видимому, совсем скоро после совещания, о котором я сейчас рассказываю: может быть, недели через три — четыре (в тексте книги нет даты). Тональность его рассказа – поразительная: оказывается, прибыл человек, знающий как нужно срочно и немедленно ликвидировать все недостатки в бригаде, особенно по производству, да и главный инженер-то совсем уже другой при новом командире, хотя всё тот же — М. А. Лисняк! Поэтому без цитирования 245 – 246 страниц работы А.М. Пинчука никак не обойтись, но позволю себе комментарии в скобках:
«…План СМР бригада заваливала из месяца в месяц. Положение было катастрофическое. Надо было принимать действенные меры. Мы долго разговаривали с Михаилом Афанасьевичем о том, как в вышеперечисленных сложившихся условиях, плюс низкого состояния воинской и исполнительской дисциплины, начать выполнять плановые показатели (С грамотёшкой, похоже, редакторы уважаемого автора сами не очень дружат). Как ремарку, хотелось бы напомнить скептикам, что бригада в то время по состоянию воинской дисциплины занимала последнее место в ВС СССР!!!». (Ох, и любит А.М. Пинчук ремарки! Ну, а насчёт последнего места бригады, то выше читатель уже ознакомился с данными бывшего начальника политотдела бригады А.П. Иванова, которому не доверять у меня нет никаких оснований. Поэтому резюме по этой «ремарке», к сожалению, у меня одно — враньё! Но вот для чего это ему было нужно, читатель?).
Читаем дальше. «А если нет порядка и организованности, не работает техника, снабженцы не всегда успевают доводить положенные нормы довольствия (А что было доводить-то? И в механиков, почему-то, камешек не бросил комбриг…), то о каких успехах можно было мечтать.
(А ему нужны были успехи! И вот они, судьбоносные решения, призванные в корне изменить ситуацию в лучшую сторону, внимание, читатель!)
«Собрали производственное совещание (раз), привлекли начальников всех служб соединения (два), собрали командиров частей (три; посмотрим чуть позже, что в моей тетради есть на эту тему). Выработали стратегию, наметили общие задачи и направление строительства (четыре). Конечно, всю организацию работ, согласно ПОР и ППР, взял на себя Михаил Афанасьевич с подчиненным ему аппаратом. В те дни он подолгу засиживался за рабочими чертежами, схемами, разрабатывая комплексный вариант предстоящих действий. Составление графика (пять) — (И ГОТОВО ДЕЛО!!! ВСЁ ПОШЛО!) — дело сложное и ответственное, требующее обширных инженерных знаний и большого практического опыта строительства железных дорог. Главным принципом организации работ мы приняли выполнение их на широком фронте. Метод не новый, но такой стратегический замысел мы приняли…»
(Просто не комментирую стратегов…)
И так далее, и тому подобное. Всё! Все проблемы уложились спустя три или четыре недели, может чуть больше или меньше – не так важно, в эти пять пунктов! А ещё пятого мая не только все комбаты, но и большой друг подполковника Пинчука — Виктор Александрович Букреев, НЕ ЗНАЛИ, ОКАЗЫВАЕТСЯ, КАК И ЧТО НАДО ДЕЛАТЬ, ЧТОБЫ ВСЁ СТАЛО НА СВОИ МЕСТА!
То, что в своей первой книге Пинчук этой «ремаркой», по сути, бросил увесистый камень в своего «лучшего друга» В.А. Букреева за столь проблемную бригаду, которую он от него получил, он даже не заметил… К слову, бросать подобные камешки – большие или меньшие (т. наз. «ремарки») – не только фирменный стиль историка БАМа, но и его суть. И в этом, к сожалению, придётся не раз убедиться. Получается, что очень неплохо, что у меня так долго пишется эта «Рапсодия» — иначе не узнал бы и не учёл взглядов и мнений нашего «Спасителя»…
Опять забежал вперёд: но вижу, что по-другому вряд ли получится…
Затем на трибуне был начальник политотдела подполковник А.П. Иванов. Тоже уже снятый с должности многоопытный и добросовестный офицер, «соучастник» комбрига по приведению соединения в очень тяжёлое, критическое состояние. Он тоже держался невозмутимо, задачи ставил чётко и чувствовалось, что человек знает, что делать в сложившейся ситуации. Его замена произойдёт немного позднее и тоже – как бы в рабочем порядке. Устранить недостатки, возникшие не по его вине, не дали и ему.
Говорил он, в основном, о Постановлениях ЦК КПСС и задачах, вытекающих из их решений. Какие именно тогда были актуальны, к сожалению, пометить не успел, но вопросы главные отмечены.
Это, во-первых, ознакомиться и довести эти решения до коммунистов. Тут же отмечены и недостатки: не критическая оценка собственной работы, нет конкретной организаторской работы с личным составом, наличие существенных недостатков в партийно-политической работе, не добились личной примерности коммунистов в выполнении партийного и служебного долга. Недостатки, в целом, отмечены стандартные. Надо работать, причём конкретно.
Теперь задачи: — подвести итоги работы на собраниях офицеров и прапорщиков, отдельно – в подразделениях. Там же обсудить ход выполнения Постановления ЦК КПСС и личный вклад офицеров и прапорщиков в это дело.
— Составить и утвердить командиром части «План работы по выполнению Постановления ЦК КПСС от 10 ноября 1985 года… (что-то о личном вкладе коммуниста.)»,
— В мае на партийном собрании части обсудить вопрос «О ходе выполнения требований этого же Постановления ЦК КПСС…»,
— На совещании командования части провести анализ состояния воинской дисциплины и наметить меры по её улучшению,
— Вести пропаганду материалов ХХVIIсъезда КПСС, устроить наглядную агитацию в части, на объектах работ, в ленинских комнатах, библиотеках и клубах (которые ещё надо было построить…),
— Подготовить материалы и вести работу агитпропгрупп. Сразу перевожу для юных: агитационно-пропагандистские группы в части должны были вести пропаганду среди всех категорий военнослужащих и членов семей всех партийно-политических материалов и постулатов. Желающих начать смеяться прошу повременить: не стоит этого делать. Потому, что если эти методы 30-летней давности вам покажутся смешными, не правильными и т.д., то учтите, что теперь вместо этого всего нет вообще ничего. Если не считать буйства безобразий разного толка на телевидении, в интернете и т.д. Кажется, что это свобода и демократия, а это полная деградация почти уже всех поколений населения некогда могучей страны и её соседей. Которую уже не замечаем ни мы, ни, к сожалению, руководство страны,
— Издать Приказ по части с анализом воинской дисциплины, мерами по её укреплению, определению лучших и худших подразделений и военнослужащих,
— Воскресенье – обязательно выходной день! План выходного дня составлять заранее и утверждать командиром части, строго взыскивать с командиров за срыв мероприятий выходного дня (вот выходные дни получались редко).
К сожалению, всё вышеперечисленное в моей тетради, простите за выражение – говорильня и туфта. Какими именно способами вылезать из нашей, вполне конкретной ямы, придумывать нужно было самим…
Ещё раз повторюсь, Анатолий Поликарпович – дай ему Бог здоровья, делал и говорил что было положено, и мне напомнил недавно, что именно он являлся председателем комиссии по моей приёмке 6 ОЖДБМ от майора В. Каменщикова в том же месяце 1986 года – я напрочь забыл об этом событии, а в тетради – ни строчки явно потому, что акт этот и сама передача были, видимо, абсолютно формальными…
Заместитель командира бригады по технической части подполковник М. И. Сорокин присутствовал на том совещании, или нет – не припомню: но упоминания о его выступлении в моей тетради почему-то нет. Возможно, чем-то был занят, или что-то мне помешало записать его указания. Хотя… какие он мог дать указания в тот момент? Удивительно, что и Михаил Иосифович тоже не попал под «секиру» начальника железнодорожных войск: может быть, ТАМ, всё-таки, понимали, что вины ни его, ни вообще технических служб бригады и даже корпуса в создавшемся тяжелейшем положении с техникой, нет. КТГ техники бригады, по его же словам, тогда не превышал 35%. Уверен, что в тот момент ни у кого в бригаде не было чёткого (или, хотя бы, расплывчатого) плана восстановления работоспособности техники и технического обеспечения вообще. Все молчали и о перспективах не говорили. И только наш «куратор» из корпуса полковник В.И. Лабендик, чаще всех находившийся в моём «хозяйстве», мне постоянно внушал мысль о том, что всё наладится и надо потерпеть, всё будет, скоро пришлют запасные части, узлы, агрегаты. Он один из вышестоящего командования всё время, пока мне пришлось командовать этим батальоном, пытался меня вдохновить и как-то поддержать морально.
Правда, был ещё один высокопоставленный руководитель из Главного управления железнодорожных войск, промелькнувший в батальоне, словно луч солнца. Но это было, по-моему, или уже в конце года, или в начале 1987-го. Полковник В. В. Власенко – старый товарищ и большой мастер организации работ скреперами, много чего пообещал и быстро испарился. Без следа: но это совсем другая история…
Затем слово предоставили помощнику Военного прокурора Барнаульского гарнизона; хоть это был и не наш, Новокузнецкий, но ряд вопросов он там прояснил.
— Призвал к улучшению контактов командования частей с Прокуратурой для улучшения действенности правовой работы, правильной работы по профилактике и предотвращению правонарушений, обучения практике (которой как раз и очень не хватало) правовой работы в частях бригады. Послушать было интересно!
— Разъяснил, что если нет письменного расследования правонарушения, законного решения по нему командира части или с мотивированным отказом в возбуждении уголовного дела, или возбуждении его, то такое деяние квалифицируется Законом как сокрытие преступления. Этот момент каждый командир обязан знать и чётко выполнять.
— Необходимо в связи с созданием гарнизонов, инструктировать всех солдат и сержантов под роспись о поведении в гарнизоне и его границах, за которые выход без разрешения запрещается.
После этого выступления многие могли задать вопросы. Я тоже задал.
1. Не выход на службу офицера – как квалифицировать, какие меры принимать?
2. О ношении перстней офицерами,
3. Что и как делать с хамами и грубиянами, в т.ч. вне пределов части?
4. Можно ли и каким образом изолировать самовольщиков, буйных или пьяных до начала разбирательства?
5. Можно ли применять принудительный труд для нарушителей воинской дисциплины, не унижающий личного достоинства?
Все ответы даны конкретные и понятные, они меня удовлетворили; я понял, что предпринимать в подобных сложных ситуациях, в то время нередких в батальоне. Всё это через несколько дней, по прибытии нового замполита батальона капитана Ю.Н. Иванова, мы немедленно, вместе с новым начальником штаба майором М.И. Будаевым, взяли на вооружение для наведения порядка в части.
После окончания этого совещания командир бригады В.А. Букреев взял меня с собой, съездили к нему домой пообедать и немного поговорить – поезд мой на Белово был поздно вечером. Пожалуй, больше и не случилось возможности нам встретиться вот так, как старые друзья. Вскоре меня ещё сильнее закрутят «вихри батальонные», Виктор отправится без задержек принимать новую бригаду кадра в Набережные Челны, и мы снова расстанемся на много лет. Первая попытка послужить под его началом, к сожалению, оказалась не удачной. В нашей долгой жизни будет и вторая, но уже спустя 16 лет, и на гражданке: и это уже совсем другая история…
Посидели и поговорили мы не долго, и даже без рюмки чая — Виктор Александрович не мог отключиться от множества дел и забот, это я прекрасно видел. Думаю, что он сам не очень знал, что за человек прибывает его менять, поэтому о подполковнике А.М. Пинчуке он мне ничего не рассказал. Но ещё раз посоветовал, буквально внушал мысль о том, что ничего ни от кого не стоит ждать – нужно работать самостоятельно, принимая для решения задач все законные меры. Ещё раз настаивал на «социалистической предприимчивости» при решении проблем части; эти его слова и советы для меня стали руководством в работе, взаимоотношениях с партийными, советскими властями, руководителями множества предприятий и организаций города и района, и даже руководителями бригад так называемых «шабашников», тоже имевшихся на территории Беловского, а затем Гурьевского районов Кемеровской области. Все эти власти, предприятия, инстанции и бригады были руководимы людьми, нормальные взаимоотношения с которыми могли стать залогом решения очень многих – и больших и малых, проблем нашей части и Чуваш-Пайского гарнизона.
Советы Виктора, кстати, полностью совпадали с опытом и методами деятельности одного из моих прошлых командиров – Владимира Ильича Мерзлова, с которым мне посчастливилось послужить в Монголии: там у меня была прекрасная возможность его опыт работы и сотрудничества с советскими и монгольскими организациями, партийными органами и простыми людьми, изучить и впитать.
Так что именно им, выпускникам одной и той же 3-й роты механиков нашего славного училища — другу курсантской юности Виктору Букрееву, и своему бывшему комбату и тоже настоящему другу Владимиру Мерзлову, я всегда говорю спасибо за науку, по-настоящему ценные указания, дельные советы и личный пример, без которых я вряд ли смог бы вместе со своими ближайшими помощниками, осуществить хотя бы то, что мы смогли. Конечно, далеко не всё, что хотели, далеко не всё…
13. Рабочая тетрадь комбата 3.
Снова смотрю с тетрадь, пытаюсь понять свои каракули, какие-то в спешке написанные обрывки слов… и далеко не всё понимаю и могу вспомнить. Ясно одно: идёт май, и резко наступившая жара создаёт новые проблемы и в городке и на объектах работ – грязь непролазная, которую приходится преодолевать. Впрочем, в батальоне многое начинает происходить: техника – какая есть, кое-как, но выдвигается в карьеры и выемки, группа И.Ф. Калантырского с одним новым бульдозером Д-455А начала уже практически изучать новую машину на трассе, 2 рота уже почти освоила новую для себя технику – пилораму ЛРВ; идёт её настройка – вникать в это дело мне некогда: ведь уже 6 мая прибывает генерал-лейтенант В.Т. Волобуев. Нужно принять все возможные меры, чтобы он увидел старание личного состава части к наведению порядка и развороту работ. Начальник штаба майор М.И. Будаев, кажется, уже принял дела и должность, начал знакомиться с новыми обязанностями, а тут неожиданно прибыл приказ Командующего СибВО об образовании Чуваш-Пайского гарнизона – а это новые задачи и ответственность.
Ежедневно провожу совещания, изучаю положение дел в ротах и их командиров, пытаюсь понять возможности и настрой каждого. Похоже, что мне не очень верят и в новые бои за мной идти не очень хотят. Определяем с главным инженером капитаном В.К. Бакониным участки работ, согласно создаваемого Проекта производства работ на текущий год, и закрепляем их за ротами, с наделением ротных командиров обязанностями производителей работ. Вижу полное непонимание понятия «прораб»: приходится разъяснять. Постепенно постигается высказанная где-то выше мысль о том, что и наш любимый личный состав, в своей основной массе, к своей технике не приучен, её не изучал и самостоятельно почти никто на ней не работал. Во всяком случае, на экскаваторах. Приходится учиться и настраивать это дело буквально «на ходу».
Впрочем, положительный отклик всё же есть практически от всех ротных командиров, и это немножко радовало.
Фон – тот же: множество проверяющих – контролирующих – помогающих из вышестоящих штабов всех рангов. Но, слава Богу, не мешали, изредка кто-то что-то спрашивал, подсказывал, указывал, за что благодарен до сих пор. При этом контроль за личным составом по-прежнему очень слабый: продолжаются бесцельные хождения и самовольные отлучки некоторых военных из числа «сливок» батальона. Ночная жизнь по-прежнему имеет место, но появилась «маскировка». Ночные хождения продолжаю, на утро начинаю спать в неподходящее время. Несколько раз попытался соснуть в машине на трассе, где-то вблизи карьера, укрывшись плащ-накидкой на заднем сиденье. Плохо получалось: комары сразу заедали.
Каждый день на моём столе новые фамилии нарушителей, а некоторые уже повторяются, например Кушхов, Донченко, Гусейнов, Уртенов, Ситников, Ширшов, Салымбаев, Хачатрян, Гордиев, Халадов – все, в основном, самовольщики: т.е. ряд воинов обнаглели и продолжают пребывать в уверенности, что им всё можно.
Это, конечно, их ошибка, и мы уже начинаем её исправлять, прежде всего, с помощью комсомольской организации. Никак не отправится группа «лучших» воинов в другие части корпуса.
Старался ходить на все комсомольские собрания подразделений, которые проводили по вечерам, кажется даже после ужина – в другое время было просто некогда. Вскоре присоединились и заместители. Кроме обсуждения решений Пленумов ЦК КПСС, которые в повестках дня любого собрания были обязательным пунктом, сразу пошли персональные дела нарушителей дисциплины – никто раньше, почему-то, этому способу воспитания и воздействия на умы как следует, не придавал значения. Вот тут пришлось попотеть по-настоящему: в солдатских палатках вентиляция не предусматривалась. Прекрасно помню, какое было недовольство старослужащего личного состава, когда от них, в том числе, требовалось осуждение своих же корефанов, к примеру, самовольщиков. Но сидел я там невозмутимо, уходить не собирался, задавал неудобные вопросы и всячески стимулировал так называемый «комсомольский актив» к выступлению и осуждению своих «товарищей». Приходилось показывать не только комсомольцам, но и их командирам, как именно следует вести подобные собрания и, при этом, добиваться нужных решений. Не взирая на позднее время, духоту, недовольное бурчание и прочие неудобства. «Комсомольская экзекуция» такого типа только на первый взгляд кажется пустой тратой времени. На самом деле те, кто занимался – скажем прямо – противоправными делами, очень не любили, и даже боялись огласки. Именно поэтому «теневые, ночные командиры» – напрягатели молодёжи на деньги, самовольщики и мелкие хулиганы (их ещё нужно было выявить, зафиксировать факт), там, на собрании, должны были стать «голыми» и быть биты и осуждены. По крайней мере, словами, и не только командирскими: т.е. надо было, чтобы находились более-менее отважные комсомольцы, которые могли бы слова осуждения из себя выдавить прилюдно. Вот какая была воспитательная задача такого комсомольского собрания; прекрасно помню удивление и непонимание поначалу даже самого опытного ротного — капитана А. Ефимова; он такого не проходил…
Что поделать – иногда оно заканчивалось намного позже отбоя; но пока решение, которое было необходимо – прямо скажем – мне, нам, командованию, не принималось – с комсомольским наказанием, даже не очень важно каким, никто уйти не мог. Все эти «сливки» тоже были люди, особенно кавказские, и все эти слова довольно сильно били по мозгам, заставляли нервничать, горячиться, короче – реагировать. А я в заключение ещё обещал что-нибудь написать родителям не то, что писали они. Скажу прямо: некоторые из осуждаемых реагировали на такое очень болезненно. Бывало после собрания, уже на свежем воздухе, такой джигит начинал доверительным шёпотом клятвы о том, что такое больше не повторится, только…не надо, а…? Товарищ майор, а? Что и требовалось для начала. Значит, дошло. Хотя, как правило, временно. Но законное решение об отказе в возбуждении уголовного дела, если нарушение было зафиксировано впервые, я уже имел право принять. И это был плюс в правовой и воспитательной работе всем: командованию, партийной и комсомольской организациям. Да и военным, пусть не всем и не сразу, такие проработки что-то полезное, безусловно, давали.
Очень быстро такая воспитательная работа, которую взял в свои руки замполит батальона капитан Ю.Н. Иванов через комитет комсомола батальона (лейтенант В. Кондратьев), стала ощутимым фактором борьбы с нарушителями всех мастей. Конечно, всё командование в этом должно было постоянно помогать, поэтому на комсомольских собраниях мои заместители стали присутствовать постоянно.
Шло множество, нет вал телефонограмм по всем направлениям деятельности: многостраничные по линии политотдела, более деловые – по тылу. В основном, типа таких: «Вам выделены фонды круп – гречка – 2 тонны, рис – 2 тонны, консервы мясные…, рыбные….В срок до 8 мая получить СО СКЛАДА СИБВО в г. Новосибирске. Об исполнении доложить тогда-то…» То же по ГСМ; правда, хоть нефтебаза была не далеко, в Гурьевске. А в Новосибирск как, чем ехать, если это 360 километров, половина которых по тайге? А бензин, а склада ещё нет? А тут ротные просят туда же, но на гауптвахту, заодно отвести скопившихся за месяцы воинов, удостоенных ареста с содержанием на гауптвахте – и начальник продовольственной службы, которому никак не позавидуешь, хоть он и Е. Бырёв, буквально воет – НЕ ПОВЕЗУ, НЕ МОГУ!!! И его можно было понять: вместо решения своих непростых проблем обеспечения продовольствием, он должен сдать арестантов (чуть что не так – не возьмут), да ещё и самому, сдуру, туда, на губу, не попасть чтобы…
Вывоз одного только продовольствия с окружных складов оказался очень серьёзной проблемой. А ещё там же надо было получать по нашим фондам и нарядам вещевое и другое имущество. Нужно было своевременно забирать солдат после окончания срока ареста, иначе могли быть большие неприятности не только у офицера, опоздавшего, но и у руководителей гарнизона. Взвод охраны нашего батальона был изъят и остался на БАМе, и нужно было срочно искать выход и из этого положения…
Множество записей с координатами должностных лиц Беловского района, города Гурьевска и одноимённой станции. Вот фамилия В.А. Посысаев – начальник Беловского ДРСУ: кроме пропусков на автотранспорт для проезда по дорогам района, пытался с ним решить что-то по двигателю 1-Д6. Результат не помню, но с ним потом был в постоянном контакте на тему топлива и запасных частей на автотранспорт. По телефонной связи нашего коммутатора «Листовик» какие-то вопросы решались с начальником Сосновской АТС А.Ф. Русяевым, ЭТУС В.И. Ганшиным. Телефонная связь с «Интуицией» (Гурьевск) и «Акцентологом» (Новоалтайск, управление бригады) была хорошей. Тут же телефоны и фамилии начальника и заместителя начальника станции Гурьевск Л.А. Зензиной, товарной конторы и даже приёмо-сдатчиков. Вот в тетради краткая запись: назначен экспедитор части рядовой Дурдыев из взвода обеспечения; значит, работа с железной дорогой ведётся. Постоянно мелькают записи о контактах с Нефтебазой: Маргарита Александровна Жлобова — весьма крутая женщина, просто так ГСМ отпускала в долг редко: вот вижу строчка «…нефтебаза 5 чел. – 2 рота». Что, для чего – не помню, не записано: значит, идём навстречу. А как же без этого – но бензин, масла и дизтопливо, всё-таки, в часть пошли…
Был на приёме у Председателя Беловского райисполкома А.В. Самойлова – чётких записей в тетради не вижу, но штрихами – претензии по автодороге: хочет, чтобы скорее начали восстанавливать и содержать дорогу ямочным ремонтом от Сосновки до Кочкуровки, опять фигурирует телятник – будь он не ладен, упорядочить движение военных машин. Обещал решить вопрос о выделении на эту работу щебня в Гурьевском Рудоуправлении. По-моему, вначале возили щебень оттуда, но потом обходились своим мелкообломочным скальным грунтом из карьера.
Поставил задачу к 9 мая создать план закрепления за подразделениями территории части (зам. по тылу), командирам рот строить немедленно мусоросборник (1 рота – 10 человек), туалет для жилого городка офицеров и прапорщиков (3 рота – 8 человек), баня солдатская (не записал, кто ответственный и сколько человек выделять – узнаем позже), возить брёвна с просеки (пилить было, по правде сказать, нечем: И.Ф. Калантырский обладал мастерскими навыками валки леса с помощью своего бульдозера) – 3 рота выделяла 4 человек, ремвзвод автокран, а руководил этим процессом майор Н. Ерошенко. Начато выполнение задачи по полной переборке домов ИП-420.
Тут же записаны указания, кажется представителя КЭЧ ГУЖВ подполковника Доронина: срочно создать генплан городка в/ч 36273, завести учёт мебели (?) и щитов, отремонтировать имеющийся щитовой фонд (не помню, были ли у нас лишние щиты), разобрать ИП-420 (эта команда, по-моему, отразила эмоции этого руководителя, в какой-то степени отвечавшего – оттуда, из Москвы, за создание в нашем городке приличных условий для жизни), получить ещё один модуль (команда осталась словами: никто модуля нам не выделил: ни тогда, ни позднее), начать заготовку леса на дрова (идея отличная, но мы начали это важное дело немного позднее, когда заработала баня для личного состава). Он же, или какой-то другой начальник из проверяющих, заявил буквально следующее: « Техническое состояние – отвратительное, нет смазок и масел (МТ-16П, солидол, нигрол)». Я записал зачем-то. Наверное, для этой страницы, что ли…?
Ещё одна и, похоже, немаловажная задача: решить вопрос с Беловской санэпидстанцией по выделению нам на время машины с ДДА; кому конкретно поставлена задача не записано, но требовалась срочно борьба со вшами…
Второй роте ст. лейтенанта В.М. Кликотко уже 8 мая ставится задача – пилить доску! Значит, пилораму-таки, запустили, и этот агрегат во всех наших строительных проектах будет играть очень большую роль. Здесь же задача этой же роте: делать пожарные щиты для подразделений и всех объектов части. (Парк, санчасть, штаб, жилой городок и т.д.).
Вот срочная задача уже мне: требуется заключить договор на обеспечение части электроэнергией. Скоро соберусь и поеду в Белово в «Энергосбыт», по-моему уже после 9 мая и приезда генерала В.Т. Волобуева. И подпишу договор, и никаких проблем с подачей электроэнергии в части не будет, кроме как по нашей собственной вине: это я пишу понимая, как этот факт выглядит сейчас, в Российской армии. Где комбат, хотя бы и отдельного батальона (т.е. командир воинской части), не имеет никаких прав на подписание каких-либо договоров в интересах своей части! Нам тогда хоть и было не слишком просто, и в голову не могло прийти, что я не имею права на такие вещи. Действовал без какой-либо доверенности, а только по своим должностным обязанностям командира. Кстати, и все, без исключения государственные органы, с которыми приходилось вступать в договорные отношения от имени воинской части, никогда не испытывали каких-то сомнений на эту тему. Значит, тогда командиру части доверяли. А ещё в недавнем прошлом смешной по своей материальной значимости договор на подачу и уборку вагонов на подъездной путь ( у нас такого договора не было – не было подъездного пути) мог подписать от имени МО России… только заместитель министра обороны! Анекдот? Идиотизм? Впрочем, похоже, что эти «табуреткины инновации» в договорной сфере в МО РФ потихоньку уходят в прошлое…
Жаль, что не пометил дату прибытия в батальон генерал-лейтенанта В.Т. Волобуева: предполагаю, что уже после 9 мая, когда у нас получился неплохой праздник Победы. Через Сельсовет наши политработники нашли настоящих ветеранов Великой Отечественной войны в Чуваш-Пае. И утром 9 мая, поротно, личный состав после развода начал заполнять наш убогий клуб из двух палаток ПБ-20. Конечно, даже с учётом большого отрыва личного состава на ВХО, поместиться в это сооружение все не смогли, и многие присутствовали, стоя рядом при открытом боковом пологе. Звучала хорошая музыка от начальника клуба ст. лейтенанта И. Саламатина и светило солнце.
Примерно в это время как раз и прибыл новый заместитель командира по политической части капитан Ю.Н. Иванов, но почему он не присутствовал на этом торжественном собрании не помню ни я, ни он. Видимо, был на выезде по какой-то задаче. Во всяком случае на историческом фото, сделанном забытым, к сожалению, фотографом моим фотоаппаратом, всё командование части того момента в наличии, но без Юрия Николаевича.
Слева направо сидят начальник ИТС майор Н.Зотов, комбат майор С. Лелеко, главный инженер капитан В. Баконин, один их приглашённых ветеранов, заместитель командира по тылу майор Н. Ерошенко, заместитель командира по технической части майор В. Сосинович и подполковник А. Казённый.
На трибуне – растроганный до слёз ветеран Великой Отечественной войны говорит, как он мне позже сообщил, впервые в своей долгой жизни, слова приветствия и поздравления воинам Советской армии с днём Победы. Можно удивляться этому факту, но оказалось, что такое простое, но очень важное для патриотического воспитания личного состава событие – приглашение вполне тогда ещё живых, настоящих ветеранов Великой Отечественной войны, выступить и пообщаться с солдатами и сержантами, ни в одной из частей, находившихся в Чуваш-Пае до нас, не практиковалось. И наши воины тоже – это было отлично видно, смотрели и слушали этих старых воинов с боевыми наградами, с огромным вниманием и затаив дыхание.
У самого на душе было хорошо от того, что мы это мероприятие провели, угостили ветеранов чем Бог послал, потом торжественно и не торопясь провели каждого до дома, чтобы видела вся деревня. Чтобы люди увидели и поняли, наконец, что военные тут не все самовольщики, пьяницы и воришки, и что «эра беспредела» должна закончиться.
Уверен до сих пор, что и нашим солдатам и сержантам запомнилось празднование той, уже далёкой 41-й годовщины великой Победы, потому, что все люди. Просто не все были в состоянии делать из этого правильные выводы.
Разумеется, до изжития всех безобразий в части было ещё очень далеко. Да и надеяться на это было очень наивно: надо было работать.
14. Наши идеи и планы.
Вернусь к моменту, когда из посланного мной на вокзал станции Белово УАЗика показался мне отлично знакомый по службе в МНР улыбающийся Юра Иванов, мой будущий боевой помощник и опора буквально по всем направлениям работы в батальоне. Я не смог сдержать своей радости, бросился обнимать прибывшего с БАМа капитана Ю.Н. Иванова. Хотя в одной части нам служить в Монголии не пришлось, он каким-то образом всегда или почти всегда был не далеко от меня. А может, это я был с ним рядом: молодой офицер, выпускник механической специальности нашего училища военных сообщений имени М.В. Фрунзе, получается, был моим коллегой, хоть и пошёл по политической части. На станции Бага-Хангай в МНР он служил замполитом отдельной роты, и именно там, правда вскользь, мы познакомились примерно в 1982 году. Небольшая группа механизаторов мехбата, в котором я тогда служил, располагалась на территории этой небольшой воинской части – отдельной роты эксплуатации нашей 17-й ождбр, в которой начал службу молодой выпускник училища. Служил здорово, рота была отличная, и в ней Юрий Николаевич вместе со своим командиром Виктором Скицаном, поддерживал крепкий уставной порядок. Не иначе, как по этой причине Юрий Николаевич уже примерно в 1985 году был избран секретарём партийной организации технического батальона, т.е. стал нашим соседом – части в Улан-Баторе находились рядом. Разумеется, виделись и там. А нормальным, служебным и крепким дружеским отношениям, суждено было возникнуть только тут, в Чуваш-Пае. Могу добавить – просто вечным, потому, что та дружба может прерваться только при уходе из этого мира…
Пришёл, наконец-то, человек, с которым было можно говорить обо всём, обсуждать абсолютно все проблемы, муки и даже страхи – Юрий, не смотря на молодость, успел набраться опыта работы с личным составом, знал практику этой работы – что самое ценное, прекрасно ориентировался в сложной обстановке, в технических, производственных и тыловых вопросах и, главное, мог, имел силы, навыки и иногда просто наглость, буквально бросаться на любую проблему, любого направления, не говоря уж о нарушителях воинской дисциплины. Мы сразу с ним поговорили о главных проблемах, которыми, по сути, были они все абсолютно, до одной. Юра мигом в меня вселил уверенность, которую я хоть и старался демонстрировать, находясь в батальоне в эти первые 10 дней, но, конечно, опоры найти не мог: какая тут уверенность! И вот Юра прибыл, мой замполит и надёжная опора!
Попутно, абсолютно случайно обратил внимание на левое заднее колесо командирской машины, стоявшее как-то боком. Взглянув на «более умеренного водителя», подобранного на днях в 3 роте, всё понял: парень опаснее, чем его предшественник – и для себя и для его пассажиров. Едва закреплённое колесо в движении, видимо, сильно вибрировало, но никто этого не почувствовал. Слава Богу, доехали благополучно. Диск пришлось выбросить, водителя немедленно заменить. На эту хлопотную должность заступил рядовой А. Дорохов, парень добросовестный, знающий и дисциплинированный. С ним мы ездили довольно долго.
После этого инцидента мы с Ивановым немедленно призвали нашего нового начальника штаба Михаила Ивановича Будаева – тоже человека нашего: знаний, мощи и энергии у него было в избытке, и втроём мы сразу определили примерные сферы нашей деятельности.
Капитан Ю.Н. Иванов должен был усилить воспитательную работу через комсомол, т.е. через умы, наводить «шорох» в дисциплине изнутри, искать «ключи» к наиболее отпетым «товарищам», из-за которых время от времени молодые солдаты небольшими группами сбегали из части, и их приходилось искать силами солдат их же рот: ничего приятного в этом не было. Эти явления снижали боеготовность, сильно мешали выполнению массы задач, которые нужно было срочно решать и на объектах производства, и тыла части. В общем-то, примерно такое же положение с СОЧ было и в других воинских частях. Нам же предстояло создавать, по сути заново, офицерский коллектив вместе с партийной и комсомольской организациями. Разумеется, и я должен был принимать активное участие в этой работе.
Так легко сказать, но ничего на эти темы, как обычно, невозможно было вычитать практического в многочисленных телеграммах, поступавших их политотдела бригады: мы должны были сами – своими умами и силами, найти решение этой проблемы. Довольно быстро мы пришли к выводу о том, что пора более взвешенно подходить к наказаниям в части вообще, поскольку десятки арестованных нарушителей, которых невозможно было отправить на гауптвахту, были фактором полной девальвации этого вида наказания. И солдаты наши, я думаю, это прекрасно понимали, чувствовали свою безнаказанность: с этим надо было кончать. Эту мысль начали внушать нашим подчинённым, прежде всего ротного звена; это было не просто, потому, что и сам, временами, не сдерживался, наказывал «достойных». И всё же, методы воспитания надо было менять, и комсомольскому воздействию – в том числе, мы стали придавать очень важное значение.
Мы поделили с ним дни для ночных «бдений», чтобы продолжать «напрягать» самых отпетых любителей ночных нарушений, с которыми я ознакомился в своём первом ночном походе по батальону в чужих резиновых сапогах. Теперь стало легче: можно было ходить с своих сапогах, но ночи захватывать было нужно. Очень быстро большинство поняло, что и после отбоя где угодно и совершенно неожиданно, или командир, или замполит, могут появиться, и нарушить спокойный, но незаконный кайф отдельных военных. И тогда держись, «Мусаев» или «Ильхамов» — завтра допоздна тебя будет «мытарить» комсомольское собрание роты, пока не объявят какое-нибудь взыскание. А ведь такое очень не приятно, и даже как-то унижает и злит. Правда, очень хлопотно, прежде всего самим командирам – но это называется воспитанием. Короче, надо было отучать личный состав от вредных привычек прошлого. Поэтому, падая в кровать часа в два – три ночи, я точно знал, что наутро развод батальона проведёт Юрий Николаевич Иванов. И сам проводил разводы без присутствия, когда отдыхал он. Очень часто это мероприятие проводил и наш начальник штаба майор М.И. Будаев, которому тогда было очень трудно, поскольку освоение должностных обязанностей начальника штаба и, дополнительно коменданта гарнизона – простыми делами никак не назовёшь. Короче говоря, пытались выработать какую-то систему тотального контроля за личным составом, но становилось тяжеловато физически. Но были молоды, была ответственность и огромное желание добиться порядка, искоренить безобразия, и мы старались. Со временем «хорёвки» и их обитатели в части исчезли, но конечно, далеко не сразу – такие привычки быстро не выветриваются.
День с раннего утра, как правило, было «царствие» начальника штаба, а так же военного коменданта гарнизона в одном лице – майора М.И. Будаева. Кроме контроля за отправкой дневной смены и завтрака ночникам после развода, он сразу «цеплял» тех, кто по его мнению, где-нибудь в отдалении, занимались или ничем, или не так, или просто нарушали форму одежды (за всё это от него обязательно «перепадало» при случае и их командирам). В его жёсткие руки правильного воспитателя попадали наутро и те, кто попадался ночью мне или замполиту в неположенное время и неположенном месте. Пока у нас ещё отсутствовала камера временно задержанных (КВЗ), такие до утра находились под контролем дежурного по части, ожидали разбирательства начальника штаба. К нему же наутро попадали самовольщики – наши и пришельцы из других батальонов, в том числе на угнанных машинах, если удачно работали наши гарнизонные патрули в Чуваш-Пае и доме отдыха «Салаирский». Правда, я значительно забегаю вперёд, чтобы читатель мог узнать, а участники этого процесса вспомнить систему, которая именно тогда начала потихоньку работать и, со временем, приносить плоды в виде улучшения состояния воинской дисциплины в целом в гарнизоне и в воинской части. Но тогда, конечно, дело это шло очень туго, а по-настоящему улучшение стало просматриваться только к концу года.
Так вот, большинство этих участников, попадавших в списки задержанных и затем к Михаилу Ивановичу, помнят только его жёсткие «воспитательные меры» в виде монотонного хождения по квадрату строевым шагом по нашему замечательному плацу из щебня, а так же не совсем парламентские обращение с участниками этого действа. Да, всё это так, всё это было. Но всё, что он делал, было направлено на воспитание юных нарушителей, чтобы они лишний рад подумали головой, а не другими местами (что часто, к сожалению, случалось), прежде, чем куда-то уходить искать приключений. Ну, и репутация «зверя», «сатрапа», или что-то наподобие – к сожалению, не в курсе, как его называли солдаты, для коменданта гарнизона должна была обязательно соответствовать его имиджу. Вот этот его имидж, кстати, и был одной из важных составляющих той системы.
Таким образом, мы продумали как, кто из нас, каким образом и что именно делает чтобы, по возможности, немедленно сделать так, чтобы батальон стал управляем, причём именно нами и не только днём. Конечно, никаких обязанностей в этих вопросах с других моих заместителей – главного инженера капитана В.К. Баконина, заместителей по техчасти майора В. Сосиновича и заместителя по тылу майора Н. Ерошенко, а так же ротных командиров, я не снимал. Все по графику были ответственными в части и подразделениях, особенно по выходным дням. Просил и требовал от всех начальников усилить эту работу теми законными средствами и способами, которые предоставляли Уставы вооружённых сил того времени, а так же мерами комсомольского воздействия. Ниже я поясню, в чём тут дело.
А наиболее сложное и, я бы сказал тонкое дело – выявление источников наших бед, тех людей, которые «напрягали», запугивали и хотели быть «гегемонами», особенно по ночам, снова взял на себя Ю.Н. Иванов. Он умел вести эту кропотливую и очень сложную работу, дающую в итоге возможность командирам твёрдо держать в своих руках бразды правления в полном соответствии с Советскими законами. Нам именно это было нужно: поднять батальон, добиться вместе со всем личным составом хороших результатов в боевой и политической подготовке при крепкой воинской дисциплине и воинском порядке, и, разумеется, вырасти – а для чего, интересно, служит офицер Родине? Именно для этого. Так что большая часть нового командования части примерно в первой декаде мая 1986 года обрела ясную цель и перспективу, командир, начальник штаба, замполит и главный инженер – каждый на своём месте, понял свои задачи, перспективы, и являлся членом сплочённой команды единомышленников. Считаю, что прекрасные слова девиза «Один за всех – все за одного!» — это как раз о том времени и о вышеперечисленных руководителях батальона. К сожалению, сюда я не отнёс ещё двух своих заместителей; но причины этого, как мне кажется, читателю понятны из ранее написанных глав: такова была жизнь и наше положение в то время, и не все были способны взяться за такое масштабное дело, как полная перестройка батальона. О перспективах для других офицеров, в том числе ротного звена, я уже рассказал читателю в главе 8. (Кадры как главная опора командира.)
Правда, было одно, очень существенное «НО», которое ни я, ни все мы в тот момент просто не могли учесть и принять во внимание. Это «НО» касалось вообще всей кадровой работы в батальоне, которую, как мне казалось, необходимо вести, прежде всего, мне, как командиру этой воинской части. Конечно же, вместе со своими помощниками, партийной и комсомольскими организациями. Это самое «НО» — мнение будущего командира бригады, которое очень скоро не раз будет вредить моим и нашим совместным планам и задумкам; но я снова несколько опережаю события.
15. Наставник.
Многие ли командиры, только что назначенные или уже вполне опытные, удостаивались столь долгого – три дня подряд примерно до обеда, процесса обучения лично генерал-лейтенантом В.Т. Волобуевым?
Не знаю; но, почему-то думаю, что именно мне повезло больше, чем другим. Если не ошибаюсь, то сразу после 9 мая меня предупредили о прибытии заместителя начальника железнодорожных войск по строительству железных дорог Сибири и Дальнего востока с целью даже не проверки или инспектирования моего хозяйства, а именно для обучения, вразумления, а может быть и просто познакомиться: мне о его целях трудно было судить. До сих пор, пожалуй, я этого точно не знаю; хотя раз меня не вызывали на Военный Совет, но кому-то надо было из этого самого Совета взглянуть на выдвиженца. Может быть и так.
Виктор Тимофеевич – это прирождённый наставник и учитель, и об этом я знал. Но вот удостоился стать обучаемым лично им: после встречи и доклада он поинтересовался, где именно мой кабинет, и я пригласил его с ту половинку вагончика, куда начальник штаба подполковник Г.П. Булгаков уже установил телефон и повестил на дверь табличку из бумаги с двумя словами – «Командир части». Всё, что он мне говорил, записано в моей рабочей тетради. Какой-либо системы в изложении своих мыслей мой Наставник не придерживался; сейчас я читаю свои записи и, почему-то приходит в голову аналогия с древними монгольскими песнопениями, дошедшими до наших дней.
Кратко, если по-русски сказать, суть их такая: «Что вижу – то и пою…». Хотя возможно, я не до конца понял своего Наставника: ведь голова была забита множеством мыслей, хотелось бежать и быть в нескольких местах одновременно. Но… сидел. Итак, время пошло.
Он сразу высказал главную мысль – задачу: «Восстановить боевую готовность!», и с этим я был полностью согласен. Даже, я бы сказал, что сам это сразу понял, ещё в конце апреля, по прибытии – но он не спросил.
Дальше генерал-лейтенант В.Т. Волобуев начал ставить заоблачные, возможно перспективные задачи, которые, как показало время, никто, включая меня, конечно, выполнить был не в состоянии. Итак, его прямая речь:
— знать табельную мощность экскаваторов батальона (если бы они все работали…),
— строго спрашивать за готовность техники и КТГ с подчинённых (за что с них было тогда спрашивать КТГ???),
— обеспечить и укомплектовать батальон техникой (каким образом – не пояснил. Знал ли сам?),
— своевременно истребовать, выдать и правильно использовать технику и техническое имущество по установленным нормам (на заявки пока реакции не было, а использовали то, что было и так, как получалось).
Сейчас, спустя 32 года, вспоминая этот момент и то, что он сказал, написанное выше, я припоминаю своё напряжение, духоту вагончика и обуревавшие меня мысли о том, что сейчас делается в батальоне. И то, что я, видимо, не совсем понимал то, что говорил генерал. А спросить, перебить его каким-нибудь глупым вопросом, не решился – но комментировать то, что он сказал тогда, нет смысла и сегодня…
«Организовать отделение охраны, оборудовать «КП» гарнизона и… охрану командира части (Начальника гарнизона)» — записал, опять вопросов не задавал. Ничего не выполнил, т.к. никаких приказов на эти темы не поступало. Предполагаю, что это был явный экспромт Наставника. Всё забыто.
— Разобраться с боевой и политической подготовкой: обеспечить боевую подготовку, укомплектование всем необходимым (чем же и как, если нет ничего – не пояснил!!!), повысить обученность личного состава (и так начинали с нуля!) и проводить техническую учёбу с разработкой плана подготовки специалистов (где готовить, когда – не сказал. Может, надо было стать филиалом какого-нибудь учебного полка?).
— Разобраться с мобилизационным заданием (Господи, да было ли оно в тот момент в бригаде на новом-то месте?),
Поддерживать постоянно высокую боевую готовность, для чего:
— процесс обучения личного состава сделать творческим, сообщать воинам-механизаторам новые сведения и знания, вырабатывать умения и навыки практически (т.е, если между строк, то, видимо, почаще проводить ТСУ, что ли?),
— учебное время полностью использовать на обучение (а для чего ж ещё его использовать, если оно учебное?), при этом обеспечить 100% охват личного состава, обеспечивая подготовку руководителей с конспектами (на трассе-то!) и занятия проводить строго на трассе, т.е. на объектах работ (чем, всё-таки, этот набор постулатов, мер и указаний отличается от ритмичной работы землеройных комплексов на объектах работ? Ничем!),
Всем выучить должностные обязанности с принятием зачётов. А вот и определение, которым надо руководствоваться при воспитании подчинённых: «Воспитание – это процесс целесообразного и длительного воздействия на сознание, психику и душу человека» — вот какой поворот, и сразу задача: «Научить офицеров воспитательной работе!» — так и сказал: значит что же, до меня НИКТО ИХ НЕ УЧИЛ ЭТОМУ, по мнению генерала?
Готовиться к проведению занятий командирской подготовки с офицерами в группах командира части и начальника штаба. (Когда же скажет работать-то?),
Постоянно организовывать состязательность, конкурсы:
— лучший специалист…механизатор, водитель, и т.д.,
— лучший специалист по правовой работе, и т.д.
При определении оценок и итогов воинской дисциплины, обязательно оценивать выполнение установленных Правил, воинских Уставов и Положений… Жаль, часть текста расплылось – писал чёрными чернилами: но уверен, что слишком много фактов или смысла читатель не потеряет.
Стоит, пожалуй, сделать отступление от процесса познания читателем мыслей моего Наставника: в тетради, к сожалению, не отделены друг от друга все эти три дня обучения комбата. Поэтому просто продолжу, и при этом не забуду, что замполит мой капитан Ю.Н. Иванов уже не первый день ездил по предприятиям Гурьевска, знакомился с их руководителями как представитель нашего 6 ОЖДБМ, рассказывал о наших проблемах и возможностях, передавая привет от комбата и договариваясь о встречах и сотрудничестве. Вечерами он мне подробно докладывал о своих контактах, возможных планах сотрудничества и взаимопомощи. Это было начало курса на «социалистическую предприимчивость» с целью добиваться решения наших насущных задач самостоятельно, помятуя слова нашего комбрига и отсутствие какого-либо материального обеспечения со стороны бригады. За исключением, может быть, продовольственного, от довольствующих органов округа. Ю.Н. Иванов отлично подошёл и для этого направления, в то время чрезвычайно важного в деятельности командования батальона, и с энергией и желанием за него взялся. Результаты его трудов, энергии и обаяния сказались очень скоро, и многие проблемы собственного строительства уже в течение 1986 года, были успешно решены.
Но вернусь к своему Наставнику.
Ориентировочно на следующий день, генерал-лейтенант В.Т. Волобуев говорил уже о знаниях руководителями всех Уставов, Правил и Наставлений как условии высокого качества обучения личного состава. Он утверждал, что надо учить хорошо, и, главное, воспитывать сознательную дисциплинированность. (Я начал взлетать в облака, по-моему слегка засыпая: полночи работал с документами и ходил по расположению части, проверяя наличие личного состава в неположенных местах). Тут же Наставник напомнил мне о том, чем же достигается крепкая воинская дисциплина, упомянул статью 4 Дисциплинарного Устава. Вот главные его постулаты:
— воспитание,
— порядок,
— требовательность. (Мне всё уже ясно, но… уйти нельзя).
Затем он высказал очень интересные мысли, правда, не в виде приказов или указаний, но действительно толковые и нужные: он предложил установить в части репродукторы для объявления положений Распорядка дня. А можно было бы и другие объявления делать, вплоть до объявления Тревоги в части. Жаль, но, по-моему, мы так и не внедрили это ценное предложение Наставника. Наверное, в учебных полках без этого служба бы не смотрелась…
Тут же генерал Волобуев дал ценнейшие советы по организации патрульной службы в гарнизоне, о пропускном режиме в части и его основных правилах, КПП и воинских ритуалах, которые целесообразно внедрить в повседневную жизнь части. Как-то вскользь он упомянул самое важное, что нам здорово пригодилось именно для внедрения в части настоящего и очень важного ритуала, которого я никогда не встречал ни в одном линейном батальоне. Этот ритуал – пение личным составом Гимна Советского Союза на общебатальонных вечерних поверках, проводимых, согласно требований Устава Внутренней службы, ежемесячно. Этот, может быть и небольшой «плюсик» командованию части, я уверен, всё-таки сыграл какую-то положительную роль в патриотическом воспитании нашего разнородного личного состава. О нём расскажу позже, а сейчас слушаю Наставника дальше…
«Прекратить хождения личного состава под окнами штаба!» — хорошее, правильное требование Наставника: действительно, а где ещё идти, к примеру, в сторону КПП или парка части, кроме как мимо убогих вагончиков, где располагался наш штаб? Но молчу, записываю. Надо установить новый маршрут движения мимо строящейся санчасти. А майор М.И. Будаев уже ввёл ещё одну правильную меру для улучшения строевой выправки личного состава: «Движение по плацу части – только строевым шагом!». И уже первые нарушители этого правила, установленного Комендантом Чуваш-Пайского гарнизона, шагают по нашему, пока ещё грязноватому плацу. Но уже пара КрАЗов – слышу и вижу, пробирается на плац с щебенистым скальным грунтом для его отсыпки и последующего разравнивания. Это тоже делается под личным руководством Михаила Ивановича.
Следующая задача, поставленная Наставником: поднимать учёбу офицеров, прапорщиков, сержантов и солдат. Снова о том же, но с другой стороны!
— учёба с офицерами должна проводиться по изучению руководящих приказов,
— обязательно сдавать зачёты по знаниям отдельных статей Уставов и Наставлений,
— повышать уровень правовых знаний, знаний Приказом МО СССР по войсковому хозяйству, боевой подготовке, технике, и т.д.
Заявил, что двух дней, установленных Приказом Начальника ЖДВ, мало!
Особенно подробно генерал Волобуев ставил задачи по работе с сержантами.
Мне показалось, что он искренне любил сержантов, а так же верил в то, что именно они являются настоящей и серьёзной опорой офицеров в подразделениях. Что это значило выяснять мне, разумеется, не стоило: он мои вопросы не спрашивал – только говорил. Но в системе Советской армии тех лет сержант срочной службы, к сожалению, довольно редко, и только при благоприятном стечении обстоятельств, мог стать настоящей опорой своим командирам-офицерам. Причём, я это сейчас пишу никак не в укор сержантам Советской армии и наших желдорвойск, в том числе. Таковы были реалии, о которых мой Наставник или не знал, или забыл, или знать не желал.
В части, говорил он, необходимо немедленно завести «Тематический план методических совещаний с сержантским составом части» на квартал, составленный начальником штаба, подписанный всеми заместителями и утверждённый командиром части.
Этот документ должен регламентировать порядок обучения сержантов:
— командиру части лично проводить методические совещания с сержантами по различным темам службы. Темы для подготовки выступлений сержантов должны заранее вручаться, к ним сержанты должны готовиться и выступать 10 минут. Привёл и некоторые темы, для примера. «Работа командира отделения по обучению солдат строевым приёмам и движениям без оружия», или «Работа заместителя командира взвода по физическому воспитанию подчинённых», «Методика командования отделением во время утреннего осмотра», и т.д.
— у каждого сержанта обязательно должен быть план-конспект методического совещания со своим выступлением, а ответственный за 100%-е прибытие сержантов должен быть начальник штаба части,
— текст на следующей странице почти наполовину расплылся, поэтому ещё про множество фактов, мыслей, указаний по воспитанию сержантов читатель узнает не полностью, но всё же кое-что понять можно. На половине страницы я законспектировал рассказ генерала о том, как именно нужно проводить это совещание, буквально сценарий этого – так и хочется сейчас сказать, спектакля. (Господи, делали так в учебных полках-то?). Значит, примерно так всё надо было делать:
— в начале рассаживаются сержанты поротно и повзводно, производится проверка наличия,
— первому предоставляется слово одному из заместителей командира части, который объявляет тему и основные задачи методического совещания,
— потом предоставляется слово первому выступающему сержанту, он докладывает, предварительно представляясь и предъявляя свой конспект, утверждённый командиром роты,
— после выступления первого сержанта ему должны задаваться вопросы в течение примерно 12 минут, затем должны выступить офицеры роты, в которой служит данный сержант, которые дают характеристику выступавшему, указывают на его достоинства и недостатки, а так же пути их устранения. Мне показалось, что это очень похоже на комсомольское собрание, только сержантское,
— в конце совещания подводятся итоги выступлений сержантов. Тут же начальник штаба может объявить тему следующего методического совещания сержантов и огласить фамилии тех, кто должен будет на нём выступить, а так же темы для выступлений,
— тут же, при необходимости, можно кого-то из сержантов наказать или поощрить, огласить приказ командира части о присвоении сержанту очередного воинского звания и вручить погоны,
— все заместители командира части и командиры рот, по его мнению, были обязаны не только присутствовать и принимать активное участие в этих совещаниях, но и сами выступать и оказывать помощь сержантам в подготовке своих выступлений,
— ефрейторов необходимо собирать отдельно от солдат в ротах как заместителей командиров отделений.
Именно таким образом необходимо было проводить методические совещания и с офицерами части, как правило, во время читки приказов.
В заключение генерал В.Т. Волобуев высказал свои методические взгляды и дал указания как именно проводить разводы в части.
Во-первых, они должны быть ежедневными, в развёрнутом строю и поротно (Я думаю, что если бы был оркестр, то, разумеется, с оркестром) – его мнение заключалось в том, что ежедневный развод – это организованное начало дня,
Во-вторых, сразу выводить командиров рот, чтобы они ставили задачи, подводили итоги, тут же поощряли (наказывали) – на всё это – максимум 15 минут, затем по команде «Командиры рот – встать в строй!» они должны были занимать свои места в строю,
— после этого было время и у комбата сделать объявления, объявить Приказы, распоряжения, кого-то поощрить или наказать, поставить общие задачи – всё! Организованно, строевым шагом и торжественным маршем батальон после этого должен был убывать на учебно-практические занятия, а не на работу; в этом была суть развода, службы и учёбы личного состава.
Так, или примерно так, используя наполовину понятную даже мне рабочую тетрадь, я довожу до заинтересованного читателя, знакомого с нашей службой и с генерал-лейтенантом В.Т. Волобуевым, всё то, что он мне преподавал в течение трёх майских дней 1986 года. Могу сказать, что первый и единственный раз за всю мою службу со мной работал столь высокопоставленный генерал – посланец ГУЖВ и заместитель начальника железнодорожных войск. Выше я уже написал, что я до сих пор не понимаю, какова была его цель; ну неужели же просто потратить почти три своих рабочих дня именно на командира 6 мехбата? Какую же задачу он решал в моём кабинете? К сожалению, я об этом не знаю; но ранее в своих комментариях, я постарался уже с позиции сегодняшнего дня, сделать кое-какие выводы и дать резюме по некоторым его мыслям, предложениям и указаниям.
Могу сказать, что в целом, я просто преклоняюсь перед его методическим, педагогическим и воспитательным мастерством и опытом, поскольку некоторые моменты, предложения и указания сыграли действительно важную роль в становлении и меня как командира, и помогли в некоторой степени и всему батальону.
Но не могу не сказать и о другом.
— Уважаемый Виктор Тимофеевич — я просто уверен, прекрасно знал, что за хозяйство я принял. Наверняка был в курсе состояния дисциплины, технического и тылового обеспечения. Наверное, мог дать хотя бы пару практических советов молодому комбату, исходя из своего богатейшего служебного и житейского опыта, как вылезать из дерьма, в которое родное командование наших славных войск засунуло и мой, в том числе, батальон? Не дал. Может, не знал? Вместо этого потратил десяток часов на сказки о работе с сержантами и офицерами. Хотя мог бы поинтересоваться, что за тип перед ним сидел; а сидел далеко не мальчик почти 36 лет от роду, прошедший уже после академии два мехбата в должностях механика и главного инженера (дважды), один путевой батальон в должности заместителя командира по технической части, и носивший майорскую звезду уже шестой год…
Но нет, рассказывал басни, как юноше.
— Если бы уважаемый Виктор Тимофеевич привёз с собой из Москвы, к примеру, штук 400 простыней или одеял, или матрацев, а может просто 10 бочек какого-нибудь масла, запчасть для экскаватора или просто гвоздей, то за один час пребывания в нашем Чуваш-Пае стал бы народным героем всей округи… Но нет, не привёз. И я даже знаю почему – у него ничего не было!
— Или если бы он неожиданно дал приказание построить батальон и объявил приказ начальника Главного Управления железнодорожных войск генерал-полковника М.К. Макарцева о присвоении мне очередного воинского звания, а потом вытащил бы из внутреннего кармана своего кителя погоны подполковника…
М-да, что-то я сильно размечтался через тридцать лет; нет, конечно, никто на эту тему думать не собирался, хотя это был бы фактор просто огромной моральной поддержки комбата в тот непростой, мягко говоря, момент!
— Я очень сожалею, что не догадался тогда обратиться к нему за поддержкой и защитой. Никогда ни до, ни после такое, правда, в голову не приходило- это сейчас становишься таким мудрым. А тогда наивно надеялся на то, что теперь-то, когда у меня появились достойные помощники, мне удастся выкарабкаться из упомянутого ранее дерьма самостоятельно, даже без помощи своего комбрига. Кроме того, я не предполагал, что за человечище идёт на замену того человека и друга, под началом которого я собирался свернуть любые горы. Но… как же без помощи в основных вопросах?
Не так давно один умный задним числом тогда младший офицер, а ныне ветеран железнодорожных войск, сказал мне очень интересные слова: «…вам просто не повезло — вы не смогли переломить ситуацию, не имея поддержки, или как сейчас говорят «административного ресурса», а ваш друг вас просто «кинул». Это он посмел такие слова сказать о снятом уже в то время В.А. Букрееве, нахал такой! Не повезло просто, ага… Именно из таких получаются, как показывает опыт, отличные современные Иуды…
А поговорить на эту тему с генералом, оказывается, было нужно. Может быть, это помогло бы в моей дальнейшей службе. Но не так нас учили любимые командиры…
16. Рабочая тетрадь комбата 4.
Снова вглядываюсь в свои записи, как правило, без дат, но иногда с фамилиями. Много указаний; похоже, что на последующих листах – разбор недостатков, выявленных прибывшими с генералом В.Т. Волобуевым офицерами. Кажется, что это чтиво не всем интересно сегодня, и я подумаю, обо всём ли писать.
В начале – очередная «пробежка» по записям середины мая и вспомню то, что между строк.
— 12 мая, судя по написанному, выгрузка бульдозера «Катерпиллер» — это что же, получается, ещё даже не вся техника батальона прибыла! (Совсем такого не помню!),
— «Определиться, кого посылать в Грузию с убитым А. Бурчулая» — ещё, значит, вопрос в воздухе – даже не верится! (А мне рассказывают как проводить методические совещания…),
— уже возим щебень на автодорогу: значит, заказчик в Кемеровской железной дороге пошёл навстречу местным властям и будет выделять деньги на восстановление автодороги Сосновка – Кочкуровка. Более того, многие вопросы решать придётся кроме производственников бригады, и мне самому, и по указанию командира бригады В.А. Букреева уже в конце месяца поеду в Кемерово первый раз (Не поехал в мае).
— Тут же плановые цифры на текущий месяц: план мая откорректирован ввиду появления нового объекта, согласованного с заказчиком – Кемеровской железной дорогой. Это автодорога Сосновка-Кочкуровка ( в документах дороги – 168-180 км.) – в физобъёмах 20 тыс. кубометров, на железную дорогу (167-169 км. выемка-насыпь) – 5 тыс. кубометров. В денежном выражении плановая сумма в 140 тыс. руб. – без изменения,
— Примерно определились с объектами тыла, которые войдут в план собственного строительства временных зданий и сооружений (ВЗИС) в текущем году, готовится план. Основные объекты:
1. Клуб части — замполит Ю.Н. Иванов и начальник клуба И. Саламатин уже определились с местом, начали расчистку и разбивку территории будущего здания.
Вот тут будет клуб части, это май 1986 г. Расчищают территорию ст. л-т Игорь Саламатин и его помощники. Вдали виднеется казарма-модуль 3 роты, справа – вагончики штаба.
Там же, тогда же, вместе с замполитом капитаном Ю.Н. Ивановым. Вдали слева – столовая, ещё левее (не видно) будет овощехранилище.
2. Заглубленное овощехранилище – указание по строительству этого объекта получено телефонограммой начальника тыла бригады полковника Дидняка. Определились с зам. по тылу Н. Ерошенко с местом, сделали разбивку и И.Ф. Калантырский приступил к отрывке котлована бульдозером Д-8К. Сюда же 4 рота начала подвоз брёвен с просеки, ответственный начальник продслужбы Е.Бырёв, откуда 10 человек – не понятно,
3. Планировка территории части с отсыпкой скальным грунтом из карьера – плац, подъездная дорога в часть и в парк, территория автопарка. По окончанию смен дана команда 3 роте организовать завоз грунта в составе колонны самосвалов и проведении смены водителей в части после развода – руководили процессом майоры М.И. Будаев и В.А. Сосинович,
4. Полная разборка двух домов ИП-420, сборка их заново и приведение в порядок ещё двух – отвечают ротные 2,3 и 4, кое-какие фамилии тоже есть: Дзамхарадзе, Балдин,
5. Строительство склада вещевого имущества и продовольствия в СРМ (надо ещё получать) начато позже,
6. Строительство (получение и установка) новой блочной котельной для жилого городка (получили уже летом, или немного позже — тогда же перевезли и установили), отдельной котельной для модуля (решено использовать имеющийся от Красноярцев котёл КВ-300, переделанный на воду),
7. Строительство новых теплосетей для всех объектов (нужны были трубы. Много труб),
8. Баня для личного состава (полная переделка и расширение),
9. Свинарник, туалеты для личного состава и жилого городка. Мусорные ямы – 10 человек из 1 роты, 8 человек из 3 роты (постепенно эти люди заменялись «более достойными», о чём в дальнейшем расскажем).
10. Ограждение части – делали позднее. Не было материалов,
11. Полная переделка электролиний, с установкой более мощной трансформаторной подстанции (эти масштабные работы начались ближе к осени, когда получили, перевезли и установили новую подстанцию),
12. Тёплый бокс в парке части из имущества РМГ (надо ещё получить).
Времени мало, строить необходимо быстро, а никаких материалов, кроме тех, которые обязаны делать сами (брус, доска), у нас пока не было. Но уже появились обнадёживающие результаты поездок заместителя командира по политической части капитана Ю.Н. Иванова.
.
Вопрос о строительстве клуба Юрий Николаевич поставил сразу: использовать по назначению так называемый клуб из двух позорных палаток ПБ-20, было нельзя. Никто этой задачи нам не ставил – она просто сама была на поверхности. Зато каждый прибывший имел бы полное право ткнуть пальцем в это убогое сооружение! Воспитывать людей нужно было в хорошем помещении, вмещающем весь личный состав батальона, и в этом, разумеется, мы с Ю.Н. Ивановым были единодушны.
Он же начал искать и нашёл средства и способы решения этой проблемы, взвалил её на себя и, попутно большинства других тоже, имея в виду другие объекты строительства.
Наш проект деревянного здания клуба, не припоминаю какой длины, в двух словах выглядел таким образом: на ровной площадке под руководством замполита с помощью наших производственников произвели разбивку ленточного фундамента, тут же прокопали по периметру не особенно глубокую траншею, разметили места установки стоек из бруса, который уже начали пилить подчинённые ст. лейтенанта В.М. Кликотко. Не помню, через сколько метров эти стойки устанавливались при бетонировании фундамента и какова была их высота, но контроль вертикальности был жёсткий. Затем производилась зашивка стен доской и ДВП – и снаружи и изнутри, с прокладкой из минеральной ваты и рубероида. Разумеется, вставлялись окна, двери. Пол в клубе имел продольный уклон, была просторная сцена, а за ней в пристрое такой же конструкции – гараж для клубной автомашины. Кинобудку строили из красного кирпича сами работники клуба под руководством своего начальника – ст. лейтенанта Игоря Саламатина – некоторые фамилии этих военных батальонного культпросвета и помощников, слава Богу, имеются: Сантур Никогосян, Геннадий Карпычев, привлекались Эльчин Джавадов и некоторые другие военные из подразделений, фамилии которых ещё уточню.
Вот она, клубная «братия» 1986 г.
А теперь кратко о том, что между строк: о результатах поездок замполита, контактах и начале конкретной работы по строительству объектов собственного строительства.
Первым руководителем нужного нам предприятия в городе Гурьевске стал директор деревообрабатывающего завода (ДОЗ) Виктор Александрович Фурман. Разумеется, и у него были проблемы развития предприятия, в решении которых наш батальон мог оказать реальное содействие. Очень быстро, примерно в начале второй декады мая, мы вместе с Юрием Николаевичем встретились с ним и обсудили конкретные вопросы взаимодействия для решения стоящих перед нами задач.
Завод остро нуждался в швейном цехе; кажется, в этой стройке был начат только фундамент, и дальнейшая работа остановилась – не хватало людей. У нас люди были, причём 4 буровзрывная рота, по большому счёту, была «на подхвате» и использовалась и на производстве, и на объектах тыла: т.е. были резервы.
Наши потребности замполит изложил письменно, после тщательного расчёта необходимых для строительства клуба и некоторых других объектов, материалов. У меня в тетради нет цифр этих наших потребностей, но если очень грубо, то это были многие сотни листов ДВП и ДСП, половая доска, минеральная вата, рубероид, гвозди разные, различные панели для внутренней отделки помещений, кирпич, батареи отопления, цемент.
Нам, пожалуй, было трудно оценить материальные затраты, которые могли бы привести к взаимозачёту – не грузить же свою бухгалтерию этой проблемой! И мы доверились порядочному, честному человеку.
Немедленно в батальоне под личным руководством заместителя командира по политической части капитана Ю.Н. Иванова командирами подразделений был произведён тщательный отбор самых дисциплинированных, лучших специалистов – и такие, разумеется, нашлись. Основным каменщиком был рядовой Б.У. Есентимиров, задававший темп всей работы. Эта группа была тщательно проинструктирована, чтобы люди поняли, какая важная миссия на них возлагается, и как важно не только отлично и быстро выполнить задачу по возведению швейного цеха на заводе, но и ни в коем случае не допускать ни малейших нарушений воинской дисциплины. Старшего этой команды назначил из своих же – сержанта В.В. Федотова; офицеров в части и так был значительный некомплект во всех подразделениях, а прапорщиков – и того больше.
По договорённости с директором завода, наших солдат не только размещали и кормили на убой на заводской территории, обеспечивая техническое руководство, охрану труда и банно-прачечное обслуживание, но и гарантировали хороший контроль за ними. Взамен еженедельно, к пятнице, или я или Ю.Н. Иванов приезжали на завод, встречались с людьми и с Виктором Александровичем, уточняя, есть или нет проблемы, а так же заработанную сумму и номенклатуру материалов, которую нам могли отпустить на эти деньги. Экономический отдел завода вёл этот учёт тщательно, в любой момент можно было узнать сколько, когда и что именно заработано и увезено материалов в часть, и т.д. Я сейчас пишу эти строки, и спустя 30 лет себя спрашиваю, правда, не вслух: неужели так и было? И были такие люди, которым вот так – без бумажек и юристов, договоров и залогов каких-то, можно было доверять, строить клуб для батальона, выходить из положения и решать вопросы для пользы дела? Да, было так! Были мы, был настоящий советский директор В.А. Фурман, и мы решали и решили вопросы для нас и для него – по-настоящему государственной важности. Разумеется, не сразу. Социалистическая предприимчивость без всяких кавычек, совет моего комбрига в действии!
И уже через неделю, а потом еженедельно, на ДОЗ отправлялась, в зависимости от номенклатуры и количества заработанных нашими воинами строительных материалов, небольшая колонна машин. Иногда 2 — 3 , иногда побольше – количество уточнял с экономистами завода по телефону лично Ю.Н. Иванов.
Конечно, в батальоне о деятельности этой группы военных знал ограниченный круг людей, в основном, командиры рот. Хотя было бы наивным считать, что такое мероприятие могло быть абсолютной тайной. В мае месяце, при командире бригады подполковнике В.А. Букрееве, опасаться мне было нечего. Так труды этой группы перешли в июнь…
Насколько прониклись наши воины важностью выполняемой задачи, насколько всё на заводе было для них чётко организовано и обеспечено, и как они там трудились, мы узнавали не только при встречах с директором, но и по телефону: ежедневно там бывать не всегда удавалось. Это был риск, но отзывы и руководства и работников завода были просто превосходные – значит, были в батальоне не только «припачканные» — хулиганы и самовольщики, но и прекрасные солдаты – труженики, правильно понимавшие свой воинский долг.
Высший пример трудовой и воинской доблести – не побоюсь сейчас этих высоких, но справедливых слов, группа наших солдат продемонстрировала при возникновении пожара на заводе в июне. Мы с замполитом, конечно немного перепуганные, примчались за завод, узнав о пожаре только на следующий день. Слава Богу, никто не пострадал, и все проявили себя в борьбе с огнём отлично, а директор прислал официальную благодарность от своего имени всем нашим солдатам. Слава Богу, этот документ у меня сохранился: учитывать его во входящей документации я не стал.
Была щекотливая ситуация: объявлять громогласно перед строем батальона о наших героях-тружениках было нельзя. Не реагировать на такое письмо – тем более. Принял «соломоново» решение: объявил всем благодарность с записью в служебных карточках. Вот полный список солдат и сержантов части, трудившихся тогда на заводе: сержант В.В. Федотов, рядовые Р.З. Мерзаев, Н.В. Шароев, Б.У. Есентемиров, К.М. Бабаджанов, В.И. Шишков, Э.Э. Эшонов, С.В. Начкебия, М.В. Кряжев и А.А. Каримов. Последним двум солдатам директор завода Фурман вручил так же денежные премии, издав соответствующий приказ по заводу, а всех просил поощрить своей властью за слаженные, чёткие и бесстрашные действия на пожаре.
Примерно в августе, предполагаю, в результате какого-то сигнала некоего «доброжелателя», после какого-то доклада по телефону, новый командир бригады подполковник А.М. Пинчук поинтересовался:
— «А что это за войска у вас в Гурьевске работают? Вам на карман зарабатывают?»
Или что-то по смыслу близкое спросил: пришлось доложить кто и для чего.
— «Уберите». Нового комбрига не интересовали детали наших проектов.
Но бросить начатое дело я, разумеется, не мог: материалы шли бесперебойно, работы на строительстве клуба кипели – летом нулевой цикл уже закончили и приступили к устройству стен, установке окон и дверей.
Прибыл оттуда же кирпич и цемент, в части нашлись ещё каменщики, которых взял под свою опёку наш главный по этой части – рядовой Б. Есентимиров. Он успевал, если было нужно, работать на два фронта. Самостоятельно взялись за строительство кинобудки.
Задачи на заводе мы продолжили выполнять, но пришлось команду уменьшить, часть людей довозили. Иногда там работал наш автомобильный кран, когда требовалась подача материалов на второй этаж здания: ни разу наш крановщик рядовой Александр Каширин не подвёл. Видимо, так «прикипел» к ДОЗу и Гурьевску, что после увольнения там и остался, женился и ныне здравствует в этом городе.
В прочем, если «доброжелатели» в части у нас были, то командир бригады всё равно знал о нашей работе на стороне. Но больше, почему-то, настойчивости особой в прекращении выполнения этой задачи не проявлял. Предполагаю, что ему, всё-таки, было в значительной степени безразлично, что именно и каким образом делают его подчинённые в Чуваш-Пае по строительству клуба. Хотя, пожалуй, удивительно, что никто и никогда из многочисленных начальников и проверяющих, в том числе и из нашей бригады и её политотдела, который тогда возглавлял уже полковник А. А. Потеряйло, ни разу не задал вопроса о том, откуда, всё-таки, все эти материалы берутся. Во всяком случае, мне: всех, похоже, этот процесс устраивал. Ну, а нас – в особенности.
Начальник политотдела 1 ОЖДБр полковник А. А. Потеряйло.
В дополнение к строительным материалам на клуб, Ю.Н. Иванов уточнил с заводскими экономистами возможности перевода определённой суммы, по-моему 4 – 5 тысяч рублей, не меньше, в Гурьевский магазин «Культтовары», для приобретения музыкальных инструментов – ну как же, в таком клубе и без вокально-инструментального ансамбля! Разумеется, я эту идею поддержал. И она была реализована, но уже на следующий год: жаль, что выступлений этого ВИА мне послушать не довелось.
Конечно, «не клубом единым» болела душа замполита: не проезжал он мимо и других предприятий Гурьевска, которые могли быть потенциально полезны нашим бедам. Так в Гурьевской центральной котельной он познакомился с ещё одним прекрасным человеком – её директором А.П. Арсеньевым, у которого тоже мы нашли понимание и поддержку, в том числе немалую материальную (трубы, материалы и детали для теплотрасс в части, и многое другое) взамен наших услуг, опять же крановыми работами, подвозом, если я не ошибаюсь, грузов для котельной. Именно оттуда выделяли нам квалифицированных работников – сантехника В.П. Устюжанина и прекрасного сварщика В.Н. Мардарьева. Эти специалисты полностью переделывали всё лето и осень наши теплотрассы, подключали полученную в бригаде новую блочную котельную, обучили подобранных в части кандидатов в операторы, с которыми вместе полностью перебрали все механизмы, насосы и трубопроводы в ней, и жилой городок к зиме был полностью готов уже с новой блочной котельной. Они же обучили наших солдат правильной эксплуатации новой котельной. Конечно, их официально принимали на работу и платили зарплату.
Одновременно с выбором места для установки новой котельной приняли решение о бурении скважины рядом – это устраняло необходимость подвоза воды, особенно при сильных морозах и снежных заносах. Глубинный насос получили от друзей из той же центральной котельной Гурьевска, все работы по обустройству скважины закончили осенью руками тех же мастеров. Понимали, что с учётом наличия совсем рядом с жилым городком бывшего скотомогильника, вода из будущей скважины вряд ли будет питьевой, зато надёжность работы одного единственного котла будет обеспечена на 100%. Рассчитали правильно — ни разу за зиму наша котельная, имевшая достаточное количество заранее завезённого угля, и хорошо утеплённая теплотрасса нас не подвели. Точно так же сработали и другие котельные и теплотрассы, хорошо подготовленные заблаговременно (модуль, баня и столовая). Это я снова забежал очень далеко, чтобы потом не отвлекаться.
Юрий Николаевич побывал и в Рудоуправлении – там, судя по краткой записи в тетради, нам тоже обещали сварщика (не помню, давали или нет), тут же сведения о договорённости по кислороду на Гурьевском металлургическом заводе, и даже упомянут начальник КДС ГМЗ О.Н. Прошкин. Везде после Иванова туда можно было ехать и командиру, договариваться и решать вопросы, бывшие в компетенции руководителей этих предприятий. Но в тетради, к сожалению, информации по всем этим решениям и предприятиям не так много, а жаль – ведь эти люди, руководители различных предприятий и организаций города Гурьевска, в то тяжёлое для батальона время, оказывали нам неоценимые помощь и поддержку.
Вспоминая все эти труды на благо становления батальона тех далёких дней, становится понятно вполне: ничего, подобного работе замполита части капитана Ю.Н. Иванова, мой заместитель по тылу майор Н. Ерошенко сделать бы не смог, это было очевидно с самого начала. Я ему никогда не был судьёй, тем более, не собираюсь им быть сейчас, когда Николая нет на белом свете. Могу сказать одно: уверен, что когда-то, в более стабильной обстановке на БАМе, Николай наверняка хорошо проявил себя, мог трудиться достойно и хорошо. К этой никудышней ситуации, как и многие другие офицеры, он был не готов, и столь масштабные задачи, конечно далеко выходящие за пределы его должностных обязанностей, осилить не мог и не хотел. Это было его право; но, слава Богу, в части нашёлся человек, сумевший возглавить и этот сложнейший участок работы.
17. Разбор группы генерала В.Т. Волобуева.
Подумал, всё-таки, что читателю, если он заинтересованный, будет интересно узнать, что выявили московские проверяющие в моём «хозяйстве» в первой декаде мая 1986 года и, заодно, оценить объём предстоящей работы. Абсолютно не помню, где именно и как всё это происходило; возможно в Новоалтайске, а может быть, где-то в Пестерях, или даже в нашем штабе.
Всё-таки, похоже на то, что тогда генерал-лейтенант В.Т. Волобуев со своей группой, хотел помочь мне и новому командованию батальона правильно сориентироваться в обстановке, понять в каком именно направлении, вернее во всех стразу направлениях, нужно работать. Нам хотели «открыть глаза», в общем. За это, конечно, спасибо всем этим людям!
Опять, к сожалению, или не успевал записывать новые для меня фамилии выступавших, или расплывшийся текст в тетради попадается, и поэтому не всё сейчас понятно. Но даже то, что можно прочесть, приводит к мысли о том, что… вообще ничего нет, ничего не делается, и всё абсолютно надо начинать с начала. В мае! Ну вот, читатели – судите сами:
По линии штаба задачи стояли следующие (фамилия выступавшего отсутствует. Предполагаю, что это был полковник Гончаренко):
1. До 17 мая разработать и утвердить:
— План боевой и политической подготовки на 1986 год ( в мае этого документа не было!),
— Издать приказ на организацию боевой и политической подготовки на 1886 год,
— тематические планы командирской подготовки офицеров, прапорщиков и сержантов, подготовки солдат и подразделений,
— завести журналы учёта посещаемости занятий офицерами, прапорщиками и сержантами,
— завести ротные журналы учёта боевой и политической подготовки и в каждом взводе,
— тематический план работы технических кружков в части,
— расписание занятий с офицерами, прапорщиками и сержантами. Ротные расписания на май представить командиру части на утверждение немедленно, с учётом утренних занятий,
2. Выдать в роты Программу боевой и политической подготовки солдат и подразделений железнодорожных войск (1983 г.), сборники нормативов по боевой и политической подготовке железнодорожных войск (неужели всё это на БАМе оставили?),
3. Приступить немедленно к проведению плановых занятий в соответствии с расписаниями, со всеми категориями военнослужащих.
Затем полковник Скрынник указал на массу недостатков по учёту личного состава и тут же поставил задачи по их устранению. Я снова всё записывал…
— создать условия для работы строевой части до 13 мая сего года (нормально все сидим: в вагончиках. Но для строевой…),
— изучить требования Наставления по учёту личного состава и Инструкции по учёту в желдорвойсках – до 14 мая с.г.,
— документы по учёту личного состава в ротах и отдельных взводах привести в соответствие с требованиями Наставления,
— табеля и журнал расстановки личного состава по видам работ и занятий завести централизованно, пронумеровать, прошнуровать и выдать в подразделения,
— сверку учётных данных штаба с подразделениями провести в книгах формы 1 – до 15.05.86 года,
— документы по учёту личного состава в штабе завести в полном объёме, согласно требований Приказа МО СССР 1982 года №0200.
Читаю внимательно сейчас, и понимаю: всю работу Михаилу Ивановичу пришлось делать заново, с большим опозданием и, одновременно, учиться.
Значит получается, что к маю штаб части просто не работал над основными документами, организацией учёбы и т.д. Сейчас, спустя столько лет, в голову лезет крамольный вопрос – а почему? И чья была в этом вина? Только ли прошлого начальника штаба, командира части и всего штаба? Вопросы, конечно, безответные. А требования и указания, конечно, справедливые.
А тогда, ох как тяжело всё это было вытянуть только что назначенному начальнику штаба майору М.И. Будаеву, особенно с учётом не слишком настроенного на работу его заместителя – капитана Г.А. Дресвянникова! Но Михаил Иванович, имевший богатейший опыт командования ротой на БАМе, был человеком упорным и работоспособным, никогда не жаловался на тяготы и лишения. Он умел привлекать к работе подчинённых, а так же заставить тех, кто не понимал текущих и перспективных задач, трудиться, и сам постоянно учился. Ему немало доставалось в первый год в должности именно за штабную работу – я думаю потому, что он не особенно любил кабинетно-бумажные труды. У него гораздо лучше получалась работа организаторская, командная: но всё равно он, в конце концов, и со своими штабными обязанностями справляться научился.
Затем о положении с охраной труда и техники безопасности выступал подполковник Смирнов, который призвал командование расследовать все случаи травматизма, в том числе бытового, принимать меры по устранению их причин и немедленно устранять нарушения. Наказывать виновных в нарушениях ТБ и начальников, не принимающих мер по созданию безопасных условий труда.
Очень практически важное указание: — срочно заземлить все жилые и штабные вагончики, мастерские в стационарном состоянии,
— устранить нарушения требований электробезопасности на внутренних и внешних электросетях – главное – снять провода связи со столбов воздушной ЛЭП,
— усилить контроль за ведением журналов по ТБ в ротах и отдельных взводах.
Все требования – справедливы и очень важны: надо работать.
Затем все наши недостатки по тыловым вопросам нам рассказал предположительно подполковник Смирнов. Вот они, записаны все в ряд:
— обеспечить (!!!) активную организаторскую работу командира и его заместителей по тыловым вопросам, иначе «засосёт трясина» — (отлично сказано!),
— нет запаса воды на одни сутки в солдатской столовой. Срочно обеспечить подогрев воды для мытья посуды вне столовой,
— везде валяются остатки различных продуктов, холодильник и швейная машина – в болоте,
— в столовой солдатской нет меню-раскладки на каждый день недели,
— изучить Положение о банно-прачечном обслуживании в ВС СССР Приказ МО СССР 1983 года №51, имеющаяся баня не обеспечивает регулярную помывку личного состава части, заниматься баней срочно,
— убрать всё излишнее вещевое имущество из рот (куда – не сказал…), всё бельё – перемешано и нет никакого порядка. За не правильно разрезанные полотенца удержать с виновных и купить новые,
— в ротах нет положенных 2-х смен постельного и нательного белья,
— отремонтировать старые и делать новые туалеты – и в части, и в жилом городке,
— сделать бытовые уголки в палатках, а для медицинской службы построить специальную палатку и разместить её там (решение уже было принято по размещению медслужбы в трёх вагончиках),
— нет учёта мебели, имеющиеся щиты – разукомплектованы – ремонтировать,
— разобрать не годные ИП-420 – (повторно об этом, но уже другой начальник) для последующей сборки и доведения до жилого состояния,
— конкретно заниматься котельными, мусором и наведением порядка,
— получить модуль, начинать заготовку дров, получить трактор-трелёвщик (никто не собирался нам давать ни модуль, ни трелёвщик), и т.д.
Что ж, тоже вполне справедливые требования и задачи по вопросам тыла. Особенно в точку – по домам! Мы их, конечно, видели и знали. Только как, чем и каким образом все сразу недостатки устранить, он не говорил. Как и все остальные проверяющие, хотя сроки определяли!
Далее выступал полковник Фёдоров по вопросам анализа воинской дисциплины, который, по его мнению, «был в запущенном состоянии» — (читать это просто горько, даже сейчас: в части, по сути, настоящий беспредел, но надо сесть и…анализировать дисциплину!), об аттестовании уходящих из части офицеров и прапорщиков, о необходимости расследовать ненормальные взаимоотношения, и проведении «планово-предупредительной работы» — самое интересное в его выступлении: что имел в виду товарищ полковник он, к сожалению, не пояснил. (А жаль: возможно, что-то нужно было взять на вооружение…).
Заключения по данному разбору московских руководителей в тетради нет: видимо снова куда-то торопился.
Однако, резюме, всё-таки, нужно: целая группа многоопытных офицеров, возглавляемых генерал-лейтенантом В.Т. Волобуевым, видимо, не менее дней десяти изучала и выявляла недостатки в моём, и, я уверен, в других батальонах, тоже. Наверное, они хотели помочь их устранить, но могли только дать возможность мне, к примеру, с ними ознакомиться, чтобы я начал их устранять. Могу сказать определённо, что кроме полковника медицинской службы А.Е. Васяновича, о котором я рассказал выше, никто из них ничем конкретно мне лично и, разумеется, батальону, не помог. Мы и сами видели всё или почти всё, что выявила комиссия, примерно знали что нам делать, а вот как и чем — да, тут были затруднения. Я считаю – главные, в той обстановке. Поэтому над этими затруднениями – не стану отвлекать читателя их перечислением, работать нужно было нам самим, и никому больше. И срочно, немедленно. Поэтому я и чувствовал себя сидящим на иголках, на экзекуции, бесцельно и бездарно транжирящим время во время работы этой комиссии…
18. А в это время на трассе…
В карьерах и выемках в первой декаде не слишком устойчиво заработали два экскаватора ЭО-5122 и один ЭО-5123. Что-то вырабатывал и старый «КАТО», но сведений с тетради не нахожу: всё осталось в сводках выполненных работ: но можно сказать, что ритмичной работы не получалось, и результаты работы смен очень низкие.
Причин было много, и о них я как-то выше уже писал: это и неумение, отсутствие навыков работы на механизмах, перебои с топливом и маслами в мае месяце, плохое руководство, постоянно случавшиеся поломки машин. Чуть позже некоторые цифры в тетради появятся, а плановые я привёл уже в главе 18.
Главной задачей мая неожиданно стала отсыпка автодороги Сосновка – Кочкуровка, и основная нагрузка – на 3 автомобильной роте. Возка приличная – километра три — четыре, не меньше. Возили грунт по притрассовой дороге – это было не удобно, да и дорога всё ещё местами была мокрая и продавливалась. Командира роты капитана В.Ф. Клименкова видел постоянно «в мыле» в качестве производителя этой работы. Чтобы уменьшить дальность возки попросил директора совхоза «Салаирский» А. Шаболдаса разрешить, в порядке исключения, примерно на месяц – два организовать возку грунта из нашего карьера через поле – расстояние, в целом, сокращалось бы километра на 2. Разрешения он не давал, мотивируя тем, что поле уже засажено кукурузой, и посевы погибнут. Я его долго уговаривал, но потом мои автомобилисты нас обоих, если не ошибаюсь, поставили перед фактом. Он немного позднее нам аукнется. А директор совхоза потребовал, чтобы ширину этой спонтанной дороги мы не смели произвольно увеличивать. Я пообещал…
На основных работах начал работать И.Ф. Калантырский на Д-455А вместе с молодыми помощниками. Первая попытка отсыпки участка насыпи из резерва с использованием косогора, как ни странно было для меня, закончилась не совсем удачно: у Ивана Федосеевича не было таких навыков! На БАМе грунт в насыпи из резервов не использовали и не толкали – резервов там просто не могло быть! Поэтому в первый день он немного срезал в насыпь и грунт в заложении, не оставив берму. Эта ошибка после небольшого разбора и уяснения, больше никогда не повторялась, а бульдозер сразу стал давать значительную часть суточных физобъёмов части. От одной до 3-4 тысяч этот комплекс мог дать за смену, правда не всегда.
И.Ф. Калантырский на Д-455А.
Но опять придётся немного забежать вперёд, потому, что ожидаемой ритмичности выполнения рабочих кубометров, к сожалению, не получалось. Причина была простая, но в городе Москве, предполагаю, не видимая – в особенности технологии работы бульдозера. И большого, и маленького. Есть ровная или косогорная земля вблизи будущей насыпи – толкай грунт сбоку, сверху и разравнивай, толкай – и разравнивай. Но есть пределы толканию: это когда перемещать грунт надо не на десятки, а на сотни метров. И сбоку в насыпь, и вдоль её, разравнивая. Тут даже большим бульдозером, к сожалению, большой производительности достичь тяжело.
Калантырский пытался, и места такие по нашей здорово пересечённой трассе, были, и не мало. Производительность его машины доходила иногда даже до 4,5 тысяч кубометров, обмеренных в плотном теле, пусть даже не дожидаясь нормальной усадки и уплотнения. Досыпать всегда можно; но когда нужно было толкать на многие сотни метров грунт, в том числе снизу (он и так пытался работать), то результаты бывали скромные.
Наиболее успешно Иван Федосеевич себя проявил позднее на участке 205 мехбата, перед нашим – чьё было такое решение я плохо помню, но помнит главный инженер В.К. Баконин: иначе в тот момент использовать высокопроизводительную машину на основных земляных работах было просто негде. Так вот, на довольно протяжённом участке соседей 178 – 179 километров с не очень высокой насыпью, метров приблизительно от двух до шести, Иван Федосеевич и солдаты показали все возможности этой машины, полностью отсыпав примерно километра два с лишним насыпи. Может быть, я немного ошибаюсь и, опять же, сильно забегаю вперёд, но с такими особенностями использования больших бульдозеров приходилось считаться. А с прибытием в часть ещё двух – в особенности. Но иногда, правда, этот бульдозер приходилось использовать и на разравнивании грунта на насыпи или с рыхлителем в карьере. Хоть там прекрасно справлялись и малые бульдозеры, но далеко не всегда.
Обеспечение ГСМ в мае ещё, в основном, шло «с колёс»: кое-какие бочки вывезены были прямо в карьеры, но в части наш начальник ГСМ уже интенсивно строил склад, устанавливал большие ёмкости для бензина и дизельного топлива с помощью автомобильного крана. Ёмкости решили сильно не заглублять. Там же сооружали ограждение с воротами, освещение, устанавливали ручные насосы, заземляли ёмкости, делали деревянные подмости для бочек с маслами. Не припоминаю, правда, когда склад ГСМ был закончен, но уже летом с Гурьевской нефтебазы горючее и масла поступали на склад батальона.
12 мая краткие записи утреннего доклада командиру бригады:
1. Нарушений воинской дисциплины за сутки нет (удивительное дело!),
2. Усиливаем работу по правовому воспитанию, особенно с нарушителями воинской дисциплины, пропаганде решений ЦК КПСС, а так же по бытовому обустройству территории (копаем мусорные ямы, начинаем разборку домов ИП-420, и т.д.).
3. Отмечаю в лучшую сторону старание капитана А. Ефимова (это, видимо, для того, чтобы подполковник В.А. Букреев обратил на него внимание; но, оказалось, что мой оптимизм был немного преждевременный),
4. Прошу ускорить удаление из батальона солдат, попавших в списки на отправку по другим частям (самоволки именно с их участием не прекращаются, и скоро приведут к серьёзному происшествию с гибелью солдата),
5. Доложил о планах выезда в Новокузнецк в Военную прокуратуру гарнизона по всем уголовным делам, находящимся в производстве по нашему батальону, вместе с замполитом. Получил «Добро»,
6. Прошу масла САЕ-30 или М10-Г2К (гидросистемы всей техники – текут, работать невозможно),
7. Очередной раз докладываю перечень необходимых материалов – комбриг переключает на главного инженера подполковника М. Лисняка (плохо помню этот момент, но так написано в моей тетради, и даже стрелочка поставлена от фамилии к записанной строчке): это половая доска, шифер, рубероид, пакля, битум, разные краски…Ничего тогда не получили.
8. И опять ни одной цифры по физобъёмам, почему-то…
19. В гостях у военного прокурора.
Опять точной даты нашей первой поездки в Новокузнецк не нахожу, но не в этом суть. А в том, что мы с Ю.Н. Ивановым, предварительно созвонившись с Военным прокурором, тогда майором юстиции В.И. Дудовым, решили не откладывать знакомство в долгий ящик, и поехали, взяв множество разных бумаг, в которых сами ещё толком не разобрались.
Прибыли в Новокузнецк по адресу проспект Советской армии, 13. Познакомились с Военным прокурором гарнизона Дудовым Владимиром Ильичём, его заместителем майором юстиции Виноградовым Геннадием Кирилловичем, помощником военного прокурора капитаном юстиции Жувага Павлом Михайловичем и старшим следователем ст. лейтенантом юстиции Кошкиным Михаилом Николаевичем. Сели, и начали говорить, ничего не скрывая, а именно: что мы только что прибыли, самостоятельно не можем разобраться, сколько у нас и каких преступлений и происшествий, какие из них реальные, а какие возбуждены сдуру, не обоснованно, и что в этом случае делать. Нас успокоили, нам рассказали, каким образом следует реагировать на правонарушения, какие меры законного воздействия необходимо и возможно применять к нарушителям и, главное, в чём суть практической работы по профилактике всего этого безобразия. Некоторые конкретные дела, ранее возбуждённые, прокурор закрывал, по некоторым нам доступно рассказали и показали, что именно надо написать прокурору, чтобы дела были закрыты по соответствующим статьям. Главное, нас ободрили, призвали к одному: ничего не скрывать, много работать над профилактикой, и сразу обращаться за помощью – о таких взаимоотношениях с Прокуратурой, я думаю, можно было только мечтать. Дело общее, делать вместе и правильно, по закону. Вот главный итог первой поездки туда.
Позднее я сам и мой замполит капитан Ю.Н. Иванов неоднократно бывали в Новокузнецке по приглашению работников прокуратуры и старались учиться тому, что они рекомендовали. Могу сказать, что у нашего батальона был очень тесный, деловой контакт с этим уважаемым учреждением – они попросили делопроизводителя на наши уголовные дела, поскольку их было очень много – я направил добросовестного парня, рядового К. Филатова: он справился с задачей примерно к августу. Я не чувствовал, чтобы там было желание «утопить» нас — наоборот была конкретная помощь в методике работы по правовому воспитанию, профилактике и практическим методам работы с личным составом в рамках Закона и, особенно, практике деятельности комбата как органа дознания. Я не стеснялся туда звонить и советоваться, то же самое делал и мой замполит капитан Ю.Н.Иванов – нам эти советы давали, и от этого выигрывало только дело укрепления дисциплины и правопорядка. Кстати, изредка удавалось получить нужную информацию и от нашего «агента» — Константина Филатова. Политотдел, к слову, подобной помощи нам не оказывал совсем, уж не знаю почему, ограничиваясь множеством многословных телефонограмм. Зато прокурор, его заместитель и следователи постоянно подсказывали, как правильно поступать в том или ином случае, всегда отмечали то положительное, что появлялось в работе командиров и политаппарата 6-го батальона. Могу сказать даже, что чувствовал поддержку прокуратуры Новокузнецкого гарнизона, и это как-то обнадёживало. Мы понимали, что работаем именно так, как нужно, правильно. По Закону. И старались любыми доступными способами солдат воспитывать, а не пытаться посадить за решётку (спустя много лет один бывший юноша из нашего батальона попытался меня уличить в обратном), воспитывать, в том числе совершенно не традиционными методами: опять же, предварительно посоветовавшись.
Помнится, что перед отъездом в часть он сказал нам примерно такие слова: «Вы ведь не хотите сидеть в своём батальоне, как на вулкане? Тогда сделайте так, чтобы всё знать в нём – и днём и ночью. Тут любые способы – законные, потому, что нужны для искоренения преступлений, происшествий и наведения твёрдого уставного порядка. Батальоном должны командовать только командиры, поэтому ваш долг всё для этого сделать, вы поняли»?
Мы поняли: через несколько дней на мой стол Ю.Н. Иванов положил первый список военных, добытый методами, рекомендованными военной Прокуратурой и известными с незапамятных времён, с которыми начал конкретно работать уже наш начальник штаба – он же комендант гарнизона майор Михаил Иванович Будаев…
Поэтому Владимира Ильича Дудова я уважал и, надеюсь, меня тоже вместе с замполитом и начальником штаба он и его подчинённые ставили не на последнее место.
На совещании по итогам 1986 года в Новоалтайске, теперь забегая намного вперёд, именно наш батальон Военный прокурор Новокузнецкого гарнизона подполковник юстиции В.И. Дудов отметил в лучшую сторону по правовым вопросам и укреплению дисциплины в бригаде. Считаю, что такая оценка дорого стоила. Но только, к сожалению, не для командования родной бригады. Странная фраза, верно? Я поясню обязательно. Но попозже – ведь пока что рассказываю о начале мая 1986 года…
А сам подполковник юстиции В.И. Дудов убыл к новому месту службы позже, мне кажется, в 1987 году.
20. Рабочая тетрадь комбата 5.
Первое собрание женщин батальона провели 14 мая. Проблем с семьями – выше крыши: ни жилья нормального, ни детского садика, школы поблизости и работы, ни нормального обеспечения продуктами и даже водой – ничего не было. Из 32 женщин — жён офицеров и прапорщиков батальона, не прибыли 13. Присутствовали замполит капитан Ю.Н. Иванов со своим аппаратом, а из бригады, по-моему, никого – записал бы. Вопросов было очень много, и о них говорили все и сразу:
-проблемы со светом постоянные: мешает пилорама, когда пилит лес. Быстро и сходу эту проблему было не решить – электролинии переделывать нет сил и провода, да и трансформаторная подстанция слабовата. Придётся пока потерпеть.
— проблемный вопрос — подвоз воды водовозкой – откуда она возила воду сейчас припомнить не могу, но скорее всего со скважины в п. Сосоновка. Вначале на ней трудился рядовой Фролов, потом Ю. Намолован, но не оправдал доверия – был замечен командиром роты в самовольных заездах не туда. Сейчас Юрий посмеивается над своими «подвигами» — говорит, что сильно тянуло к девчонкам в Сосновку. А остальной личный состав в это время занимался поисками таких военных. Их командиры при этом получали множество «комплиментов» от командира части. Под управлением добросовестного солдата рядового Владимира Головина машина эксплуатировалась без нарушений и всегда была в боевой готовности. А после высказанных женщинами претензий, водовозка почти постоянно стояла посреди жилого городка, только иногда отлучаясь к столовой и казарме. Видимо, тогда и приняли решение о бурении собственной скважины, хотя бы для обеспечения технической водой будущей котельной и системы отопления жилого городка — договорённость о её создании силами специалистов Гурьевской центральной котельной уже, в принципе, была в мае достигнута, и начался завоз труб оттуда же. Какие услуги были от нас в замен – не помню точно: наверное, перевозка грузов, возможно угля для котельной, а так же крановые работы с помощью нашего автокрана.
— были высказаны претензии по обеспечению чистоты и порядка в жилом городке и отсутствию нормального туалета для жилого городка офицеров и прапорщиков. Работа в этом направлении уже была начата, после этого собрания её усилили. Дополнительно провели туда линию электроосвещения.
— просили женщины автолавку Военторга, поскольку в Пестерёвском гарнизоне, по слухам, она уже появлялась из Кемерово. Понятно: мужиков и детей надо было чем-то кормить! Вопрос немедленно взяли на заметку наши политработники и тыловики. Задали так же вопрос об обеспечении мясом и молочными продуктами в магазине Сосновского сельсовета: на этот вопрос дал сообщение о том, что нашим покупателям приобретать эти продукты тоже можно.
— наиболее срочно стоял вопрос о предоставлении жилья семьям главного бухгалтера капитана Позднякова (жена Позднякова В.В. и двое разнополых детей 1978 и 1984 годов рождения) и ст. лейтенанта Кликотко (жена Кликотко Н.А. и двое разнополых детей 1981 и 1985 годов рождения). Их мужьям и поручил срочное восстановление двух домов ИП-420 с предоставлением в них жилья.
— острейший вопрос, поставленный женщинами – отсутствие нормального автотранспорта для решения всех бытовых вопросов жителей гарнизона. Грузовик-вахтовка никак не удовлетворяла этим требованиям. Помощь пришла неожиданно и довольно быстро.
Тогда же, судя по краткой пометке, был избран женсовет батальона в составе семи женщин. Даже фамилии записаны: Сосинович, Лупенко, Фефелова, Торгашина, Клименкова, Иванюта и Лелеко. Так что с нашими «половинками» работа была относительно налажена по всем правилам, возможным в этой обстановке.
Однако, большая часть семей наших военнослужащих проживала, всё-таки, вне расположения части. И это был отрицательный момент, с которым в то время приходилось считаться.
21. Автобус для части.
Прибыл с защиты плана СМР на 2 квартал, примерно числа 16-17 мая. Старшим на командирской машине в Белово прибыл только что вернувшийся с БАМа прапорщик А. Никулкин. Сумбур продолжается – построения, собрания, указания, совещания и селекторы, вникаю во множество проблем – похоже на погружение в трясину. Ничего не решается, нигде пока никаких даже намёков на улучшение. Впрочем, преодолевая сложности, командиры технику на объект работ выдвигают, а кое-что уже зашевелилось. Вдруг с КПП звонят: «К вам с Бачатского карьера механик» — приглашаю.
Тогда я не знал, что было когда-то сошествие Святого Духа на Апостолов, а теперь я знаю точно – в тот момент в лице начальника Бачатской автоколонны ко мне явился Святой Дух, или даже Сам Он, не иначе. У человека появилась проблема: вахтовка на базе ГАЗ-66 где-то перевернулась в карьере, рама превратилась в «восьмёрку», и руководитель предприятия прибыл к комбату познакомиться и за помощью. Сам прибыл, как чувствовал. «Что тебе надо – всё дам» — заявил Пётр Васильевич Щеглов после доверительного разговора: всё же прекрасно понял, проезжая мимо наших «памятников».
«Василич говорю, автобус надо позарез» — и вопрос был решён незамедлительно: «Бери ПАЗ-672, абсолютно исправный, прошедший техобслуживание и из хороших рук».
Тогда времена были другие: я безо всякой мысли об «…ответственности за разбазаривание народного имущества» дал команду погрузить предварительно выбранную Щегловым раму из хлама, находившегося за территорией автопарка, правда уже не припоминаю – в этот ли день. Наверное, всё-таки, на следующий, когда он приехал с длинномерным кузовом, загрузил нашим краном раму, взял с собой уже тщательно подобранного и проинструктированного двумя капитанами – Клименковым и Бурыкиным, водителя и старшего (не помню, кто это был из офицеров, может быть зампотех автороты лейтенант С. Куркин), и отбыл в Бачаты, к себе на базу. Виктор Фёдорович Клименков не забыл дать своему водителю номерные знаки для полного порядка. А примерно к обеду с часть прибыл жёлтый, в прекрасном техническом состоянии автобус ПАЗ-672 с батальонными номерами! Жалею, что фамилия водителя нигде не просматривается, но сержант был отличный и дисциплинированный воин, очень хороший водитель, хоть и без автобусной категории. Так что первая очень большая радость состоялась уже во второй декаде мая: эта машина пришлась очень кстати всем – и нашим жёнам с детьми и без, и как развозка офицеров на службу и с неё, и позже иногда нашей футбольной команде, никогда не подводила, всегда выручала. Ни одно должностное лицо из всех вышестоящих штабов, в том числе при пользовании этим автобусом, ни разу не усомнилось в законности пребывания в части этой машины! Этот факт восприняли спокойно и заместитель командира бригады по технической части подполковник М. И. Сорокин, и автомобильная служба: я сейчас думаю, что всем им было не какого-то автобуса нашего батальона — других проблем хватало. Разумеется, никогда не было вопросов к нашему автобусу и у ГАИ. Так было почти год, пока не дали новый автобус такой же марки. Которому, правда, не повезло сразу: в парке в него въехал какой-то малоопытный водитель на КрАЗе. Пришлось снова запускать старый, что и было мигом осуществлено. Дальнейшую судьбу этой прекрасной машины увы, не знаю…
Думаю, что сложно даже представить себе подобную ситуацию сейчас со всех сторон: уже бы «застучали», что-то «пришили» и «затаскали». Правда, не менее сложно сейчас представить себе и такие войска, такую передислокацию, обеспечение и такие производственные задачи…
А с П.В. Щегловым мы подружились очень крепко: он ещё не раз помогал нашему батальону – и топливом – наливом и талонами, и ещё чем- то; докопаюсь в тетради – напишу. Чем-то и мы помогали, кажется крановыми услугами – у нас был очень хороший гидравлический автокран, грузоподъёмность 10 тонн в ремонтном взводе. И, главное, что служил на нём отличный крановщик – безотказный и очень умелый специалист рядовой Александр Каширин. Этот механизм был очень востребован не только в самом батальоне, но и там, где требовалось укрепить или создать хорошие связи для пользы дела. Не только в Бачатской автобазе, но и в совхозе «Салаирский», в Гурьевске на разных предприятиях, помогавших батальону во многих вопросах; об этом обязательно расскажу.
22. Что хранил исторический Формуляр.
Немного удивляюсь до сих пор, что смог дотянуться до Исторического формуляра части: этот ценнейший документ любой воинской части следовало, конечно, изучать не торопясь и вдумчиво, но… когда в то время можно было вообще что-то читать, кроме приказов и телефонограмм?
Но всё-таки, я сейчас рад даже той, очень краткой, даже скудной информации о нашем фронтовом батальоне, и, в особенности тому, что догадался записать в рабочей тетради основные факты и цифры, которые мне показались важными: неужели уже тогда думал о том, что эти сведения пригодятся?
Итак, 9 марта 1943 года – дата формирования и, стало быть, день войсковой части 36273 — 6 отдельного железнодорожного батальона механизации 1 -й, в последствии Кенигсбергской, отдельной железнодорожной бригады — в 2018 году ему исполнилось бы семьдесят пять лет. Правда, в то время наш батальон вряд ли был батальоном механизации, поскольку во время Великой Отечественной войны таковых было единицы, а распространены были строительно-путевые части, в которых главная и единственная производительная сила была солдаты. В Историческом формуляре ничего на эту тему, насколько мне припоминается, написано не было. Но факт это очевидный.
Сформированный в сложнейший период первого этапа Великой Отечественной войны, наш батальон выполнял различные боевые задачи – приходилось заниматься и заграждением и восстановлением железных дорог на направлении главного удара немецко-фашистских войск – в районе столицы нашей Родины – Москвы.
Могу только искренне сожалеть о том, что не нашёл достаточно времени для изучения полного боевого пути части. Что ж, пусть читатель ограничится теми сведениями, что есть.
Боевое Знамя вручено 30 июля 1943 года. В период обороны Москвы и последующих боёв на центральных фронтах Великой Отечественной войны личный состав части проявил себя с самой лучшей стороны – в Историческом формуляре об этом, припоминаю, написано очень кратко и сухо – видимо, и тогда у штаба части не было времени на литературные изыски. Но есть цифры награждённых за период Великой Отечественной войны:
Орденом «Красная Звезда» (офицеры) — 2
Медалью «За отвагу» -«- — 5
Медалью «За боевые заслуги» -«- — 18
Орденом «Красная Звезда» (солдаты и сержанты) – 11
Медалью «За отвагу» -«- — 12
Медалью «За боевые заслуги» -«- — 65
Медалью «За оборону Москвы» -160
в т.ч. офицеров — 29
Медалью «За победу над Германией», всего — 432
Кроме того, в батальоне сорока красноармейцам были вручены нагрудные знаки «Снайпер». Это еще раз подтверждает, что 6 ОЖДБМ находился не в тылу, а выполнял боевые задачи в условиях непосредственного соприкосновения с противником, и целых сорок, а скорее всего, значительно больше воинов-снайперов нашего же батальона, защищали своих товарищей от огня противника. Ведь такой знак вручался только лучшим снайперам. Помню точно, что в этом документе ничего не было сказано о потерях нашего батальона. Думаю, что они были достаточно велики…
В мирное время 6 ождбм с честью выполнял учебно-практические задачи на объектах народного хозяйства. Как было принято, труды воинов-механизаторов и их командиров трудовыми подвигами не считались – просто служба. И всё-таки, в «добамовский» период были награждены правительственными наградами ефрейтор Травин – медалью «За трудовую доблесть» (1967 год), подполковник Шанский, видимо командир части, – орденом «Красное Знамя» — 1971 год, командир роты капитан Онипченко – орденом «Красное Знамя» — 1974 год – очень высокие награды родины!
Сведениями по награждениям личного состава части в период строительства БАМ я не располагаю, но известно, что ряд солдат, прапорщиков и офицеров за успехи в строительстве главного транспортного объекта СССР были награждены правительственными наградами, получали воинские звания, согласно Положения – на ступень выше штатного. Служить в таком батальоне было честью. Осталось ему её вернуть…
23. Труды майские.
Вторая декада мая. Пытаюсь вникнуть в расстановку личного состава рот и понять, как используется наш личный состав – чувствуется давление со стороны бригады и корпуса по части выполнения плана СМР. Не смотря ни на что кубы давать надо.
Вот данные какого-то майского дня по 1 роте капитана А. Ефимова:
Просека (значит, заготовка леса ведётся) – 8 чел., подготовка ротной документации (недостатки, выявленные комиссией, значит, устраняются) – 2 чел., нормировщик – 1 чел., истопников – 3, старшина – 1, переборка домов ИП-420 – 2 (и даже есть фамилии – Абдиев и Самхарадзе), копание ямы мусоросборника вблизи городка (работа, на которой, как правило, со временем использовали только самовольщиков и хулиганов – напрягателей, под чутким руководством начальника штаба майора М.И. Будаева) – в тот день там трудилось 5 человек, но каких именно не помечено, кладовщик – 1, и в клубе – 1. И вот, наконец-то, на основном производстве:
на экскаваторах ЭО-5122 (2 шт.) – 7 + 4 чел., на МТП – не объяснимая запись: экскаватор на болотоходном ходу этого типа к нам прибыл из ремонта через год с лишним! Но…2 человека записано: возможно, я тогда ещё не был полностью в курсе, или что-то не так понял. Идём далее: тяжёлый авторгейдер ДЗ-98 – 1 чел.,показчики (на насыпях эти люди руководят отсыпкой: значит, грунт как-то идёт, причём в двух местах) – 2 чел., геодезисты – 2, бульдозеры ДЗ-27 (видимо, три машины) – 3 чел., бульдозер «КОМАЦУ» Д-155 (скорее всего, не исправный) — 4 чел., «КОМАЦУ» Д-355 – 1 чел, «КАТЕРПИЛЛЕР» Д-8К (один, скорее всего, на ремонте) – 2 чел.,
Если сложить, то получается цифра 56 человек. Но вот ещё запись расхода личного состава: 2 арестованы (на гаупвахте в Новосибирске? Не знаю), 3 больные (где именно – нет сведений), 12 человек в наряде: видимо, кухня, 2 охранника (видимо, после ночи) и 3 – работают на бане. Всего получается 78 человек – всё правильно.
Вторая рота ст. лейтенанта В. Кликотко данные представила в более сжатом виде:
Механизаторы на технике – 12 чел., секретарь комсомольской организации (видимо, протокол писал) – 1, кладовщик – 1, сан. инструктор – 1, переборка ИП-420 – 2, повар – 1, писарь – 1, Чуваш-Пай (что там делали…?) – 2, изготовление пожарных щитов и будки дневального – 3, столовая (видимо, выполняли какие-то работы) – 7, на Гурьевской нефтебазе (надо хорошо жить с начальником нефтебазы Жлобовой!) – 5, просека – 5, изготовление стендов для ротной документации – 2. В наряде в тот день были 7 человек, больных – 3 и столько же истопников. Всего получается 58 – всё правильно. (Правда, не вижу, сколько человек на пилораме трудятся).
Третья рота капитана В. Клименкова представила следующие данные:
Водители на автосамосвалах – 26, на ремонте и что-то ещё, расплывшееся – 27, дорога (не совсем понял, что это значит – неужели так мало возили на автодорогу?) – 5, строительство РМГ – 11, ремонт щитов – 5, и тут же переборка ИП-420 – 7, строительство туалетов – 1-4, ограждение парка – 2, наряд – 3, истопники – 10, отпуск – 1, арест – 1, командировка – 1, больные (включая госпиталя и больницы) – 10, ВХО (не совсем понятно сейчас, кто это были такие) – 11 человек. Всего получается 131, похоже, что почти точная цифра; плюс два человека у меня могли быть записаны ошибочно – всё-таки, неофициальный документ, записанный вручную.
По 4 роте данных в тот день в моей тетради нет, не знаю, по какой причине. Понятно, что на основном производстве это подразделение практически не используется.
Резюме в тетради, конечно, нет: но ведь для чего-то я эти данные затребовал? И понятно для чего: чтобы понять, сколько личного состава в батальоне используется на основном производстве. Хотя, конечно, видно не вооружённым глазом, что на основном производстве в тот момент личного состава очень мало.
Тогда сейчас попробую вычислить этот нехитрый процент – что получится? Первая рота – 64,3% — ничего себе… По второй похуже – 29,3%. Ниже всего этот процент в 3 роте: 23,8%. Четвёртая рота без оценки. В среднем по батальону, конечно, цифра не слишком серьёзная, но озвучить стоит –39%. Результат плохой!
Что сейчас, спустя столько лет, можно сказать, какие выводы сделать?
1. Огромный отрыв личного состава на ВХО – собственное строительство, ремонт и техники, и всех наших негожих сооружений, обслуживание, и т.д.,
2. Неорганизованность, бесконтрольность, недисциплинированность и разброд – тоже, хоть и косвенные, но причины такого положения.
Недавно, во время разговора по телефону с моим бывшим замполитом Ю.Н. Ивановым, он мне напомнил момент, который я напрочь забыл за давностью лет. Это был майский очень сложный разговор на производственные темы с заместителем командира корпуса полковником В.И. Лабендиком, который весьма резко поставил вопрос об усилении темпов выполнения плана земляных работ именно на объектах – на насыпях, выемках и карьерах. Повторяю – я не помню этого разговора, хотя Юрий Николаевич красочно мне поведал, как я выскочил из вагончика (кабинета, т.е.) очень взвинченный и злой. По мнению замполита, разговор у нас с полковником не получился, и к взаимопониманию мы тогда не пришли: он считал, что я, мои помощники и мой батальон в целом, слишком много уделяем времени, сил и ресурсов на тыловые, воспитательные, и какие-то другие вопросы и проблемы, вместо активизации деятельности на основном производстве.
Конечно, если разговор этот имел место и был именно таким, то полковник В.И. Лабендик был абсолютно прав – кубы в желдорвойсках всегда было делом первым. Но мы все, к сожалению, были поставлены в такие, скажем так, необычные рамки, когда вынуждены были выполнять одновременно множество задач, в том числе производственных, техникой, почти полностью «убитой» — будем говорить прямо, на БАМе. Собственно говоря, в главе 9 о нашей технике и её состоянии, личном составе и его квалификации, я уже читателю сообщал. Поэтому разговаривать на эту тему было сложно с нашим главным техническим «куратором» из Свердловска, который сам-то ничем помочь не мог. Но ещё труднее на эти темы, как оказалось, было разговаривать с главным производственником – главным инженером корпуса полковником Э.А. Бахаревым…
Вот возникает личность инспектора ОКСа Кемеровской железной дороги Виктора Евгеньевича Слизня: его фамилия имя и отчество в моей тетради даже написаны рукой нашего главного инженера капитана В.К. Баконина. Правда, всё равно этот человек мне никак не вспоминается, хотя встречались с ним не один раз, а, скорее всего, ежемесячно. Правда, никогда в нашем батальоне после подписания выполнения плана не устраивались с участием этого инспектора хотя бы лёгких возлияний: как-то обходились без этого мероприятия, очень широко распространённого в те времена на большинстве объектов, которые строили части железнодорожных войск. Опять же, ведь от незнания истинного положения дел после «передачи» нам участка Сызранскими коллегами, о котором подробно тут уже рассказано, даже не приходило в голову задать этому инспектору какие-нибудь неудобные вопросы, типа: «А почему в этой или той выемке грунта уже по смете почти нет?», или «Почему вот эта насыпь уже отсыпана», хотя работы ещё на год?», и вообще – где деньги?
Нет, в голову это не приходило: ведь дорога, по сути, выделила дополнительное финансирование на восстановление местной автодороги Сосновка – Кочкуровка, проходившей как раз мимо нашего городка: все были озабочены этим новым, неожиданно появившимся объектом…
Вот ещё краткие записи-задачи: — справки о выполненных работах по упомянутой автодороге брать в Сельсовете,
— забирать 4 роту, или организовать её работу (вот, уже вышестоящее руководство обратило внимание на лишние рабочие руки, которые ничего не бурят по штатному предназначению! Но руки-то ой как нам нужны на собственном строительстве, просеке и многом другом!),
— старый друг подполковник Г.В. Гаевский, в то время главный механик бригады, обращает внимание на первичную документацию по учёту работы механизмов, а всю списанную технику – разобрать, годное и нужное – оприходовать, не нужное сдать в металлолом (так и сделали, но не помню, до конца ли…),
— проводить техническую учёбу личного состава в среду и субботу, по одному часу,
— издать установочные приказы по ответственному за энергохозяйству части, установить приказом разрешённые маршруты движения автотранспорта в пределах гарнизона,
— проверить заземление всех объектов части,
— собирать и сдавать на нефтебазу отработанные масла.
Защита плана СМР на 2 квартал нашему батальону определена 15 мая (но в тетради в этот день – разбор комиссии ГУЖВ генерала В.Т. Волобуева; может быть, совместили?), а уже 18 мая в бригаде будет работать комиссия Министерства Обороны. Заслушивание командиров батальонов – 19-го, 19 – 25 работа в частях, а 25-го – разбор. Ничего не могу вспомнить из этих масштабных мероприятий – они все сливаются в одно, какое-то мутное и сплошное. Особенно спустя 30 лет…
А в это время в батальоне бурлит жизнь, не переставая…
24. Партийное собрание части 14 мая.
Событие – не заурядное, и, главное, кое-какие записи имеются, почти на страницу. Хотя не ясно, присутствовал ли кто-то из управления бригады, и какова была повестка дня. В принципе, догадаться не сложно: примерно такая, я думаю: «О работе коммунистов в/ч 36273 по глубокому изучению материалов ХХVII съезда КПСС, сентябрьского Пленума ЦК КПСС, укреплению дисциплины, правопорядка и выполнению государственного плана мая месяца». Просто уверен, что в самую точку!
С докладом, скорее всего, я и выступал. Говорил про съезд и пленум не много, а про задачи и проблемы – много. Потом начались прения. Перечислены все выступавшие, правда отметил только кричащие, важнейшие факты и сведения. Видно самое главное: никто из коммунистов части ни слова уже не говорит о не желании работать – говорят, в основном, о проблемах; и это уже немножко радовало…
Первым вышел командир 4 роты ст.лейтенант Д. Торгашин, выступил явно эмоционально, но абсолютно по делу: рота – почти без командиров: требовал прапорщиков, замполита, просил уволить побыстрее лейтенанта Вовка (видимо, больше мешал, чем помогал в роте – предполагаю). Задавал вопрос о том, где будет находиться его рота (значит, ещё не до конца определились с палатками, которые были одна хуже другой по своему состоянию – хотя сделать с подарками Красноярцев мы ничего не могли). Говорил Д. Торгашин так же о передаче своих буровых машин БТС-150 (плохо помню, где они в это время были; по-моему, всё ещё на Пестерях, и кому именно их следовало передать тоже). Просил ускорить отправку отобранных «лучших из лучших» военных для передачи в другие части корпуса: похоже, что присутствие в роте этих личностей – фамилии даже имеются – Гусейнов (жить парню осталось недолго), Асуханов, Начкебия, роту делало мало управляемой. С одним-то командиром роты!
Начальник клуба ст. лейтенант И. Саламатин, естественно, ратовал за клуб. Пожаловался на разбитую технику и плохо поступающие из Новосибирска кинофильмы. Правда, недавно мне признался, что выступил тогда для проформы: он тогда уже навёл прекрасные контакты в городском кинопрокате в Гурьевске, и кино, говорят, в батальоне крутили самое современное.
Заместитель командира 1 роты по технической части ст.лейтенант Сычёв рассказал о трудностях в роте: с 1980 года нет штатного старшины-прапорщика, заместителя по политчасти, поэтому и воспитательная работа, и тыл в роте в очень плохом состоянии – это тоже была просьба, можно сказать крик, о помощи. Хотя про технику он ничего не сказал (думаю, что просто знал, что помощи в обеспечении запасными частями, узлами и прочим, пока неоткуда ждать), но заверил коммунистов, что они с командиром роты стараются делать всё возможное. (Надо сказать, что старание их уже было видно).
Старший инженер производственной части капитан А.М. Карнаух сказал о низкой производственной дисциплине и неорганизованности. Особенно в период пересмены и принятия пищи личным составом на объектах работ. Не хватает начальников смен, особенно способных организовать работу подчинённых. Упомянул цифру выполнения плана (видимо, месяца?) – 10%. Не много. Всё справедливо сказал, и призвал усилить организаторскую работу на производстве.
Выступили ещё начальник штаба майор М.И. Будаев, пропагандист капитан А. Лупенко; их выступления я не законспектировал, но промелькнул вопрос жилищный – тот же и о тех семьях, о которых только что говорили на собрании женщин.
Замполит капитан Ю.Н. Иванов посчитал нужным усилить коммунистам правовую работу непосредственно в подразделениях, особенно коммунистам штаба. Повысить требовательность прежде всего к себе – очень актуальное и своевременное мнение!
На этом мнении я акцентировал своё заключение: на всех участках работы – на производстве, в тылу и воспитательной работе, каждый коммунист обязан внести свой конкретный вклад, поскольку дело это общее, и добиться успеха можно только сообща. Надо меньше констатировать негативных фактов – надо больше работать и меньше разговаривать.
Приняли какое-то решение по активизации работы коммунистов.
25. Рабочая тетрадь комбата 6.
Не помню точно откуда, но в тетради чёткие записи-задачи по созданию взвода (или отделения?) охраны. Подобрать личный состав, провести его обучение по предварительно утверждённому расписанию занятий, издать приказ об организации караульной службы, о допуске к использованию оружия, в итоге актом проверки морально-деловых качеств личный состав допустить к несению караульной службы. Да ни какой-нибудь, а только отличников боевой и политической подготовки, коих на тот момент фактически было не слишком много, да и прапорщик, как таковой, в батальоне тогда был очень редкой фигурой. Параллельно стояла задача построить помещение для размещения караула, оружия и боеприпасов, всё продумать и решить. Но для чего и кому это было в тот момент нужно– не ясно: Знамя части отлично охранялось на Укладочном караулом технического батальона…
В общем, похоже, что эти задачи и идеи исходили от руководителя группы проверки от ГУЖВ генерал-лейтенанта В.Т. Волобуева, хотя в тетради этот факт не подтверждается: я очень сомневаюсь, что руководство нашей бригады в тот момент, исходя из реалий нашего батальона, ставило бы столь непосильную и абсолютно не актуальную задачу. Как и многие другие, она плавно и незаметно сошла на нет…
Отрывочные записи, если их читать по многу раз, приводят к тому, что потихоньку вспоминаются причины их появления: вот координаты директора торгового объединения (не помню какого именно по названию) в Сосновке Л.Е. Косынкиной и товароведа (сейчас бы менеджером называлась, с невнятно записанной фамилией) М.П. Ипинган – зачем записал их телефоны? А потому, что им потребовалась какая-то помощь. Возможно, транспортом: что-то привести-развести по магазинам. И, следовательно, наши женщины могли в эти магазины спокойно ехать и приобретать товары. Смешно, может быть, сейчас читать – тогда, при тотальном дефиците всего, было не смешно. Да, помогали с доставкой товаров в магазин – вспомнил!
Несколько записей о звонках и встречах – в батальон начали позванивать и директор совхоза «Салаирский» А.Н. Шаболдас, и руководитель 3-го отделения совхоза Г.С. Тришкин. Заглядывал постоянно для обмена информацией и просто попить чайку участковый инспектор милиции ст. лейтенант милиции С.Г. Соколов.
В просьбах, без ущерба для батальона, я не отказывал: например, сразу откликнулся на просьбу помочь совхозу вспахать поле. Георгий Степанович Тришкин об этом событии, разумеется, доложил и директору совхоза, и вышестоящему руководству. Ну а наш отличный колёсный трактор Т-150К, был в прекрасном техническом состоянии, но без навесных агрегатов, использовался в части эпизодически, как тяговая единица. Управлялся грамотным механизатором рядовым Моисеевым. Солдат, имевший до армии опыт пахотных работ, блестяще выполнил задачу совхозным плугом, заслужил благодарность и комбата, и директора совхоза Анатолия Николаевича Шаболдаса. Подобные просьбы совхоза бывали позже и, разумеется, выполнялись с использованием совхозного топлива. А уж сколько положительных «очков» заработал наш батальон при этом, я просто промолчу…
При том, что совхоз в те времена представлял из себя очень мощное производственное предприятие, имевшее, кроме всего прочего, строительный цех, все строительные объекты возводились, почему-то, силами так называемых шабашников. Это были группы тружеников, как правило, из республик Советского Кавказа, и существовало широко распространённое мнение о них, как любителях «длинного рубля». Отношение к «шабашникам», возможно, было где-то пренебрежительным, может быть ещё и похуже, но работы они выполняли, и ещё какие работы! Разумеется, получали свои рубли – уж не знаю, «длинные» или «короткие»: ясно было одно – эти люди приехали, чтобы работать, не допуская послаблений или «расслабухи», зарабатывать и жить лучше, чем рабочие стройцеха совхоза «Салаирский». И в этом им, как говорится, был и «флаг в руки».
Заговорил о них потому, что настали дни, когда и руководители этих бригад тоже прибыли знакомиться – помощь и взаимопомощь всем и всегда нужна. Бригадой азербайджанцев, кстати, в которой трудилось и несколько армян – факт в наше время, по-моему, просто потрясающий, руководил Али Велиев. Человек приблизительно моего возраста, просто приехал познакомиться, и хотя у него не было никакой техники вообще, его бригада строила какое-то – сейчас уже не помню, сооружение. Согласился поговорить с некоторыми, наиболее недисциплинированными, солдатами-земляками с воспитательной целью – и за это ему была моя первая благодарность. Потом всегда по приезду в часть я вызывал кого-нибудь «из нуждающихся» в воздействии старшего, и это, хоть и временно, но помогало.
В какой-то момент, гораздо позже мая, ему потребовалась помощь более существенная: то ли что-то перевести, то ли, опять же, крановыми работами. Мы, разумеется, эту помощь его бригаде оказали. Поскольку у него был экономист, то подсчитали наши затраты, и Али несколько позже на эти деньги внёс свой, очень весомый, вклад в строительство нашего клуба: вся крыша была покрыта шифером, приобретённым Али Велиевым. Али стал желанным гостем и у меня дома: считаю, что это была настоящая дружба.
Были ещё две, если не ошибаюсь, подобные бригады, работавших на объектах совхоза «Салаирский». Если одна, состоявшая их представителей армянского народа, как-то не очень мне запомнилась, хотя издали всегда здоровались, то бригада чеченцев – это тоже часть нашей истории!
Салман Бероев – высокий, красивый молодой парень, тоже как-то в мае прибыл, чтобы познакомиться и поговорить о делах. Конечно, проблемы были не только у нас, но и у него. Выяснили очень быстро, кто и чем может помочь для пользы дела, и тоже подружились, и очень крепко. Проблема с чеченской молодёжью, слава Богу, не очень многочисленной в нашем батальоне, была в том, что юные представители гор, спустившись вниз и оказавшись вдали от пап и вообще – старших, как правило «шли вразнос» от, как им казалось, свободы. Понятия «воинская дисциплина», «командир», «Устав» и «служба» у таких ребят, как Халадов, плохо умещались в голове, и командиров они признавать не слишком спешили. Когда с ними пытались поступать пожёстче, немедленно включалась гордость вайнаха, и тогда с таким юношей совладать было совсем невмоготу. Это было, в принципе, как во всех других частях наших войск.
Насколько всё же те, такие «застойные» времена, были замечательные – тогда для чеченца КАЖДЫЙ СТАРШИЙ ЧЕЛОВЕК своего народа, что мне казалось удивительным, был авторитетом, которого было необходимо слушать, с ним считаться, и вообще делать то, что он говорит. И вот Салман, приезжая в часть, после обсуждения каких-то вопросов по своим стройкам, или просто поговорив о жизни, всегда спрашивал, не нужна ли помощь. Я вызывал ему на беседу юного земляка прямо в кабинет, находившийся в вагончике, и просто уходил. Наблюдать за процессом издали было интересно: солдат не имел права сидеть рядом со старшим, и вся эта беседа – иногда час, и даже гораздо больше, происходила именно таким образом.
Солдат выходил из вагончика весь мокрый – понятно было, что разговор был трудный: «О чём ты с ним говорил, Салман, так долго?» — спрашивал я в начале.
«Как о чём? О горах родины, о маме и папе, долге перед родиной и военной службе, дисциплине и командирах, о многом…». Салману удалось внушить своим землякам – за что я ему всегда буду благодарен, что тут, в части, вместо отца у них есть командир, которого необходимо слушать так же, как отца дома.
Ну, может быть, эта мысль не всегда и не ежеминутно сидела в головах чеченской молодёжи, но уважение мы ощущали, как и командиры в ротах. Но… молодёжь есть молодёжь: срывы всё равно были: в самоволки земляков Салмана тянуло, но хулиганить сыны гор со временем перестали. Труды его постоянно продолжались – считаю, что это была его главная помощь батальону. Но ведь и работать его земляки могли здорово, и об этом тоже нужно сказать.
Бригада Салмана, кроме коровников, строила очень серьёзный в инженерном отношении объект – зерносушилку, имевшую весьма высокую башню. Монтаж на высоте, конечно же, должен был производиться с использованием автомобильного крана. И помощь мы предоставили. Объект был собран и введён в эксплуатацию своевременно, люди хорошо заработали, за что Салман, так же, как и Али, батальону дал, если не ошибаюсь, трубы для теплотрассы, и какие-то ещё материалы, провод, кирпич, и т.д..
Некоторые факты и моменты, разумеется, стёрлись в памяти, а в тетради пометок не находится. Но этой дружбой и сотрудничеством мы дорожили.
26. Изучение постулатов и догм.
Подробнейшим образом читаю в тетради множество указаний, призывов, номеров приказов Министра обороны и начальника желдорвойск с перечнями изложенных в них требований, недостатков, над которыми нужно работать в частях и которые надо искоренять… Это уже 16 – 17 мая — командование частей снова собрали в Новоалтайске на служебное совещание, и я снова сижу там с тетрадью и ручкой, и пишу, пишу. Что при этом происходит в батальоне мне не известно, и это сильно «достаёт».
Впрочем, у меня помечены не все выступавшие, но по смыслу можно догадаться кто именно за трибуной. Присутствовал ли командир бригады подполковник В.А. Букреев на этом совещании и о чём он говорил – не помню: в тетради информации об этом нет. Что, в общем, удивительно.
Начальник политотдела подполковник А.П. Иванов сходу взялся за вопросы укрепления воинской дисциплины, опираясь на требования Приказа МО СССР № 0100 1982 года «О состоянии воинской дисциплины и правопорядка в ВС СССР», затем перешёл к Приказу МО СССР №025 1983 года «Об усилении борьбы с неуставными взаимоотношениями…и их сокрытием», потом им упоминался Приказ НЖДВ №087 по той же тематике. Цель начальника политотдела была понятна: добиться неукоснительного выполнения этих приказов и мер, которые в них указаны. Конечно, эти приказы и их содержимое я записывать не мог, но то, что они, при возможности их неукоснительного выполнения, могли бы стать основой улучшения состояния наших частей и, в целом, бригады, факт. Но слишком все эти меры носили расплывчатый, неконкретный и общий характер, и скажу прямо – много лет слушая подобные приказы, никто и никогда не мог почерпнуть что-либо конкретное, практически необходимое для решения таких задач, особенно в условиях, которые нашей бригаде были созданы, по сути, искусственно, своим же командованием. В этих длинных текстах и формулировках Министр обороны и наш начальник Главного управления войск нас ничему конкретному не учили, но нацеливали на безусловное выполнение задач по укреплению дисциплины.
Начальник политотдела тогда поставил задачу производить отбор личного состава (!) для несения службы в наряде. Значит, по его мнению, доверять нести службу можно было далеко не всем воинам? А как же при этом быть с остальными – ведь в каждом взводе должен вестись график несения службы личным составом, за его ведение всегда отвечал командир взвода. Сам помню, что меня когда-то отругал мой ротный командир в первом батальоне, опытнейший 36-летний ст. лейтенант В.П. Мрук за то, что я однажды немного забросил это бумажное дело во взводе. Валерий Петрович знал толк в этих делах.
Следующая задача была не менее актуальна – повышать ответственность… врачей за оценку здоровья личного состава, заступающего в наряд: тогда как-то не обратил внимания на это новшество, а теперь думаю, что, скорее всего, такой забавный постулат родился в очень высоких кабинетах какого-то политуправления, раз он попал в приказ то ли Министра обороны, то ли нашего начальника ГУЖВ…
Затем, опираясь на требования ещё одной группы документов, кажется опять Министра обороны №0094 1984 года и Директивы нашего начальника ГУЖВ с расплывчатыми от времени цифрами, вроде 02М0106 (опасаюсь, что номер теперь плохо виден), начальник политотдела огласил требование – обеспечить реальную боеготовность. Т.е., это требование полностью совпало с тем, чему только что меня научил наш Наставник: генерал-лейтенант В.Т. Волобуев. Боевая подготовка должна стать ведущей дисциплиной в частях.
И при этом, он же огласил главную задачу подготовки вооружённых сил (не записал, к сожалению, из какого документа): но главное, что я смогу её огласить заинтересованному читателю. Но, используя своё положение автора и более, чем тридцатилетний срок, прошедший после описываемого события, позволю себе некоторые комментарии в скобках.
Вот она, эта главная задача: «Глубокое изучение и неуклонное выполнение решений ХХVII съезда КПСС на основе научно-технического прогресса (ну, изучим, а техника почти вся – почти хлам. Какой НТП имелся в виду применительно к нам?), дальнейшее повышение обороноспособности страны, усиление боевой мощи вооружённых сил, их готовности к успешному отражению империалистической агрессии, разгрому противника в любых условиях развязывания ими войны…» (Этот набор слов я даже и комментировать не берусь).
Правда по железнодорожным войскам огласили вполне особые задачи, немного отличные от вышеупомянутых: — повышать производительность труда при восстановлении и техническом прикрытии железных дорог на транспортных коммуникациях в условиях сильных разрушений (Задача, как её не крути, очень мало применима к тогдашнему состоянию и производственным задачам бригады; но записал).
Там же запись – требование: обеспечить коренной перелом в управлении (т.е., сделать управление отличным по всем направлениям – производству, дисциплине, бытовым условиям и всему остальному…), устранить ненормальные взаимоотношения между военнослужащими (одно и то же, разыми словами – каким образом? Думать самим!).
Далее, по-видимому начальник штаба бригады или его заместитель (жаль, не помечено в тексте) на основании требований приказа МО СССР №0100 и начальника ЖДВ № 087, сделал то ли анализ, то ли просто огласил перечень нарушений, имеющихся в воинских частях бригады – наш батальон отдельно не назывался: видимо, у всех были одни и те же грехи:
— отсутствует анализ состояния воинской дисциплины,
— суточный наряд плохо несёт службу,
— снизилась роль командиров в этой работе. И сразу – задачи:
— повысить уровень воинского и политического воспитания и искоренить неуставные взаимоотношения, искривления дисциплинарной практики (оставлю без комментариев…),
— руководящему составу систематически выступать перед личным составом, принимать по личным вопросам (Это как раз в сторону командиров частей указание: но я уже потихоньку начал эту работу. Обычно по ночам),
— не назначать в наряд и караул (у нас, слава Богу, его не было) не желающих или жалующихся военнослужащих (Постулат потрясающий, особенно если его читать сейчас: «коси», военный – в наряд не поставят… И это – серьёзное указание начальника!)
Далее командирам частей разъясняли требования приказа начальника железнодорожных войск №087 в части, касающейся учёта воинской дисциплины.
Я всё это зачем-то записывал, конечно с большими сокращениями; наверное сегодня вряд ли не специалисту это будет интересно читать, но всё равно, хотя бы в общем, штрихами, расскажу об этом – ведь это, кроме всего прочего, как я понимаю теперь, была учёба командиров частей.
Рассказали о порядке доклада о совершении преступления или происшествия (когда и как устно, письменно), о порядке ведения в штабах частей «Журнала учёта военнослужащих, самовольно оставивших часть» (НШ), «Журнала учёта уголовных дел» (НШ), «Журнала учёта нарушений воинской дисциплины и дисциплинарной практики»(ЗНШ), «Журнал учёта происшествий и преступлений», в который заносить следовало только то, что учтено Военной Прокуратурой (НШ), а так же Дела с докладами о состоянии воинской дисциплины в части.
Досконально изучили и порядок доклада командиру части командиром роты о совершении правонарушения письменно, рапортом.
Далее нам рассказали о порядке и сроке представления — к 20 числу текущего месяца- отчётов по воинской дисциплине, ознакомили с перечнем видов происшествий и преступлений. Они подразделялись по перечням, в которых нужно было разбираться безошибочно, и не путать одни виды нарушений с другими. Мне кажется, что эти сведения, возможно, могут быть интересны и нашим сегодняшним командирам железнодорожных войск.
Итак, перечень №1 включал в себя наиболее тяжкие преступления и происшествия, в которые тогда входили следующие:
Антисоветская пропаганда, убийство начальника, военнослужащих, самовольное оставление части группой военнослужащих, или то же, совершённое одним вооружённым военнослужащим, бесчинства в отношении местного населения, разбой, грабёж, глумление и издевательство, хищение или утрата оружия, угон военной техники, хищение секретных документов, катастрофы автомобилей с гибелью двух и более человек, вывод из строя техники с ущербом более 25 тысяч рублей, массовые заболевания холерой, чумой, отравления, а так же изнасилования.
В качестве комментария спустя тридцать лет могу сказать, что мы дожили сейчас до времён, когда первое в этом перечне «преступление» кажется смешным, и только ленивый сейчас не пнёт в наше советское прошлое и не поиздевается над этими двумя словами, нисколько не понимая их правовой сути. Зря. Государство тогда заботилось о воспитании не только военных, но и гражданских, всего населения. И пропаганда советского образа жизни, на мой взгляд, абсолютно недостаточная, в этом самом воспитании играла очень большую роль.
Теперь воспитания от государства нет вообще, а отдельные, даже масштабные мероприятия, решения, законы, даже «Бессмертный полк» и другие, как правило, не есть инициатива партий и правительства, а гражданская инициатива патриотически настроенных людей. Это, разумеется, хорошо. Но недопустимо мало, зато везде абсолютное засилье другой пропаганды: пояснять эту мысль не буду – считаю, что читают эту строчку люди, знающие и понимающие то, о чём тут речь.
Теперь о перечне №2, куда включали следующие правонарушения:
Неповиновение начальнику, неисполнение приказа, сопротивление начальнику, насильственные действия в отношении начальника, уклонение от несения военной службы, дизертирство без оружия, самовольная отлучка более одних суток, искривления дисциплинарной практики – издевательство и рукоприкладство со стороны начальника, злоупотребление властью, принесшее вред государству, драки с тяжёлыми повреждениями, изнасилование или покушение на изнасилование, хранение, перевозка или сбыт наркотиков и наркотических средств, пожары, с ущербом до 5 тысяч рублей, самоубийство или покушение на него, все нарушения уставных правил несения службы, хищение имущества их охраняемых объектов, самовольное оставление поста часовым.
Что можно сказать по этим перечням сейчас, спустя десятилетия: состояние воинской дисциплины и правопорядка в нашем батальоне в целом, на тот момент было близко, а по некоторым позициям очень близко к множеству видов преступлений, там указанных!
Мне лично, вместе с командованием батальона, было ясно одно: надо работать, непрерывно и постоянно. А мы… сидим и пишем.
Напомнили сроки подведения итогов воинской дисциплины:
Во взводе – ежедневно, в роте – еженедельно, в части – ежемесячно, с изданием приказа (приказ МО СССР №025 1983 года).
Довели до командиров частей тогда «Инструкцию по розыску военнослужащих, самовольно оставивших часть или место службы», введённую приказом МО СССР №080 1982 года, Директиву НЖДВ №3/0634 от 11.03.1983 года, методику проверки выполнения требований приказа МО СССР №0100, уже упомянутого выше, «Рекомендации по проведению анализа воинской дисциплины и службы войск» — тоже директива НЖДВ №3/79 1983 года, затем ещё одну директиву того же начальника – Д-3/5136 от 3 мая 1983 года – это что-то по работе должностных лиц частей и подразделений по укреплению воинской дисциплины и правопорядка в желдорвойсках.
И опять, и снова – как воду в ступе (конечно, эти крамольные мысли тогда в голову мне не приходили…) – о постановлении ЦК КПСС от 10.11.1985 года «О мерах по укреплению воинской дисциплины в СА и ВМФ» — (Ага, значит и на флоте, что ли, не ахти – подумалось тридцать лет спустя?), и задачи прям из Московских кабинетов, читайте. Полезно:
— повысить эффективность партийно-политической работы,
— улучшить воспитательную работу,
— принять конкретные меры по подбору и расстановке офицеров — вот тут не могу слегка не забежать вперёд и не вспомнить факт настоящего противодействия нового командира бригады подполковника А.М. Пинчука как раз по этому положению, случившийся буквально вскоре, наверное, через неполный месяц. Тогда, в полном соответствии с требованием этого постановления ЦК КПСС, на тщательно подобранного на должность начальника медицинской службы батальона офицера, уже упомянутого ранее ст. лейтенанта медицинской службы С. Проценко, я представил служебный материал установленным порядком в управление бригады. Хорошо, что всегда были и есть нормальные люди в вышестоящих штабах, в том числе и в кадровых органах: разумеется по секрету, мне сообщили о другом решении командира бригады, которое он с комбатом даже не подумал обсудить или спросить мнение.
Но об этом позднее. Читаем дальше.
— улучшить подбор и расстановку сержантов и старшин, укреплять единоначалие – (тезис этот, в точности повторённый незадолго до этого совещания генералом В.Т. Волобуевым, наталкивал на мысль о глубокой вере всего вышестоящего руководства, и не только наших войск, в сержантов и старшин срочной службы как настоящих помощников офицеров во всех вопросах военной службы )…
— решительно искоренить пьянство – (без комментариев).
Далее внимание командиров частей было обращено на статью в газете «Красная Звезда» от 15 мая 1986 года, в которой автор Батехин говорил о принципах (видимо, новых) взаимоотношений с подчинёнными. Кто именно делал это сообщение я не записал. Но в ней, как мне кажется до сих пор, были высказаны некоторые интересные мысли, пожелания и подходы, которые мы в нашем батальоне, по сути, тогда уже начали внедрять, и которые – я уверен, дали весьма положительные результаты. Конечно, в будущем. В статье Батехина говорилось о «новых принципах взаимоотношений с подчинёнными», необходимости политического подхода к оценке кадровой политики (вспомните главу №7 как раз на эту злободневную тему), о заботе о людях. Ничего, вроде бы нового в статье не высказывалось, да и не руководящие это были указания или приказы, но чем-то новым, всё-таки, повеяло. Ну вот, к примеру, автор предлагал «слушать других, советоваться с людьми, опираться на заместителей и партийную организацию». Так же рекомендовалось «писать законные приказы» и проявлять «заботу о людях» — читаю сейчас и думаю: а читал ли эту статью в то время начальник главного управления ЖДВ генерал-полковник М. К. Макарцев – ведь впрямую всё это и его касалось! Я уж не говорю про нового непосредственного начальника не только моего – всех командиров частей нашей бригады.
Особенно вот это – то ли пожелание, то ли требование – было в самую точку: «…проявлять в конкретных ситуациях (надо понимать, сложных), «социальную справедливость» и «прямодушие во взаимоотношениях». Должен сказать, что все положения, изложенные в статье Батехина, как-то полностью согласовывались со всеми нашими планами, методами и способами достижения поставленных целей, хотя после этой записи в своей рабочей тетради – признаюсь, потом ни разу не изучал этот конспект. Просто не нужно это было – нам и так всё это было ясно.
Затем какой-то штабной начальник, видимо подполковник И.Федоренко, остановился на планировании, целях и методике подготовки и проведения методических совещаний с сержантами. Тему эту, несколько дней назад глубоко проработанную и мной записанную со слов Наставника – генерал-лейтенанта В.Т. Волобуева, я поэтому опущу.
По-видимому, заместитель командира бригады по тылу полковник Дидняк осветил в заключение задачи по собственному строительству и тыловым вопросам. Может быть, выступил и подполковник М.А. Лисняк – к сожалению, фамилии не записаны.
Задачи: — создать Генеральный план городка, всё собственное строительство в частях вести под руководством главных инженеров на основании приказа НЖДВ №034 от 20.03. 1985 года, который определил ответственного за собственное строительство именно главного инженера. Нам конкретно:
– активизировать работу по двум домам и казарме Модуль, сделать мастерскую – стройдвор (аппетиты руководства начали расти, хотя по-прежнему в бригаде никаких строительных материалов не наблюдалось).
— впервые прозвучала информация о «двух капитальных котельных» — ( Т.е. в планах бригады тогда расположение части в Чуваш-Пае можно было считать местом постоянной дислокации, раз котельные планировали строить капитальные). В итоге к осени мы получили одну новую блочную котельную для жилого городка, о чём я ранее уже сообщал.
— строить активнее свинарник (закупать свиней?), ледник, овощехранилище (уже начали обустройство), оборудовать мастерскую для ремонта обуви, имущества КЭЧ, парикмахерскую,
— активнее строить склад ГСМ, медпункт, подумать над устройством скважины и технического водоснабжения ( в тот момент уже все планы по воде были в работе),
— разработать «Перспективный план материально-технической базы тыла в/части 36273», лично командиру контролировать и руководить собственным строительством, издать приказ по части с назначением ответственного – главного инженера капитана В.К. Баконина, и обеспечивающим весь этот процесс – заместителя командира по тылу майора Н. Ерошенко – (не смотря на отсутствие года в будущем «Перспективном плане» понятно: работаем в пункте постоянной дислокации).
Заключительная фраза этого совещания, записанная в тетради: «Работу по выполнению плана, превратить в учебно-практические работы», с составлением План-конспектов. Полностью идентично словам моего Наставника, и поэтому – ничего нового.
К сожалению, отсутствует некое резюме этого совещания, но определённые выводы, особенно через тридцать лет, сделать позволительно.
1. Мы снова услышали множество банальных и даже абсурдных постулатов и догм, мало напоминавших по-настоящему деловую, важную информацию, пригодную для практической работы по устранению множества недостатков, возникших, кстати, вовсе не по вине командиров частей и их подчинённых. Послушали, более добросовестные типа меня – записали, что смогли и успели, и… забыли, быстрее в части, ближе к делу.
2. Это была, всё-таки, учёба. Были освещено множество вопросов и методического и практического характера, высказаны некоторые предложения, которые могли претендовать на некую новизну. Впрочем, появившиеся в «перестроечный период», который в то время наступал в стране, абсолютно незаметно для нас, военных, находившихся на объектах учебно-практических работ. Некоторые из этих предложений (не «постулатов» из множества многостраничных приказов) вполне подходили для использования в работе применительно к нашему батальону, и мы их успешно применили, по-своему.
27. Рабочая тетрадь комбата 7.
18 мая, по приезду из Новоалтайска – докладывают множество разных неприятных новостей. Из автопарка вечером выехали без разрешения на КрАЗе-256 05-41 тн рядовые Халадов и Морозов. Дежурный по парку мл. сержант Тутаев доложил ответственному по части и командиру роты капитану В.Ф. Клименкову. Уже провели расследование, которое выяснило, что солдаты, особенно первый, уже попавший в мою записную книжку Халадов, захотели съездить в Кочкуровку в магазин. Съездили, и попали в руки начальника штаба майора М.И. Будаева; но тогда я впервые посчитал нужным лично поговорить с сыном чеченского народа, очень вольнолюбивым и увлекающимся Хуссейном Халадовым на темы его службы.
Разговор получился забавный: парень искренне клялся мамой и папой, что хотел только купить кое-что поесть, и не думал ни о каких самоволках, и что такого больше никогда не будет. Обычно такие люди всегда, когда клянутся, искренне верят в то, что говорят. Этот джигит был именно такой. Но вскоре от командира роты я узнал и о других его, не особенно хороших, привычках: это был большой любитель удовольствий.
А 18 числа я его серьёзно предупредил об ответственности за самовольные отлучки, хотя прекрасно понимал, что солдаты хотят питаться получше и повкуснее. Особенно на втором году службы. Фамилия Халадова будет ещё не раз появляться в моей тетради, причём и по плохим, и по хорошим поводам – разнообразный был воин Хуссейн Халадов, но вот в хулиганстве, слава Богу, замечен не был.
Предпосылки к автопроисшествию в наше отсутствие были и другие: угонял бортовой ЗиЛ-130 05-28 тн рядовой Саржевский. Но фамилия со знаком вопроса, рядом другая, но расплывшаяся – тот солдат был закреплён за этой машиной. Результата расследования этого факта в тетради нет, но ясно, что парковая служба в батальоне почти отсутствует, и тут прямая вина заместителя по технической части, начальника автослужбы, суточного наряда и его командиров из 3 автомобильной роты.
Тем же вечером 17 мая в строю отсутствовали на вечерней поверке в 3 роте:
1 взвод: Халадов (незаконная поездка в Кочкуровку), Гафуров и Повх,
2 взвод: Головин, Мамаев и Рыженков,
3 взвод: Далимов, Махсумов, Махкамов, Морозов (сидел в КрАЗе рядом с Халадовым), Заболонский и Филатов (электрик, занимавшийся где-то ремонтом электропроводки),
Хозяйственный взвод: Кривошеенко и Андрейко (в недалёком будущем понесут уголовное наказание за самовольные отлучки), Сурнин.
Во 2 роте тоже искали на построение целую группу военных: Саарметса, Лобкова, Курило и Мирзалимова.
Некоторых не могли найти и в 1 роте: Мамедова, Ишонова, Сафарова и Шавадзе. Из ремонтного взвода где-то болтался Филиппов.
К середине мая, в результате проведённой заместителем командира по политчасти капитаном Ю.Н. Ивановым работы, уже были выявлены несколько, наиболее «отъявленных» лиц, на которых пришлось обратить особенно пристальное внимание начальнику штаба майору М.И. Будаеву. И вот по вышеизложенным фактам уже 18 числа в тетради появилась конкретная информация: Повх, Далимов, Махсумов, Махкамов исчезли из расположения части примерно в 19 часов 17 мая, обнаружены во время поисков около 19 часов на следующий день. Голодные узбечата и молодой младший сержант Повх уйти далеко не могли, а обидчиков своих называть отказывались: самовольная отлучка это была, или нет – думать нужно было нам. Юрий Николаевич эти вопросы уже прорабатывал совсем с другой стороны, и через представителей одной из братских среднеазиатских республик уже имел список потенциальных и явных хулиганов – напрягателей. Возможно, не всех и не совсем точный. Этот список, находившийся на моём столе, включал в себя практически всех тех воинов, которые ожидали отправки в другие части корпуса. Часть этого списка «сливок батальона» сохранилась: Тубаев, Есимов, Абдразаков, Нигматуллаев, Рамазанов, Гусейнов, Малхасанов, Погосян, Баймурзаев.
Конечно, список этот – повторюсь — не полный, и относится он только к конкретному случаю самовольной отлучки вышеуказанных узбечат, но фронт работы Михаилу Ивановичу уже был, и, главное, были участники!
Методика нашего коменданта гарнизона была очень проста, доступна для понимания каждым воином части, в независимости от призыва (срока службы), звания или национальности: у него был только один критерий – виноват, или невиновен.
Майор М.И. Будаев уже был многоопытным офицером, выходцем из командиров рот, и знал методики воспитательной работы с любыми военными не по многостраничным телефонограммам из политотделов, многословным приказам и директивам округов, начальника ЖДВ и МО СССР, а через конкретные и ясные критерии, требования и методы, предъявляемые к военнослужащему, согласно Общевоинских Уставов.
Всё это выглядело примерно так: воин, фамилия которого стала известна Михаилу Ивановичу от комбата или замполита как хулиган или «напрягатель» молодёжи, немедленно «цеплялся» и вызывался. Причину для предъявления претензии начальник штаба мог найти мгновенно – от неправильно пришитого подворотничка до слишком высоких каблуков. Кроме немедленного и при нём устранения недостатков в форме одежды, солдат, уже понимающий, что добром улизнуть не придётся, и не понимая абсолютно, за что же его так сурово взяли за одно место, иногда начинал… хныкать. Но наиболее гордые (наглые) ошибочно возникали, и очень зря. Потому, что ямы, которые назначал для них начальник штаба, он же комендант гарнизона, всегда были глубже и длиннее, чем для тех, кто был менее гордый.
Т.е., никто из списка, полученного начальником штаба, от земляных работ с помощью лопаты освободиться не мог, и это быстро стало известно всему батальону.
Других работ, кроме устройства ям для мусоросборников (разрешения на какую-то утилизацию наших отходов от местных властей мы так и не получили, машину-мусоросборник мы так же не дождались, а жить как-то было нужно), где такие воины были бы в одном месте и под контролем лично начальника штаба, не было.
После разбивки объекта, располагавшегося обычно между жилым городком и расположением части в роще, место работ ограждалось. Ставилась какая-то непомерная, по мнению «ни в чём не повинных» задача: Михаил Иванович умел ставить заоблачные задачи, выполнить которые за несколько дней было невозможно. Покидать место работы «невинные» не имели права, обед и ужин им приносил суточный наряд прямо в яму. Качество работы строго контролировалось, посторонние не допускались. Лопаты были в дефиците, поэтому за сломанную лопату можно было получить только дополнительные кубометры грунта – стали лопаты беречь.
Данная методика, применявшаяся нашим начальником штаба, позволяла решать сразу несколько важнейших задач:
— трудовое воспитание и, одновременно, наказание солдат в рамках Законов и Уставов, профилактика серьёзных правонарушениий, вместо малоэффективных и очень трудно осуществимых арестов с содержанием на гаупвахте, ближайшая из которых находилась в Новосибирске. При этом воины, выполнявшие задачи лопатами, искренне считали, что такой-сякой начальник штаба М.И. Будаев их наказал ни за что, и что они к вечеру получают мозоли (а позже и кровавые мозоли тоже) абсолютно незаслуженно – ведь истинные причины того, за что их «зацепили», им не сообщали.
— Солдаты выполняли, со временем весьма качественно, крайне нужные для жизнедеятельности батальона задачи: в последствии, когда одна яма заполнялась, её засыпали землёй, и рыли новую, если она ещё не была отрыта. Так выходили из положения по удалению мусора.
— Основным итогом уже первого дня выполнения такой задачи было то, что вылезая из ямы уже после отбоя, после помывки, эти обиженные начальником штаба воины с натруженными до невозможности руками, в свои кровати буквально заползали и спали, как убитые – им уже было не до хулиганских проявлений. Но строго до подъёма: ведь после завтрака их ожидало увлекательное продолжение. Ещё один – два дня, и, проходя мимо и задавая какой-нибудь невинный вопрос, в ответ уже можно было услышать довольно бодрые восклицания, а не злобное шипение, что подтверждало тезис о благотворном влиянии именно трудового воспитания на трудных подростков и молодёжь. И ведь жалоб комбату практически не было: но это на второй или третий день работы какой-нибудь группы «попавших».
Ну что, военные запаса и в отставке, никто себя не вспомнил, читая эти строки?
Думаю, что этот метод был очень важной частью настоящей системы воспитания личного состава батальона и воздействия не недисциплинированных, тех, которые по-настоящему не только мешали командирам выполнять поставленные задачи, но и впрямую негативно влияли на боеготовность в/ч 36273.
Намеренно не останавливаюсь на других методах начальника штаба батальона, связанных со строевой подготовкой как способом не только обучения строевой выправке, но и воспитанию, опять же, личного состава – об этом уже сказано выше.
Но были и другие методы работы с личным составом, упомянутые в 26 главе этой работы: там, в статье Батехина в «Красной Звезде», было написано о «прямодушии» и близости к людям – мы это уже применяли в мае 1986 года. Неоднократно собирая в ротах молодых солдат, в том числе уже упомянутых в этой главе, я и мои помощники внушали им мысль о том, что все они под защитой командиров, и что бегать из батальона – это глупо, и может привести только к продолжению службы в… дисбате. На вопросы молодёжи у нас был ответ: «Идите к нам, не бойтесь говорить о своих проблемах. Мы знаем, как поступать с хулиганами, и никого из вас раскрывать не собираемся…»
Нам поверили. Мы с замполитом эту тонкую сферу взяли на себя, не стали озадачивать ротных командиров и политработников, которых тогда было целых два на батальон – у них и так задач было «выше крыши». Я уже писал, что весь практически год, с перерывами на отъезды в командировки, мы с замполитом капитаном Ю.Н. Ивановым, были доступны для разговоров обо всём с солдатами большую часть суток – или он, или я, кроме традиционных, довольно разгромных обходов территории батальона после отбоя, всегда работали с документами часов до двух-трёх ночи попеременно.
Молодёжь потихоньку пошла ночами плакаться в тужурку», что делать! Мы выслушивали, успокаивали, как могли, а на следующий день у Михаила Ивановича была новая фамилия, к которой у него сразу появлялись претензии, вполне достойная применения в качестве рабочей силы в яме. Пусть этот метод никому сейчас не кажется грубым, не демократичным: мы были обязаны навести и поддерживать Уставной порядок в батальоне, и все те, кто нам в этом пытался мешать, должны были быть нейтрализованы законными методами. Правда, этот метод применялся только к тем, кто этого не понимал.
Помню очень характерный случай, произошедший летом, в присутствии нескольких проверяющих из какого-то вышестоящего штаба. Глубокой ночью, абсолютно не помню по какому именно поводу, мы сидели с ними у меня в кабинете, что-то обсуждая. Вдруг – стук в дверь вагончика, и в помещение протиснулся довольно грязный – прямо из кухонного наряда, солдат-узбечонок: «Разрешите войти?» – а уже вошёл, бедолага.
Пришлось встать, вывести парня и сказать ему, что я сейчас занят, и нужно подождать. Когда вернулся, то услышал от гостей-проверяющих много вопросов: все были просто возмущены! Как это – солдат заходит в кабинет командира части!? Без разрешения командиров отделения, взвода, роты? «Что у вас за порядки, товарищ майор?» — и так далее, и тому подобное… Было и смешно, и грустно их слушать: никто из них, к сожалению, даже не понимал, что это за факт такой они увидели, и как он влияет на состояние воинской дисциплины, порядка и вообще – боеготовность. Объяснять им тогда – я понял, было бы пустой тратой времени. Статью Батехина в «Красной Звезде» эти проверяющие, видимо, не читали. Отшутился. Объясняю этот факт спустя тридцать лет.
Ну вот, снова получается уход вперёд по одной теме, хотя мы с читателем находимся на страничке, датированной восемнадцатым мая далёкого 1986 года, и место тоже известное: Чуваш-Пайский гарнизон 1 ОЖДБр. В этот день в части произошло ещё одно событие: провели первое методическое совещание с сержантами, подготовленное начальником штаба майором М.И. Будаевым. Не припоминаю, удалось ли мне присутствовать на этом важном мероприятии обучающего и воспитательного характера: есть сомнения в этом. Может быть, пришлось отвлечься – не скажу: во всяком случае, очень мало информации в тетради; не понятно, почему. Тема совещания есть – «Обязанности командиров по управлению повседневной деятельностью подчинённых». Выглядит слишком обще, но зато и большой простор для выступающих: можно доложить об очень многих направлениях работы сержантов. Если подходить к этому по-серьёзному, и помогали командиры ротного звена. К сожалению, сведений на эту тему в моей тетради нет, нет и списка присутствовавших командиров и сержантов. Зато есть тема выступления ст. сержанта Лосева, она называлась «Обучение и воспитание солдат взвода, управление ими в повседневной службе». Часть текста на странице не даёт возможности узнать фамилию второго сержанта, но тема его выступления тоже известна: «Отработка у подчинённых строевой выправки, физической выносливости и подтянутости» — обе темы вполне злободневны и актуальны. И, вроде бы, чему-то должны были способствовать положительному в воспитании солдат, если бы это мероприятие – совещание, не происходило на фоне событий, изложенных в этой же главе, выше. Читаешь всё это сегодня, и очень даже чувствуется огромный – без преувеличения, разрыв между теорией – методическим совещанием сержантов, и практикой – вот тем количеством самовольщиков и беглецов, фамилии которых тут же, выше. Нет в тетради и каких-то выводов или заключения по проведённому совещанию: явно, что первый блин у нас получился комом. Но он был, и, значит, была надежда…
Чувствуется некая скомканность в записанной информации в моей тетради за 18 мая вообще: слишком много событий взаимоисключающих, и ни слова о производственном процессе. Который, между прочим, разворачивался, и кубометры, хоть и медленно и не ритмично, разрабатывались, и задачи выполнялись.
28. Рабочая тетрадь комбата 8.
Девятнадцатое – двадцать первое мая, судя по полному сумбуру в записях и разным типам ручек — и чернильную, и шариковую применял одновременно, были очень нервными днями. За самоустранение от организации парковой службы и угон двух машин 17 мая обрушился на начальника автослужбы ст. лейтенанта Иванюту – объявил, правда, замечание. Видимо, набросился и на ротного – капитана Клименкова и зампотеха майора Сосиновича – в тетради написал выговоры с очень длинными формулировками и упоминанием статьи 294 Устава внутренней службы. Но позже эту запись, правда, зачеркнул. Явно сильно психанул из-за «халадовых», «саржевских», и вообще – настоящего борделя с эксплуатацией автотранспорта. Что и кому я при этом говорил, моя тетрадь умалчивает.
Предполагаю, что как раз именно в это время впервые я воспользовался помощью Салмана Бероева в воспитании именно Халадова: он приехал, и больше полутора часов воспитывал по-своему, по-чеченски, этого джигита в моём кабинете. Поздно вечером, припоминаю, Хуссейн Халадов меня поджидал где-то рядом с вагончиком-кабинетом, просил прощения и давал обещания, в которые свято верил. Что ж, навстречу ему пошли. С самосвала ротный не снял, а контроль за этой личностью усилили: лично капитан Бурыкин, на сколько я помню, стал его наставником. Иногда помогало…
Отрывочные надписи, напоминающие штрихи: СОЛИДОЛ!!! ДИЗТОПЛИВО!!! (Видимо, переизбыток), Сделать «Директивный график работы на май» с расчётом, сколько требуется личного состава, техники, ГСМ. Что надо из ремонтных средств и специалистов – сделать к 8 утра. Значит получается, что ничего пока в вышестоящем штабе на эти важнейшие темы не известно? И что – сразу и всё дадут? Читать сейчас эти задачи — «заклинания» и смешно, и грустно…
Но ведь мы, по-моему, уже представили «Проект производства работ» на год с разбивкой по месяцам? Не понятно…
Следующая запись: прапорщик А. Никулкин – перевести из технической части, где он числился начальником склада (которого не было по причине отсутствия содержимого – запчастей) начальником секретной части: это начальник штаба майор М.И. Будаев начал укрепление штабного звена. Решение по Алексею Никулкину, моему нынешнему другу в «Одноклассниках», принял положительное. Это он, кстати, встречал прибывших 18 мая из Новоалтайска командира и, видимо, замполита, получивших много ценных знаний на совещании, о котором подробно рассказано в 26 главе. Там, на перроне станции Белово, мы и познакомились: прапорщик А. Никулкин только что прибыл тогда из Алонки с ликвидационной группой.
Перечень контактов этих дней: с участковым инспектором милиции ст. лейтенантом милиции С.Г. Соколовым, директором совхоза «Салаирский» А.Н. Шаболдасом, управляющими 2 и 3 отделения совхоза Б.Н. Денисенко и Г.С. Тришкиным. О чём говорили и что обсуждали, где именно и когда эти встречи происходили, сведений нет. Но ясно, что это, во-первых, были деловые контакты, и какие-то вопросы и проблемы все эти должностные лица ставили и мы их, так или иначе, решали. Это, скорее всего, были просьбы о помощи техникой. В первую очередь о вспашке полей совхоза, оказании транспортных услуг, а так же обмен информацией о «миграции» военных на территории совхоза и его отделений. Значит, не смотря ни на что, климат взаимоотношений на территории нашего гарнизона продолжал меняться в лучшую сторону.
Ничего в тетради не нахожу о собственно строительстве в середине мая, а ведь идёт серьёзная стройка! Все объекты закреплены за подразделениями, назначены ответственные. Почти готов нулевой цикл будущего здания клуба. Делается обрешётка заглубленного овощехранилища из круглого леса, внутри которого устраивают настил, перегородки для хранения овощей, стеллажи – всё из доски, конечно, так себе качества – из всей подряд древесины, которую уже научились пилить на своей пилораме солдаты 2 роты.
Много работы было у электриков и в овощехранилище, и в бане, которую тоже начали серьёзно переделывать. Там был установлен на высоком постаменте – не помню из чего он был сделан или откуда взят, большой бак для воды, сделана топка для подогрева горячей воды, внутри помещение увеличено за счёт пристроя моечного отделения с лавками, устроены система водяного отопления и подачи холодной и горячей воды с кранами. Поздним летом было смонтировано отличное освещение со специальными влагозащищёнными плафонами, история которого заслуживает отдельного рассказа. Сама по себе электрическая часть бани была выполнена как полагается по всем нормам и правилам для подобных влажных помещений.
Долгие годы, начиная с момента ввода этой прекрасной бани в эксплуатацию, я не предполагал, откуда взял и кто именно смонтировал внутри проводку, полностью безопасную для моющихся там людей. Комбату было не до этих деталей, конечно. Даже когда сам там, бывало, мылся вместе с солдатами.
Но сейчас такие информационные возможности! И мой нынешний друг в «Одноклассниках», бывший батальонный электрик Константин Филатов рассказал мне, наконец-то, впечатляющую историю создания этой самой проводки: как говорится, лучше поздно, чем никогда. Тут же уместна ещё одна хорошая поговорка: «Страна должна знать своих героев!» — а это поздно никогда не бывает. И это как раз о Константине и его друге Юрии, в то время проходившем стажировку на очень почётную должность… свинаря для замены двух бездельников и, по совместительству самовольщиков – Кривошеенко и Андрейко. Кстати, примерно в то же время возведённый свинарник был предметом особой гордости нашего нового заместителя по тылу капитана И.С. Ризченко, и находился совсем рядом с баней — освещение было сделано и там. Но ведь… не было ничего, а задачу насчёт освещения Иван Степанович рядовому Филатову поставил. Возможно, как обычно это бывало: «Я сказал…, иди и делай, как хочешь! Но чтобы было… вчера!» — картина знакомая в армии тогда, знакомая и теперь.
А если военный находчивый – то это большой плюс для дела. А рядовые К. Филатов и Ю. Герасим были именно такие. По пути в любимый магазин в Кочкуровке, куда правдами и, как правило, неправдами, рвались очень многие воины нашей и других воинских частей, любознательные глаза давно заприметили заброшенный (по словам Филатова, конечно: правда это была, или нет – история умалчивает до сего времени) свинарник, находившийся километрах в восьми, не очень далеко от дороги.
Экспедиций на этот объект у Филатова и Герасима было несколько, уже после удаления вышеупомянутой пары с этого объекта и прибытия Константина из служебной командировки в Новокузнецкую военную прокуратуру – ну везде он успевал! Проводки, находившейся в прекрасном состоянии, вместе с влагозащищёнными плафонами и выключателями, там было обнаружено много, поэтому даже частичный демонтаж занял не один день. Возможно, из-за этого К. Филатов иногда и на построениях, особенно неожиданных, практиковавшихся в батальоне, не присутствовал, а к командирам, почему-то, не обращался. Ю. Герасим, правда, в моих записях ни разу не попадался.
И вот однажды, уже в конце августа, никем не замеченные, они за одну ночь пешком доставили снятую часть электропроводки чтобы осуществить своё намерение сделать свет в бане и на свинарнике. Вот какова предыстория нашей бани, вернее её замечательной, надёжной электропроводки. Думаю, что Бог простил уже и обоих рабов своих – Константина и Юрия, за их труды на благо личного состава батальона, да и меня тоже: за высокую, хоть и запоздалую оценку их подвига – иначе и назвать-то их деяние не могу. Подвиг и есть, и, слава Богу, что всё обошлось благополучно. И ещё надеюсь, что мы тогда не нанесли никакого ущерба совхозу «Салаирский» и его директору А.Н. Шаболдасу: всё равно восстанавливать этот брошенный свинарник никто не собирался. Однако, я снова забрался очень далеко – аж в август 1986 года или дальше: а сколько всего произошло до этого момента!
Далее — подробная информация о проведённом 21 мая собрании офицеров. Нет, к сожалению, даже тезисов моего доклада, но вполне понятно, о чём я мог тогда говорить. Об усилении работы на объектах железнодорожного и собственного строительства, улучшении организованности, укреплении воинской дисциплины, контроле за личным составом. Разумеется, призывал офицеров части к добросовестному исполнению своего служебного долга, быть примером для личного состава во всём и, в первую очередь, в выполнении своих служебных обязанностей. Говорил наверняка об усилении требовательности и к себе и к своим подчинённым, и ещё раз сказал о том, что всем офицерам нашей части дорога к служебному росту открыта: как только на своих участках будут видны хорошие результаты – взыскания будут сниматься, и достойные немедленно будут представляться на выдвижение.
В этом вопросе я не боялся повторения – слишком важная и болезненная оказалась эта тема в нашем батальоне. И, надо сказать, к середине мая значительная часть офицеров батальона явно улучшила своё отношение к службе. Но, к сожалению, далеко не все…
Выступали на том собрании капитан Лупенко, пропагандист батальона. О чём говорил, к сожалению, у меня не помечено. Майор Н.А. Зотов, начальник инженерно-технической службы, не имевший ничего из того, что полагалось обычно хранить на складе. Да и самого склада тоже у него не было; что-то говорил о закреплении техники за личным составом, отсутствии инструмента для ремонта и обслуживания техники. Не ясно, где в тот момент находился его друг, старший инженер-механик майор Трофимов. На собрании не выступал, в последующем в кратких записях в моей тетради о нём, почему-то, только негативная информация; в основном, об отсутствии то там, то тут. Человек очень тяготился своей службой, это было видно. Но о нём немного позже.
Командир 1 роты капитан А. Ефимов наговорил много чего, и всё – по делу. Например, просил помощи материалами для скорейшего ремонта порученного его роте щитового дома ИП-420 и других объектов собственного строительства. Ему была нужна доска половая, белая бумага (художникам что ли…?), пакля, двери, электро фурнитура – провод, выключатели, розетки. Просил выделить и электрика – значит, Костя был нарасхват. Ещё он раскритиковал деятельность офицерской столовой, где, по его мнению, кормили плохо, давали мало и готовили не вкусно. Опять камень в Бырёва и зама по тылу: но ведь, по-делу! Не забыл Александр напомнить, что почти нет никаких смазок, нигрола и вообще с ГСМ дело плохо. И это всё – слова того самого офицера с десятками дисциплинарных и партийных взысканий! Этот ротный, настоящий трассовый «муравей», мне всё больше нравился именно своим старанием!
Командир 3 автомобильной роты капитан В.Ф. Клименков тоже говорил о самом злободневном: о ГСМ, соблюдении распорядка дня и частых срывах утренних мероприятий, несвоевременном выезде дневной смены на учебно-практические работы. Причём, говорил самокритично, а не искал виновных на стороне, и это было здорово. Значит, видел недостатки и хотел их устранить. Указал, правда, на то, что часто мешают работать служебные совещания – тут он был, конечно, прав: я хоть и не старался их затягивать, но получалось не всегда. Виктор Фёдорович считал, что, в том числе из-за этого, не получается планомерная работа с офицерами роты. Я думаю, что и с сержантами тоже – просто не записал. Что сказать сегодня? Ведь эти записи, полежавшие три десятка лет, я никогда не анализировал, а теперь-то отлично видно, что КР1 и КР3 видят недостатки неплохо, ставят конкретные вопросы, которые, по их мнению, им мешают лучше работать. Обратите внимание на один момент: ни один, да и КР2 Кликотко тоже, даже не ставит вопросы о запасных частях, узлах, агрегатах, и вообще – о ремонте своей техники. Понимают, что это собрание ничего в этой области не решит.
Командир 2 роты механизации ст. лейтенант В.М. Кликотко выступил очень оптимистично: сказал, что улучшилась исполнительность. Личный состав научился докладывать о выполнении поставленных задач, улучшилось и несение службы суточным нарядом и, яко бы, у солдат роты появилось стремление улучшить службу в роте, но «показухи не будет». Ну, очень оптимистично говорил Вячеслав Михайлович тридцать лет назад, причём своим строчкам, видимым на страничке очень отчётливо, не верить не могу…
Тут же он отметил, что обучение личного состава работе на механизмах идёт тяжело, но и нас, командиров взводов, тоже не учат. Неплохо бы собрать командиров взводов для изучения приказов, наставлений и Инструкций – чтобы они твёрдо усвоили свои производственные обязанности во время работы смен. Со сложными вопросами, сказал КР2, обращаюсь к заместителю командира по технической части майору В.А. Сосиновичу. (Чем бы он мог помочь нашим ротным…). Да… На самом деле, конечно же, вторая рота тогда совсем не блистала ни в чём – работы было просто море. Но настрой-то какой, настрой!
Резким диссонансом выглядят строчки, записанные мной при выступлении начальника продовольственной службы ст. лейтенанта Е. Бырёва, офицера с неясной для меня ориентацией до самого его увольнения из армии. А увольнение тогда, как известно, могло произойти только по неприятным поводам, которых было немного. Пока про поводы умолчу, а говорил тогда наш начпрод буквально следующее: «Не знаю, что делать!» — вот так записано в тетради. Офицер просил помощи, но какой! Удивляюсь, но… прочитаю: «Помочь офицерам штаба в политмассовое время – а то я устаю…» — просто забавная фраза, «Поднять обученность…» личного состава: вот не понял о ком он – может, о поварах, хлеборезах, суточном наряде по столовой? Жаль, не выяснил: но ясно, что это именно его, пачпрода, задачи и обязанности! «Уделять внимание морально-деловым качествам…» — опять тех же личностей, что ли? Так кто же, кроме него, Бырёва, и должен в первую очередь, уделять этому внимание? Ещё просил помощь… штаба. Ну, интересный был работник: настоящая гиря не только заместителя по тылу – всему батальону!
Неплохо, судя по записи, высказался и ст. лейтенант Ю. Сычёв – заместитель командира 1 роты по технической части. Он справедливо заявил, что организованный выезд на смену утром, после развода – это показатель хорошей воинской дисциплины и организованности. (Молодец: я бы вообще добавил, что и боевой готовности! – Офицер это понимал, здорово!). Надо ставить конкретные задачи солдатам на смену и спрашивать за их выполнение, что в роте пока ещё налажено не в полной мере. Вот чем обеспечить работы – пока не ясно; но всё равно предложил организовать в карьере небольшой технический склад (что он хотел там хранить – не записано), а так же на каждый объект иметь по вагончику – для пункта питания и охраны. Что ж, вполне зрелое, конструктивное выступление офицера!
Выступление парторга капитана В. Сафронова помечено, но ничего путного, видимо, он не сказал, почему и не записано ни одной мысли, им высказанной.
Заместитель командира части по технической части майор В.А. Сосинович в своём выступлении нацелил офицеров на выполнение государственного плана, сказав буквально следующее: «Мы должны не забывать свою основную задачу на объектах работ, поэтому всю работу нужно переносить туда. Мы никуда не уйдём от выполнения плана, поэтому всем надо повернуться лицом к технике и организации работ» — что ж, всё верно сказал, как настоящий… главный инженер. Кстати, был ли на собрании капитан В. К. Баконин – не пойму: списка нет, не выступал. Возможно, что как раз на объектах и задержался.
Брал слово и исполнявший обязанности начальника медицинской службы ст. лейтенант С.В. Проценко. Сказал что-то важное о психологическом климате, сложившемся в батальоне, и предостерёг «от надлома». Что он имел в виду, говоря о «…поддержании пика формы…», я не понял тогда. Не могу вспомнить и сейчас.
Последним выступил замполит батальона капитан Ю. Н. Иванов. Догадываюсь, о чём он говорил, но главная мысль, им высказанная тогда, была о том, что у офицеров батальона «…принижено чувство ответственности» за выполнение всех задач. Наверное, он сказал и об излишнем оптимизме некоторых, и о службе «спустя рукава» других – к сожалению, и те, и другие в части были и останутся. Был среди таких, к сожалению, и настоящий ветеран батальона – майор А.И. Трорфимов.
В целом, результат этого собрания, как мне кажется теперь, был в том, что большинство офицеров, всё-таки, задачи понимали правильно, не роптали и не хныкали (исключая некоторых), и проявляли желание работать.
И ещё несколько слов на странице. «На нефтебазу – доски необрезной, трубы Ф40, 32 50 и 80 мм.». Ничего себе аппетиты были у товарища Жлобовой! А что было делать?
На обороте страницы – «На июнь дополнительно: дизельное масло – 2,0 т.,
Автол – 400 кг., нигрол – 2,0 т., солидол – 84 кг., бензин АИ-93 – 1,3 т., А-76 – 5 т., литол – 10 кг. Не помечено, что означают эти цифры: запланированы ли они по фондам бригады, или это директор нефтебазы пообещала такое содействие вне фондов: ясно, что кое как по топливу и маслам начинаем выравниваться. Правда, до июня ещё нужно как-то дожить. Зато ещё одна фраза – точно от Жлобовой: требует срочно поместить на бамперах бензовозов положенные по правилам таблички. Иначе может не запустить наши машины на территорию нефтебазы. Разумеется, недостаток устранили…
29. Как полковник В.И. Лабендик «всыпал»…
Придётся вернуться в главу 23, где я упомянул очень сложный разговор на буквально все темы, связанные с разворотом работ, строительством, эксплуатацией техники, состоявшийся в мае с заместителем командира корпуса полковником В.И. Лабендиком. Я, правда, призабыл о нём, но Ю.Н. Иванов недавно напомнил, и вот же, на следующей страничке все тезисы, задачи и претензии «шефа» нашего батальона – всё, оказывается, довольно чётко записано, и понятно, что дело было после 20 мая! Возможно, что некоторые из тезисов, которые я отношу к разговору с Вадимом Игоревичем, относятся и не к этому моменту. Возможна некоторая путаница источников – была невообразимая спешка и, как я уже сообщал раньше, просто вал указаний, приказов – и устных, и письменных. И невозможно было всё фиксировать чётко, раскладывая по каким-то смысловым «полочкам» — их просто не было. Но, всё-таки, большинство вопросов, задач, претензий и обвинений в мой адрес, я предполагаю, именно его, полковника В.И. Лабендика. Что ж, вспомним и не приятное, но опять себе позволю краткие комменты в скобках…
— в кабинете командира на стене должны быть следующие документы: «Календарный план работы войсковой части 36273», «Генеральный план военного городка», «Учёт выполнения социалистических обязательств л/составом в/ч 36273» — единственный пункт, вызывающий у меня большие сомнения в том, что эти документы потребовал иметь в кабинете командира именно заместитель командира корпуса по технической части. Но я его оставлю: какой бы начальник эти требования не высказал – он был прав.
— притрассовые автодороги – отсутствуют (жёстко!), сводок выполнения работ – нет, на объектах нет воинской дисциплины, организованности и порядка, ужин у личного состава не своевременный. Нет спокойствия (что это означало – не спросил тогда. Теперь уже не уточнить, даже по телефону…)
— ужин варили на костре, а работал только комплекс 1 роты механизации (значит, это был разбор, возможно, его первого внезапного появления на наших объектах работ, и, возможно, ближе к концу смены?)
Приказал: в пределах одних суток навести порядок с техникой, её обслуживания нет (тут – чистая правда: обслуживать нечем, ГСМ пока что дефицит. Что он имел в виду, говоря о «наведении порядка с техникой» при отсутствии технического обеспечения вообще, было загадкой тогда. Впрочем, и до конца моего там пребывания…).
— собственного строительства в части нет. В том числе в парке части (факт: ещё даже не получены металлоконструкции РМГ, но большинство объектов тыла в части уже начаты, строительством, в т.ч. клуб.).
— предложил съездить в 46 ОПЖДБ и посмотреть, как нужно работать: а то налицо деморализация — это высказывание, я предполагаю, у меня вызвало не очень хорошие эмоции, потому, что было очень обидно такое слышать: сравнивать с задачами путевого батальона мехбат, да ещё такой разгромленный, с его производственными задачами, «шефу», прекрасно понимавшему просто огромную разницу в нашем положении с подполковником Губановым, было не справедливым. И где он усмотрел «деморализацию», если мы уже работали и очень старались. Некоторые это видели; но полагаю, что полковник В.М. Лабендик специально захотел хлестнуть побольнее. Но это было ещё не всё.
Указал меры, которые необходимо принять немедленно:
— Снабжение ГСМ и запчастями будет скоро организовано — (Забавно звучало тогда, а теперь тоже: даже напоминает прошлогодний спич нашего Премьера в Феодосии насчёт того, что… «денег нет, но вы тут держитесь…». Решается вопрос о создании филиала базы МТС (так и не решился, к слову).
— Автобат вывозит щиты — (Видимо, домов ИП-420 откуда-то, но не нам) – выделить им тягач «Ураган». (Наверное, выделили).
— Организовать работу карьеров, БТС-150… — ( К сожалению, ничего, кроме марки этой буровой машины, я не написал: что за задачу он поставил – до сих пор не знаю), привести автодороги в порядок.
— Делать парк части, аккумуляторную и все составные части для бесперебойного обслуживания автомобилей, для чего создать специальную команду для строительства тёплого бокса из РМГ (Не получили ещё, и где взять тогда не знали!), к 1 августа тёплое помещение для ТО и ремонта должно быть готово!
— Сделать всё для искоренения нарушений в эксплуатации автотранспорта и автослужбе: сделать КТП (приказ МО СССР №195), обеспечить его инструментом, оборудованием для вулканизации камер, привести парковую службу в полное соответствие с требованиями главы 10 УВС (пар. 304). Сделать опись техники, находящейся в парке части, завести «Журнал выхода и возвращения машин» по установленной форме и обеспечить его правильное ведение. Сообщил новый перечень номеров автотранспорта нашего батальона в связи с передислокацией в СибВО: от 43-00вп до 43-99вп.
— Иметь месячные планы-графики ТО и ремонта автомобилей, выдать его причастным должностным лицам, в т.ч. начальнику КТП (что за личность был начальник КТП – не помню…) для контроля.
— Подвергаемся проверке Комитета Народного Контроля — (Эх, где сейчас такой орган в стране…), в связи с чем срочно привести в полный порядок эксплуатацию и ремонт строительной, дорожной и автомобильной техники в полном соответствии с «Руководством для ж.д.в. по эксплуатации и ремонту средств технического вооружения (РЭР-68)», «Наставлением по автомобильной службе в ж.д.в.» — я специально называю основополагающие документы молодой нашей смене, проходящей службу в железнодорожных войсках России – эти Наставления и ряд других приказов и документов, планирующих моторесурсы, плановые ТО и ремонты всей техники наших войск, сейчас просто отсутствуют, забыты в войсках, в виду чего сейчас просто не существует правильной технической политики, если так можно выразиться, технического обеспечения и ремонта техники. Насколько мне известно, сейчас в частях войск нет даже понятия «табельная техника», а так же средств для ремонта и ТО машин и механизмов, не говоря уж про наличие соответствующих специалистов. Несколько забегая вперёд скажу, что по части специалистов, вернее их отсутствия, современные наши войска мало отличаются от советских, после БАМовских. Это плохо. Не думаю, что я отвлёкся не по делу — как раз наоборот.
Поехали дальше вспоминать тот тяжёлый разговор.
Вот фраза, которая меня тогда не насторожила: полковник сказал в связи с проверкой КНК, кроме всего прочего: « Стоит вопрос о существовании железнодорожных войск» — не больше, не меньше!
Значит, уже тогда, в конце 80-х годов, набирали силу поганые «реформаторы», для которых роль и значение трудов наших войск на благо страны была в перспективе «костью в горле». Почему было именно так, а не иначе, кто это такие были за люди, и о чём они тогда задумались, мне, да и всем нам, находившимся в глубине производственного процесса в Кемеровской тайге с массой недостатков и при дефиците буквально всего, понять было очень сложно. Да и не до этого было.
На этом задачи не закончились:
— Улучшить контроль за ведением первичного учёта работы механизмов и автотранспорта, за использованием материальных средств — ( Жаль, не сказал полковник В.И. Лабендик каких именно, и откуда полученных), своевременным списанием материалов, ГСМ, качеством оформления материальных отчётов в подразделениях части.
— Особое внимание обратить на разбраковку привезённого с БАМа технического хлама (с составлением актов разбраковки Ф13):организовать разборку с оприходованием годных узлов и агрегатов, а так же сдачу в металлолом установленным порядком. Узлы и агрегаты, годные для ремонта, отправить в ремонт на ремонтные предприятия — (Кто-то нам, видимо, уже выделил ремонтные места на каких-то ремонтных предприятиях? Сколько? Товарищ полковник не говорил. Видимо, не знал. Да мы и сами тогда не знали, сколько чего у нас окажется годным для ремонта, сколько пойдёт в металлолом, сколько окажется пригодным для эксплуатации. Точно знаю: одна рама от ГаЗ-66 для нас оказалась по-настоящему ценной – мы заимели хороший автобус! Правда, незаконно, и без указаний руководства).
И вот последняя, можно сказать, ключевая фраза, записанная в моей тетради: «Ломать иждивенческую психологию!» — (Стало быть, мы сидели сложа руки, и… ждали помощи??? Видимо, фраза эта и привела мои нервы в абсолютно мерзкое состояние…).
Вот тогда-то и увидел меня, я предполагаю, выходящего из кабинета, мой заместитель по политической части капитан Ю.Н. Иванов…
30. Майские «бои» на всех фронтах.
С 18 до 19 часов командир бригады подполковник В.А. Букреев установил время селекторного совещания. Краткий доклад включал следующие пункты: 1. Состояние воинской дисциплины и техники безопасности за сутки – (Всё-таки, именно это он считал главным, без чего ни о каких успехах на производстве можно было и не мечтать. И мы так думали). 2. Что планировалось и что выполнено за сутки на объектах работ. Вопросы. (Задал, к примеру – о ремонте или запасных частях – не помню точно, для бульдозера «КОМАЦУ» Д-355, стройматериалах и о насосе Г-12. Ответа положительного не было). 3. Чётко знать месячное, суточное задание, выполнение нарастающим итогом и по основному производству, и по собственному строительству. Докладывать ежедневно. 4. Проявлять социалистическую предприимчивость (По-моему, уже третий раз я упоминаю эту просьбу-требования комбрига только тут, в этой «Рапсодии»), устанавливать деловые контакты с предприятиями, становиться более зрелыми командирами: обещали – дайте! (Вот постановка вопроса! Вот так мы и старались действовать.). 5. Заниматься техникой, дорогами и подъездами к карьерам и выемкам, в частях земляные работы заканчивать. Организовать продуманную работу смен. Не забывать ночные обеды для личного состава.
Считаю, что все задачи – чёткие и ясные, предельно конкретные и обоснованные. После такого селектора хотелось просто бежать их исполнять.
О производственных задачах мая месяца уже упоминал в одной из глав, теперь повторю. Чтобы было понятно, что хоть и «со скрипом» и «через не могу», земля, всё-таки, шла. План мая был установлен в сумме 140 тыс. рублей, а ожидаемой выполнение, судя по записи в тетради – всего 20. По земляному полотну железной дороги (167-169 км.) при плане физобъёмов в 5 тыс. кубометров, выполнение ожидалось на 100% ( Ефимов и Кликотко с Клименковым старались!), а вот по новому объекту – автодороге Сосновка – Кочкуровка (или как у нас этот объект обозначался 163 – 180 км.) дела шли очень плохо – дальность возки была очень велика, хромала и организация работы и состояние техники. При задании в 20 тыс. кубометров выполнение ожидалось только 15 тысяч. Но вскоре и тут работа наладилась.
И вот снова ещё одна постановка задач. Но уже заместителем главного механика железнодорожных войск полковником Б. Недорчуком.
-Начинал с…задачи изучения кадров (Да ёлки-палки – какие у меня были – с теми и работать пришлось! Или это был намёк на майора В.А. Сосиновича – не помню…). Указал, чтобы заместитель по технической части имел личные планы работы на июнь, июль и август 1986 года, утверждённые мной (Видимо, тогда уже у него созрело решение по майору В.А. Сосиновичу, но ничего на эту тему он мне не сказал).
— Провести инвентаризацию ремонтных мастерских и специалистов (Даже комментировать не буду).
— Провести расчёты потребного ГСМ, строительных материалов и доложить командиру бригады (Вот почему у нас не было ГСМ вообще – не рассчитали!).
— ПХД (парково-хозяйственные дни) проводить строго по «Методической разработке начальника железнодорожных войск по проведению ПХД в частях войск». Иметь годовой «План эксплуатации техники в/части 36273».
— Техническая учёба: обязательно проводить 2 часа в неделю для автомобилистов, 1 час – механизаторам.
— Обратить особое внимание на организацию перевозки личного состава. На транспортных машинах нет аптечек, огнетушителей, у водителей в Военных билетах соответствующие отметки проставлены не у всех.
— Разработать «План подготовки в/ч 36273 к зиме», готовиться к проверке КНК, о чём уже говорил полковник В.И. Лабендик.
Двадцатые числа мая… Напряжение, чувствуется, нарастает вместе с жарой. Несколько «схлынули» проверяющие, а в батальоне пока ничего не налаживается: производственный процесс идёт рывками. Комплексы часто останавливаются из-за поломок. Кубов мало, только И.Ф. Калантырский освоился на новом бульдозере и начинает тренироваться на возведении части насыпи из резерва. Существенные перебои с топливом и маслами, но у него уже всё имеется.
Напряжённо трудится комендант гарнизона майор М.И. Будаев, поскольку хождения и брожения личного состава всех батальонов – не только нашего, но и Ново-Пестерёвского гарнизонов, усиливаются, и наши патрульные наряды, действующие на машине, далеко не всегда справляются с этими искателями удовольствий. Поступили сигналы о частых поездках военных машин на территорию дома отдыха «Салаирский», причём, в основном, не наших. Пришлось познакомиться с директором этого предприятия А.И. Куповых, чтобы координировать действия наших нарядов и информировать по телефону о случаях самовольных отлучек.
Между 22-м и 25-м мая нашим патрулём задержана автомашина в/ч 01741 Зил-131 (водитель рядовой Джавахишвили, командир роты капитан Бондарчук), следовавшая без старшего в Сосновку. Сообщил командиру части майору Т.З. Кушхабиеву, попросил прибыть командиру роты. Подобные задержания стали нормой, вскоре подобные вояжи постепенно прекратились, но пешие войска, к сожалению, не перевелись. Патрули вылавливали и наших, и чужих. Оказалось, что требовалось иногда гораздо больше сил и масштабов работы для наведения порядка.
К сожалению, до описываемого момента, т.е. приблизительно до 26 мая, из частей бригады так и не были отправлены команды, состоящие из самых самых «лучших» воинов, нуждающихся в переводе к новым местам службы; об этом факте и ситуации я уже сообщил читателю. 25 мая были задержаны уже не в первый раз в нетрезвом виде в самовольной отлучке наши рядовые Кривошеенко и Андрейко, в самовольной отлучке задержаны Шавадзе и Демидов, а 26-го после отбоя большая группа из числа наших «сливок общества» решили сходить на «последнюю гастроль» в Чуваш-Пайский клуб, где устроили танцы.
В это время в гостинице города Гурьевска расположились прибывшие в служебную командировку командир корпуса полковник А.И. Тарадин и командир бригады подполковник В.А. Букреев: есть даже запись в тетради насчёт бронирования двух мест. Не припоминаю, докладывал ли я вечером командиру бригады, но ночью его будить пришлось.
После отбоя я как обычно, сидел в кабинете, работал с документами и готовился к позднему обходу батальона. Вбежал помощник дежурного по части и доложил, что около клуба в Чуваш-Пае находится целая толпа солдат, один из которых ранен. Значит, патруль наш и все командиры сразу, «проворонили» это событие – коллективную самоволку убывающих наутро «сливок» и примкнувших к ним! Бегом туда – ни фонаря, ни одного огонька на широкой земляной, слава Богу уже подсохшей улице деревни, которая сегодня имеет название улица «50 лет Октября».
Единственная лампочка горела у входа в ветхий клуб, роилась толпа воинов желдорвойск из разных частей, озадаченных произошедшим событием. Сколько там было человек, сколько из них было пьяных, увидеть не представлялось возможным. Никто особо не разбегался, за исключением некоторых – думаю, что мало кто понял в темноте, что прибежал лично командир части. Оказывается, со мной там оказался и командир 2 роты ст. лейтенант В.М. Кликотко – факт, который я напрочь забыл, а он напомнил. Всё-таки, со временем всё больше понимаешь, что значит надёжность подчинённого. Вячеслав Михайлович, по-моему, никаких от меня команд не получал на этот счёт, и вообще в тот момент я около штаба его не видел. Но вот – не бросил меня, не пошёл спать после проверки, услышал, помчался…
Кое-кого пришлось тормознуть и приказать немедленно и бегом вызвать врача части с санитаром, дежурного по части – какие ещё и кому я тогда, в темноте, давал команды, я точно теперь не скажу, хотя как же – тетрадь-то, оказывается, кое-что содержит и по свидетелям, тоже находившимся в той самоволке. Это опять оказался… Халадов, это были Гудим, Усманов. Они позже кое-что прояснили для следствия, а тогда услужливо бросились исполнять мои приказания. Как будто прибежали… со мной!
На земле лежал умирающий «авторитет» — как я позднее узнал, нашего батальона, уроженец Дагестана рядовой Марат Гусейнов. В результате ссоры с уроженцем Азербайджана и тоже рядовым с одинаковой фамилией, по имени Ислам, он получил в темноте смертельный удар ножом. Убийца, конечно сдуру, попал каким-то ножиком в подключичную артерию, что стало известно позднее. В темноте при свете горящей спички, не поняв ничего, невозможно было придумать, как именно остановить кровь. Попытка прижать на ключице артерию ничего, к сожалению, не дала – только оказался частично в крови Гусейнова. Что-то пытался предпринять до прихода врача и Кликотко, с тем же результатом – слишком сложное место для остановки крови было поражено у пострадавшего…
Ужаса не испытывал, а вот беспомощность – да. Смерть видел не раз, а вот на руках, по сути, солдат умирал у меня впервые. Кто-то из солдат тоже попытался прижать артерию, но тоже получилось так же, как и у меня. Ничем было не помочь! По-моему, я что-то приказывал нашим, кажется, чтобы построились. И вроде бы, даже приказание выполнили – все были в шоковом состоянии: такого финиша «гастроли» никто не предполагал. Мне тут же в темноте, сообщили об убийце, который, разумеется, сразу сбежал с мокрыми штанами. В последствии, он был пойман и осуждён Военным трибуналом.
Прибывший исполняющий обязанности начальника медицинской службы ст. лейтенант С.В. Проценко констатировал смерть от потери крови…
Ночи тогда не получилось: пришлось поднимать батальон, считать людей. По-моему, так и не подсчитали, как следует; но главное было то, что все «сливки», убывавшие наутро в другие части корпуса, оказались на месте. Кроме одного.
Сейчас не припоминаю, позже приехал один комбриг, или вместе с командиром корпуса. Кажется, это была моя последняя встреча с моим другом, товарищем и командиром, подполковником Виктором Букреевым: даже дать ему уехать к новому месту службы спокойно и без финальной смерти самовольщика, я не смог. Какой разговор у нас тогда состоялся – не помню. Если он приехал тогда с комкором, то, скорее всего, его и не было. Ясно, что он призвал меня держаться, не отступать, переломить ситуацию и пожелал удачи.
Это дикое происшествие, разумеется, было прямым результатом низкого уровня воинской дисциплины, организованности и воинского порядка, в чём прямая вина командиров всех частей и подразделений. Ещё не была как следует развёрнута работа комендантской службы нашего гарнизона, не было информации от командиров подразделений. Никакой информации мы не получили и от командиров Ново-Пестерёвского гарнизона – они, видимо, тоже не заметили массовой самовольной отлучки своих. Наши командиры тоже проспали и не заметили движения группы солдат после отбоя. А нужны были в такой момент настоящие облавы с привлечением целого подразделения подготовленных солдат и сержантов во главе с офицерами – ничего этого ещё не было.
С другой стороны, во всех частях имелись значительные группы хулиганов, самовольщиков и других нарушителей, списки которых были составлены ещё до моего прибытия в батальон, т.е. примерно в апреле. Эти люди, зная о будущей своей отправке в другие части, почти все вели себя вызывающе, часто по-хамски, отлынивали от выполнения служебных обязанностей и, зная о том, что им за это ничего уже никто не сделает, могли себе позволить любые виды отдыха. Доотдыхались…
Первый мой май месяц заканчивался тяжко: на производстве пока дело шло кое-как, дисциплина и порядок – никуда не годные, один убитый солдат. Пришлось снова обращаться к услугам Беловского морга – второй раз за месяц! Можно уже было готовиться к досрочному снятию, особенно учитывая уход моего комбрига. И это после стольких десятков часов нравоучений, поучений и указаний множества начальников, включая генерал-лейтенанта В.Т. Волобуева! Выходит, все усилия наставников и начальников были потрачены зря? Или мы в батальоне собрались совсем уж тупые и неумехи? Нет уж – хотелось сильно переломить эту ситуацию, и навести порядок!
Впрочем, задуматься над этими философскими вопросами было абсолютно некогда – вижу пара строк о подготовке ротных ТСУ – «… с понедельника – 2 рота, со вторника – 1 рота. Третья — обеспечивающая». Деталей в тетради не вижу, но ясно одно – мы старались усилить работу на объектах строительства. Оказывается, детали этого первого ТСУ, проведённого, очень похоже, без каких-либо конкретных указаний вышестоящих начальников, а по инициативе командования и командиров подразделений батальона, на следующей странице! Поэтому об этом – чуть ниже.
Тут же – телефоны бухгалтерии Управления Бачатского угольного разреза. Задача: получать в Беловском «Углесбыте» уголь – это начало заготовки угля на зиму. Значит, выделены фонды и начата подготовка к зиме. Основная часть всего угля будет сосредоточена у будущей блочной котельной, куда в мае уже начата прокладка новых труб теплотрассы жилого городка.
На конец мая почти закончены земляные работы по заглублённому овощехранилищу, в стадии окончания два жилых дома ИП-420. Впрочем, всё это пишу по памяти – записывал не всё.
Краткая запись о каком-то вагоне с материалами: упоминается рубероид, гвозди. Один, видимо, на всех… Да, вспоминаю – ничего мы из этого вагона не получили, поскольку узнали о нём случайно и поздно. Всё, что у нас использовалось на наших стройках, мы доставали на стороне. В тех организациях, с которыми сотрудничали, и сотрудничали плотно, по-нормальному. Проявляя «социалистическую предприимчивость», завещанную моим комбригом В.А. Букреевым.
Вот фамилии, по-видимому, кандидатов в слесари: не припоминаю, правда, какого профиля, из дома отдыха «Салаирский» — Николай Бурлаков и Александр Скурницын. Но не помню, чтобы их принимал на работу.
Вот тут, примерно 27 мая меня «прорвало»: многозначительная запись о командире взвода ПРМА Филенкове: «Взводом не командует, порядок не наводит, отсутствует на службе…». Сомневаться не приходится: не все меня поняли и «пошли в ногу». Но 30 мая, видимо, слегка успокоился – вижу запись об объявлении Филенкову… «замечания».
А вот заместителю командира по тылу майору Н.Ерошенко пришлось-таки объявлять выговор «За слабую работу по организации тыла части и низкую исполнительность». Есть и дата – 27 мая 1986 года: с тех пор, к сожалению, вопрос о его замене ставил уже я. Причём, причины, которые привели к такому состоянию дел, по моим предположениям, я уже тут рассказал. Таковы были реалии.
Кажется, последняя страница мая – указание от начальника связи бригады Карелина – совсем не помню этого офицера: «Наладить связь с объектами работ». Мысль отличная, начальник штаба майор М.И. Будаев задачу получил, и связь с нашими карьерами у нас появилась. Но позже, с помощью радиостанций Р-105. Ему же ещё одна: сделать образцовый вход в одну палатку с тем, чтобы командиры рот сделали так же во всех остальных. Т.е., добиться однообразия в этих, едва живых, ветхих сооружениях. Не помню, получилось или нет, но за эти палатки нас «драли» постоянно, и кому было не лень. При этом новых так и не дали!
Но нет, не последняя страница-то: оказывается! Вот запись по печальному поводу: в аэропорт требуется доставить тело убитого солдата М. Гусейнова, вылет на Москву примерно 29 мая в 22.10 местного времени из Кемерово. Прямого самолёта на Грозный или Махачкалу нет. Старший – ст. лейтенант И.Б. Попов (почему-то его не припоминаю) и с ним рядовые Амаев и Айсаев. Параллельно, разумеется, ведётся следствие, но фамилия дознавателя, почему-то, не помечена.
Однако, одновременно ротные, а по сути батальонное ТСУ в конце мая в разгаре, и кое-что получается. Не помечено, к каким именно объектам относятся эти результаты, но вижу, наконец-то, некоторые цифры в тетради: 28 мая экскаваторные комплексы разработали 900 + 1235 кубометров грунта, в сумме за сутки – 2135 кубов, и в ночь на 29 мая – 1235 кубометров. Не знаю, почему нет у меня данных за день 29 мая, и работали ли 30-го; но ясно: солдаты старались – и за рычагами и за баранками, а офицеры – жаль, что ни одной фамилии, нормально руководили и сработали без происшествий и нарушений техники безопасности. Считаю, что это была заслуга и наших технарей, и службы главного инженера капитана В.К. Баконина и, в основном, командиров основных рот. И даже есть фамилии отличившихся водителей и механизаторов. И как вы думаете, кто же перевёз больше всех в ночь на 29 мая? Опять рядовой Х. Халадов! Этот джигит попадался
всегда и везде – и в самовольных отлучках, и вот таких, можно сказать, трудовых подвигах. Отличался он позднее и ещё в одном виде деятельности, но об этом расскажу в своё время, а сейчас привожу его результат: на своём самосвале КрАЗ-256 Хуссейн Халадов сделал 63 ходки, т.е. перевёз в насыпь примерно 400 кубов грунта! Ну очень не плохой результат, особенно для ночной смены! Да и остальные представители 3 автомобильной роты тогда выступили как следует: рядовой Абдухаликов сделал 60 ходок, его сослуживцы Нурмиев – 50, Сарибекян – 60, Симбаев (из-за поломки) только 14. Разумеется, эти результаты без механизаторов 1 и 2 рот были бы невозможны. Так что противоречивый месяц май мы закончили на более-менее мажорной ноте, и оставить без внимания старание воинских коллективов я никак не мог.
Думаю, к что этой ноте органично добавилась ещё одна, малость призабытая в рождающейся «Рапсодии» мая 1986 года – в семье секретаря комитета комсомола батальона лейтенанта В. Кондратьева родился сын Алексей. Мы с женой были приглашены «обмыть» парня – первого ребёнка «Чуваш-Пайского» образца. Пожелал малышу и его родителям счастья, благополучия и здоровья: надо сказать, что немало семей в нашем батальоне последовали примеру молодой пары Кондратьевых. Но это тема будущей главы…
В конце мая, наконец-то, удалось покинуть временное жильё – вагончик на колёсах с приличной поперечной щелью вдоль боковой стенки. Поселились с замполитом Ю.Н. Ивановым в двухквартирный блочный коттедж, который, наконец-то, освободили представители мостового батальона. Вместе со всеми начали оборудовать свои жилища и готовить их к зиме с помощью мастеровитых воинов из солнечного Таджикистана. Появилось какое-то чувство постоянного жилья…
31. Рабочая тетрадь комбата 9.
Видимо, уже первого июня, по рапортам командиров рот объявляю «благодарность» на батальонном разводе за отличие в выполнении учебно-практических задач, стоящих перед батальоном, следующим солдатам: механизаторам Слесареву (1 рота), Хабалюк (2 рота), показчику Карахонову (1 рота), водителям 3 автомобильной роты Халадову, Зейналову, Нурмиеву, Ямалетдинову, Сарибекян, Абдухаликову. Остальных отличившихся должны были поощрить ротные командиры своей властью.
Почти полгода войска наши не слышали ничего о поощрениях за ударный труд! Первым стал рядовой Э. Джавадов в мае. Теперь отличилась целая группа. Хоть и не полные результаты в тетради, но ясно, что народ начинал чувствовать вкус хорошо сделанной работы и увидел, что старание замечают и за него хвалят. При том, что большинство из этих героев в других ситуациях могли выдать и совсем другие подвиги! Но это молодёжь…
И вот, кстати, через день буквально, и подтверждение этого вывода: краткая запись, видимо для принятия мер командирами – «Рядовые Саркисян и Сарибекян – не отдание воинской чести, не поворачивают головы в сторону начальника, не заправлены, с нарушениями формы одежды…» — вот так; а один из них только что отличился на ТСУ…
Вот указание, по-видимому начальнику продслужбы, по закупке продуктов по безналичному расчёту. Судя по номенклатуре, такой набор необходим именно для ночного питания личного состава – я с этим был знаком уже много лет. Консервы рыбные, макароны, чай, сахар, пряники и хлеб. Дополнительно питание ночью во время смены – святое дело.
Вот распределение руководящего состава по сменам, видимо для приказа по части на июнь: день – Кликотко, Савчак. Ночь – Клименков, Ефимов (Сычёв), Куркин. Днём продолжаются работы по домам и всем другим объектам собственного строительства – отдельный вопрос, на котором остановимся позднее.
И тут же новый факт самовольной отлучки, правда днём: рядовые Лобков и Мирзалимов зачем-то оказались в Кочкуровке, удалившись с объекта работ. Не написано, пешком или на каком-то транспорте, но зафиксировано время отлучки – 3 часа.
Видимо, командиры их наказали сами, а солдаты там оказались в магазине. Кочкуровский магазин был очень популярен среди наших, да и не наших солдат: ясно, что нужен был свой. В плане собственного строительства он появился не сразу, а только на следующий год.
Интересная запись: провели митинг, посвящённый… ДНЮ МИРА. Поискал в Интернете, чтобы узнать, что за день такой был в 1986 году – не нашёл! Везде написано, что в сентябре такой день, а не в июне. Ну что ж, моя тетрадь – не предшественник Википедии, а лишнее построение батальона – это хорошо!
Похоже, военный комендант гарнизона майор М.И. Будаев уже немало сделал к тому времени по части инфраструктуры (кто ж тогда знал это такое модное нынче слово) гарнизона – иначе вот эту запись и не поймёшь: « Дневальных за плохую службу в камеру не сажать!» — это, значит, моё указание Михаилу Ивановичу. Значит, серьёзный атрибут воспитания – КВЗ, уже имеется, хоть я и не припоминаю, какой он был в самом начале июня. Вот железный контейнер позже да, помню. Да и многие нарушители дисциплины и, что греха таить, попавшие под горячую руку коменданта гарнизона, тоже, наверное помнят. В том числе из других батальонов, имевшие неосторожность забрести на территорию нашего гарнизона. Есть даже изысканное литературное произведение одного их бывших отличных сержантов нашего батальона – Николаева, в котором упоминается этот объект для временного ограничения свободы буйных, пьяных и задержанных за различные нарушения дисциплины до начала разбирательства. Обычно, до утра: т.е. в пределах требований законов и Уставов. Это, конечно, была не гауптвахта, а только средство временного содержания вышеупомянутых военных. Но законное и действенное.
Постоянно отмечаю различные нарушения: то утренние мероприятия «смазаны», то «выезд на объекты не вовремя», то внутренний порядок плохо поддерживается, но кое-кто пытается спать после общего подъёма, и попадается мне некстати – тогда возникает «оверкиль», не взирая на лица и должности. Потом, разумеется, влетает и их командирам.
Успешно проводятся занятия «по физической подготовке» в виде земляных работ по возведению актуальных для тыла батальона объектов: мусорных ям и туалетов, с помощью штрафников под руководством майора М.И. Будаева. Методист и великий воспитатель личного состава способом «трудотерапии», Михаил Иванович устойчиво приобретает авторитет «главного сатрапа» батальона и гарнизона. Нормально!
Вот целая группа фамилий военных, полученная от замполита, явно нуждающиеся в воспитании вышеупомянутым способом; жаль, без каких-либо пояснений: Аббасов, Абдразаков, Абдиев, Ходжимуратов, Баймурзаев. Тут же – о контроле за выписывающимися из городских больниц.
«Телеграмма о вступлении в должность» — не пойму, о ком: возможно о новом командире бригады подполковнике А.М. Пинчуке. Начинается новая эпоха в моей службе…
Главный инженер капитан В.К. Баконин отправлен в управление Кемеровской железной дороги для решения вопросов, связанных с финансами и сметами на новый объект, уже почти месяц находящийся в работе – восстановление покрытия автодороги Сосновка-Кочкуровка. Множество вопросов по остаткам, весьма жалким, по земляному полотну на нашем участке к нашему инспектору ОКСа – Николаю Евгеньевичу Слизню.
Общий фон по-прежнему тот же: множество проверяющих и контролирующих представителей вышестоящих штабов. Представители нашей бригады, в основном, оказывают помощь, а вышестоящие – выборочно. Правда, никто в работу командования не вмешивался и не мешал; большинство ходили с блокнотами и записывали, фиксировали, помечали. Всегда приходили и сообщали о своих наблюдениях, предложениях и претензиях: т.е., сосуществовали вполне терпимо.
2 июня лично докладывал заместителю командира бригады по тылу полковнику В.А. Дидняку о состоянии работ по объектам тыла и ситуации по тыловым вопросам вообще. Пришлось доложить свою просьбу о замене майора Н. Ерошенко. Такая же ситуация была и по начальнику продовольственной службы ст. лейтенанту Е. Бырёву. Не хотел «тянуть» – именно так могу сказать о службе начальника вещевой службы, и капитан Паламар. С этим сложным по характеру, очень эрудированным любителем полемики, контакта делового у меня не получалось. Получил обещание о замене Николая Ерошенко, а так же о выделении в часть блочной котельной и более мощной трансформаторной подстанции для электроснабжения городка. Кадровые вопросы пока остались без решения. По всем данным и ориентировке полковника В.А. Дидняка, расположение гарнизона в Чуваш-Пае оставалось постоянным городком, в соответствии с Приказом командующего СибВО. В то же время, он сообщил о решении выделить капитальные квартиры для шести семей предположительно в Новоалтайске. О сроках ничего не говорил: значит, предстояла работа жилищной комиссии.
Интересная таблица на следующей странице, из которой невозможно понять, то ли это указание сверху такое и такой состав техники планировался, то ли какая-то прикидка, но ясно одно – очень много неточностей, если мягко говорить. Всё же документ привожу с комментариями.
«Рабочий парк механизмов на 1986 год».
№
П.п. Наименование техники
или механизмов. Рабоч.парк Учебн. Комментарий.
1. Экскаваторы ND-1500
KATO 2 — Второго я не видел. В ремонт, вроде, не отправляли. Где был?
2. Экскаваторы ЭО-5122 3 шт. — С ЭО-5123 – 4 шт.
3. Экскаватор ЭО-4121 1 1 Прибыл из КР, но через год.
4. Бульдозер Д-355 1 — Не работоспособен. Треб. КР.
5 Бульдозер Д-155 1 — Работал на пределе. Треб. КР.
6. Бульдозеры Д-8К 2 — Работал на пределе 1. Оба треб.КР
7. Бульдозеры ДЗ-27,110 6
8. Автогр. тяж. ДЗ-98 1
9. Автогр. средн. ДЗ-122 — 1 Был не исправен. Треб. КР.
10. Буровые машины БТС-150 6 Не работали, не исправны. Переданы в др. части.
11. Компрессоры НВ-10 4 — Переданы в др. части.
12. Автокран КС-3571 1 — Исправен.
13. Автокран КС-2561 1 — Не было в наличии.
14. Мастерские ПММ-3 1 — Не укомплектованы.
15. Мастерские ПРМА 1 — Не укомплектованы.
16. Мастерские МТО-СДМ. 1 — Не было в наличии.
17. Экскаватор МТП-71 1 — Прибыл из КР через год.
Вопросы по этому «Рабочему парку» продолжаю: где новейший бульдозер Д-455А, прибывший в батальон в апреле? А возможно, уже и второй к июню появился – их нет. Нет ни одного самоходного скрепера, как и было, я предполагаю, в мехбатах БАМовского штата. Но вскоре нам пришлют четыре таких машины с машинистами: в эту таблицу их не запланировали. Нет грунтоуплотняющей техники, хотя она была. Есть несоответствия и по другой технике; ясно одно — в батальоне было множество основной землеройной техники, не способной устойчиво выполнять директивные нормы.
Вот список личного состава, обнаруженного мной в 60 карьере: сейчас не пойму, конечно, как это получилось и когда. По-видимому, по каким-то причинам «остались на ремонте» своей техники. А это могло означать, что ужин (если это не утро) им могли не привезти или привезти холодный. Наверное, задал позже вопросы их командирам. 2 рота – ефрейторы Стефашин и Шевело, мл.сержант Сапоненко и рядовой Удовенко. 1 рота – ефрейтор Матюшин (из команды И.Ф. Калантырского), 3 рота мл.сержант Гребенюк, рядовые Ровандов, Мирзаев, Гремента, Руппель, Орлов, Буйволов и Могулко.
На этой же странице упомянут рядовой Я. Тестин как кандидат в командиры отделения в своём взводе обеспечения. Яша наш был единственный человек Божий в батальоне…
Нет, к сожалению, точных данных, но похоже, что в части работала очередная комиссия из ГУЖВ, и снова под руководством генерал-лейтенанта Волобуева; штрихами, видимо в разное время, отмечаю задачи, которые необходимо решать. Вот вопросы кадровые: аттестовать через 2 — 3 месяца заместителей и командиров рот. Тут же предложения: Сосиновича – назначить в скадрированную часть, Дербенёва – на автослужбу. Но, всё-таки, похоже, что это пока предположения, тем более не ясно, чьи.
Бырёва представить на ВВК – это логично. Далее: принять зачёты от офицеров в знании… Уставов (очень актуальная задача!), разобраться со штатным предназначением подразделений – знать кто, что и сколько должен делать (логично, пора бы уже и разобраться было). Вот нам ставится актуальная задача, уже не первый раз: искать кандидатов в прапорщики, а я задал встречный вопрос – можно ли на должности прапорщиков назначать сверхсрочно служащих? Ответ, к сожалению, отсутствует.
Где-то в первой декаде июня, когда члены этой комиссии изучали свои вопросы в батальоне, припоминается встреча с группой офицеров ГУЖВ, в которой я неожиданно увидел своего однокашника по академии Анатолия Архипова. Место встречи – я хорошо помню, было очень неудачное – где-то на самом входе в одну из самых худших палаток 1 роты, было очень неудобно самому. Но никуда не денешься – так было, и поправить ничего было нельзя, да и нечем. Меня Толя поразил своим холодным и даже ироничным взглядом подполковника из Главного Управления – осадил, мою радость неподдельную мигом успокоил. Словом, поставил на место. Не помню, удостоил ли рукопожатия. Толя Толя…
А вот и разбор комиссии, моей рукой подчёркнуто важное предложение: «Замечания офицеров в/ч 25967». Читаем.
По начальнику штаба части: — план боевой и политической подготовки делать (не понятно – его разве не было?),
— вести учёт боевой подготовки (видимо, указано продолжать?),
— плохо с материальной базой – нет площадок, учебных классов. ( Гимнастический городок, полоса препятствий, стадион, клуб – это я добавил самостоятельно, уже сейчас. Правда, и тогда мы вполне понимали, что мы имели и что надо было строить…),
— вести документацию в ротах (лучше, больше, вернее – не пометил: но, значит, она там, так или иначе, была).
Далее выступал полковник Гончаренко:
— Порядок не улучшился. Плохой контроль за выполнением распорядка дня. Не выполняются требования статьи 124 – в наряд назначают тех, кто не нужен на производстве (Ну товарищ полковник! Хорошо, что не ухудшился, спасибо! Хотя человека ещё одного не стало, правда. А остальное… комментировать не хочется).
— Форма одежды у суточного наряда не готовится! Нет контроля! (Промолчу),
— Издать приказ с анализом воинской дисциплины за 5 месяцев (???) – с сентября 1985 года по настоящее время (Ёлки-палки, зачем, что анализировать за период передислокации? Столько потерь, перемещений должностных лиц, почти полная смена командования, в штабе месяцами ничего не велось и не учитывалось – какой анализ…Не помню, издали этот приказ, или нет).
Подполковник Доронин:
— В палатках грязно, печи не отремонтированы. Закрыть и опломбировать, убрать буржуйки (Короче, объявлено лето. Но требования справедливые, разумеется),
— Электропроводка местами не доделана – принять меры (очень верное указание).
— Средства пожаротушения – на пожарные щиты, контролировать их содержание в исправном и комплектном состоянии (Иными словами, щиты-то есть! И это радует).
— Организовать ремонт имеющейся мебели, завести учёт в ротах. Примерно 20% дадут дополнительно (Вот не помню – дали или не дали, и когда).
— Получать и устанавливать новую котельную (не помню когда она к нам поступила: в конце лета).
— Разработать директивный график строительства объектов тыла — (Он в части уже был тогда, может быть не понравился или были замечания), «трубы дадим» — (Потрясающая фраза! Может быть, на сколько я припоминаю, какие-то трубы нам и дали, но только в следующем году. Если бы мы их ждали, то вряд ли бы отлично перезимовали!).
По учёту личного состава: именные списки в ротах привести в соответствие, правильно вести журналы контроля…, обучить… Инструкцию по оперативному учёту и Д-200.
В качестве большого минуса подполковник отметил ОТСУТСТВИЕ ОРУЖИЯ. Вот его задача, или кого-то из других начальников, но снова писал крупными буквами слова «КАРАУЛ», «ЗНАМЯ» и «ОРУЖИЕ». «НЕМЕДЛЕННО».
Что могу сказать сейчас: слава Богу, что в Новоалтайске наши начальники понимали, что для хранения оружия, и, в особенности Знамени части, нужно создать множество условий. В первую очередь, вернуть штатный взвод охраны, изъятый в части ещё на БАМе. Со всеми, отсюда вытекающими, последствиями. Поэтому эти указания, с счастью, остались на бумаге в моей тетради, где и до сих пор находятся.
Полковник Фёдоров сказал что-то о профгруппорге, о постановке чего-то на какой-то учёт – точнее, к сожалению, записать не сумел. Высказал недовольство состоянием и вообще – наличием Ленинских комнат; с этими объектами у нас обстояло пока что плохо, факт. Дал целых два дня на устранение недостатков (Почему-то промолчал про строящийся клуб: постеснялся поставить задачу?).
Московский «шеф» полковник Б.М. Недорчук потребовал составить и утвердить планы полевых парков, «мастерские для 2 роты…» — это не понял: дать, что ли? Вопрос не прояснил, к сожалению. Утвердить генеральный план парка части. Разбраковать 12 единиц техники, 7 – списать. Делать полевую базу (Что имел в виду – не понял). Улучшить работу мастерских ПРМА (Не сказал, за счёт чего). Дороги делать и содержать. Проводить техническую учёбу. А вот самое интересное: сдвиги есть, к концу месяца выйти из прорыва (Значит, высокий Московский начальник что-то, всё-таки, увидел в нашей работе такое, и сказал столь важные слова! Получается, что не смотря ни на что, за полтора месяца появилось какое-то улучшение работы батальона, и он поставил серьёзную задачу. Причём, сдвиги он увидел ни где-нибудь, а именно там, на производстве, и об этом посчитал нужным сказать. Это для нас и меня лично означало одно: мы идём туда, куда следует, и надо продолжать трудиться, не смотря ни на что).
Спустя 30 лет я вдруг подумал: а может быть, этот малюсенький сдвиг, замеченный Б.М. Недорчуком, произошёл под влиянием или при участии нового командира бригады подполковника А.М. Пинчука, уже полмесяца в то время нами командовавшего?
Ну как же, пришёл офицер – спасатель бригады, отлично знавший, что и как необходимо сделать, чтобы вывести соединение из той глубокой ямы, в котором оно находилось. Имевший в тот момент уже два ордена и знак «Почётному железнодорожнику» за свои труды на БАМ, назначенный лично своим «куратором» (этот факт он всегда подчёркивает в своих книгах) — генерал-полковником М.К. Макарцевым…
Но пока что, как я не стараюсь, никаких сведений в середине июня о новом командире в моей тетради не просматривается, хотя то самое первое, можно сказать, судьбоносное совещание и его решения, упомянутые им в своей книге «От Амгуни до Буреи» и мной в главе 12, уже состоялось. Наверное, тетрадь забыл где-то. Ничего – до конца месяца, я думаю, какие-нибудь его важные решения или указания появятся.
30. Рабочая тетрадь комбата 10.
Текущие дела начала – середины июня: просто жизнь батальона. Штрихи информации: доклад патрулей гарнизона о задержании с целью проверки машины в/ч 01741, следовавшей по нашей территории. Оказалось, что старший машины – заместитель командира части по политической части капитан Ю.Н. Кармановский с двумя солдатами (и фамилии даже записали – Саиев и Джафаров) ехали в в/ч 54479. Т.е., в свой же Ново-Пестерёвский гарнизон, но вот таким, окружным маршрутом.
Немало с июня попадается автотранспорта и других частей – редко попадают в тетрадь. Любители острых, как правило, ощущений из Ново-Пестерёвского гарнизона ещё примерно пару месяцев соображали, каким образом попасть в район Чуваш-Пая, где сохранялись множество «мыз» и «хат отдыха» с лежанками, выпивкой с закуской и, разумеется, баньками. Всё, разумеется, платное. Ещё любил военный народ посещать девчонок в доме отдыха «Салаирский» — и везде стали жёстко работать наши заслоны; однако, я опять забегаю несколько вперёд.
Вывод: контроль движения автотранспорта осуществляется и улучшается — это плюс коменданту гарнизона майору М.И. Будаеву.
Неожиданная встреча с жительницами деревни за столовой: Королёва Любовь Самойловна и Козлова Нина Михайловна, оказывается, берут отходы с нашего пищеблока. Уточнения у заместителя по тылу или начальника продслужбы, конечно, получены, но в тетради не поместились. Если не ошибаюсь, собственного свинарника тогда ещё не завели.
Телефонная беседа с военной Прокуратурой, вот вопросы, которые нам надо решить:
— рядовой Ширшов переведён (не помню, по какому поводу и куда), но решение по нему не принято. Надо дооформить и прислать документы.
— рядовые Саидходжаев, Ташпулатов, Иргашев – припоминаю, беглецы, которых долго искали. Прокурорский работник подсказывает командиру: нужно собрать и представить материалы расследования с законным решением об отказе в возбуждении уголовного дела. А виновные, к слову, уже проходят или прошли «трудотерапию» у нашего коменданта гарнизона, причём совсем за другие «грехи»… Хорошо «отвлекало»!
Как вам, читатель, нравится такое общение а Прокуратурой? Ведь это и была конкретная и практическая помощь, если хотите – учёба и командира и всего командования части. Конечно, всё исполнили.
И уж разумеется, просьбу военного прокурора В.И. Дудова о телефоне в свой кабинет – захотел именно такой, какой у меня был на столе – типа VEF-NF-D, я удовлетворил безусловно: а как же иначе?
На Пестерях (до сих пор?!) охраняет какой-то вагончик рядовой Аллаяров из 1 роты! Выводы как обычно – отсутствуют. Но они, разумеется, есть.
Попался за игнорирование приказа замполита части некий рядовой Демидов Владимир Александрович 8 июня. Получил трое суток, а потом исправлено на пять – я объявил, не сдержался. Зря. Воин побывал в самовольной отлучке и, разумеется, «принял на грудь» молодецкую. Думаю, что у него после этого, скорее всего, тоже была прямая дорожка в руки Михаила Ивановича.
Дознаватели ст. лейтенанты Фефелов и Рогулин должны выехать в военную прокуратуру в Новокузнецк вместе со своими «подопечными» — Ширшовым и… снова Халадовым. Парню снова неймётся, где-то попался снова. Наверное, получали оба прокурорское предупреждение, не иначе.
Но есть и приятные новости: рядовые Мошков и Ульянов, возможно из ремонтного взвода, нашли оборванный нулевой провод. Где, понятно, не сказано. Но дело очень важное во всех отношениях. Молодцы, но не поощрил, почему-то.
«Хорошо несёт службу суточный наряд 4 роты. Хуже – в 1 роте…» — штрих службы войск.
Записываю чьи-то указания, или сам докладываю какому-то начальнику – понять не могу. Вопросы больше кадровые и политические. Возможно, это было общение с начальником политотдела подполковником А.П. Ивановым, или с начальником ОК бригады майором В. Пузевичем.
— отпуска укорачивать всем офицерам и прапорщикам за невыходы на службу. Проводить расследование и принимать такое, законное решение – обязанность командира части. Тут же факты по нашему батальону: прапорщик Болтунов опоздание на 7 суток из отпуска, ст. прапорщик Савицкий – на 13, есть необоснованные опоздания у офицеров Кликотко, Сычёва (1985 год.), Дербенёва, Паламар, прапорщика Сафронова.
«Начальники несут ответственность за действия своих подчинённых» — похоже, кто-то пытается «закручивать гайки» — но не поздно ли? И тут же требование отменить все не законные взыскания – чем мы уже давно и занимается, не ожидая указаний.
Правда, тут же потребовали привить чувство ответственности личному составу суточного наряда, а так же усилить спрос командира с несущих общественные нагрузки – это кого имел в виду начальник, дававший это указание – самому интересно стало спустя тридцать лет…
Тут же, но другой ручкой, кто-то, видимо, указывает – быть на разводах, проверять готовность дежурных…
10 июня – чёткие указания по конкретным недостаткам дал главный инженер бригады подполковник М.А. Лисняк:
— Помочь переделать водопропускную трубу, которую строит путевой батальон подполковника Губанова, находящуюся на нашем участке, указывает даже пикет 1751. Видимо, требуется помощь экскаваторными или бульдозерными работами: наверное, помощь оказали.
— Готовить проект производства работ на III квартал 1986 года, с учётом выполнения задач на конец текущего месяца. Подчеркнул – ППР делать на все объекты (надо предполагать, что он имел в виду и объекты собственного строительства).
— ВЫПОЛНИТЬ ПЛАН ИЮНЯ – требует главный инженер, одновременно указывая на то, что нет взводных планов и не ведётся исполнительная документация (Журнал КС-6).
— плохая организация работ: немедленно её улучшить, ускорить отсыпку автодороги, доложить по личному составу (видимо, по его использованию на производстве), строго соблюдать технологию работ – своевременно убирать лес в полосе отвода и около притрассовой автодороги, обеспечить бесперебойную работу грунтоуплотняющих катков. 19 июня – объезд Штаба строительства железной дороги, быть готовым.
Что сказать: всё по делу.
В тот же день на служебном совещании в батальоне снова поднят вопрос об уничтоженном, скорее всего до нашего прибытия, телятнике: значит, местные власти не отстают, донимают. Хотя мне показалось, что, вроде бы, договорились компенсировать этот убыток своим складом в решение проблем совхоза и посёлка Сосновка.
Не помню через кого из наших должностных лиц получена эта неприятная информация, но цифры конкретные: требуется 75 столбов, высотой 4,5 метра каждый, диаметром не менее 25 сантиметров. Кажется, этот груз повешен снова на шею безотказному командиру 2 роты ст. лейтенанту В.М. Кликотко…
Ещё один неприятный момент: на совещании отсутствует старший инженер-механик части майор Н.И. Трофимов. Комментариев или выводов пока нет, но в дальнейшем, к сожалению, появятся…
Краткие фразы, буквально штрихами:
— Отчёт по труду – последний срок…
— Кодограмма по правопорядку, кодограмма по караулу…
— Срочно дознавателя в Новокузнецк по аварии конца апреля (3 рота ездила в баню), с моим решением по материальному ущербу, справкой о причинах возгорания машины и заключением о виновном (водитель!) — значит, уголовное дело ещё в работе, ещё не закрыто. Но перспектив уголовного наказания, очевидно, никаких нет. И, слава Богу, хоть и немало пострадавших, но все остались тогда живы…
— Буров опоздал из командировки. 11 июня — не выход на службу в течение половины дня. Объявил «выговор», не сдержался что-то. Может, и зря. Тут же решение: вагончик заместителя по тылу майора Н. Ерошенко отдать этому самому Бурову для временного проживания его семьи.
В тот же день, 11 июня, указания, предположительно командира бригады подполковника А.М. Пинчука, видимо во время селекторного совещания (не записал, похоже, в спешке):
— Командиру ежедневно докладывать о положении дел утром (часы, почему-то, не уточнил).
— 12, 13 и 14 – докладывать начальнику штаба (видимо, командир с замполитом снова вызваны в Новоалтайск? ).
— Заслушивание по ПОР 1986 на год, а так же за июнь, квартал и I полугодие, будет здесь (не уточнил – видимо, в Пестерёвском гарнизоне).
— Открепительные талоны срочно запросить (не помню, от кого запрашивать, да и в связи с чем – тоже: может быть, готовились к каким-то выборам…).
— С Фабричной вывезти остатки техники (хоть убейте – не помню, что за остатки там у нас были!), а так же щиты, доски, ломанные фундаментные блоки – очистить территорию станции (предполагаю, всё-таки, что эта команда комбрига к нашему батальону не имела отношения, а отдавалась всем командирам частей по линии селекторной связи).
— Обратил внимание на технику безопасности на объектах работ, указал взять с собой отчёт по труду.
Всё по селектору 11 июня. Нет, это не судьбоносные решения.
31. «Технология розыска» беглецов.
Предполагаю, что современному читателю, близкому к железнодорожным войскам вообще и к армии в частности, будет интересна ситуация, широко распространённая в те времена во всех вооружённых силах Союза – самовольные оставления части (СОЧ) военнослужащими. Разумеется, железнодорожные войска тогда были по этому показателю не «в отстающих», а даже, скорее всего, «в лидерах». И наша орденоносная бригада тоже, и наш 6 ОЖДБМ – в том числе. Не особенно важно, что причинами такого положения была спешная передислокация в довольно лютую зиму и на абсолютно не подготовленное место, а важно то, что даже Министр Обороны тогда озаботился этой проблемой, и издал для всех вооружённых сил Приказ № 080, посвящённый как раз розыску военнослужащих. Название в тетради у меня, видимо из-за секретности, не записано, а издали его специально для придания порядка и организованности в розыске военнослужащих, покинувших свои части именно в связи с воздействием на них хулиганов, мародёров и насильников, издевавшихся над молодыми, как правило, солдатами. Откуда они взялись в те времена, как это явление было искоренять и какими средствами в этом приказе Министра обороны не говорилось. Другим «сортом» беглецов были «любители красивой жизни», и они, конечно же, тоже подпадали под действие этого приказа, но, всё-таки, главными фигурантами были именно молодые воины.
Читайте, вспоминайте и узнавайте: и смешно, и грустно – но так было. И действовать командирам нужно было именно таким образом. Иначе будешь виноват в том, что не искал, не так искал, «искал с нарушениями» упомянутого приказа МО, и т.д.
Этот приказ не указывал, как именно поступать и что делать, чтобы СОЧ просто не было. Поэтому нам очень хотелось этот приказ просто не выполнять из-за отсутствия в этом необходимости.
Теперь кратко о содержании этого документа. Командир, в случае СОЧ, был обязан:
Создать три группы: группу розыска, группу задержания и резервную группу (ну как в кино – всё чётко!). Организовать патрули, засады, наряды и «секреты» (т.е., те же засады, только совсем неприметные, секретные). Привлекать к этой масштабной работе автотранспорт (видимо, столько, сколько будет необходимо) и другие технические и иные средства.
Теперь читатель может включить своё воображение, и хотя бы очень ориентировочно, представить себе, сколько же личного состава, да не какого-нибудь, а хорошо подготовленного и физически и практически, т.е. добросовестного, и с такими же офицерами, нужно оторвать от повседневной службы, чтобы организовать дополнительно пару патрулей, да столько же засад и «секретов». Да ещё дать им 2 – 3 автомашины для перевозки личного состава. Да не забыть этих людей поменять, покормить, заправить машины… А приказ всё это требовал, в случае СОЧ.
Теперь о документации: ведь без весомой кучки документов работа командира в этом направлении тоже могла быть оценена как «самоустранение» от поиска военнослужащих!
Итак: 1. Наличие плана поиска на карте масштаба 1 : 100 (а мы ими вообще не пользовались – не было необходимости. Значит, в случае СОЧ нужно было находить карту!), постановка задач и установление разграничительных линий поисков, 2. Ежедневные письменные рапорта каждого старшего патруля, группы, засады и «секрета», 3. Оповещение УВД на транспорте, районных и местных органов, в т.ч. КГБ и местных властей о СОЧ в части, 4. Координация поиска и сбор всех упомянутых документов возлагался на штабы воинских частей.
Это был очень серьёзный по тем временам документ, исполнять требования которого было необходимо абсолютно всем командирам и начальникам до тех пор, пока военнослужащий не будет найден. Можно было требования приказа №080 воспринимать как угодно – хоть буквально, хоть в переносном смысле. Но не выполнять было нельзя. Поэтому приходит иногда в голову давняя трагедия в 39 армии в МНР, когда сам командарм принимал участие в поисках своих беглецов – вот как буквально пришлось этим заниматься целому командующему армией генерал-майору Момотову примерно в 1984 году. Пролетая между сопок на вертолёте, поисковая труппа с ним во главе попала в какой-то не тот воздушный поток, и винт вертолёта вдруг потерял несущую способность. Впрочем, нам, военным железнодорожникам, если не ошибаюсь, эта информация дошла через множество, как говорится, рук. Но вертолёт-таки, упал с небольшой высоты. Этого оказалось достаточно для гибели генерала и, наверняка некоторого числа других офицеров.
Поэтому идея не выполнять этот приказ вообще стало нашей целью, мечтой, одной из главных задач. Мы не могли себе позволить в нашем аховом положении такого «разбазаривания» сил, средств и личного состава на такие вещи, и посчитали лучшим вариантом не допускать СОЧ вообще!
Кое-какие способы, меры и средства для достижения этой цели, мечты и цели, тут выше уже изложены. Немного позже расскажу и о других, касавшихся, правда, больше «любителей красивой жизни»…
32. Рабочая тетрадь комбата 11.
Снова мешанина фактов, мыслей и указаний. Приблизительно середина июня, но о производственном процессе в тетради – ни слова! Это не означает, разумеется, что на объектах строительства тишина: наоборот. Ежедневно там бывая вижу, что командиры рот потихоньку уясняют, что на своих участках они являются прорабами, отвечающими за правильную организацию работ и их обеспечение. Понимаю, что все ротные вполне сработались с моим заместителем – главным инженером части капитаном В.К. Бакониным, офицером опытным, требовательным и иногда жёстким. Такой и нужен на производстве; если бы ещё наша техника могла работать бесперебойно, то даже при не слишком хорошем обеспечение ГСМ, результаты были бы нормальные. Но план, хоть и со скрипом, выполняем, кубы идут и от экскаваторных комплексов, и от бульдозерного – нашего Д-455А под управлением И.Ф. Калантырского с солдатами.
Проверяющие всех рангов из нашей бригады, судя по моим записям, не выезжают. Похоже, только меняется их состав. Иначе, я думаю, хоть что-то в июне в моей тетради было бы про свой батальон – ан нет, всё про указания, сообщения и требования. Конспектирую…
Вот в тетради список командиров частей, видимо присутствовавших на очередном совещании. Правда опять не полный, и я добавлю всех: майор Фресс Анатолий Емельянович – командир мостового батальона в Залесовском гарнизоне. Так и не познакомились по-нормальному, жаль. Майор Фролов Михаил Геннадьевич – командир батальона механизации с Залесовского участка трассы. Тоже был обладателем не самого лучшего парка техники после БАМа, и тоже не смогли познакомиться и хотя бы поговорить. Майор Боцман Юрий Александрович – отличный офицер, друг и коллега, батальон которого трудился на соседнем участке трассы, тоже имел множество «убитой» на БАМе техники, с которым мы тоже, к моему великому сожалению, так ни разу и не выпили хотя бы по рюмке чая. А теперь это уже просто невозможно… Майор Чупин Владимир Ильич – был командиром техбата на ст. Укладочный. Великий труженик, отличный организатор ремонта техники на БАМе и строитель нового военного городка, с которым мне тоже тогда не удалось познакомиться, а теперь уже и нельзя… Подполковник Егоров Эдуард Васильевич командовал автобатом в Гурьевске. Его часть имела отличное расположение и хороший воинский порядок. С этим прекрасным человеком и командиром я был знаком, и иногда приходилось контактировать по производственным вопросам.
Не знаю, почему в этом списке нет моего друга, мостового командира из Ново-Пестерёво – майора Кушхабиева Тимофея Заурбиевича, с которым Бог дал по каким только вопросам контактировать! Это был первый из командиров частей, с которым мне пришлось познакомиться – его мостовой батальон тоже числился не в лучших и по производству, и по всем остальным вопросам. Видимо поэтому, да и потому, что люди мы были и остались, в целом, вовсе не плохие, мы и дружим до сих пор.
Нет в этом списке и подполковника Губанова Владимира Дмитриевича – командира путевого батальона из Ново-Пестерёвского гарнизона. Нормальный был, по-моему, и батальон, и его командир, ставший позже командиром нашей 1 ОЖДБр, но уже после меня. И тоже – так и не познакомились как следует, жаль.
Картина нашего участка будет не полной, если не вспомнить начальника лазарета, находившегося там же, в Ново-Пестерёвском гарнизоне – майора медицинской службы Певца Владимира Владимировича. Что мы все без медицины – да ничего! И тоже – так и не сблизились… Не упомянуты в этом списке были и майор Осадчий Б.Б. – командир путевого батальона и Фролушкин – командир отдельной роты водоснабжения – с обоими командирами так же познакомиться не пришлось.
Все эти люди – мои коллеги тех лет. Возможно, список этот не полный. Думаю, что не моя и не их вина в том, что мы так и не стали тогда коллективом, хотя, в принципе, у нас был командир, который, как мне кажется, был просто обязан стремиться объединить своих ближайших помощников – командиров частей, ради выполнения общей цели. Но нет, не стал. Наверное поэтому мы, и то не все, названные автором «батальонным звеном», просто упомянуты в трёх строчках его книги «От Амгуни до Буреи» на странице 246 (в издании 2011 года) и на 147 – в электронном виде на сайте нашей бригады. Большинство, правда, даже без инициалов, что и понятно – столько лет прошло, а «батальонного звена» у А.М. Пинчука за многолетнюю службу было очень много.
Ну, будем считать, что это было лирическое отступление от середины июня 1986 года, и я снова вчитываюсь в свои тексты, пытаюсь их понять и записать…
12 июня – разбор комиссии Минобороны (В скобках, почему-то записано: 4 – 30 июня. Как это понять – не помню. Но – разбор. Разумеется, опять в Новоалтайске).
Кто проводит – вопрос; фамилия первого докладчика не записана, но понятно, что это политработник. Он говорит об интернациональном воспитании, воспитании дружбы и войскового товарищества. Призывает к практическим действиям (но к каким именно – не говорит; иначе бы я записал). Считает, что есть «ростки перестройки» (значит, вакханалия под этим манящим термином уже началась!), но процесс идёт медленно (развал, видимо имеет в виду?), потому, что «у нас старый стиль» чего-то. Ох и жалею я, что не записал фамилию этого реформатора!
Дальше больше: усилить, потребовал, работу по борьбе с пьянством, алкоголизмом и употреблением наркотиков, ссылаясь на постановление ЦК КПСС (мы-то сами, конечно, не догадались бы…).
Знать требования ЦК КПСС по изучению материалов ХХVII съезда, директиву МО и ГлавПУра № Д16 по укреплению воинской дисциплины. Далее забытый мной руководитель указал на такие недостатка, как плохая организация службы, в т.ч. в парках, нарушения режима секретности во время телефонных переговоров, и т.д.
Отметил, что в службах тыла есть улучшения, но опять же, есть и недостатки в ряде частей и подразделений. (Уф, устал писать немного. Наверное, читатель устал читать такую… текст, в общем). Нацелил на подготовку к зиме и противопожарную охрану (всё верно, всё правильно!).
А вот и задачи:
— Сохранить динамизм (опа – есть, значит, кое-какие сдвиги в лучшую сторону? И где он их увидел-то…) в работе по укреплению воинской дисциплины в свете, опять же, требований упомянутого выше съезда ЦК КПСС (конечно, это всё, я думаю, докладчик относил ко всем частям бригады),
— Каждому коммунисту работать по-максимуму над вопросами воспитания, организации людей, и вообще делать упор на работу с людьми (Тут открыта не только Америка, но и все остальные континенты!),
— Наладить качественную политучёбу, добиться на деле успеха в идеологической работе, усилить контроль – это дело каждого коммуниста.
— Повысить требовательность к себе по всем позициям (вот как: а как же это с перестройкой связать, т.е. началом развала и страны и наших войск? Не сказал. Уверен, что и сам не понимал товарищ, что говорит),
— Совершенствовать методологию работы по укреплению воинской дисциплины в ротах, знать что и как делать и организовать работу на местах (ну так скажи нам, КАК И ЧТО ДЕЛАТЬ конкретно!!! Но… не говорит, молчит.),
— Принять неотложные и действенные меры по устранению неуставных взаимоотношений (КАКИЕ ИМЕННО МЕРЫ-ТО, СКАЖИТЕ ЖЕ НАМ, НЕ УТАИВАЙТЕ… Нет, не сказал).
— Регулярно, в соответствии в приказом начальника ЖДВ, готовить и проводить методические совещания с сержантами в полном соответствии с указаниями генерал-лейтенанта В.Т. Волобуева – об этом я уже сообщал тут не один раз! Самое важное, похоже, мероприятие в войсках это было, после выполнения плана СМР…
— Иметь личный план работы на неделю – каждому командиру в бригаде. (Видимо, чтобы не забыли мы, зачем сюда пришли…). Всё, больше ничьих указаний 12 июня в моей тетради нет. Зато есть реакция, видимо руководства бригады, на наши заявки. Забавно читать, а я, похоже, сильно злился, когда делал пометки: «Масла МТ-16П – нет.
Фондов ГСМ — нет.
Стройматериалы – урезаны.
Неразборчивое слово- разбито.
Трансформатор – раздавлен».
Что это означало в тот момент – сам не понимаю: но записано же…
Следующий день – 13 июня. Выступал генерал-лейтенант М.Я. Рылов (совсем этого факта не помню. Но – записано, значит, было). Задачи ставил чётко, но… ничего нового не произнёс. Судите сами, читатель:
— Сосчитать личный состав, усилить контроль людей в строю, навести порядок в учёте, форме одежды.
— Готовить планы заблаговременно, исходя из требований приказа МО СССР №080. Если бы читатель только что не прочитал, о чём этот приказ, то и не понял бы сейчас, что речь идёт о СОЧ, предварительной подготовке… планов на этот счёт. Солдат, покинувших часть, искать, пока не найдётся! Знать обстановку в ротах (это правильно и конструктивно, этим мы упорно и не без успеха занимались и принимали меры. Правда, это я тут сейчас пишу: тогда никто никого не спрашивал, а только «впитывал» эти задачи).
— Доводить все приказы под роспись, повышать ответственность и спрос с должностных лиц.
— исключить потери материальных средств, усилить контроль за сохранностью в кладовых (в вагончиках).
Маловероятно, что я стал бы спешно записывать не самое важное в его выступлении, но… всё. Генерал на этом закончил. Впечатлил…
Затем, откуда ни возьмись, просто удивительная запись – это среди страницы разбора комиссии МО-то!!! Указание главного механика бригады подполковника Г.В. Гаевского, и какое! «Отгрузить два двигателя «Комацу» Д-455А до 20 числа» — спрошу у Гены сейчас – вспомнит? Или нет? Забавно читать и сейчас: у нас в батальоне не могло быть ни одного, ни двух – тем более, таких двигателей. Ведь в части такой бульдозер был только что получен, новейший, и двигателей к нему никто не прислал, и, соответственно, ремонтировать то, чего в части не было, не нужно было. Вот «Комацу» Д-355 и Д-155 – другое дело: две таких машины – «доходяги», иногда работавшие, у нас были.
…Звоню Геннадию Васильевичу в Питер, старому другу ещё по учёбе в академии, и задаю вопрос. И, конечно же, получаю ответ. Не удовлетворительный за давностью лет. Друг мой Гена – единственный когда-то человек в бригаде, поддерживавший и как-то утешавший меня в моём постоянном цейтноте в Чуваш-Пае, ничего на эту тему вспомнить не смог.
Решили считать эту запись ошибочной… за давностью лет.
12 января 2022 года мой друг подполковник в отставке Геннадий Васильевич Гаевский ушёл от нас в прекрасном городе Анапа. Вечная память тебе, дорогой, и царствие небесное
Далее снова не обозначенный, но явно автомобилист, излагает целый перечень важнейших руководящих приказов, указаний и наставлений именно по технической и автомобильным службам: я уверен, что даже упоминание этих документов сейчас будет весьма полезным для военнослужащих железнодорожных войск сегодняшней России. Им будет с чем сравнивать. А я по некоторым постараюсь дать некоторые комменты в скобках.
— Приказ МО СССР № 040 1986 года «О безопасности движения автотранспорта в ВС СССР». Настоящая, всеобъемлющая программа действий: надеюсь, что в ВС РФ тоже имеется подобный приказ.
— Приказ командующего СибВО (аналогичный, с тем же названием) № 022 1986 года с Планом мероприятий по предупреждению авто происшествий в войсках округа.
Возможно, кто-то из руководителей бригады, корпуса или железнодорожных войск на этом совещании специально решил довести все эти руководящие документы в связи с серьёзным авто происшествием с гибелью людей, произошедшим приблизительно в это время в техническом батальоне, расположенном на ст. Укладочный. При этом были погибшие, а виновником был солдат, самовольно выехавший в Новоалтайск и допустивший ДТП с наездом на легковую машину с пассажирами. Мне не были известны детали этой трагедии, да нам их, по-моему, и не доводили. Знаю точно, что пострадал и командир техбата майор В.И. Чупин – замечательный офицер-труженик, грамотнейший механик и прекрасный человек, вынужденный второй раз в своей карьере нести ответственность за действия своих солдат. Удивительная и крайне сложная судьба Владимира Ильича Чупина, я уверен – предмет отдельного рассказа.
Спустя много лет могу со значительной долей уверенности предположить, что наш новый командир подполковник А.М. Пинчук не захотел помочь достойному офицеру остаться на должности, которой он вполне соответствовал, заступиться за него, поскольку это никак не входило в его планы. Да и «батальонного звена» было много, и не стоило подставляться на защиту какого-то майора. Я не зря предполагаю именно так — со временем этого человека узнаю всё лучше, и все его мнения, слова и действия тогда в бригаде и позже, в управлении корпуса и во время службы в железнодорожных войсках Украины, изложенные в его же книгах, могут привести только к такому выводу. Идём дальше.
— Приказ МО СССР № 300 1985 года «О введении в действие нормативов наработки автомобилей до капитального ремонта и списания военного автотранспорта». Важнейший, основополагающий документ автомобильной службы во всех вооружённых силах страны! Военные, хотя бы немного касающиеся сейчас вопросов автослужбы в современной Российской армии и державшие в руках современные документы на эту тему, не дадут мне соврать: подобного приказа сейчас не существует. Поскольку и понятия КАПИТАЛЬНОГО, других видов ремонта нет. Поэтому не существует в принципе никаких «нормативов наработки (пробега)» автомобилей до какого-либо вида ремонта вообще! А списание сейчас – только не смейтесь, читатель, возможно даже «в связи с потерей потребительских свойств»! Каждый может причитать в интернете эту чушь – это приказ МО РФ (Конечно, «Табуреткина») № 2666 от 30.12 2011 года, нарисованный некоей Беклемишевой. Подобный приказ нового министра обороны, к сожалению, не намного серьёзнее…
— Приказ МО СССР № 110 1977 года «Положение о допуске водителей к управлению транспортными средствами». В этом документе было расписано, каким образом солдат с правами управления допускался к управлению машиной: только после 2-х недельной доподготовки на конкретной марке машины, после чего ему в военном билете ставился соответствующий штамп, затем он закреплялся приказом командира части за машиной, и только после этого имел право управлять автомобилем. И то, как известно, всё это не гарантировало нормальную и безаварийную эксплуатацию автомобилей – водителей ещё воспитывать нужно было! И двух лет хватало не каждому. А теперь… просто промолчу.
— Приказ МО СССР № 10 1985 года «О номерных, опознавательных и предупредительных знаках» — (Отменялся приказ МО СССР № 305 1975 года.
— Приказ МО СССР № 100 1984 года «О порядке использования автомобильной техники в Советской армии и Военно-морском флоте», а так же Приказ МО СССР № 150 1885 года
Оба изданы для конкретизации задач по улучшению порядка эксплуатации автотранспорта и в связи с Указом Президиума ВС СССР, по-видимому, о борьбе с пьянством – не записал точно.
— Приказ МО СССР № 260 1979 года «Учёт вооружения, техники и технического имущества в ВС СССР» с несколькими Приложениями. Тоже основополагающий документ, регламентирующий весь учёт техники в СА и ВМФ.
Можно сказать, что я получил тогда много полезной и современникам информации.
Затем выступил заместитель начальника политотдела подполковник М.Г. Широков.
Первое, на что он обратил наше внимание: на выполнение Приказа МО СССР № 220 от 7.08.1980 года «О группах народного контроля в войсковых частях», или примерно так – возможно, записал не точно. Рассказал о ротных «Постах НК» в количестве 3 – 5 человек (что сейчас означает слово «пост» — кто бы тогда знал…) и «Группах НК» в частях — 7 – 9 человек. Все эти органы избирались открытым голосованием на собраниях, руководить ими должны были члены партийных бюро и члены комитетов ВЛКСМ частей, а утверждаться должны были приказом командиров частей! В общем, министр обороны причудливо сплёл, вроде бы воедино, и партию с комсомолом, и контроль с командирами, и всё из самых лучших побуждений…
Объявил подполковник Широков планы проведения сборов:
— руководителей групп политзанятий – в Гурьевске, 23 – 24 июня,
— начальников штабов и командиров рот – 18 – 20 июня (передать данные),
— старшин рот – 27 – 28 июня (обратить внимание на внешний вид и наличие продаттестатов),
— председателей групп народного контроля (НК) — 30 июня.
Обратил внимание командиров и замполитов частей на выполнение Директивы А/170 от 13 мая 1986 года Начальника желдорвойск и члена военного совета «О состоянии и мерах по улучшению культурно-просветительской работы в частях войск». В этом документе предлагалось развивать художественную самодеятельность – в каждом подразделении, проводить фестивали, конкурсы – (Дело, конечно, было нужное, факт. Но, насколько я помню, в ротах хоры мы не организовали. Зато батальонный у нас уже летом появился: на общебатальонных проверках весь батальон научился петь гимн Советского Союза).
В заключение нам сообщили, что заслушивание командования частей по итогам выполнения плана I полугодия и задачам на III квартал будет 30 июня в Новоалтайске.
Тут же, видимо на ходу буквально, кто-то из кадровых работников бригады передал чьё-то указание, и я записал крупными буквами, чтобы не забыть: «Представление на Бурова!!!» — помнится, что офицер «сложный», ранее от него требовалась какая-то объяснительная. Но… совсем его не помню.
Далее задачи ставил, видимо, начальник штаба подполковник И.Федоренко, или его сменщик: сейчас не припоминаю, когда заменили Ивана Васильевича. Говорил о тактико-строевых занятиях (ТСЗ) и тренировках.
Документы раздельных тренировок должен был разрабатывать каждый заместитель командира. В них входили: план проведения, тема, цели, место проведения и время. Необходимо было иметь карту исходной обстановки, а методы существовали два: индивидуальных заданий и группового упражнения. Относительно ТСЗ: они должны были проводиться в каждом периоде обучения в течение трёх дней – (Вот уж в зимний период обучения, впервые за много лет, наш батальон отлично отработал не одно, а несколько ТСЗ, опять сильно забегая вперёд…).
И вот, наконец-то, вижу в тетради фамилию заместителя начальника штаба ГУЖВ полковника Е.К. Белова – он выступил тогда на совещании по теме организационно-методических указаний начальника ЖДВ по воспитанию и подготовке солдат, сержантов, прапорщиков и офицеров, а в 1982 – 1984 годах в Улан-Баторе был командиром бригады.
Пусть читатель меня простит, но не упомянуть своего бывшего командира бригады не могу. Заместитель командира батальона – а я тогда там служил в должности главного инженера мехбата (командир подполковник В.И. Мерзлов) — не слишком близкий подчинённый комбрига, у которых таких замов комбатов всегда не мало. И, тем не менее, поскольку мой командир Владимир Ильич Мерзлов меня всегда брал с собой на все совещания, и к командиру бригады тоже, то мы были знакомы. Тогда в Монгольской бригаде существовала негласная традиция «выращивания» своих комбатов, по-моему, не очень плохая. Я думаю, что Евгений Константинович Белов эту традицию вполне поддерживал и относился ко мне очень хорошо, а при своём убытии в Москву даже подарил мне на память большой цветок из своего кабинета. Могу сказать кратко только одно: это был командир строгий и требовательный, но при этом и человек был с большой буквы. Имел счастье присутствовать на различных мероприятиях, которые он проводил, иногда видеть его недовольство, когда в подобные моменты большинство начальников такого ранга всегда или почти всегда переходили на другой язык: полковник Е.К. Белов, когда считал нужным, так ругал подчинённого своим спокойным голосом, что становилось стыдно за себя, нерадивого, и хотелось – я уже где-то об этом писал, просто провалиться сквозь землю, и бежать, бежать, чтобы немедленно устранять недостатки – вот какой он был командир! Очень захотелось отвлечься от главной темы, чтобы рассказать об очень характерном случае с участием полковника Е.К. Белова.
Однажды в 1982 году он неожиданно приехал на наш новый объект, на станцию Хар-Айраг: мы там только только выгрузились, и вместе с командиром части, майором тогда ещё, В. И. Мерзловым выяснили, что ещё не привезли… продукты в нужном ассортименте, и много чего ещё. А тут вдруг – комбриг неожиданно решил посмотреть, как у нас дела идут на новом объекте. Поэтому сел утром в машину и, отмахав километров 300 с лишним по монгольскому бездорожью, к обеду был у нас. Другой бы устроил разнос, наказал бы или уволил куда-нибудь за серьёзную неразбериху. Но Е.К. Белов посмеялся — всё он понял, и спросил только, будем ли мы его… кормить? Ну как же, я со всех ног помчался – не комбату же это дело обставлять. Срочно и немедленно, пока Владимир Ильич Мерзлов докладывал командиру бригады наши планы по передислокации и показывал рабочие документы, повар приготовил еду на костре. Пообедали в вагончике совершенно диким варевом из сушёных картошки и лука с тушёнкой, но без хлеба. Комбат, помню, решился предложить командиру бригады для аппетита хорошо подогретой в жару монгольской «Архи», и он не отказался. Потом захотел посмотреть что у нас получается – трасса была рядом с будущим городком. Мы уже начали ковырять, помню, самую первую маленькую выемку на первом километре трассы Хар-Айраг – Борундур, кубов на шестьсот – семьсот всего, но пошло дело очень плохо. Везде оказался базальт, а у нас был один старенький бульдозер Д-572 на ДЭТе, но без рыхлителя — успели сломать сдуру! Вот этот самый момент запечатлён моим ФЭДом: полковник Е.К. Белов на переднем плане. Сзади левее – майор В.И. Мерзлов.
И это наш комбриг понял, посоветовал применять буро-взрывной способ для разработки выемок и пожелал успехов. После его отъезда у всех было отличное настроение и желание работать, не покладая рук. Чтобы в частях бригады шла нормальная работа, полковнику Е.К. Белову не нужно было кричать, шуметь, нервничать или устраивать разносы – все его понимали с полуслова. Что, всё-таки, нам преподал наш комбриг тогда? Этот вопрос время от времени мне приходил в голову, особенно после того, как стало известно, что Евгения Константиновича не стало. Не сразу, но дошла простая истина – он просто нам доверял, учил так относиться к подчинённым, опираясь на них, но и проверяя. И даже такое, похожее на примитивное, застолье, являлось оценкой, весьма высокой оценкой тогда молодого командира и его главного инженера. Он тогда вполне понял, что мы с командиром в службе – неразрывная команда, которой можно доверять и на которую можно опираться. Это он, я думаю, выяснил именно в той своей краткой командировке…
Традиция «выращивания командиров» в 17 бригаде, к слову, была ликвидирована с назначением на должность начальника ЖДВ генерал-лейтенанта М.К. Макарцева. Стать командиром мне там не удалось; но это «лирическое отступление» не обо мне, а о нашем бывшем командире бригады.
…А после совещания мне удалось с ним пообщаться и кратко поговорить. Евгений Константинович расспросил меня, ободрил и внушил спокойствие, задал вопросы и пожелал успеха. Его поддержка для меня в тот момент значила очень много. Его вскоре назначили начальником штаба корпуса на БАМе, и я очень сожалею, что больше мне с ним встретиться не удалось, а теперь уже не удастся.
Итак, полковник Е.К. Белов очень подробно рассказал о том, как нужно готовить молодых солдат: 144 часа (1 месяц) необходимо было посветить одиночной подготовке, обучению уставам, изучению оружия, техники, порядка и правил несения службы.
Боевая и политическая подготовка подразделений и частей включала:
— обучение действиям в составе подразделений и частей (зимой – 477 часов, летом – 412 часов),
— Специалисты – 2 месяца зимой, в течение года – в технических кружках.
Подготовка сержантов необходима для совершенствования знаний и практических навыков, повышения методического мастерства: ежемесячно по 2 дня командир части и его заместители должны были проводить занятия с сержантами по всем предметам, кроме специальной и технической подготовке (обязанность командиров рот). С ними же – инструкторско-методические занятия, о которых мне очень внятно рассказал ( а я записал и уже тут рассказал) генерал-лейтенант В.Т. Волобуев).
Всего сержанты должны были обучаться в части 178 часов в год (без политподготовки и занятий, проводимых командирами рот). Кроме того, с молодыми сержантами обязательно проводится установочный сбор.
Упомянул для руководства приказ МО СССР № 013 1976 года «Об улучшении работы с сержантами». В этом приказе в обязанность командиру части вменялось лично распределять прибывших сержантов по ротам, представлять их личному составу должны были соответствующие командиры: ротные – роте, взводные – взводу и отделению. Приказ требовал, чтобы у сержантов всегда бал образцовый внешний вид, с ними проводилась индивидуальная воспитательная работа, проводился действенный контроль за посещением ими бань, парикмахерских, кино, и т.д.
На требованиях, высказанных полковником Е.К. Беловым на эту тему в отношении прапорщиков и офицеров я, пожалуй, останавливаться не стану: в той, или иной мере читатель об этом уже знает из предыдущих глав, посвящённых моему обучению «Наставником» — генералом Волобуевым.
А вот некое резюме по тщательно продуманной и очень глубокомысленной системе работы и воспитания сержантов, разработанной, видимо, в очень далёких от реальности Московских кабинетах, всё-таки, скажу. Может быть, даже немного повторяясь – не вредно.
Особенно сейчас, спустя тридцать лет, очень хорошо видна глубокая вера в советского сержанта, в его способности в то, довольно уже смутное время, быть ближайшим помощником офицеру во всей повседневной службе, со стороны таких опытных, но очень наивных, наших очень вышестоящих начальников! Я не понимал тогда, и не понимаю сейчас – почему так случилось? Может быть, не было достаточного объёма информации, или она доходила искажённой, или не хотелось вникать в истинные причины такого положения? Ведь реалии жизни были таковы уже длительный период, и сержант, особенно молодой, почти всегда попадал в любом подразделении под пресс старослужащих, имевших выработанные так же давно, свои понятия. И только явная поддержка преобладающего количества земляков, иногда, изредка, офицеров-командиров, личная физическая сила и храбрость, могла (иногда) помочь сержанту стать командиром не только днём, но и ночью.
Что только не делали добросовестные и понимающие эту проблему офицеры ротного звена! Бывало, дежурившие ответственные часто просто спали в казармах, чтобы предотвратить возможные хулиганские проявления, конечно не только по отношению к сержантам. Большинство командиров и заместителей командиров рот по политчасти моего батальона часто так и поступали, иногда роты не покидали командиры взводов. Причём, вся эта работа могла давать эффект только если у командиров имелись конкретные и точные сведения о происходящих в их ротах событиях и конкретных «заводилах». Это была очень тонкая, кропотливая работа, далеко не все офицеры её могли освоить. Тем более, что обучения методике и практике такой деятельности командиров и политработников ротного звена никто никогда не проводил. Да и была ли она вообще? Заменяли, почему-то, ворохом бумаг и множеством указаний по изучению материалов съездов КПСС.
Может быть, я тут слишком много наговорил по этой теме, но, я думаю, что она всегда была и будет очень важной для сплочения любого воинского коллектива, если командиры хотят, чтобы он у них был, и подразделение было управляемо теми, кому это положено.
Поэтому вся изложенная выше писанина, напоминающая некую систему, далеко не всегда давала тот эффект, который она декларировала. Таковы были реалии в то время. Надеюсь, что сейчас в Российской армии всё это не так, а намного лучше: ведь служат солдаты только один год.
После очень ёмкого выступления полковника Е.К. Белова, видимо в заключение, то ли выступил для всех командиров, то ли побеседовал со мной лично по своим вопросам – сейчас не помню, а из тетради не понять, начальник отдела кадров бригады майор В.В. Пузевич. Обратил внимание на то, что пора готовить в частях материалы на присвоение очередных воинских званий офицерам – выпускникам военно-учебных заведений 1984 года. Сколько таких было в нашем батальоне сейчас не припомню, но задержек, по-моему, я не допустил. Вячеслав Владимирович обратил наше внимание на порядок оформления представлений, требования к которым изложены были в приказе МО СССР № 100, но дополнительно тогда требовалось отразить работу офицера по выполнению Постановления ноябрьского Пленума ЦК КПСС 1985 года и решений ХХVII съезда КПСС по вопросам борьбы с пьянством и алкоголизмом, а так же оформлять обязательно Лист беседы с офицером по задержке воинского звания. Я тогда, кстати, даже задумался немного о своей персоне – я к тому времени в майорах ходил всего-то шестой год. Может, и со мной следовало провести подобную беседу? Конечно, командиру бригады. Но так и не провели, да и сам быстро отбросил эти мысли: командиром-то служил всего-то полтора месяца, а результатов нормальных ещё не было достигнуто. Рот открывать на эту тему не позволило воспитание.
Зато спустя много лет мыслями именно на этот счёт наш бывший командир бригады поделился со своими читателями в книге «БАМ. От Амгуни до Буреи», раскрыл свою душу, и я очередной раз порадовался, что могу, во-первых, сопоставить его и свои мысли и взгляды на аналогичные ситуации, а во-вторых, что моя работа создаётся так неспешно, что я имею теперь возможность знать и учитывать все мысли моего бывшего командира вообще. Это помогает с годами всё лучше узнавать внутреннюю сущность подполковника А.М. Пинчука, прибывшего на должность «спасателя нашей бригады».
Поэтому отвлекусь немного, и приведу очень характерный пример, как любит говорить А.М. Пинчук в своих произведениях, «ремарку», из всё той же книги. Цитирую:
«Приняв в подчинение путевой батальон, буквально за месяц-полтора до прихода комбригом А. Милько, я на себе испытал жесткость и несправедливость к себе. Дело в том, что батальон я принял в воинском звании капитан и мне вышел срок на присвоение очередного звания майор, но комбриг А. Милько беспричинно полгода не давал хода моим документам. Считается, что о покойных нужно говорить либо хорошо, либо ничего. В загашниках народной мудрости на этот счет имеется даже пословица: «Кто старое помянет тому глаз вон…». Но поскольку народную мудрость веками весьма удачно кастрировали, мало кто сегодня помнит окончание пословицы: «…а кто забудет, тому — два»…
Что тут можно добавить, читатель: практически всё в этой ситуации с ним совпадало с ситуацией со мной. Правда, в воинском звании майор я трудился немного побольше товарища комбрига Пинчука. Но он слишком хотел быть похожим на своего «обидчика» — командира бригады А. Милько, наверное даже не ощущал этого в 1986 и 1987 годах. Я опущу пространные описания автора книги об особенностях характера его комбрига – желающие смогут это прочесть самостоятельно. А.М. Пинчук представил материал на присвоение мне очередного воинского звания спустя почти год после назначения, и то после моей с ним беседы «открытым текстом» на высокой насыпи, сооружённой моим землеройным комплексом к весне 1987 года. И какой это был материал! «Представление к расстрелу через повешение», пожалуй, ближе к сути этого документа. Если бы у меня была возможность изучить эту бумагу в то время…
Так что я тоже придерживаюсь в отношении своего бывшего командира той же самой народной мудрости. Причём, очень рад, что мои выводы о нём как о человеке с барскими, даже хамскими повадками и непомерным самолюбованием, постоянным, возможно просто врождённым желанием унизить ближайших к нему подчинённых, станут ему известными ещё при жизни – ведь в ушедшего бросать камни разных размеров проще простого. Хотя это и не красит человека: но, видимо, «спасателю» можно всё и всегда.
33. Разгар июня. Всё подряд и в перемешку…
Пока ездим туда-сюда, в батальоне идут трудовые будни со всеми вытекающими отсюда последствиями, в которых приходится разбираться старшему воинскому начальнику – начальнику штаба майору М.И. Будаеву. Слава Богу, во время моих с замполитом и без него частых отлучек в июне ничего серьёзного не происходит, а работы идут и на трассе и на объектах собственного строительства.
Однако, «баловаться» войска продолжают: вот красавцы Лященко и Минеев на нашем знаменитом во всём сельсовете тракторе К-150, под управлением почти героя прилегающей местности рядового Моисеева, в ночь с 13 на 14-е июня смотались в любимую всеми войсками Кочкуровку, где… ограбили магазин на сумму в 800 рублей! Пока мы возвращались, насколько я помню историю этой записи, Михаил Иванович Будаев уже всю эту историю «разложил по полочкам», всё украденное – изъял и возвратил с извинениями в магазин, а виновные, по-моему, уже копали глубокие ямы для очередных хозяйственных нужд части. Воры, в принципе, были не профессионалами, и наш комендант, сразу получивший информацию от руководства 3 отделения совхоза, мигом их вычислил. Не приятно, но терпимо: воспитание надо продолжать…
Следующая интересная запись – о наших долгах автобату за перевозки каких-то материалов. Вспомнить не могу, потому, что все заработанные материалы мы возили в часть сами, а вот, может быть, нам выставили счета за перевозку щебня для покрытия автодороги Сосновка – Кочкуровка? Нет, не помню, но вот цифры – 8086 руб. 18 коп. и 11434 руб. 55 коп. – записаны как долги войсковой части 85298. Наверное, оплатили…
Продолжаются краткие деловые встречи с новыми друзьями и деловыми партнёрами – директором Гурьевского ДОЗа В.А. Фурманом, где наша солдатская команда продолжает отлично трудиться на благо батальона, директором Гурьевской центральной котельной, другими представителями различных предприятий города, проблемные вопросы развития и обустройства батальона и его тыла решаются. Особенно помнится постоянная поддержка Бачатской автобазы в лице её начальника – Петра Васильевича Щеглова: только в июне – июле в тетради вижу три записи о направлении к нему нашего бензовоза за горючим. Не знаю, что бы делал без его поддержки! Разумеется, со своей стороны так же помогал, чем мог. В основном, как сейчас помню, услугами грузоподъёмными, с помощью нашего автокрана с надёжным человеком, им управлявшим – рядовым Кашириным.
Очередной список людей, обнаруженных в карьерах, по-видимому, в неположенное время, между смен: «Карьер 59-й» — 2 рота – ряд. Вахабов, ефр. Сидоренко (работник ведь штаба?), ряд. Нагалюк. Из 3 роты ряд. Шапов.
«Карьер 60-й» — 4 рота рядовые Буйволов и Мирзаев, из 1 роты – Удовенко. К сожалению, эти краткие записи не дают сейчас никакой информации больше: с какой целью эти воины там были и, главное, в какое время, узнать невозможно. Но ясно одно: войска там трудились.
Размытая часть страницы заставляет думать над фамилиями двух солдат: Арутюняна и Багиадзе. Это представители «сливок», оставшиеся в батальоне, с которыми мы вели работу. Эти – из числа любителей «красивой жизни» и удовольствий – самовольщики, которых было, разумеется, не двое, а гораздо больше. Например, Кривошеенко и Андрейко. Таких и я, и замполит капитан Иванов старались держать на контроле: кроме комсомольского «прессинга» применялись и другие. Например, в личных беседах вызванные в мой кабинет воины извещались о намерении написать письмо родителям, а иногда просто давал прочитать уже готовое к отправке послание с подробным перечнем «подвигов», что вызывало бурю просьб и клятвенных заверений, что «последний раз», и только не надо. На некоторое время, надо признать, таких заверений хватало. Наиболее умные – такие тоже были, самоволки прекращали. Но, к сожалению, не все могли совладать со своими привычками и тягой, например, к девочкам. И… попадались снова. Тогда с каждым бывало по-разному: по тем, кто «созрел», но продолжал, приходилось проводить расследование в ротах, «пропускать» через комсомольское собрание со взысканием, докладывать военному прокурору и просить совета, что с таким делать. Но, в основном, прекращения самовольных отлучек некоторых военных удавалось достигать путём оглашения на разводе письма папе и маме и торжественной его передачи в руки начальника штаба М.И. Будаева для отправки.
Родители Арутюняна, я точно помню, такого письма были удостоены. Мастер трагедийного жанра батальона рядовой Арутюнян громко клялся пред строем батальона, что больше так не будет, причём никогда. Но было поздно, и вскоре целая делегация из братской Армянской ССР прибыла в наш гарнизон для проведения воспитательной работы не только с сыном, но и, по нашим просьбам, и с другими представителями армянского народа, служившими в части. Само собой, родителям обстановка с их сыном была доложена полностью: сколько и когда, как долго и где именно он бывал в самовольных отлучках, сколько личного состава и командиров его разыскивали и как долго – словом, всё, без утайки. Конечно, это был удар и по психике, и по самолюбию, и по семейному бюджету – но весь этот негатив полностью компенсировался огромной благодарностью к командованию части за то, что, во-первых, сообщили (а письма-то в Армению писались бравурные!), а во-вторых, что не посадили…
Конечно, благодарили по-кавказски – дарами щедрой армянской земли, но главное, что солдат, всё-таки, не попал за решётку по своей дурости.
Помнится ещё большая делегация из солнечного Узбекистана – правда, не записана фамилия виновника этого сомнительного «торжества» и год. По-моему, это был приезд родных очень хулиганистого «напрягателя» молодёжи, хотя точно не помню: родители получили письмо комбата таким же порядком, и реакция была предсказуемой. Само собой, с помощью прибывшего аксакала – видимо дедушки солдата, была проведена серьёзная воспитательная работа со всеми нашими узбеками со всех рот, собранными в большой Ленинской комнате 3 роты. Конечно, такое событие было неординарным, и мы, по-моему, смогли использовать его воспитательный эффект сполна.
Итак, середина июня. Почему-то до сих пор не попадается в тетради следов того самого судьбоносного совещания, которое проводил новый командир бригады в начале июня, где он со своим главным инженером подполковником М.А. Лисняком …«выработали стратегию, наметили общие задачи и направление строительства…», после чего бригада стала сразу «выправляться» по всем показателям. Я о нём сообщил читателю в главе 12.
Видимо, проспал я, или ручку где-то забыл – а ведь никогда ни до, ни после такого не допускал. Даже не верится, что такое со мной могло быть, но… нет ничего об этом важнейшем совещании, и всё!
Видимо поэтому так и продолжал я трудиться по-старинке, неправильно, причём «с обывательским подходом» — чья цитата записана в середине месяца – не вижу, но судя по тону, возможно, и командира бригады подполковника А.М. Пинчука.
Эта цитата не одна, тут есть ещё несколько указаний, записанных одновременно, и я их тоже приведу:
— воинскую дисциплину держать постоянно в поле зрения, обеспечить свою личную примерность (т.е., что – самому не нарушать, или…?).
— изжить глумления, издевательства, самовольные оставления части, гибель военнослужащих, ненормальные взаимоотношения, в том числе с местным населением (читаю сейчас и думаю: а провести какие-нибудь практические или методические занятия на эту тему, чтобы научить нас, «сирых» командиров, конкретным навыкам «изжития»… Нет, не учили, обходили эти вопросы очень культурно. Так, я думаю, гораздо проще было искать виновных – вот же они: их учили, учили, а они, блин, «так и не изжили»…)
— в ближайшее время искоренить преступность (Ага, вот ещё отличный термин – «искоренение». А вот военная прокуратура, как я уже ранее читателю рассказал, достаточно предметно подсказывала как это «искать корни», а потом их «выдёргивать», чтобы не росли, и какими способами, строго законными, это делать. И мы уже тогда старались, работали…).
— поднять личную ответственность, создать условия…, бороться принципиально с пьянством, навести образцовый порядок до 1 сентября — ( Ох, как жаль, всё-таки, что не записал фамилию начальника, произносившего эти требования и постулаты! «Изжитие», «Искоренение» — слова-то какие в то время были найдены в богатейшем русском языке наиболее выдающимися теоретиками в области укрепления воинской дисциплины! Конечно, сидевших в очень высоких кабинетах: жаль только, что они так и не придумали никаких законных способов, чтобы реализовать эти шикарные термины…).
Откуда-то снова вопросы кадровые – наверняка очередной контакт был с начальником отдела кадров майором В. Пузевичем, с которым всегда, могу сказать уверенно, было приятно работать и общаться. Вот просто перечень фамилий, из которых припоминаются только некоторые: ст. прапорщик Савицкий (видимо, не все документы из батальона были оформлены в связи с его увольнением, предполагаю, или – возможно, продлением службы в другой части), ст. лейтенант С.В. Гарбар из в/ч 06420 (по-моему, это был мехбат из Залесовского гарнизона, а офицера, почему-то, рассматривали к нам. Абсолютно не помню ни этого офицера, ни то, чем это закончилось), капитан И.Н. Колесников – бывший командир роты эксплуатации из в/ч п.п. 17490 (Я такую фамилию не припоминаю, а вот мой замполит капитан Ю.Н. Иванов этого офицера хорошо знал по службе в МНР. Помню точно, что этот офицер к нам в батальон не попал). Фамилия «Трофимов» записана с вопросительным знаком (человек уже выслужил 25 лет и, похоже, дальше служить не хотел. Правда, вёл себя не всегда достойно – допускал нарушения, которые не очень способствовали нормальному увольнению. Сам, насколько я помню, ничего конкретного на эту тему не высказывал, но мог, к примеру, не явиться на службу, или опоздать. Видимо поэтому и записана его фамилия с вопросом). С вопросом записана и фамилия бывшего командира батальона майора Каменщикова (значит, ещё в середине июня он всё ещё не был назначен на новую должность – эту «тягомотину», к сожалению, и мне придётся пройти довольно скоро…). Последние две фамилии – Сосинович и Ерошенко, означают, видимо, то, что по ним или начата, или уже проводится работа по замене. На кого – пока не ясно.
Следующая страница уточняет масштабы собственного строительства. Начинаю с очень интересного проекта, не ясно чьего: делать в части кабинет для особиста (в/ч 33012), и даже две фамилии офицеров, с которыми я точно – не познакомился. Подполковник В.И. Мещеряков был командиром, а майор Ю.Н. Беляев – старшим оперуполномоченным этой «части». Думаю, что они вряд ли бы нам помогли укрепить дисциплину и навести порядок – у этой категории военных всегда были задачи специфические, а мороки бы доставили немало. Слава Богу, эта идея очень плавно ушла в небытие.
Итак, уточненный список объектов тыла на середину июня 1986 года выглядел так:
1. Новостройки: — овощехранилище. Заглубленное метра на 2 или больше сооружение. В то время уже, по-моему, была готова внутренняя обрешётка и обшивка стен и пола, устанавливались стойки и лаги крыши из брёвен, делали обшивку крыши с прокладкой рубероидом с утеплителем из минеральной ваты (от кого из наших помощников мы её получили тогда – не помню). Сверху крыша сооружения позднее была засыпана приличным слоем земли, и в морозы не промерзала. Там же сделали две печи. Предположительно команда строителей была из 4 роты под общим руководством заместителя командира по тылу майора Н. Ерошенко.
— склад вещевого имущества (СРМ) – не припоминаю, получены ли были в тот момент металлоконструкции склада, но команда была определена: 5 человек из 1 роты. Забегая вперёд скажу о том, что качество сборки и особенно обделки этого сооружения для предотвращения незаконного доступа из-за бесконтрольности начальников, оказались настолько посредственным, что поздней осенью склад этот был удачно ограблен. Причастными оказались, разумеется, и горе-строители, и их непосредственные руководители, и некоторые личности, своевременно не вскрытые даже с помощью добровольных помощников замполита батальона Ю.Н. Иванова; но я забегаю, как обычно, намного вперёд…
— тёплый бокс, он же склад и РММ одновременно, в парке части – тоже, по-моему, в тот момент был в стадии получения металлоконструкций, стены которого решили делать из пиленных на куски 50 – 80 сантиметров стволов деревьев, укладываемых в стены поперёк на глиняном растворе – чисто БАМовская конструкция, как мне пояснили старожилы батальона. Леса было в избытке при расчистке трассы, полосы отвода и карьеров, поэтому оставались только три проблемы для 3 роты: собрать, погрузить этот лес и доставить его в парк, затем его напилить на упомянутые куски, и, наконец, уложить в стены. Из-за задержки в получении металлоконструкций заканчивали этот объект уже чуть ли не зимой 1986 года.
— клуб части, пожалуй, стоило записать в этом списке первым – и по значимости, да и по сложности и скорости строительства и затратам. Официально там трудилось 6 человек из 4 роты, но всегда дополнительно «мобилизовывались» комсомольцы-добровольцы и из других подразделений, включая самих клубных работников, состоявших в хозяйственном взводе.
— магазин «Военторга» — объект, необходимость которого стала ясной не сразу. Но в план его включили уже в июне. Для его строительства где-то нам выделили щитовой фонд дома типа ИП-420, но только во второй половине года. За этот объект отвечала 3 рота.
— два дома типа ИП-420, в одном из которых позже поместили небольшой детский сад, в тетради записаны, но когда приступили к их строительству не припоминается: щитового фонда в части в июне не было совсем, за строительство отвечали 3 и 4 роты.
— баня для семей военнослужащих – выделялись 4 человека из 3 роты, но где именно строили этот важный объект, не помню. И на плане, нарисованном рукой замполита Ю.Н. Иванова, я его ещё не вижу. Возможно, обошлись без неё.
— детская площадка – идея Юрия Николаевича: детей малых в части было немало, играть им было негде, да и у самого замполита был малой Славка. Соорудили её довольно быстро, находилась она между домами нашего жилого городка и расположением части, т.е. под боком у родителей. 2 человека под личным руководством капитана Ю.Н. Иванова сделали отличное место для игр детей. Важный социальный объект был!
— система отопления жилого городка – выделяю в отдельный, очень важный объект, сооружавшийся всё лето и осень людьми из 2 роты и мастерами своего дела из Гурьевской центральной котельной. Я уже упоминал в главе 16 фамилии сантехника В.П. Устюжанина и прекрасного сварщика В.Н. Мардарьева: вот с этими профессионалами наши 6 человек и трудились под руководством нашего начальника ИТС майора Н.А. Зотова, тоже, кстати, профи на все руки и во всех, в том числе подобных, делах.
40. Начальник ИТС батальона майор Н.А. Зотов.
— батальонный медицинский пункт я уже упомянул достаточно. К этому времени трудами и.о. начальника медслужбы ст. лейтенанта С. Проценко он был уже почти готов.
2. Теперь упомянем другие, тоже очень важные объекты тыла, которые требовалось подготовить к зиме как следует.
— Казарма – модуль – требовалось переделать несколько промерзавших углов с утеплением, полностью переделать теплотрассу с установкой собственной котельной с котлом КВ-300, переделанным на воду (может быть, их было два – не помню. «Подарок» от Красноярцев, слава Богу, оказался не размороженными). В казарме постоянно трудились не менее 8 человек, как правило, под руководством замполита капитана Ю. Бурыкина.
— Баня для личного состава – требовалось её переделать и расширить, чтобы можно было одновременно мыть не менее роты. Сделать хорошую систему отопления и подогрева воды, разводку кранов в моечном зале и качественную электропроводку, устойчивую к влажной среде (об этом уже рассказал в главе 28).
— Столовая части – тоже, надо сказать, была «сварганена» явно в спешке. Вся промерзала, отопление от какого-то (не помню точно, какого именно) котла, было очень слабым. Требовалось проведение серьёзного ремонта и реконструкции всего здания и котельной, залов для разделки продуктов и мытья посуды, входов, и многое другое. Все эти задачи возглавлял заместитель командира по тылу майор Н. Ерошенко вместе со своим подчинённым начальником продовольственной службы ст. лейтенантом Е. Бырёвым. Повторяться насчёт морально-деловых качеств обоих офицеров не буду: оба «не тянули», правда, по разным причинам. На этом объекте постоянно трудилось примерно 10 человек, но отсутствие нормального, штатного начальника столовой-прапорщика, все мои благие намерения сводило почти на нет…
Тыловики всё время пытались найти среди сержантов или солдат подходящие для этой деятельности личности. Может быть, это с их стороны были и наивные надежды – там нужен был настоящий зубр продовольственной службы, но приходилось идти и на это. И вот тут как раз запись: майор Н. Ерошенко, видимо, нашёл очередного кандидата на этот серьёзный пост – рядового Мамаева. С точки зрения образования и, возможно, специальной подготовки – он закончил техникум рыбной промышленности в Анапе, парень и подошёл бы – спору нет. Но вот в остальном – у меня были и до сих пор есть сомнения в том, что солдат был в состоянии там, на этом проходном дворе со множеством земляков разных призывов и степени наглости, навести какой-нибудь порядок. Николай Ерошенко, по-моему, настаивал, но я не помню, назначил я этого Мамаева, или нет.
Очередные самовольщики: со 2 роты – Пашканян, Евстратов и Гётте, с 4 роты – Асанов, Смирнов и Козырев (двое последних – добегаются, по-моему, до дисбата) – все эти товарищи – любители незаконного отдыха.
А вот этот небольшой список юношей из Средней Азии – Салиев, Абидов, Мирзадавлатов, с примкнувшим к ним Фролкиным, навевает размышления. Похоже, что эти люди эти «не из той оперы», но с какой – не помню. Возможно, «добровольные помощники» Юрия Николаевича Иванова, но не уверен…
Где-то раньше упомянул о своём первом представлении на должность начальника медицинской службы нашего врача-стоматолога ст. лейтенанта С. Проценко.
Дело было ещё в мае, а в июне мне, абсолютно по секрету, начальник отдела кадров В. Пузевич сообщил о решении командира бригады подполковника А.М. Пинчука назначить к нам в прошлом большого любителя «зелёного змия», ранее закодированного доктора с какого-то батальона.
Начальник ОК бригады майор В. Пузевич 
Я попытался поговорить с командиром на эту тему, доложить свои соображения по телефону: происходил этот разговор в моём самом первом маленьком кабинете в вагончике, где я принимал и выслушивал «Наставника» — генерал-лейтенанта В.Т. Волобуева, чуть ранее. В тот день вместо уважаемого генерала на стуле сидел мой заместитель по политической части капитан Ю.Н. Иванов, к которым мы обсудили информацию майора В.В. Пузевича; разговор с комбригом произошёл в его присутствии и был очень коротким. «Вам что-то не понятно, товарищ майор?» — примерно так ответил на мою попытку доложить свои соображения по этому вопросу подполковник А.М. Пинчук, и я понял, что мне нужно будет принимать одно из двух решений: или промолчать, а потом развести руками перед своими офицерами – не только перед Проценко, или… И вот мы сидели и смотрели друг на друга. «Что будешь делать, командир?» — вопрос Юрий Николаевич задал правильный – это был настоящий момент истины. По крайней мере, для меня. Пришлось сделать то, что должен был предпринять любой офицер и командир, умеющий держать своё слово: поднял трубку и через АТС города Гурьевска заказал в Москве номер телефона начальника медицинской службы ГУЖВ полковника А.Е. Васяновича. Доложил ему ситуацию, получил в ответ от него благодарность за звонок, и вопрос с нашим новым начальником медслужбы решился так, как планировалось при совместном обсуждении этой проблемы в начале мая.
Думаю, что ряд ли кто из наших офицеров, включая самого С. Проценко, знал о том сложном для меня моменте.
Пенсионер, работник ведомственной охраны ЖДТ России С.В. Лелеко, бывший командир 136 мехбата в Улан-Баторе полковник ФС ЖДВ С.И. Пискунов и бывший начальник медицинской службы ГУЖВ полковник А.Е. Васянович (слева направо) около штаба ФС ЖДВ России. 2003 год.
Но я-то точно знал, что на меня пристально смотрят все офицеры, знать не знавшие что за командир бригады прибыл, не желавший даже выслушать аргументы своего непосредственного подчинённого по кадровому вопросу. Спасовать один раз перед таким — значило стать для него вообще пустым местом: этого фактора, разумеется, мои подчинённые тоже знать не могли, и объяснять такие детали им не стоило. Важен был результат, и он был достигнут – ст. лейтенант С.В. Проценко заслуженно занял должность начальника медицинской службы нашего батальона, а я стал для комбрига «палкой в глазу» — на всех совещаниях, разборах и подведениях итогов он не забывал меня уличить прилюдно в том, что «… майор Лелеко чуть что не так – звонит в Москву…» Этим он меня, видимо, хотел как-то унизить, поставить на место, или оскорбить: но, по-моему, при этом он сам себя со стороны не видел, да и не имел такой хорошей привычки. Зато в среде офицеров батальона, на мой взгляд, всё-таки, мнение обо мне стало правильным – что мне и требовалось. Остальное что ж – пришлось терпеть и пережить.
Опять же здорово, что свою позицию именно по подобному вопросу А.М. Пинчук доходчиво изложил позднее в одном из своих трудов, упоминая о том, как он, будучи командиром батальона, выдвигал достойного, по его мнению, офицера А.П. Пальцева на должность командира роты. У меня, разумеется, нет и не было никаких сомнений в том, что офицер был именно таким – не о нём речь. Свои аргументы А.М. Пинчук написал очень просто, даже сжато: «За очень короткий срок становится заместителем командира роты по технической части, а в 1980 году я ходатайствую о его назначении на должность командира роты». Всё — он ходатайствует, и вопрос решён. И никаких комментариев или сомнений ни у кого нет, включая, видимо, и его командира бригады. Может быть, таким образом можно было действовать только А.М. Пинчуку, а прочим командирам батальонов нет – не знаю до сих пор…
Читатель видимо обратил внимание на частое упоминание населённого пункта, находившегося от нашего расположения совсем в другой стороне – Кочкуровки. И тамошнего магазина, горячо любимого всем личным составом, и не с проста – проблема отсутствия собственного магазина в части быстро стала очень острой – всем нужно было подкрепиться, приобрести что-то из военного ассортимента. У семей офицеров и прапорщиков тоже были материальные потребности. Похоже, и вышестоящее руководство, учитывая потребности проживающих в гарнизоне семей, тоже решило ускорить строительство этого важного социального объекта, вместе с солдатской чайной. И вот уже вижу в тетради новые, точнее дополнительные задачи, хоть и записанные карандашом: «Магазин и чайная – к 1 августа». Нормально. «Столярная мастерская» — не помнится, чья идея. Но не плохая. Тут же записи, сейчас мало мне понятные, но тоже напрямую связанные с тыловым обеспечением: «Пункт проката, парикмахерская, пункт обмера пошивочного ателье» — по всем этим вопросам надо кому-то доложить в 17 часов. Наверное, доложил, хотя совсем не помню кому и от кого эти распоряжения. Ясно одно: мне хотят помочь организовать нормальный быт в гарнизоне. Правда, в тот момент ни одного комплекта дома типа ИП-420 в батальоне не было. Припоминаю, что и в бригаде собирать этот дом пришлось откуда попало, и к 1 августа, конечно, ничего готово не было… Тут же что-то снова о деньгах: просить на командировочные расходы, хоть сколько, срочно. Дальше текст, написанный чернильной авторучкой размыт, но есть какая-то сумма в 20 тысяч рублей: то ли какой-то долг, то ли что-то ещё. И не поймёшь теперь, нам должны, или мы – скорее последнее. Что на эту тему мне сообщал наш начальник финансовой службы ст. лейтенант А.М. Рогулин – не известно. Ещё ценная информация: автолавка – 1 раз в неделю — видимо, из Кемеровского «Военторга» — не ясно и не помню – к нам, или ко всем сразу в Ново-Пестерёвский гарнизон – по-моему, именно последнее. Всегда этим обстоятельство наши женщины были не довольны – опаздывали, если не получали информацию вовремя. Видимо в это время возник вопрос с организацией детского сада – детей было немало, а женщины хотели работать. Не совсем понятная запись есть и по этому поводу: «Детсад – штатную единицу через ГорОНО» — значит, была попытка «пробить» должность воспитателя, но не помню, появилась ли она и когда именно. Помещение для детского сада было выделено в новом жилом доме из имущества ИП-420, который батальон получил, если не ошибаюсь, вместе с таким же для магазина и чайной. В каком году – уточню…
23 июня в тетради появилась запись карандашом: «Разбор Макарцева», причём, судя по тональности едва видного текста, это снова указания или вопросы. Мне плохо помнится вообще момент пребывания в бригаде начальника железнодорожных войск генерал-полковника М.К. Макарцева, хотя в трудах А.М. Пинчука этот факт упоминался. Уверен в одном: в нашем Чуваш-Пайском гарнизоне начальник войск не был. Может быть, зря – сразу бы снял без долгих разговоров. Впрочем, пробовать, особенно сейчас, «додумать» за начальника железнодорожных войск про какого-то недавно назначенного им же комбата, конечно, смешно.
Далее, едва заметные на старой бумаге, прослеживаются указания, вопросы и требования. Не сказать, что новые или ранее не писавшиеся в тетради. Ну вот:
-Что предпринимаем по укреплению воинской дисциплины? Чрезвычайные меры — какие?
-По исключению случаев глумления и издевательства, гибели личного состава и самовольных оставлений части – какие меры?
-Что делается по исключению случаев ненормальных взаимоотношений с местным населением?
По-видимому, пришлось докладывать по этим вопросам, но повторюсь: совсем этого не помню! Это означает только то, о чём я выше уже писал: нахождение в «нокдауне»!
Заключение начальника войск по этим проблемам записано жёстко: исключить все случаи происшествий и преступлений!
Тут же записаны кратко задачи: с 1 июля переходим на участок 180-181 километров, наша половина выемки, объёмом около 280 тыс. кубометров. Общий объём на двоих с батальоном Юры Боцмана – 500 тысяч кубов, грунты разные: и скальный и суглинок. Приходилось часто отвлекать Ивана Федосеевича Калантырского для разрыхления и наталкивания слоя скального грунта – вот этот момент, факт и сам объект в памяти отложился отлично. Сил там положено личным составом немало. И есть даже фотографии, сделанные мной своим ФЭДом именно в этой выемке, ближе к нулевому месту, со стороны Мерети. За моей спиной – большая насыпь с водопропускной трубой, куда вывозился грунт из этой выемки, и к которой я, не проявив ни разу любопытства, не спускался. Теперь из интернета узнал, что там течёт, надеюсь до сих пор, ручей Уськанда – дальний приток сибирской реки Бердь!
Разрозненные записи карандашом, по-видимому, конца июня, характеризуют какую-то спешку и неразбериху; во всяком случае, никакой более-менее внятной картины происходящего в батальоне из моих записей не просматривается. Но ясно, что работы – и на трассе, и в батальоне, ведутся, и какие-то результаты есть. «Фон» — тот же: множество проверяющих и контролирующих по всем направлениям офицеров различных штабов. В июне, сказать по-правде, я уже устал записывать все их указания, рекомендации и советы. Да и фамилий проверяющих, вижу, что почти не записывал: толку от их присутствия было примерно никакого, помощи конкретной – то же. Правда, не вмешивались, хотя советы давали. Попробую не забыть один, но очень характерный, поскольку высказывался не раз и не одним проверяющим – но попозже.
С июня на нашем объекте стал появляться ещё один, более важный «куратор» из управления Свердловска – главный инженер корпуса полковник Э.А. Бахарев. Разумеется, его интересовал только план и ход его выполнения. Записывать его указания, решения и требования часто не было возможности, а после того, как он отпускал, уже не было сил что-то записать – настолько тяжкое воздействие на психику, во всяком случае мою, оказывало общение с ним. Присутствовали обычно командиры частей нашего участка – подполковник Губанов, майоры Кушхабиев, Боцман и я. Может быть, иногда были и главные инженеры; помнится плохо. Если бы такой стиль его руководства хоть как-нибудь помогал решать вопросы улучшения результатов производственной деятельности, то можно было бы воспринять его обращение с командирами частей, как высокая требовательность. Но ведь не желал даже выслушать, а просьбы просто не терпел. На таких совещаниях, кроме нашего «шефа» полковника В.И. Лабендика, всегда смирно сидел и командир бригады подполковник А.М. Пинчук. Разумеется, помалкивал, всем своим видом показывая, что он согласен полностью со словами полковника. Предполагаю, что полковник и ему тоже отваливал порцию «высокой требовательности», но в другом месте…
При этом в части шла «кипучая» внутренняя жизнь: рядовой Заболонский пойман в самовольной отлучке, не поднялись по подъёму (нет даты) Карамян, Алиев (1 рота), Каримов, Самхарадзе, Тхакумачов, Писика. Деловые люди из взвода обеспечения (опять не пойму – он же хозвзвод?) – Карпачёв и Сурнин не поднялись во время общего подъёма: эти парни, скорее всего, выполняли какие-то срочные дела по клубной, политпросвет части. Отмечено плохое несение службы внутренним нарядом 1 и 3 рот.
Срочно подготовить «План устранения недостатков, выявленных комиссией Комитета Народного Контроля» — значит, комиссия такая работала – а так бы и не вспомнить!
Между строк просматривается ударная работа по устройству новой теплотрассы: фамилии газосварщика Владимира Николаевича Мардарьева и сантехника Владимира Павловича Устюжанина из центральной котельной города Гурьевска с превеликим удовольствием повторю ещё раз. Эти люди с нашими солдатами под руководством начальника ИТС майора Н. А. Зотова трудились очень хорошо, добросовестно и качественно соорудив и обустроив теплотрассу к осени таким образом, что она ни разу не подвела в прохладную зиму 1986/1987 годов. Они же вскоре будут заниматься установкой и подготовкой новой блочной котельной, запись о которой впервые появилась в моей тетради в июле.
В это же время в разгаре были работы по полному переустройству и утеплению жилых домов ИП-420 командами подразделений, под руководством старших. Крепко подумали над будущей проблемой обеспечения водой блочной котельной, хотя получили, доставили её и установили только под осень. Учитывая то, что в части была всего одна водовозка, решили её в перспективе использовать только для подвоза питьевой воды для жилого городка и столовых из совхозной скважины, по-моему, находившейся в районе Чуваш-Пая. Значит, требовался источник воды, причём бесперебойный. Это могла быть только скважина, расположенная для удобства её использования, рядом с будущей котельной. Вопрос со скважиной по каким-то причинам не попал и в планы собственного строительства, но проблему эту, слава Богу, мы не забыли.
В середине месяца замполит части капитан Ю.Н. Иванов во время очередной встречи с начальником центральной котельной города Гурьевска этот вопрос поднял, затем мы встречались с ним и обговаривали детали этого проекта вместе: ведь у нас-то не было ни глубинного насоса, ни средств бурения на воду, ни нужных специалистов. И нам снова не отказали. Но не БТСкой же бурить! Нанимали каких-то буровиков из Гурьевска, которые работу выполнили быстро и вполне качественно.
Все вопросы, в сочетании с устройством теплотрассы, к зиме были решены, и у нас появился свой источник воды, правда, технической. Понятно, что для такой воды по всем правилам, требовалась какая-то подготовка и доочистка, но для наших полу стационарных, полу постоянных условий, такой способ снабжения технической водой, поступавшей и в дома офицеров и прапорщиков для мытья посуды, душа и туалетов, был вполне приемлемым, а вместо канализации у каждой квартиры решено было отрыть септики.
Подобрать водителя для обучения водителя категории «Д» (при том, что наш автобус, полученный от друга П. В. Щеглова из Бачатской автобазы, успешно трудился второй месяц с нашим водителем без нужной категории…) – обучение в сентябре и в апреле (видимо, послали).
Срочно указание главному бухгалтеру: деньги в сумме 5400 рублей по статье 10А перечислить Беловскому ЭТУС (за услуги связи). К слову, но со временем удалось выявить, что на Гурьевском узле связи нашей бригады, располагавшемся в автомобильном батальоне подполковника Э.В. Егорова, есть среди военных, приближённых к телефонистам, люди, со временем наговорившие за счёт нашего батальона буквально астрономические по тем временам суммы. Сейчас не помню, конечно, на сколько тысяч рублей было оказано незаконных услуг связи телефонистами своим друзьям или землякам за счёт нашего «Листовика», но всё равно «ниточка» виться перестала, когда за это дело взялся Эдуард Васильевич со своим замполитом майором А. Самойленко. Вся сумма была возмещена; не помню, правда, каким способом. С тех пор безобразие со связью прекратилось.
Вот снова перечень текущих задач, проблем и «хвостов». Перечислю с комментариями.
— Вот слово «Яйцо» с вопросительным знаком: что означает? Видимо то, что в субботу, когда солдату положено выдавать варёное яйцо, что-то было не так. Или не хватило, или не вовремя, или ещё что-то – вспомнить невозможно, но кому-то по этому вопросу наверняка по голове «настучал»…
— «Знать какие мероприятия проводятся в вечернее время» — вроде бы, задача. Но не пойму, чья. Сам себе поставил, что ли…
— «Сдача техники в ремонт – взыскать с виновных» — серьёзное дело! Но почему-то совсем не припоминается ни один факт этой самой сдачи! Наверное потому, что при мне ничего никто и никуда не сдавал, это точно. Разобраться с этим важным моментом я тогда не смог – что и сколько осталось на БАМе, что было отправлено (и было ли фактически отправлено?) и на какие предприятия, мне так никто внятно в Чуваш-Пае доложить не смог, с меня – что интересно, никто особо отчёта по этим вопросам не требовал, хотя отдельные, подобные вот той фразе, которая сверху, указания поступали. Не помню, взыскали с кого – ни будь что-то, или не взыскали.
Ремонта в части по-прежнему не было, за исключением каких-то несложных сварочно-слесарных работ и замены одних деталей и агрегатов с одной машины на другую – поставок узлов, агрегатов и запасных частей не было. На сколько мне известно, и наш ремонтный батальон на Укладочном так же не мог выполнять задачи по своему штатному предназначению по этой же причине.
Но вот интересная запись в тетради: «Двигатель с бульдозера Д-355 отправить в Пестери для отправки в рембат» — опять совсем такого факта не помню – значит, какие-то вышестоящие органы технического обеспечения «шевелятся» — но не поздно ли…
При этом ясны некоторые моменты: мощный, но очень бывалый японский бульдозер стоит, а двигатель окольными путями будет отправлен куда-то на ремонт. Не помню, чтобы при мне этот двигатель получали из ремонта, но на следующей странице ещё одна запись, возможно связанная с этим фактом: «План и приказ на погрузку и оплату в Тайшет». Краткость хоть и сестра таланта, но мог бы и расписать о чём речь; хотя очень возможно, что это должна была быть отправка именно этого двигателя на Тайшетский РМЗ Минтрансстроя СССР. Кажется, именно этот ремонтный завод ремонтировал японские моторы и технику. (Сейчас, насколько мне известно, подобных предприятий в
России нет совсем, как и капитального ремонта, так и этого прекрасного Министерства).
— «Проверить планы приведения» — это очень серьёзно, это о мобилизационной готовности, а не что-нибудь. Опять же, сложно что-либо сейчас вспомнить на эту тему, хотя порассуждать, конечно, можно. Во-первых, чтобы проверять план приведения, нужно, чтобы он был. Но, скорее всего, он был на БАМе – везти в Чуваш-Пай план приведения батальона в различные степени боевой готовности там – абсурд. Предыдущее командование такого плана не разрабатывало, больше, чем уверен – ему было чем заняться в то время. Поэтому с вероятностью до процентов 99-и скажу, что тогда плана приведения в различные виды боевой готовности ещё не было. Если только новый начальник штаба майор М.И. Будаев его быстро не сделал – надо у него спросить. И я спросил. И он вспомнил. И напомнил мне, спустя 31 год о том, что план приведения батальона в различные степени боевой готовности он вместе со своим заместителем капитаном Г.А. Дресвянниковым, разработал и представил в управление бригады!
— Опять про план розыска военнослужащих, самовольно покинувших часть: у кого-то что-то взять по этому вопросу. Окончание очень не разборчиво, а по вопросам СОЧ, если читатель помнит, нас уже очень много кто учил за эти пару месяцев.
— «Месячник безопасности производства работ» — задача абсолютно актуальная еже- секундно, ежеминутно и всегда. Вроде бы следили за этим делом тщательно, придирчиво проверяли журналы инструктажей и сами инструктажи: тут старался ст. инженер по технике безопасности производственной части ст. лейтенант Г. Фефелов. На каждом батальонном разводе вопросам безопасности и охраны труда я всегда уделял внимание – и просил, и требовал не нарушать установленные правила.
Но всего не предусмотришь, и нарушения, конечно, были. Тем не менее, мой второй месяц в батальоне прошёл без травматизма, увечий и чего-то, более тяжёлого…
Итак, конец июня: уровень дисциплины по-прежнему низкий. И командиры, вроде бы в основной своей массе, уже достаточно повернулись к выполнению своих служебных обязанностей, многое проявляли старание на порученных участках работы. Но с дисциплиной, внутренним порядком, вопросами обеспечения всем необходимым, в целом, было ещё плохо, не смотря на удаление из батальона наиболее «отпетых» воинов. Командование видело недостатки, уяснило, как с ними бороться и упорно работало над их устранением.
34. Июльское пекло 1986 года.
Не зря на объектах бригады регулярно присутствовал главный инженер корпуса полковник Э.А. Бахарев – от бригады требовалось выполнение плановых показателей и целевых задач. Думаю, что в Москве кроме этого, ни о чём не думали, но помощь оказывать по-настоящему не собирались, хотя картина по батальонам механизации – основным в той ситуации частям, была известна. Ведь не только наш «корпусной шеф» полковник В.И. Лабендик, можно сказать, жил на нашем участке, но и множество представителей отдела главного механика железнодорожных войск нас постоянно посещали. Давали советы, указания. Давали даже мощнейшие на тот момент в войсках бульдозеры; но узлов, агрегатов, запасных частей, как и восстановить или создать что-то подобное той отличной системе технического обеспечения, оставшейся на БАМе (и в нашей памяти…), дать, сделать, не могли. Впрочем, мне, да и моим ближайшим помощникам, этого знать было не дано – нам нужно было работать и выполнять производственные задачи, не взирая ни на что.
И вот после этого небольшого вступления я предположу, что на следующем листе моей тетради – уже июльские решения начальника железнодорожных войск в изложении полковника Э.А. Бахарева на организацию работ на нашем участке, в том числе 6 ОЖДБМ, записанные мной второпях на одном из тяжких для мозга служебных совещаний, проходивших в палатке ПБ-20 рядом с нашим карьером. Цитирую с комментариями.
«Решением начальника железнодорожных войск 6 ОЖДБМ определяются для выполнения земляных работ 180-181 километры и выемка 178 километра будущего железнодорожного участка Ермолаевка-Салаир, для чего разработать Проект производства работ.
(Как уже было сказано выше, выемка на участке 180-181 километров объёмом 500 тысяч кубов, должна была разрабатываться нами совместно с мехбатом майора Ю.А. Боцмана, у которого с техникой, насколько я припоминаю, ситуация была очень похожей на нашу. Объём нашей части выемки определялся около 280 тысяч кубометров, грунты там были разные: и скальный и суглинок. Причём я припоминаю, что эта выемка и насыпь в то время уже кем-то были начаты: но не знаю точно кем – гражданскими мехколоннами, или коллегами из Куйбышевской бригады).
Задачи были поставлены более, чем конкретные:
— Продолжить укладку пути на 180-181 километрах (Значит, от Мерети эти работы кто-то уже вёл. Но мы туда не ездили и этим не интересовались, поэтому это только предположение: не до проявления любознательности тогда было…)
— Развернуть с 1 июля работы на упомянутой выемке на участке 180-181 километров с укладкой грунта в насыпь экскаваторным комплексом ( 1 рота, 3 экскаватора – через пару месяцев в батальон прибудут дополнительно 4 самоходных скрепера Д-357П, что значительно усилит наши производственные возможности).
— «Оседлать» выемку 178 километра с транспортировкой грунта в насыпь, а скального грунта из карьера в автодорогу Сосновка-Кочкуровка (2 рота, 3 экскаватора) с обеспечением проезда по ней до 178 километра (т.е., до пересечения с трассой будущей железной дороги), за июль полностью закончить дорогу с темпом (и это кто-то предусмотрел) 130 тысяч кубометров в месяц (Тут мне самому не понятная запись: то ли это указана задача для всего батальона в месяц, то ли только для автодороги). Об организации этой работы я уже рассказал читателю ранее, но теперь на вывозке грунта на автодорогу было указано использовать некий «Малый батальон на субподряде»: что это за подразделение такое, откуда и чьё оно, реализовано ли сие указание и чьё оно было – припомнить не могу. Не могут вспомнить и мои бывшие офицеры, а в тетради пояснений нет. Поэтому этот момент придётся оставить без расшифровки…
— Ремонт экскаватора «КАТО» (без каких-либо комментариев…)
И вот они, самые главные, откорректированные в середине 1986 года, задачи:
— К концу года обеспечить укладку пути до 182 километра (т.е., ПОЛНОСТЬЮ разработать выемку 180-181 километров, все 500 тысяч кубиков нам с Юрой Боцманом – с ума сошли тогда в Москве…).
— разработать половину выемки 178 километра (Как раз в начале её – обводнённое, сочащееся водой нулевое место, почти напротив скального карьера. А мы её продолжаем разрабатывать с низовой стороны, как её и получили от коллег с Куйбышевской бригады. Но это пока что никого не беспокоит. Об этом месте Москва точно ничего не знает – эти «мелочи», а на самом деле настоящее барьерное место, настоящий провал проектного института, похоже, вообще пока никого не волнует. А мы… что мы-то, молчим – пашем и стараемся. Кому что скажешь в такой обстановке, да и копаться до этой проблемы будем ещё почти год, а не так, как Москва запланировала…).
По указанным выше задачам требовалось издать приказ по части с закреплением ротных участков, созданием землеройных комплексов и ответственных, а так же распределением сил, технических средств, включая ремонтные, по землеройным комплексам, порядок и сроки обеспечения, в том числе ГСМ. О создании Проекта производства работ я уже упомянул выше. Состав комплексов в черновом варианте в моей тетради сохранился, я попробую воспроизвести тут свои каракули, но в начале рискну охарактеризовать с высоты, как говорится, прожитых лет, все эти указания и требования, направленные, как всем понятно, на немедленную активизацию работ.
Ничего нового, или, тем более уникального, «прорывного», в этих указаниях и, как следствие в моём приказе по организации работ «по-новому», не было, и быть не могло – состояние основной землеройной техники, да и самосвального парка тоже, за эти полгода никак не изменилось в лучшую сторону по причинам, о которых я тут уже не раз упоминал. Улучшить наши показатели можно было, пожалуй, только за счёт хорошей организации работ, своевременного обеспечения всем необходимым и организованности, разумеется, профессионализма. Вижу в тетради ещё одно дельное требование – ввести диспетчеризацию, а так же создать план технического обеспечения на наших участках. Создадим планы, конечно. Диспетчеризацию соорудим (эх, как жаль, что не успела сотовая связь родиться…). Радио связь с помощью радиостанций Р-105 в 1986 году у нас по каким-то причинам не пошла, сейчас не помню почему. Но, конечно с учётом разных сбоев и поломок, явно не достаточной профессиональной подготовки личного состава и определённой неповоротливости всего нашего командования – от батальонного до ротного звена, ритмичной работы не получалось.
Введена новая система селекторных совещаний со всеми частями бригады – в 18.30 ежедневно каждый комбат докладывал о ходе выполнения производственных задач, воинской дисциплине, состоянии техники безопасности, задачи на следующий день, а так же трудности и проблемы.
При этом нужно было учесть мнение, по-видимому, командира бригады: « Прекратить безответственность и расхлябанность!». Не могу вспомнить по какому конкретно поводу подполковник А.М. Пинчук (а может и кто-то другой…) высказал эту фразу.
…Почему этот июль помнится, хотя и довольно не чётко, как «пекло»? Да потому, что пекло и было, причём без кавычек вообще! На конец месяца планировалось большое тактико-специальное учение (ТСУ) бригадного масштаба, для всех частей на нашем участке. Насчёт Залесовского не знаю – у нас с ними никакой связи не было, как, впрочем, и необходимости такой. Не думаю, правда, что тамошний батальон механизации майора М.Г. Фролова был намного лучше по своему коэффициенту технической готовности, чем наши два: но речь, конечно, не о нём.
Землеройные комплексы конкретизирую, если получится «расшифровать» мои записи в тетради: комплекс №1 – 1 рота (надо думать, «прораб» капитан А. Ефимов), наверняка с прикреплённой техникой из 2-й. Задача: разработка скального грунта из карьера (63 км.) с отсыпкой автодороги 165-178 километра (Т.е., Сосновка-Кочкуровка) — 15 тысяч кубометров. Из выемки 181 километра в насыпь под ж.д. – 5 тысяч кубометров. Техника перечислена скопом: бульдозеры «КОМАЦУ» Д-155 (значит, иногда передвигался), ДЗ-27 – 2, «КАТЕРПИЛЛЕР» Д-8К – 1 (в карьере). Экскаваторы ЭО-5122 – 2 (№№381 и 115 из 2 роты) и ЭО-5123 (№471 – единственный, не проходивший ещё ремонтов. Самый надёжный и единственный такой экскаватор в части – на фото ниже).
Тут же – автогрейдер ДЗ-98 и подвижная мастерская ПММ-3, по-моему 2 роты. Автосамосвалы КрАЗ-256 (3 рота) – 10.
Комплекс №2 – 2 рота («прораб» ст. лейтенант В. Кликотко). Задача: разработка выемки 181 километра с перевозкой грунта в насыпь. Объём, который ему было необходимо разработать в июле, не указан. А техника перечислена: экскаватор ЭО-5122 – 2, один из которых №97 (самый не надёжный, пожалуй, в части после… «КАТО»), а заводской номер второго не записан. Есть ещё один, когда-то ведущий экскаватор в батальоне, а ныне едва живой, изредка работавший более-менее устойчиво ранее уже упомянутый японец «КАТО» НД-1500, бульдозеры ДЗ-27 – 2, «КАТЕРПИЛЛЕР» Д-8К – 1 (из 1 роты), автогрейдер ДЗ-98 – 1 (вот тут не скажу точно – два ли у нас было тяжёлых автогрейдера, или использовали один на двух участках одновременно). Число самосвалов КрАЗ-256 не ясно – цифра зачёркнута, и я даже догадываюсь почему: количество исправных машин никогда не было стабильным, цифры в каждую смену «плавали», а машины часто отправлялись в парк на ремонт. Но предположить цифру примерно 10 – 15 можно.
Не забуду упомянуть в этом комплексе мощнейший и новейший в железнодорожных войсках в тот момент бульдозер «КОМАЦУ» Д-455А, на который рассчитывали все – и мы, и бригада, и, разумеется, Москва. О бригаде Ивана Федосеевича Калантырского я уже писал в предыдущих главах, и сейчас только упомяну, что использовать эту машину постоянно на основных земляных работах – для разработки грунта из резерва и перемещения его в насыпь, удавалось, к сожалению, далеко не всегда. И вот на моём снимке выше как раз такой случай «неправильного» использования этой мощной машины: в карьере (то ли 59 — го, то ли 63-го километра – сейчас невозможно вспомнить эти детали, но в тетради писал и ту, и другую цифру!) И.Ф. Калантырский занимается разрыхлением и наталкиванием скального грунта к экскаватору. Конечно, это происходило не сменами, а только часами, но всё же это были не основные рабочие кубометры.
И уж конечно нигде этот наш бульдозер, а позднее и прибывшие ещё два, не попадали в ситуацию, изображённую на фото с сайта нашей бригады по адресу 1оджбр.рф (Создан в 2017 году в Санкт-Петербурге к 50-летию соединения): во-первых, на участке нашего батальона не было такого болотистого места, во-вторых, эту или эти машины никогда бы не стали туда посылать (зачем – ещё вопрос), а в третьих, бульдозер на этом фото другой марки, и вообще фото – с БАМа. Ну, это к слову, для характеристики «открытий» новоявленных псевдо историков соединения…
Вот тревожная запись, касающаяся как раз обеспечения бесперебойной работы бульдозерного комплекса И.Ф. Калантырского, и я даже припоминаю тот краткий разговор с ним: «дед» заблаговременно ко мне подошёл и сообщил, что через 125 часов или 25 дней, необходимо, согласно инструкции на трактор, произвести замену масел: а это ни много, ни мало, а около 2 тонн САЕ-10, или 30, АМГ-10 около полтонны, и срочно нужна смазка ЦИАТИМ. По-моему, это было его первое напоминание на эту тему . Позднее, пока сам полковник В.И. Лабендик не решил эту проблему где-то на неведомом мне уровне, перебои были постоянные, и с Иваном Федосеевичем мы даже ругались иногда, когда он начинал ставать «на букву» и отказывался работать – было и такое. Поэтому то, что написано в главе десятой об организации обеспечении этого комплекса всем необходимым, произошло несколько позднее, и то сбои всё-таки были, и не раз.
К ТСУ на участке нужно было готовится, и мы старались «грузить по полной» — другого выхода не было. Соответственно, были сбои, множество недостатков, которые нужно было устранять на ходу.
Составили План технического обеспечения на объектах работ. Организовали временные пункты заправки ГСМ, хотя туда обычно доставляли масла и смазки, а заправку топливом на трассе производили топливозаправщиками. Но с этим делом тоже порядок навести не получалось: на каждую группу бочек ответственного воина не посадишь – все занятые люди. И вот, то там, то тут раздавленные бочки, разлитое драгоценное масло, топливо и смятые банки с солидолом.
Характерная картина, хоть фото сделано не в нашем батальоне: у нас заправка дизельным топливом иногда выглядела так же…
За руку поймать некому и некогда, поэтому рычишь и… куришь, выговаривая начальникам смен и ротным «прорабам»…
Всё-таки, на одной из страниц, без указания фамилии, находятся жёсткие выводы и указания явно полковника Э.А. Бахарева: вряд ли так чётко и безапелляционно кто-то ещё мог ставить задачи и «вскрывать» недостатки! Прямо-таки, наотмашь бьёт плохо работающие мехбаты, хотя не исключаю, что лупит именно по моей голове:
— «… У вас нет главного – желания и понимания! Производственные задачи – главное! Остаток по земляному полотну – 1, 6 миллиона кубометров…» — что тут комментировать, особенно спустя 32 года… И «поехал», и «поехал»…
— организовать работу карьеров: иметь паспорта карьеров, на которых обозначить схемы карьеров, должны быть изображены внутри карьерные пути самосвалов.
— содержать как положено внутрикарьерные пути и забои, отсутствует освещение карьеров в ночное время и медицинский пункт. (Осветительных установок в части не припоминаю, а санинструктор присутствовал всегда, но… значит, этого было мало).
— плохо организовано питание и пункты питания на объектах работ.
— плохой контроль качества работ. (А какой у нас тогда был контроль? В основном, визуальный – грунтовых лабораторий в войсках никогда не бывало, да и полковник в этот вопрос не слишком углублялся…).
— офицеры, прапорщики и солдаты плохо знают стоящие перед ними производственные задачи, не установлена форма одежды на комплексах, люди не ходят строем (!!!), не носят головные уборы. (Очень разнообразные требования, надо признать, настоящего командира высокого ранга!).
— Организовать действенный контроль на отвалах грунта на насыпях, строго соблюдать технологию работ. (Конечно, недостатки были! Иногда и толщина слоя грунта бывала недопустимо большая, особенно скального).
— Должно быть непрерывное руководство работой смен, ввести диспетчеризацию. (Требование не новое, уже тут упоминалось, но технических возможностей части не хватало для организации радиосвязи)».
Видимо, он же уточнил задачи июля, в том числе по автомобильной дороге: делать 4,5 тысячи кубометров в сутки, при этом трём экскаваторам ЭО-5122 определил выполнять 0,4 + 0,4 + 0,3 = 1,1 тысячи, а ЭО-5123 – 0,5 тысяч кубометров в смену (т.е., вроде бы, понимал, что все эти машины в разном техническом состоянии. Но от этого легче не было ни нам, ни машинам…). Отдельно поставлена задача бульдозерному комплексу И.Ф. Калантырского: 1,3 тысячи кубометров, но не ясно – в смену, или за сутки. (Вспомнить бы, на каком именно участке главный инженер корпуса тогда ему поставил задачу: ведь иногда, при благоприятных условиях, он мог выполнить и гораздо большие объёмы).
Даже успел записать главную задачу месяца: готовиться и провести примерно 21 – 27 июля ротные ТСУ. Так записано, но учения, припоминаю чётко, были батальонными. Тем более, что очень сложно увидеть разницу, когда начинается вращение «мехбатова колеса» — если «раскутится» – нельзя останавливать! Особенно в холодное время года…
Примерно в начале второй декады возникла необходимость встретить на вокзале в Белово жену и дочь: первая возвращалась с родины, куда поехала в мае на последний звонок — дочка наша закончила школу, и определялась с дальнейшей учёбой. Вторая захотела посмотреть, как родители устроились на новом месте. Отпрашиваться для поездки в Белово во время проведения совещания полковника Э.А. Бахарева, если не ошибаюсь, пришлось у командира бригады подполковника А.М. Пинчука несколько дней – так ему не хотелось это делать: отпустил как последнего и презренного врага. Но чёрный юмор всей этой ситуации оказался в том, что прибыв на вокзал, едва не опоздав к поезду, жену с дочерью я… не обнаружил. Оказалось, что во всей этой круглосуточной круговерти, где смешалось тогда буквально всё – производство днём и ночью, дисциплина и самовольщики, разводы и совещания, хронический недосып на грязных, к своему стыду, простынях, у меня произошёл какой-то сбой со временем: поезд приходил… на следующий день!
Выпрашивать отлучку с совещания, которое тогда Бахарев проводил ежедневно, не было смысла. Попросил встретить жену и дочь секретаря партийной организации капитана В. Сафронова, что он благополучно и сделал.
Жена до сих пор помнит эту «прекрасную встречу», особенно картину внутри нашего жилища, где как раз солдаты уже почти закончили какой-то косметический ремонт, но не оказалось ни капли воды, ни грамма еды. Зато присутствовала гора грязного белья. Встреча «удалась». Прибывших в гости и домой после довольно долгого путешествия поездом в июльском пекле пришлось отправить в Гурьевскую баню…
Через пару дней 14 июля возник неожиданно для моего состояния «нокдауна»… день рождения. Судьба, как оказалось, ещё недостаточно послала тогда испытаний на мою голову, и в день 36-летия почтальон рядовой Карпачёв принёс телеграмму: умер мой тесть, ветеран Великой Отечественной войны, уцелевший в боевых действиях Волжской военной флотилии при обороне Сталинграда, в боях на множестве рек Европы и при разминировании вод Чёрного моря капитан 1 ранга в отставке Николай Игнатьевич Григорьевский! Проводить его в последний путь не было ни сил у прибывших, ни возможности у всех нас…
35. Рабочая тетрадь комбата 12.
Топливо с нефтебазы на батальонный склад ГСМ возили топливозаправщики, по-моему, два. Склад ГСМ в общих чертах, уже в июле практически был сооружён слева от въезда в часть, начальник ГСМ прапорщик Н.Кисляк доделывал ограждение из колючей проволоки. В целом, состояние обеспечения топливом, маслами и смазками всё ещё было неудовлетворительным: то и дело вижу краткие записки, или напоминания самому себе на эту тему, что ли? Кстати, часто с вопросительными знаками.
«Доложить полковнику Лабендику в гостиницу (тел. 34-35) о поломке гидроцилиндра: запасного нет…» — о каком речь цилиндре, разумеется, не помню. Но сам факт обращения всего лишь о гидроцилиндре (!!!) к заместителю командира корпуса навевает тоску! Особенно сейчас, когда прошло много лет, и мы уже ознакомились с тем, как полковник В.И. Лабендик охарактеризовал БАМовских командиров по теме техники и технического обеспечения (Об этом – напомню, в главе 9). Но, значит, остановился какой-то экскаватор…
«Эвакуировать неисправную технику с 60 карьера…» — уточнения нет. Возможно, это и сломанные самосвалы, а может мёртво стоявший бульдозер Д-355…
— «Масло срочно экскаваторам, ДЗ-98…». «Просить трелёвочный трактор…» — вырубка леса при отсутствии даже бензопил очень «доставала»…
— «Установить форму одежды для производства работ» — исходило это требование от полковника Э.А. Бахарева, но вот записано повторно.
Но в жару июля 1986 года практически все водители и механизаторы во время работы раздевались почти до трусов, и что с этим было делать? Только душевые рядом с карьерами и выемками. Что-то успевали делать, но, в основном, умывальники.
— В такую жару обладатели колёс нередко старались искупаться в разных озерцах и ручьях. Вижу запись: «Одиночное купание не допускать!!!» — вот прямо так, с тремя восклицательными знаками. Конечно, постоянные нарушения такого рода были, а бассейна соорудить было не из чего. Правда, интенсивно реконструировалась в это время солдатская баня, но мыться там можно было только после смены, по приезду, да и то – по графику. Главное, что пока не добыли большую ёмкость для воды. В общем, проблема ещё решена не была. Слава Богу, за всё лето никто из солдат у нас не утонул.
— «Скорость движения не превышать!» — на каждом батальонном разводе, во время построений и политзанятий в 3 автомобильной роте постоянно об этом говорили, требовали и инструктировали под роспись. Однако, эта «палка о двух концах», в конце концов ударила, и очень больно в конце месяца. Хотя, вроде бы, какие могут быть скорости у гружёного грунтом самосвала…
— «Брать щебень с Баскусканского карьера» — чьё решение или договорённость – не записано, но понятно, что он нужен для отсыпки покрытия автодороги Сосновка-Кочкуровка. Своё отношение к выполнению этой задачи на бумаге я не выразил, хотя догадываюсь насколько это не производительно и сложно было сделать: колонна самосвалов под командой офицера роты или штаба батальона должна отмахать порожняком километров 40 в указанный карьер, там загрузиться и совершить марш в обратную сторону, но в гружёном состоянии, через город Гурьевск. Гонять туда три машины – смешно, а 8 – уже много: в карьерах не хватало иногда. В общем, чайной ложкой щи хлебать было производительнее, особенно с учётом наличия исправных машин. В общем, не помню я, совершались ли подобные рейсы: правда, однажды попалась запись о том, что для перевозки щебня выделялись 3 самосвала Гурьевского автобата. Спасибо Эдуарду Васильевичу Егорову – говорю спустя 31 год…
— «Через полк. Лабендика получать во 2 квартале ГСМ – 6,5 тонн гидравлического масла И-20 (это для экскаваторов, обильно поливавших окружающую местность), 5 тонн какого-то ещё – не ясно записано. Впредь будет централизованное обеспечение» — оптимистичная запись.
— «Представить подробную справку по всей техники и по номерам машин и механизмов по потерям масел» — это точно указание полковника В.И. Лабендика: ему, видимо, требовалось как-то обосновывать «аппетиты» своего подшефного батальона. Сейчас пришло в голову, что и 205 ОЖДБМ друга по несчастью Юры Боцмана разливал масел наверняка не меньше. Не пришло в голову тогда как-то сравнить наши «успехи» на этом поприще, а если подумать хорошо, то ведь такая эксплуатация техники и механизмов приносила серьёзные убытки не только бригаде и корпусу, но и… стране. Тут ТСУ на носу, а с маслами проблемы!
Но что нам-то было делать? Представляли справки…
А жара стояла – неописуемая. И результаты – налицо: видимо, начальник медицинской службы ст. лейтенант С.В. Проценко докладывал тревожные факты и свои предложения:
— четвёртый случай гепатита в части из-за антисанитарии в столовой: мл. сержант Алиев и рядовой Иванов – в Салаирской больнице, нужно отправлять в Новосибирский военный госпиталь. Туда же из той же больницы необходимо отправлять рядового Новаковского с язвой желудка, а из больницы Новоалтайска в тот же госпиталь — рядовых Кууска и Сиваева. Травмы получили рядовые 3 роты Грязнов (упали ворота на ногу), Шпилько и Агиенко (упали шиты). У рядового Яковлева ушиб головы, находится в нейрохирургии города Прокопьевска – не пометил, кто занимается расследованием этого факта и каков был результат…
Снова фамилия рядового Арутюняна – большого любителя сомнительных удовольствий: ниже, видимо после последней с ним беседы «по душам», записан подробный адрес родителей в городе Раздане, куда отправилось письмо-привет от командира части, зачитанное мной предварительно на батальонном разводе. Но не благодарственное, а как раз наоборот.
Готовимся к ТСУ – сколько нужно всего сделать, а «колесо мехбатово» крутится…
Вот снова проскакивает знакомая фамилия Халадов: этот чеченский джигит из 3 автомобильной роты продолжал отличаться, причём по разным поводам. То самоволка, то трудовой – почти без преувеличения, подвиг, и множество раз попадал в мою тетрадь. В тот раз Хуссейн Халадов тоже азартно, как настоящий наездник, выжимал из своего КрАЗа всё, на что машина была способна, но смену закончить не смог: отвалился барабан с парой колёс сейчас уже не припоминаю точно, заднего или среднего моста, вместе с полуосью. Во время движения – картина маслом просто! Хорошо, что никто не пострадал при этом. Следить за техническим состоянием машины, в том числе за креплением барабанов колёс, ему было некогда! Так и попала в мою тетрадь информация, полученная, видимо, от возмущённого ротного командира капитана В.Ф. Клименкова. Такие были кадры…
Но «колесо», всё-таки, крутилось, и кубы шли. И не только: тетрадь в июле буквально переполнена событиями, фамилиями и отдельными фактами, некоторые их которых сегодня почти невозможно «расшифровать»…
Не ясно сегодня, какая проблема случилась 7 июля с двумя представителями 2 роты механизации: мл. сержантом Кириченко и рядовым Лопатиным. Первый был командиром 2 отделения 3 взвода, а второй – автогрейдеристом 3 отделения 2 взвода. Фамилии – подчёркнуты, и… всё! И это информация? Что ж, по крайней мере ясно, что такие люди в батальоне служили, но ясное дело – не без проблем…
Далее вижу домашний адрес ещё одного солдата – Демидова, но в чём проблема снова не понятно. Ясно только одно – мама жила в городе, где закончилась моя военная служба – в Тюмени.
Какое-то уточняющее указание по отпускам: разрешается одновременно не более 10% одновременно. Видимо, из отдела кадров бригады.
Кому-то срочно требуется справка по технике части по номерам машин и механизмов. До сих пор, видимо, не знали…
Продолжается уточнения по собственному строительству, требуют ТСП и акты ввода в эксплуатацию следующих объектов:
— Радиофикация городка (делать смету, но совсем не помню, сумели мы охватить эту задачу, или нет),
— РБУ под медпункт (делать смету: точно знаю, что не стали мы с этим РБУ связываться, а соорудили нормальный медпункт из трёх вагончиков усилиями ст. лейтенанта С.В. Проценко и при помощи командиров подразделений. Об этом уже неписано выше),
— Столярно-плотничная мастерская (сделать; с этой задачей справились – эта мастерская, насколько припоминаю, была организована при пилораме командиром 2 роты ст. лейтенантом В.М. Кликотко),
— Временное обустройство городка, гараж (эти задачи помнятся расплывчато: по городку много чего было сделано. Например, ограждение – но позднее. Гараж – не помню вообще),
— Котельная (сделать: понятно, что речь шла о блочной котельной, которая была получена позднее, и к которой в июле уже были протянуты трубы новой системы отопления, а так же начаты работы по бурению скважины. Но почему-то не упомянута вторая котельная, которую мы тогда же соорудили специально для казармы-модуль 3 автомобильной роты ).
— Склад вещевого имущества, овощехранилище, продовольственный склад и свинарник (эти объекты тыла в середине июля были в разных степенях готовности и были введены в эксплуатацию не позднее осени 1986 года).
Очередной запрос сведений по кадрам: некомплект командных кадров впечатляющий!
Подозреваю, что эти сведения потребовались в связи с выпуском молодых офицеров в нашем училище ВОСО имени М.В. Фрунзе, и мы с нетерпением ждём, не догадываясь сколько именно нам дадут пополнения.
Итак, в 1 роте механизации очень давно не было заместителя по политической части и двух прапорщиков (командира взвода и старшины роты), во 2-й так же не было замполита (после перевода в 4 роту ст. лейтенанта Р. Зиятдинова) и 2 прапорщиков, в 3 автомобильной роте не хватало одного прапорщика, во вновь созданной после БАМа 4 роте был вообще сплошной «завал» — командиров взводов вообще не было – 1 офицера и 4 прапорщиков! Поэтому ст. лейтенанту Торгашину с замполитом «завидовали» меньше всего. Во взводе обеспечения некомплект прапорщиков составлял 5, а в управлении батальона 6 человек. Не забудем ремонтный взвод: в тот момент его командир, призванный на два года ст.лейтенант В.Филенков, готовился к увольнению в запас. Так что и это весьма актуальное для мехбата место, нужно было замещать. Ещё один такой же офицер – лейтенант В. Худяков увольнялся во 2 роте. Может быть, что-то тут упущено и не учтены офицеры, которых стоило бы поменять на более работоспособных и добросовестных; но такие вещи, конечно, можно было планировать, решать. Но только со временем. Получается нехватка четырёх офицеров в ротах и целых 20 прапорщиков, по которым, как известно, нам было указание «искать кандидатов на местах». Желающих, почему-то, не находилось…
Тревожные факты по основному автотранспорту и водителям: самосвалов исправных всего 17, из них двухсменных всего 10. По остальным картина печальная: 2 – в текущем ремонте, описанном кратко в одной из глав ранее, 2 – на «консервации» — это что-то мне не вспоминающееся мероприятие совсем, 4 готовятся в капитальный ремонт, и 4 требуют списания – надо думать, уже полностью разобранные остовы. Поэтому, видимо с помощью полковника В.И. Лабендика – не иначе, нам выделяются 2 – 4 самосвала. Правда, записано, что для перевозки щебня, угля и брёвен: но и на том спасибо! Отсюда, кстати, вывод: ведётся завоз угля на зиму, щебня на автодорогу Сосновка-Кочкуровка, а возможно, и на какие-то бетонные работы (бетонировали полы в столовой, фундамент в бане), и брёвен на постоянно работавшую пилораму.
Встречаются кое-какие прикидки выполнения физобъёмов июля месяца. Общая цифра задана впечатляющая – 94 тысячи кубометров! Здесь же чёткая надпись на тетрадном листе: «Конкретный расклад по всем карьерам, объектам и механизмам. Суточная производительность». Интересный заголовок, но, к сожалению, цифры по экскаваторам и бульдозеру Д-455А в сумме, почему-то, не очень совпадают: тут уже, пожалуй, сложно выяснить причины. Понятно, что все они – планируемые, исходя из технических возможностей техники части в июле. Конечно, без учёта низкого Ктг и других недостатков.
Основные цифры этого плана физобъёмов приведу.
Экскаватор ЭО-5122 №97 – 25 рабочих дней х 800 кубометров в сутки = 20 тысяч.
Как «всё просто» получается — самый старый в батальоне экскаватор должен в смену разработать 400 кубометров грунта и погрузить их в самосвалы: это, вроде бы, и не очень много. Но надежды на этот аппарат, прошедший когда-то не один капитальный ремонт и часто выходящий из строя, было не так много, но… никуда не денешься. Планируем 20 тысяч кубометров в июле.
Экскаватор ЭО-5122 №115 – поновее, тоже ремонтировался не раз. Не помню, по какой причине, но его рабочее время почему-то было определено в 14 суток. Возможно, находился в ремонте: может быть, моё обращение к полковнику В.И. Лабендику по поводу гидроцилиндра как раз и связано было с этой машиной? Значит, он должен выполнить 14 х 800 кубометров в сутки, итого 11200 кубов.
Некий экскаватор «с капремонта»: что это означает и почему я так написал – не понимаю и не помню: из капитального, да и из других ремонтов тоже, ни один механизм в 1986 году в батальон при мне не приходил. И вот выяснил недавно: машина прибыла из ремонта в первом квартале 1986 года – это сообщение В.М. Кликотко. Это был ещё один «бывалый» ЭО-5122, возможно №381, которому тоже рабочего времени определено меньше – 13 суток, да и производительность ниже – 300 кубометров в смену, т.е. 600 – в сутки. Итого: 13 Х 600 = 7800 кубометров.
Экскаватор ЭО-5123 №471 – самый новый из Воронежских машин, ещё не проходивший ни одного ремонта. Надо сказать, что ломался в то время он редко, и поэтому эксплуатировался нещадно, без всяких преувеличений: слава Богу, экскаваторщики на нём были достаточно умелые. Обслуживание, конечно, в нужном объёме, как и прочим, не проводилось из-за отсутствия времени. Ему волей руководителей определили давать стране 1000 кубометров в сутки, и рабочих суток тоже выделили целых 25. Значит, в июле от него ожидали 25 тысяч кубометров грунта!
Не забыт и БАМовский «ветеран из Японии» — экскаватор «КАТО», но запись в тетради очень краткая: «КАТО?»…
Не менее краткая задача бульдозерному комплексу Д-455А – 30 тысяч кубометров! Причём, если не ошибаюсь, именно в июле в часть прибыл второй такой бульдозер, и И.Ф. Калантырскому пришлось усаживать за его манипуляторы едва подготовленного тогда бульдозериста рядового С. Какушкина.
Ну вот, так выглядела цифра 94 тысячи июльских кубометров на бумаге. До итогов ТСУ – дойдём.
Похоже, «битва» за автодорогу до Кочкуровки, всё-таки, заканчивается, и в самом разгаре: требуется подготовить Протокол по этому объекту до 1 августа и организовать комиссионную приёмку с участием представителей Райисполкома и Сельсовета. Решить вопрос с отводом земли под наш городок с Райисполкомом: значит, ещё раз подтверждается факт нахождения 6 ОЖДБМ именно в пункте постоянной дислокации – Чуваш-Пай.
И при этом происходит событие, в моём понимании малопонятное после предыдущего факта: «Получены квартиры», записано моей рукой. Первые счастливые обладатели капитального жилья в городе Новоалтайске были майоры Н. Зотов и В. Сосинович, капитаны Г. Дресвянников и Е. Поздняков. Комментировать это важное для людей событие не берусь: скажу только, что в решения жилищной комиссии не вникал, сам о капитальной квартире не думал и совершенно не мечтал, поскольку мне было чем заняться. Поэтому когда фактически упомянутые офицеры и их семьи смогли въехать в своё жильё не знаю. Но определённая двойственность положения, конечно, почувствовалась. Правда, задумываться над этим было абсолютно некогда.
Но сегодня, спустя 30 лет, почему-то приходит в голову плохая мысль о том, что наш батальон начали «приговаривать» к расформированию уже тогда, в 1986-м. Может быть, я и ошибаюсь. Но не на много – всего на пару лет…
Целых две страницы малопонятного мне текста, написанного карандашом. Ничего нового или интересного – собрания провести по письму Министра обороны, поощрить лучших офицеров (значит, такие, всё-таки, были…), создать ремонтную базу на 181 километре, где использовать ремонтный взвод только по прямому назначению, тут же «Единый политдень», на который к нам прибудет заместитель командира бригады подполковник М. Сорокин.
Кто-то из начальников, видимо технических, вызывает меня с запотехом майором В. Сосиновичем на заслушивание. Причём, сразу с собой привести планы проведения выходных дней; а это, вроде бы, уже требования, касающиеся политработников…
Тут, внизу странички, впервые вижу задачу о развитии спорта и проведении, по-моему, каких-то соревнований между частями в Пестерёвском гарнизоне, в том числе по футболу. Значит, можно предположить, что именно в июле в части появилась сборная команда, о которой уже кратко упоминалось и о которой я ещё расскажу немало интересного.
Снова на повестке дня предстоящее ТСУ, причём уже без приставки «ротное» — настоящий «бой» батальона на производстве запланирован с 21 по 28 июля.
Поэтому снова проводит совещание полковник Э.А. Бахарев, начал заслушивание с нашего батальона (не записано, в каком именно составе наше командование там присутствовало) – это примерно середина месяца. Конечно, о чём я там ему докладывал не помню, речь – не писал. Всё равно в этой палатке все мы были не правы и виновны во всём. Правда, пару раз, похоже, что-то про трактор-трелёвщик я что-то промямлил: во всяком случае, мой карандаш этот факт зафиксировал. Думаю, что если бы у главного инженера корпуса и был трелёвщик, то он всё равно бы его в 6 ОЖДБМ не дал…
Пошли претензии: поздно начинаем работу, плохая исполнительность командиров всех степеней: ротных командиров, значит «прорабов», использовать только на производстве и со своим личным составом (у них, значит, не было других обязанностей…). Завтра заслушивание с заместителями по технической части: должны доложить, что смогли отремонтировать за сутки. К 14 июля должны ввести в строй после ремонта два бульдозера ДЗ-27, тяжёлый автогрейдер ДЗ-98 и экскаватор ЭО-5122, упомянутый выше. Значит, с техникой у нас по-прежнему положение аховое.
Дополнительная задача: оказать помощь в ремонте (?) водопропускной трубы путевому батальону подполковника Губанова на ПК1560 – хоть и плохо помню этот момент, но задачу пришлось выполнять, отвлекая какую-то нашу технику для помощи братьям-путейцам.
«Купить бензопилу» — задачу не выполнили, хотя такой механизм был остро необходим, причём, насколько припоминаю, не в деньгах было дело, а, скорее всего, в отсутствии в продаже.
Тут же мой карандаш что-то писал о посуде, которую нужно выдать в роты (к ТСУ, что ли? Забыл…), ещё какие-то цифры, похоже по личному составу, но без каких-либо пояснений. Тем не менее, одну группу цифр приведу – она начинается фамилией… моего предшественника, и выглядит вот так: «(+ Каменщиков) . 42 – 9 – 49 – 303» — полагаю, что это были очень секретные цифры, и означали они численность личного состава батальона на примерно середину июля 1987 года по категориям, причём с учётом в то время не получившего ещё нового назначения бывшего командира части майора В. Каменщикова! Да, личного состава было приличное количество, ничего не скажешь!
Несколько строк отражают повседневные задачи воспитательного характера: о политподготовке, согласно Огруказаний Начальника ЖДВ, о тематических планах утренних занятий по строевой подготовке (И ведь проводили! Изредка, и некоторые…), о проведении других занятий согласно утверждённых планов, а в субботу боевую подготовку проводить 3 часа, + 2 часа… не разборчиво. (Это явно попытка охватить всё…).
Кому-то докладывал затруднения: 1. Специалисты (какие ясно: по ремонту и регулировке гидравлической аппаратуры в первую очередь. Помню ответ – нет).
2. Срочно требуется новая трансформаторная подстанция на 200 квт. вместо нашей слабенькой и постоянно выходящей из строя, опасной в эксплуатации 116 (немного странная цифра, но так записано) киловаттной. (Вопрос о её замене уже, припоминаю, был согласован в Энергосбыте города Белово. К осени получили от родной системы, к зиме установили и начали эксплуатировать).
3. Потребности в стройматериалах, доложенные в управление бригады: труба 50-70 мм. – 600 п.м., труба 200 мм. – 40 п.м., шифер – 2 тыс. кв. метров, цемент – 30 тонн, пиломатериал (доска половая) – 120 куб. метров, лес круглый – 60 кубометров, материал для отделки помещений, унитазы 23, раковины – 10, мебель – табуретки – 350, тумбочки – 150, классные столы – 20.
Вот не помню про унитазы и раковины, но по всему остальному ответ был ясен: ничего нет, что подтверждает краткая запись карандашом: «…отделались доставанием». Так и было. Относительно мебели, припоминаю рекомендацию – «…ремонтировать в своей столярной мастерской, лесу круглого у вас – полная тайга, а половую доску пилите сами». По сути, указания правильные для той ситуации. Но заявка – есть заявка, потребности батальона были очень большие, а ждать манны с небес мы не могли. И не ждали, как известно.
Вот далее – пошло – поехало, снова варианты ожидаемого темпа выполнения работ, что это означает сейчас не понять. Видимо, корректировка получается по ходу июля: на бумаге производительность нашей техники оказалась более оптимистичной. Поэтому вижу немного другие цифры, утомлять которыми читателя, пожалуй, не буду, а итоговую, всё-таки, сообщу: 88 тысяч кубометров, включая уменьшенный физобъём бульдозерного комплекса. Зыбко всё, «плавает»…
Приезжали какие-то экскаваторщики с Бачатского угольного разреза, хотели узнать насчёт приёма на работу. Даже не записал фамилий, потому, что разговор не получился: ни штатных единиц, ни денег, которые они захотели, у нас не было.
Что означают записанные фамилии майоров Чернига и Истомина из управления бригады не знаю до сих пор…
Зато глубинный насос НЦВ-6 тут упомянут по делу: в тот момент скважину уже бурили, и мы занимались поиском насоса такого типа. Не помню, где именно нашли: по-моему, всё-таки через начальника Гурьевской Центральной котельной. В планы собственного строительства эта наша скважина технической воды так и не вошла, но уё соорудили, и никаких сбоев отопления жилого городка в зиму не было!
Вот страница с записями, по-видимому моего доклада — возможно это был утренний селектор командира бригады. Нет даты, правда: но сам факт, когда успевал подготовиться с такому краткому докладу – редкий.
— За сутки – 870 кубометров в автодорогу при дальности возки 1,5 километра. Плохо, конечно. (Почему-то не докладывал – или не записал, результаты работы других комплексов).
— СРМ (Будущий склад вещевого имущества, который в конце года самые хитрозадые воины при участии некоторых младших командиров и попустительстве прапорщика Дорожкина попытаются ограбить) – собираем.
— Овощехранилище – почти закончены стены, готовятся лаги для устройства крыши.
— Перемещаем ПРМА, остался 1 вагон (Не помню этого момента: наверное мастерские в тот момент как раз устанавливали стационарно в углу автопарка).
— Подготовка модуля, ремонт крыши. Полностью заселен (Мало понятно, о чём и зачем…).
— Патрули ВАИ работают на территории гарнизона. Задержанных нет.
— В ремонте ДЗ-98, два ДЗ-27.
А это уже снова чьи-то указания, явно по технической или производственной части:
— «Обед на трассе очень поздно!» — принимай срочные меры, комбат! Передаю указание майору Н. Ерошенко и командирам рот…
— Занести в парк металлоконструкции РМГ — значит, привезли, наконец-то! Собирать и оборудовать будем до зимы!
— Задача старшему инженеру-геодезисту ст. лейтенанту Козыреву: разбить весь участок 181 километра.
Это важный момент, особенно с учётом того, что план трассы, у меня, к сожалению, не сохранился, но понятно, что речь шла об участке, переданном нашему батальону от 205 ОЖДБМ майора Ю.А. Боцмана на пикетах 1442 – 1431 и 1410 — 1412. Как это происходило и чьим распоряжением – не помню: скорее всего, было приказание заместителя командира корпуса и нашего «куратора» полковника В.И. Лабендика. Некогда было вникать в причины, но, насколько припоминается, у коллеги Юрия Боцмана с техникой было такое же, как у нас положение, если не похуже. А участок, как я уже ранее упоминал, был умеренно косогорный, как специально отвели его проектировщики для работы мощного бульдозера из резерва. И Иван Федосеевич Калантырский, примерно в это время получив второй такой же красавец Д-455А, со своими бойцами прекрасно справился с возведением примерно 2-х километров – точнее не скажу, насыпи с устройством уступов в основании и разравниванием поверху. Вот на таких работах и только при таких условиях эта техника могла дать и давала самую высокую производительность, о которой я уже тут писал.
— Грунтоуплотняющий каток – убрать, отремонтировать и запустить в работу. Комментировать нечего – отремонтировали и запустили.
— Подготовить места отсыпки грунта на насыпях, установить таблички «Место разворота», «Место ожидания погрузки», указатели направлений движения, документацию по технике безопасности и т.д.
Т.е., подготовительной работы было очень много, и, возможно, все эти позиции не вошли в доклад, а просто должны были быть перед глазами.
В продолжение темы подготовки к ТСУ перечислены и другие задачи:
— Разработать и выдать задачи ротным командирам («прорабам») на своих участках с разбивкой по суткам.
— Подготовить и установить (видимо, в 59 карьере в центре нашего участка) «Экран социалистического соревнования» с разбивкой по участкам, экипажам механизаторов и водителей, и срокам.
— В каждом карьере (выемке) ротных участков производства работ организовать КП роты, обеспечить чёткую радиосвязь со штабом части.
— Организовать и, по возможности, оборудовать ремонтные площадки с указателями, пункты хранения и заправки маслами и смазками.
— График производства работ на ТСУ представить в оперативную группу УБ до 21 июля 1986 года.
Разумеется, всё вышеперечисленное, до начала ТСУ было сделано далеко не в полной мере по разным причинам, в том числе и ранее упомянутым. А нам с замполитом капитаном Ю.Н. Ивановым 17 июля, оказывается, нужно было ещё и побывать в Военной Прокуратуре Новокузнецкого гарнизона. Цель этой поездки в моей тетради, к сожалению, не записана. Но понятно, что военный прокурор или его помощники захотели получить информацию из первых рук об обстановке в батальоне, принимаемых мерах и формах работы командования части по укреплению воинской дисциплины и правопорядка. Наверняка мы тогда привезли с собой документы по всем преступлениям, происшествиям и проступкам для сверки, хотя это только предположение. Вполне возможно, что прокурорские работники, как это уже не раз бывало, поучили нас уму-разуму, помогли разобраться с нашими проблемами в части принятий правильных, законных решений по тем или иным фактам правонарушений, имевшимся тогда в батальоне. Продолжаю утверждать, что ездили мы туда всегда с удовольствием и интересом – там нас ждали специалисты, которые помогали батальону практически: учили правильной работе по укреплению правопорядка, законным методам борьбы с неуставными взаимоотношениями и конкретно – с казарменными хулиганами, нюансам этой кропотливой работы в наших, не тепличных совсем, условиях. Ну и важнейший момент – правильное оформление документов, чтобы не допускать излишних перекосов в оценках нарушений законов нашими солдатами с одной стороны, и не допускать попустительства и отсутствия реакции – с другой. Военная Прокуратура нас этому учила, и кроме благодарности, мы ничего не испытывали к этому уважаемому учреждению.
36. Рабочая тетрадь комбата 13.
Поразительно много страниц в моей тетради – это записи различных фактов, задач, вопросов и содержания различных совещаний, собраний и прочих, мне сейчас очень мало понятных словосочетаний и знаков, и всё, вышеперечисленное, происходило в том самом июле 1986 года!
Правда, однозначной, ясной и более-менее понятной картины происходившего тогда в батальоне и на его объектах, увидеть невозможно. Может быть, это и нормально, и даже понятно, особенно спустя тридцать лет: я и не собирался тогда эту тетрадь использовать в качестве справочного материала для написания мемуаров. Но вот она на столе, эта тетрадь, лежит и содержит в себе огромное количество фактов, многие из которых, возможно, предположения, и все – буквально «зашифрованы» временем.
Значит, пытаюсь «расшифровать», напрягаясь что-то вспомнить и связать воедино, стараюсь рассказать читателю о происходивших тогда событиях с максимально возможной сегодня точностью. Очень трудно…
Вот впервые вижу цифры стоимости объектов тыла (ВЗИС), возводимых в части – значит, после окончания строительства и оформления документов, мы получили эти суммы на выполнение государственного плана. Вот во что оценивались тогда наши труды:
— Столярно-плотничная мастерская – 10,1 тыс. рублей,
— Магазин – чайная (Из типового здания ИП-420) — 18, 3 тыс. рублей,
— Временное обустройство (Не припомню, что именно за объекты) – 18,3 тыс. рублей,
— Котельные (Делать сметы на две, одна из которых – блочная) – 7,44 тыс. рублей,
— Склады – вещевого имущества – 1,7 тыс. рублей, и продовольственный – 1,1 тыс. рублей – итого 2,8 тыс. рублей,
— Овощехранилище (Сооружение получилось отличное!) – 6,2 тысячи рублей,
— Склад СРМ (Возможно, РМГ в парке?) — 6, 47 тыс. рублей,
— Клуб (Факт примечательный, как и сам объект, решение по которому принимали комбат с замполитом, который начали, строили и ввели в эксплуатацию без какого-либо указания, или содействия – тем более помощи, со стороны родного соединения).
Возвращаясь снова к клубу, скажу, что этот объект первые месяцы практически «не замечали», хотя буквально все начальники, проверяющие и все остальные, обязательно смотрели как идут дела, задавали общие вопросы. В общем, дельных советов было немало, но не помню, чтобы кто-то сильно домогался вопросом – « а откуда всё это добро?»: но не мешали – и за то спасибо. И вот в июле клуб как-то «плавно» включили в план «времянки» — объектов ВЗИС, правда, оценили весьма скромно – стоимость только материалов, включая шифер, я думаю, была раза в три больше. Ну, плановикам из бригады было, конечно, виднее — 8, 37 тыс. рублей.
Последнее требование на эту тему – представить чертежи всех ВЗИС. (Видимо, исполнили).
Очередное служебное совещание 16 июля; не записал, кто проводил и где. Первая и самая важная фраза, тогда прозвучавшая – требование командира корпуса полковника А.И. Тарадина — безусловно выполнить плановые задачи!
Затем вопросы обсуждались разные. Например, кадровые – об аттестовании офицеров: из 28, подлежащих аттестованию, аттестованы только четверо! Предупредили о прибытии молодых офицеров и предварительной замене тех офицеров, на должности которых прибывает молодёжь. Это предупреждение нашего батальона не касалось совсем: всем молодым офицерам гарантировались множество настоящих дыр в штате батальона и рот – иди и служи!
«Жильё молодым офицерам» — обеспечить требовалось в обязательном порядке; кое-как что-то сделали, помню, что некоторых холостых поселяли в вагончики. На улице никого не оставили…
Затем пошли вопросы КЭЧ: по подготовке к зиме, самый основной – заготовка угля (припоминаю, что в то время уголь возили постоянно, выделяя достаточно транспорта), что-то о щитовом фонде и инвентаризации мебели тоже говорилось.
Вот кружочком обведена не полностью записанная фамилия – МАКС. Не майор ли Максименко, старший товарищ по моей родной курсантской 3 роте, озаботил снова наш штаб и его начальника майора М.И. Будаева «Планом приведения в разные степени боевой готовности в/ч 36273», который, оказывается, снова переделывался и не был утверждён! Серьёзный недостаток: а я-то считал, что с этим делом у нас всё уже в порядке… «24-го привезти в штаб учений…» — ну, теперь ясно: совещание было в Ново-Пестерёво в полевом штабе бригады, скорее всего по подготовке к ТСУ.
Штабник Мишин (Не помню, к сожалению, что за офицер) сильно журил по поводу качества приказов по производственной и финансовой деятельности, затем указал на плохое качество первичного учёта и отчётности. Видимо, он проверил в ротах сменные рапорта и путевые листы, листки простоев личного состава и техники. Вскрыл, что некоторые наряды составлены задним числом, а так же сказал что-то о себестоимости…
И вот я сейчас подумал, а существует ли в железнодорожных войсках сегодня хотя бы немного похожая на ту нашу, советскую, «плохую» систему низового учёта и отчётности в ротах, выполняющих строительно-монтажные работы на объектах МО РФ и даже ОАО РЖД? Знают ли там сейчас что-нибудь о себестоимости? Ответ, похоже, может быть неожиданным. А ведь зря!
Кто именно касался вопросов техники безопасности я не записал, а фамилию не помню: понятно, что к ТСУ не успевали разработать «План мероприятий по охране труда и ТБ на ТСУ» заместители по технической части, по тылу и зам. командира – главный инженер. Т.е., как я сейчас понимаю, нужно было иметь целых три таких Плана! Но время ещё было…
Томазов – фамилия, так же обведённая кружочком: к сожалению, совсем не помню этого офицера – механика из управления бригады. Он напомнил о том, что разборка списанной техники выполняется медленно, двигатели ЯМЗ-238 в капитальный ремонт на Тайшетский РМЗ не сданы, плохо собирается лом свинца и металлолом не сдаётся. Где ты сейчас, отличное ремонтное предприятие Минтрансстроя СССР…? И кто сейчас вообще ремонтирует в России двигатели для железнодорожных войск?
Опять отвлёкся, не стоит этого делать – надо идти вперёд.
Правда, впереди записи по июлю идут до боли похожие на предыдущие, поэтому просто перечислю кое-что чтобы не сильно утомлять читателя. Даже понимающего нашу специфику.
«План розыска самовольно оставивших часть» — не ново, такой документ в части был. «План-конспект подготовки к субботним занятиям» — чтобы был у каждого руководителя, «21 – 28 – мероприятия» — многозначительная запись! Именно эти слова, пожалуй, и есть самые важные в июле месяце в моей тетради. Но нет, они «разбавляются» другими…
Опять полустёртая запись карандашом о тактико-специальном задании 2 роты; видимо, его тогда бесконечно уточняли… Вот, вопросы защиты от ОМП – куда ж без них во время ТСУ-то!!! Противогазы каждого солдата, сержанта, прапорщика и офицера – на КП рот, иметь «имитационные команды» — хоть убей, не помню, были ли они организованы, и как именно «имитировали» и что. Но собирались: играть «в войнушку» мы тогда учились по-серьёзному!
Вот веское слово подполковника М. А. Сорокина, заместителя командира бригады по технической части: он требует «заниматься техникой», «ремонтные средства ( а это одна ПММ-3 2 роты) на карьер 63 км., а ремонтный взвод переместить на 181 километр. С какой техникой, кроме сварочного агрегата, туда выдвигать ремонтников я до сих пор не представляю… Тут же он обратил внимание на разукомплектованную технику, задал вопрос о том, чего не хватает (???) и напомнил о подготовке к зиме. Тут важнейший вопрос был один: быстрее строить тёплый бокс для техники из РМГ. 18 июля направить представителя (не написано куда, правда) за водителями – 6 человек. Ежедневное ТО техники – обязательно (успевали, сказать по правде, редко), соблюдать распорядок дня! Обед на трассу должен возить лично старшина роты (старшины наши… промолчу пока). Обратил внимание на учёт работы техники и автомобилей – номера приказов, указаний и названия книг, документов, пропускаю.
Далее в тетради указания подполковника М.А. Лисняка – заместителя командира-главного инженера бригады: это он вместе с командиром бригады подполковником А.М. Пинчуком, как известно, ещё в июне ПОСОВЕЩАЛИСЬ, ВСЁ СПЛАНИРОВАЛИ, И У НИХ ПОШЛА РИТМИЧНАЯ РАБОТА. Только у нас тут, на трассе, дела всё не ладились, и, по большому счёту, только за счёт отчаянных усилий офицеров штаба и подразделений, которые хоть и не стали тогда ещё настоящим коллективом, особенно некоторые, всё-таки, проявляли старание. В остальном же, кроме более-менее «раскрученного колеса», чем и являлся нормальный мехбат как производственная единица Минтрансстроя СССР, ничем похвастаться было невозможно. КТГ техники без узлов, агрегатов и запасных частей, без нормального, планового ремонта на ремонтных предприятиях страны выработавшей свой моторесурс техники, был очень низок, и поломки буквально преследовали. Надежды у командования батальона были только на то, что техника наша выдержит отрезок времени по имени ТСУ. Ну вот, это моё предисловие, а теперь вспомним, что же сказал подполковник М. А. Лисняк.
Он обратил внимание на качество работ и «слив воды из выемки» — вот никак я не вспомню, о какой именно выемке он говорил, хотя в разговоре не так давно об этом факте напомнил не кто иной, а «шеф» нашего батальона – полковник В.И. Лабендик. Учтём это, и пойдём дальше; он указал на необходимость представления сводок о выполнении земляных работ, списании строительных материалов по форме М29, а так же плохой работе в части по списанию ГСМ – у нас, оказывается, на тот момент, это перед ТСУ, видимо, был важнейший производственный вопрос, было не списано ГСМ на 56 тысяч рублей! Конечно, безобразие! Тыл нашего мехбата был в полном уже развале, и не мог ни обеспечить ничем, ни даже списать вовремя использованное топливо, масла и смазки! Докладывать об этом тяжком положении в нашем тылу в тот момент я, помню, уже устал…
Усилить деятельность по рационализаторской работе – это камушек в нашего главного, капитана В.К. Баконина. Далее подполковник М.А. Лисняк касался других важных перед ТСУ вопросов: вызывал на балансовую комиссию главных инженера и бухгалтера капитана Позднякова, указывал на неудовлетворительную охрану (!) объектов, говорил о реализации ТСП и призвал – РЕШИТЬ ПРОБЛЕМУ С ВЫПОЛНЕНИЕМ ПЛАНОВЫХ ЗАДАНИЙ!
Господи, Прости: читаю сейчас то, что писал с его голоса, и не пойму: что он сказал такого, «революционного», чем и как помог при подготовке к ТСУ и выполнению нами плана июля месяца? В чём заключалось тогда и, кстати, позднее, инженерное руководство нами, сирыми, подчинённых ему отделов и его самого? И не могу вспомнить…
Вот заместитель командира бригады по тылу полковник В.А. Дидняк был конкретнее: если не мог ничего дать и чем-то помочь, то говорил о сдаче металлолома (резать который на куски и возить при дефиците самосвалов было тоже очень проблематично), подготовке к зиме, в т.ч. казармы-модуль.
Кто-то ещё, не записанный в тетради, упоминал ещё ряд поросов: о приказах с анализом работы офицеров, о подготовке партийных собраний и их повестках, а так же о тщательном продумывании мер, которые в части обязаны принять по ноябрьскому 1985 года Постановлению ЦК КПСС «по пунктам» – ну понятно, в принципе: этот выступающий был политработником. Но очень скрупулёзным; это особенно сейчас заметно…
Вот рекомендации для составления «Плана по укреплению воинской дисциплины на второе полугодие 1986 года» – читатель, ты вспомнил, что были такие планы? А молодые командиры желдорвойск, вы такие составляете? Немного смешно и наивно, кажется сейчас. Особенно контрастирует с современным планированием борьбы с коррупцией, планы борьбы с которой выглядят смешно и грустно уже сейчас. А укреплять дисциплину – хоть с планами, хоть без них, дело всегда было и будет актуальным и вовсе не смешным.
Ну, это я зря отвлекаюсь и провожу какие-то аналогии: лучше попробую разобрать, что именно нам рекомендовали в этот план включить – половина текста расплылась: начал писать чернилами.
Итак, что вижу: Методические совещания – 1 раз в месяц (повторяется завидно), не вижу что, но что-то надо проводить 2 раза в месяц, что-то 3 часа в месяц, учебные сборы (?), присутствовать командиру лично в пятницу (наверное, единый политдень, что ли?) – 1 раз в месяц в одной роте.
Вот более существенное: похоже, задачу ставлю своим подчинённым. Срочно мыть личный состав (значит, баня пока до готовности не доведена!), требуется снова ДДА (ясно с какой целью!), и тут же упоминается ответственный за её строительство – начальник вещевой службы капитан Паламар, что-то о количестве выделяемого личного состава. Буквально через пару дней, а может и меньше, с помощью капитана (кто такой – не помню) Гелазова решился вопрос о передачи нам ёмкости, объёмом 5 кубометров, для использования в качестве бака для воды в нашу баню. «Подарок» 205 мехбата, лично Юры Боцмана, обеспечил настоящий толчок в завершении строительства этого важнейшего объекта для личного состава. А пока, к сожалению, нужно было пользоваться городской баней города Гурьевска.
Чтобы не повторяться, все события, указания, приказы и меры, ранее повторявшиеся, я, пожалуй, опущу. Иначе июль 1986 года никогда не закончится; но некоторые события упомяну. Например, выделение в Новоалтайске, согласно телеграммы с «Мыса», т.е. из Москвы, квартиры Ивану Федосеевичу Калантырскому и его семье. Дело хорошее, ничего не скажешь! Только не в прямую как-то «влиявшее» на улучшение работы нашего батальона. Зато следующая запись – настоящее событие в тыловом обеспечении батальона: капитану Паламару выделили автомобиль КаМАЗ для следования в Новоалтайск для получения долгожданного белья. И есть даже количество: простыни – 500, наволочки – 300, 300 комплектов маек и трусов, 2 стиральные машины, обмундирование хлопчатобумажное – 300 комплектов, сапоги – 150 пар – вот она, конкретная помощь вышестоящего довольствующего органа. Не зря трудился у нас в батальоне и в Свердловске мой нынешний Тюменский друг и товарищ, а тогда начальник вещевой службы 4 ЖДК майор А.А. Клонцак!
До начала ТСУ бригаду снова посетила очередная комиссия из ГУЖВ, снова очередное совещание, возможно в Новоалтайске. Руководитель комиссии – генерал-лейтенант Рылов, происходило оно, судя по записи в тетради 19 июля 1986 года.
О чём говорил заместитель начальника железнодорожных войск не знаю – не записано, но ясно, что о производстве и выполнении задач. Тем более, что опять мелким почерком рядом на странице какие-то расчёты, уточнения по карьерам, экскаваторам и видам работ: есть даже рекультивация какого-то карьера и резерва. Всё это подтверждает только одно: работа идёт. Как именно не понять, но идёт, причём есть и цифры выполнения по выемкам, карьерам и бульдозерному комплексу, но на какой момент июля не ясно. Может быть, сейчас это и не так важно: главное, кубы шли!
Полковник Брайтов, видимо офицер тыла войск, поставил задач «…полностью закончить к 20 августа казарму-модуль с канализацией и отоплением» Сейчас это выглядит приблизительно так: «Трясите же побыстрее своих спонсоров, пускай дают всё, что вам нужно, и побольше…».
Дальше – в том же духе: «Ускорить отопление домов» — не добавил ничего насчёт взятых на стороне труб, батарей отопления, сварщиков…
Магазин с чайной закончить к 1 августа, а сроки окончания строительства овощехранилища и продовольственного склада – «просрочены»!
Не понятно, ему ли принадлежат жёсткие оценки о состоянии столовой («разрушена») и бани («критическое состояние»), а так же известный перечень стройматериалов, который я уже не раз тут приводил: оценки, конечно, очень негативные, а материалы мы так и не получили. По крайней мере летом, а блочная котельная до нас «дошла» только одна: и за то спасибо!
Полковник Е.К. Белов снова прибыл с комиссией, и его главная мысль и требование было очень правильным и, как показало время, реальным: «К концу года полностью исключить все преступления и происшествия». Правда, до выполнения этой задачи было ещё очень далеко…
Он так же подробно ещё раз нам рассказал о работе с сержантами и офицерами, о знании руководящих приказом МО СССР и Начальник ЖДВ и многом другом. Мне снова удалось с ним кратко пообщаться после совещания, и я снова услышал от него слова ободрения и поддержки. Какой это был прекрасный человек!
Полковник В. Власенко обратил внимание на строгое выполнение требований Приказа МО СССР №300 в части, касающейся правильной эксплуатации автотранспорта. Возможно, в это время нам удалось убедить вышестоящее руководство в необходимости выделения для обеспечения хозяйственной деятельности и организации культурно-просветительской работы микроавтобуса РАФ для моего заместителя по политической части капитана Ю.Н. Иванова. И ему эту машину выделили именно благодаря содействию полковника В. Власенко, что благотворно сказалось и на оперативности и на результатах трудов Юрия Николаевича.
А жизнь, очень разнообразная и кипучая, в батальоне продолжалась. Как и наши ночные с замполитом бдения, обходы и постоянные труды патрульных нарядов в Гарнизоне. Солдатики продолжали куда-то бегать, что-то где-то жарить после отбоя, но уже втихую, очень осторожно. Прекратились серьёзные, групповые хождения по ночам: командиры рот, не смотря на некомплект, постепенно привыкли к усиленному контролю за своим личным составом, особенно после отбоя. Ни один синяк, выявленный на теле солдата на утреннем осмотре, не оставался не расследованным. Виновные, как правило, легко выявлялись, в том числе с помощью следственных экспериментов, проводимых самими командирами. Поэтому врать становилось себе дороже, а ямы для копки и устройства мусоросборников под чутким руководством и строгим контролем начальника штаба майора М.И. Будаева – глубже.
Вот фамилии, «взятых» ночью где-то в мастерской ПММ – чем занимались там Тиль, Николаев, а так же убежавший Мамадиев, не записано. Но убежал не далеко, и, похоже, ничего серьёзного там не случилось. Но кому-то из технического руководства пришлось получать нагоняй. Вот ещё строчка с фамилиями: мало понятно, по какой причине ко мне в тетрадь попали Лобанов из 1 роты, Шахов и Гасперт из 3-й.
А вот тут я что-то, похоже, вспылил – значит не все недостатки по 3 роте оказались в тетради! 21 июля объявил выговор командиру 3 роты капитану В.Ф. Клименкову «За самоустранение от ремонта, обслуживания и эксплуатации транспортных машин». Может, нужно было и лейтенанта С. Куркина вздёрнуть, зампотеха этой роты – не знаю; в тетради вот так записано.
Офицеры тоже устраивали свои «концерты»: Начальник продовольственной службы ст. лейтенант Е. Бырёв, к сожалению, продолжал свою тяжкую ношу нести через пень-колоду; по-моему, уже все в батальоне тогда от него устали, а солдаты, по-видимому, в особенности. Если вспомнить антисанитарию, развал и плохое качество пищ