Летом 1985 года мне очередной раз пришлось вылететь (или я приехал туда колонной через Хэнтийские горы – не помню точно) на наш восточный объект – в Дорнод. Так назывался конечный пункт строящейся новой железнодорожной линии от ст. Вал Чингисхана.
Сейчас по данным, полученным с сайта УБЖД, эта линия называется, как я уже сообщал, Чингисвал – Мардай. Ну, пусть так – дела это не меняет. Лето – горячая пора: все силы мехбата – на сдачу земляного полотна под укладку нашим же путейцам, которым нельзя давать «наступать себе на пятки», т.е. укладку пути задержать – как на виселицу попасть. Поэтому «на Валу» — ещё более короткое название объекта, образовался очередной «завал» с отделкой откосов земляного полотна, устройством водоотводных канав, регуляционных сооружений, рекультивацией, и прочее, и прочее… Некому, некогда и нечем всё это делать, но всё – накапливается. Кажется, командир части Сергей Пискунов меня для этого и истребовал, на время: мои объекты были все сдаточные, на Юге.
Итак, организовали работу, трудимся. Настаёт выходной, кажется, банный, что ли, день. Не работаем ( что летом – редкость). Машина с сержантом отправляется с завтраком к охраннику на отделочный комплекс, расположенный у строящейся трассы примерно километрах в тридцати или чуть меньше. Там – автогрейдер, бульдозер и геодезический инструмент с молодым солдатиком; предположим, рядовым Ананьевым. Машина быстро возвращается, прибегает взволнованный сержант, предположим Гафуров, и докладывает, что охранника на объекте нет – это уже почти ЧП! Докладываю командиру и собираюсь ехать сам, теряясь в догадках: вокруг – ни души, практически никто и никогда в районе нашей стройки не бывает. Бежать куда-то просто смешно, да и причин-то не было совсем. Беру его командира отделения, кого-то ещё; увязывается комсорг батальона, горячий лейтенант Шевченко. Сели, едем. Мигом прибываем на место — за рулём «зилка» – «ас» из автороты рядовой Жунусбеков! С пригорка видим нашего воина, подъезжаем — видим, что парень здорово побит и обмундирование слегка порвано. Заодно вижу полное непотребство – геодезический инструмент – теодолит и нивелир – разбросаны, что-то побито, тренога одна – сломана. Дали парню покушать и попить, начали расспрос. Оказывается, что просто дикая история: на него ночью напал, побил, и разбросав всё то, что мы видели, связал и увёз на лошади (!) какой-то монгол! Это звучало настолько дико и неправдоподобно, что я просто не поверил! Где ж ты был утром тогда, спрашиваю? Крался, говорит, оттуда, и показывает вдаль.
Там, километрах в пяти, наверное, едва видна юрта. Ночью же и сбежал от него. Очень далеко – не станешь и смотреть, если не будешь знать об этом. Саша Шевченко «бьёт копытами» — поехали, я его лично придушу, и прочие угрозы – это уже совсем ни к чему: душить не стоит, но и так оставить тоже нельзя. Думаю, что делать. «А что ему от тебя было надо – ты понял?». Он всё время требовал какой-то вэф, вэф, по-русски не знает совсем, говорит Ананьев. Соображаем вместе – получается, что ему надо был… радиоприёмник, что ли?! Вообще – полный абсурд! Но делать нечего – грузимся, и вперёд. Правда, через насыпь удаётся переехать только в километрах полутора – место слегка болотистое было. Но оно и лучше – он наверняка за нами наблюдал. Подъезжаем – юрта нараспашку, нет никого. Интерьер не просто бедный – убогий. Ничего у парня нет совсем, кроме кучки каких-то лохмотьев. Понимаю, что если у него украли радиоприёмник, то это значит самого дорогого лишили. Но при чём тут наш Ананьев…? Оглядываемся на пригорке — вокруг просторная такая долина, железная дорога едва заметна на горизонте, а километрах в трёх – несколько юрт, сарайчик какой-то. От него поехал в сторону гор мотоцикл… подъезжаем. Начинаю степенно, как положено, разговаривать с монголом, который меня значительно постарше, но русский понимает. Тут главное – не торопиться и не повышать голоса – дальше Монголии всё равно не убежит, а выяснить можно всё, причём тут, у этого человека. Стоит немалых трудов сдерживать нашего комсорга: рвётся ловить, требует у меня машину – горяч, как кавказец, получивший кровное оскорбление! Кое-как удаётся помощничка удержать – дело приобретает какой-то дипломатический оттенок: парень бедный, даже жена ушла. Ничего нет, кроме ВЭФа – главного предмета монгола-степняка. Чем живёт – даже соседу не известно – почти побирается, хотя у монгол это не принято. Ведь у каждого есть хоть несколько, но каких-то голов скота. У этого нет ничего – даже не верится! Спрашиваю его кто это уехал на мотоцикле – сообщает, что сын повёз парня туда, где виднеются какие-то палатки. Вроде, студенты на практике… Действительно – куда ему деться из Монголии-то. Показываю нашего парня побитого, объясняю, что так нельзя, и что он тут не причём. Монгол соглашается. Так спокойно и не торопясь и поговорили. Ещё выяснилось, что тут иногда ездят какие-то Советские солдаты, что кое-что сразу мне проясняет: возможно, факт кражи и был, когда монгола не было дома.
Что ж – едем, тем более, что мотоцикл от палаток никуда не уехал: ждут, значит. Подъехали, здороваемся дружески с большой группой студентов из Ховдоского аймака – это далеко на Западе МНР. Прибыли на сельскохозяйственную практику со своим преподавателем, с которым тоже очень дружески и не суетясь здороваемся, и я объясняю цель прибытия. Все согласно качают головами – видимо, «виновник торжества» тут и всё уже сообщил; тут вижу, что наш водитель Жунусбеков уже начал болтать с какой-то девчонкой – надо же! Оказалось, что почти все они – тоже казахи: и это кстати! Ну-с, тогда садимся с преподавателем прямо на травку, как положено старшим, и начинаем неспешный разговор. Я объясняю что произошло, показываю ушибы и одежду нашего пацана Ананьева, и делаю вывод о том, что это очень «недружественные действия» по отношению к советскому солдату, который со своего поста никуда не ходил и украсть ничего не мог. В кавычках написал потому, что фразу эту я самостоятельно смог сконструировать по-монгольски экспромтом, на сколько тогда мог соображать в языке. Это звучало «найрамдалгуй» — наверняка глуповато и очень не точно, но МЕНЯ ПОНЯЛИ, закачав согласно головами! Вокруг стоят студенты, шушукаются с очень серьёзными, одухотворёнными лицами, а Жунусбеков мне тихонько переводит – вижу, что всё идёт правильно, по-человечески, и в высшей степени «как учили». Теперь представьте себе картину: сидят два дарги, один из которых – советский майор, говорит как монгол почти, и даже немножко по-монгольски, и его прыткий лейтенант притих как-то… Становится тихо тихо, и слышно, как по фуражке капает мелкий дождик… «Что будем делать, дорогой дарга » — спрашиваю? Ведь так не должны относиться друг к другу народы – братья? Тишина – аж звенит; а действительно момент потрясающий: ведь надо всё закончить уже, причём хорошо, опять же – как учили нас всех. Иначе как же?
Ведите его сюда – говорю студентам. Побежали сразу толпа девчонок куда-то. Посмотрел многозначительно на Сашу «комсомольца»: смотри мне, не ломай сценарий… Вижу – успокоился, вроде. Ведут весьма оборванного и худого монгола среднего роста лет тридцати, наверное. Глаза бегают, но упирается не сильно. Поставили внутри кружка своего; спрашиваю – зачем, мол, бил и в плен брал? Тут же переводят — отвечает сбивчиво, в глаза мне старается не смотреть. Бормочет что-то насчёт приёмника, который у него украли солдаты недавно – всё совпадает. Кроме того, что это были другие солдаты, хоть и советские. Объясняю ему спокойным голосом. Потом сообщаю, что у солдата Ананьева есть мама и папа, и сестрёнка, и вообще он хороший мальчишка, и что это очень «недружественные действия» по отношению к воинам – железнодорожникам, которые строят железные дороги для Монгольской народной республики. Опять «попадаю в точку» — парень начинает хлюпать носом и что-то причитать. Переводят, что… опять же — ВЭФ у него украли! Тогда я ему показываю ссадины и синяки на теле Ананьева и строго спрашиваю – за что ты его?! Ревёт парень — проняло! В полной тишине, между прочим. Так…! Надо бы уже и заканчивать свою дипломатическую миссию – знать бы как! Ну вот что, сообщаю: ты понимаешь, что ты посягаешь на дружбу народов СССР и МНР, или нет?! Переводят быстро и точно (контролёр-то рядом шепчет на ухо). Да, да – трясёт головой немытой и дурной, бедняга. В общем, жаль его, конечно – но что ж такой непутёвый, да ещё и глупый?! ТОГДА ИЗВИНЯЙСЯ ПЕРЕД СОЛДАТОМ, заявляю! В звенящей тишине (дождик прекратился совсем даже) он долго — долго мнётся, не зная как поступить. Но вижу, что он хочет что-то для этого сделать, но не знает что. Ананьеву говорю, чтобы подошёл к нему и протянул руку – как же пацанчик на меня посмотрел, бедный; всё ещё его побаивался, видно. Но как-то пересилил себя и подошёл, протянул. Тот, брошенный бедняга, хлюпая соплями, схватил его руку и начал трясти. В груди у меня – ей богу – что-то перевернулось, кажется всё было сделано правильно, как учили. А разве плохо нас учили? И… захлопали студенты в свои ладошки, так все оказались рады-радёшеньки! Вот он, момент истины, которая в том, что не стоит обижать друг друга, особенно не разобравшись. И всё делать надо без спешки, продуманно и по-дружески. От ошибок, конечно, никто не застрахован. Но надо их признавать и потом не совершать.
Напряжение спало, мы с преподавателем – встали, попрощались как старые, добрые друзья со всеми без исключения студентами – для них это тоже был неплохой урок нормальных человеческих отношений. Если бы удосужился написать об этом раньше, то стал бы сюда «замешивать» пролетарский интернационализм и ленинскую национальную политику… А зачем, если жизнь – она одна у всех, и стоит её прожить по-человечески, только и всего. Так был «урегулирован международный конфликт местного значения» на Востоке Монгольской народной республики, причём с учётом приобретённого в этой же замечательной стране опыта общения с местным населением. Думаю, что это стоило и потерянного приёмника и разбитого нивелира.
Разумеется, как часто бывает у любой другой истории, и у этой тоже было продолжение. Вернее, благодаря появившемуся гораздо позднее интернету, произошёл некий момент истины, и факт причастности военных из нашей орденоносной железнодорожной бригады к краже из юрты радиоприёмника подтвердился. Конечно, неохотно, очень нехотя, буквально штрихом, мимоходом, этот факт «просочился». Это было уже немало лет назад и деталей я не припоминаю, да и на том солдатском сайте теперь почти не бываю – многое изменилось в жизни, включая цели и личные планы. Конечно, никаких фамилий никто не называл – это уже никому не нужно, да и просто стыдно. Стыдно признаться в своей юношеской дурости и безнаказанности. Это от плохого воспитания, факт. И это в 80-х годах; а что теперь с воспитанием я просто промолчу. Жаль, что так получилось, искренне жаль. Это был ещё один весомый минус в наш «пролетарский интернационализм» и просто нормальные человеческие отношения с народом братской страны Монголии.
Но из песни слов не выкинешь…
ВОСПИТАНИЕ МОНГОЛО-СОВЕТСКОЙ ДРУЖБЫ.: 2 комментария